АНТИНОМИЯ

[греч. ̓Αντινομία - противозаконие], в философии и богословии - противоречие между 2 логически обоснованными положениями. По своему происхождению термин «А.» в значении «противоречие в законе» относится к юридической области: из ранних упоминаний встречается у Плутарха (Caesar. 13, 713b), Квинтилиана (Inst. оrat. VII 7, 1), в Кодексе Юстиниана, а также в лит-ре Нового времени (Р. Гоклениус в «Философском словаре» 1613 и др.). Известная полемика в протестантизме об отношении к закону Моисея и оправдании добрыми делами (между И. Агриколой, Ф. Меланхтоном и М. Лютером) получила название «антиномистского спора» (Antinomienstreit), а учение непримиримых противников Закона стало именоваться «антиномизмом» (Antinomismus). По мнению Э. Радлова, А.- «термин, введенный Боне в естественную теологию, обозначающий противоречие между двумя одинаково правильными законами» (Философский словарь. С. 13). Нек-рые исследователи (Э. Кассирер), в т. ч. и рус. (Л. Робинсон), истоки учения об А. связывают с именами П. Бейля и А. Кольера.

I. Философский и богословский смысл термин «А.» приобретает лишь в систематически разработанном в философии И. Канта учении, к-рое было тесно связано с логикой развития критической философии и стало одним из ее важнейших устоев. В 1798 г. Кант в письме к Гарве (от 21.09) писал, что А. чистого разума были «отправной точкой» его исследований, и именно они пробудили его от «догматического сна» (Трактаты и письма. С. 617). А. как «противоречия разума с самим собою» относительно теоретического, эстетического и практического их применения рассматриваются во всех основных произведениях Канта, но наиболее глубоко и обстоятельно это учение представлено в «Критике чистого разума» (1781); найденные здесь формальная структура А. (в виде доказываемых тезисов и антитезисов) и способы их трансцендентально-критического разрешения оказали большое влияние на ход европ. философии. В «Критике чистого разума» Кант формулирует 4 «космологические» А.: «1. (Тезис). Мир имеет начало во времени и ограничен также в пространстве; (Антитезис). Мир не имеет начала во времени и границ в пространстве, он бесконечен как во времени, так и в пространстве. 2. (Т). Всякая сложная субстанция в мире состоит из простых частей, и вообще существует только простое и то, что сложено из простого; (А). Ни одна сложная вещь в мире не состоит из простых частей, и вообще в мире нет ничего простого. 3. (Т). Причинность, согласно законам природы, есть не единственная причинность, из к-рой могут быть выведены все явления в мире. Для объяснения явлений необходимо еще допустить свободную причинность (Causalität durch Freiheit); (А). Не существует никакой свободы, но все совершается в мире только согласно законам природы. 4. (Т). К миру принадлежит, или как часть его, или как его причина, безусловно необходимое существо; (А). Нет никакого абсолютно необходимого существа ни в мире, ни вне мира, как его причины» (Пер. Н. О. Лосского. С. 266-281).

Кант называет эти А. «космологическими», справедливо полагая, что центральной и объединяющей темой их является понимание мира в целом, притом что 3-я А. по своему характеру относится к ранее обсуждавшейся им теме души (в рациональной психологии), а 4-я - к последующему учению о трансцендентальном идеале и доказательствах существования Бога (в рациональной теологии). В 4-й А. Кант собирает существеннейшие основоположения и категории европ. метафизики от греков до современности, проблемы: 1) бытия, пространства и ничто, 2) времени и вечности, 3) начала и бесконечности, 4) части и целого, 5) необходимости, случайности и свободы, 6) причины и следствия, 7) присутствия Бога в мире или Его отсутствия. Хотя, за исключением апории Зенона и ссылок на догматизм и эмпиризм, он не иллюстрирует затруднений историческими примерами, этот подтекст подразумевается, более того, Кант подчеркивает, что А.- это не заблуждения человеческого ума, а обусловленные самой природой теоретического разума противоречия, к-рые не могут быть устранены одним формально-логическим способом в пользу одной или др. стороны и требуют признания в их взаимо-отрицании. Но и в том случае, когда А. разрешена, интуитивно-разумная убедительность противо-положений сохраняет свое значение в качестве «трансцендентальной иллюзии».

Кант тщательнейшим образом доказывает тезисы и антитезисы, однако его «диалектические» выводы неожиданны и имеют далеко идущие для судеб европ. философии последствия: в первых 2, «математических», А., по Канту, и тезис, и антитезис ложны: миру в целом невозможно приписать то, что утверждалось в этих тезисах и антитезисах; о мире в целом нельзя сказать, что он конечен или бесконечен во времени и пространстве, состоит или не состоит из простых частей и т. д., а в самих А. (1-2), по Канту, нарушен закон противоречия, запрещающий мыслить в понятии «мир» одновременно мир «явлений» и мир «вещей самих по себе». В 2 др. (3-4), «динамических», А., в к-рых, по мнению Канта, истинны и тезис, и антитезис, но в различных отношениях, тезисы и антитезисы могут быть разведены, а само противоречие оказывается «трансцендентальной видимостью». В 3-й А. Кант констатирует существование свободы в умопостигаемом мире, в к-ром человек понимает себя как существо, наделенное разумом,- и господство необходимости в пространственно-временном мире, где человек выступает в качестве явления среди др. явлений. В 4-й - утверждается связь мира с «безусловно необходимым существом» (Богом) в качестве особого рода (теоретической, но недоказуемой) причины мира,- с др. стороны, пространственно-временной и чувственный мир не нуждается в такой причине, существование к-рой было бы необходимо. Общее решение, т. о., по словам Канта, сводится к «ложности предположений»: в математических А. «противоречащее себе... представлялось соединимым в одном понятии», в «динамических» - «соединимое представляется противоречащим» (Пролегомены. С. 132-133).

Исследование кантовских А. показывает, что в основании доказательств тезиса и антитезиса и «диалектических» выводов из А. лежат не только «ложные предположения», но прежде всего принятые Кантом различия между вещами в себе и вещами для нас, разумом и рассудком, безусловным и условным, внеопытным и опытным. Происхождение А. обусловлено принадлежностью человека к феноменальному и ноуменальному миру, а противоположности суть выражения этой раздвоенности в мышлении об абсолютном. А., в к-рые впадает человеческий разум, по Канту, связаны с присущей самому человеческому разуму метафизической потребностью мыслить безусловное (Абсолют, вещи в себе). Согласно основоположению Канта, «если дано обусловленное, то дана и вся сумма условий, т. е. безусловное, благодаря к-рому единственно возможно было обусловленное» (Критика чистого разума. С. 257). Но, продвигаясь от обусловленного к безусловному путем «регрессивного синтеза» и пытаясь мыслить и знать безусловное, или мир в целом, как «абсолютное единство ряда условий явлений», теоретический разум запутывается в противоречиях, применяя рассудочные понятия, предназначенные для познания вещей для нас («обусловленного»), в качестве средств для понимания вещей в себе («безусловного»). Поэтому основной вывод, вытекающий из учения о космологических А., по Канту, заключается в необходимости осознания границ, отделяющих вещи в себе от вещей для нас, в признании ограниченности теоретического разума в познании мира (в целом) и переходе к разуму практическому, в к-ром бессмертие, душа и Бог являются постулатами веры.

Однако и практический разум, основу к-рого составляют вера и свобода в их внутренней взаимосвязи, ведет к А., формулируемой в «Критике практического разума» следующим образом: «...или желание счастья должно быть побудительной причиной максимы добродетели, или максима добродетели должна быть действующей причиной счастья» (Т. 4 (1). С. 445). Эту нравственную А. Кант решает указанием на безусловную ложность 1-го положения; ложность 2-го положения относительно мира явлений и его истинность относительно мира умопостигаемого. Наконец, в 3-й «критике» - «Критике способности суждения», к-рая в «целесообразности» устанавливает связующее «среднее звено» между природой и свободой, теоретическим и практическим разумом, Кант открывает А. вкуса (здесь рассматривается вопрос, основывается ли суждение вкуса на понятиях или не основывается).

Во 2-м изд. «Критики чистого разума» Кант писал: «Я должен был ограничить область знания, чтобы дать место вере» (С. 18). Учению об А. принадлежит важная роль в исполнении этого замысла, и нельзя не видеть за Кантом заслуги в развенчании притязаний разума на абсолютное знание души, мира (в целом) и Бога. Но что представляет собой вера у Канта, имеет ли он в виду религ. веру, или последняя есть ее историческая разновидность и в этом качестве подчинена вере моральной? Кн. «Религия в пределах только разума» (1793), где обсуждается и А. веры, навеянная протестантско-католич. спором об оправдании «только верой» или «добрыми делами», не оставляет сомнений: религии «исторической» («церковной») Кант предпочитает «чистую религию» разума, в к-рой Церковь понимается лишь в качестве этической общности «на основе божественного морального законодательства» (С. 170).

II. Критика кантовского учения об А. велась преимущественно по 3 направлениям: в отношении формулировки тезисов и антитезисов, обоснованности доказательств и выводов, использования в А. общих принципов философии Канта. Учение об А. получило высокую оценку в нем. классической философии: Ф. В. Й. Шеллинг увидел в нем «вечные пропилеи истинной философии» (Иммануил Кант. С. 151), Г. В. Ф. Гегель подчеркивал историческое значение учения о противоположностях. Однако основной принцип философии Шеллинга и Гегеля - тождество бытия и мышления в Абсолюте - вел к критике кантовских А. В то время как, по Канту, противоположности существуют не в самом Абсолюте, а возникают в разуме, в его попытках мыслить абсолютное, И. Г. Фихте, Шеллинг и Гегель рассматривали противоположности как присущие Абсолюту. Уже ранний Шеллинг считал необходимым идти от абсолютного к его противоположностям с последующим их снятием в абсолютном; в гегелевских диалектических триадах противостояние тезиса и антитезиса снималось в синтезе. В «Науке логики» Гегель, подробно исследуя кантовские А., утверждал, что в обосновании они содержат логическую ошибку, в них «то, что подлежит доказательству, находится в доказательстве как допущение...» (Т. 1. С. 316). А. Шопенгауэр в работе «Критика кантовской философии» дает глубокий анализ А.; он считает, что доказательства тезисов у Канта представляют «сплошные софизмы», антитезисы же «выведены вполне добросовестно» (С. 144-145); в особенности его привлекает истолкование проблемы свободы в связи с волей; здесь Шопенгауэр усматривает связь своей философии с учением Канта. Парадоксальную А. в материалах для кн. «Воля к власти» формулирует Ф. Ницше: «Антиномия вот в чем: поскольку мы верим в мораль, мы осуждаем бытие» (С. 10). Широкую известность в кон. XIX в. получила дискуссия между одним из создателей теории множеств и учения об актуальной бесконечности Г. Кантором и В. Вундтом по поводу «математических» А. Канта. Г. Коген в кн. «Kants Begründung der Ethik» (Кантово обоснование этики) разработал обоснование и решение А. свободы и необходимости. Н. Гартман в развитие учений Канта и Фихте о свободе устанавливает А. долженствования «Sollensantinomie». Влияние кантовской проблематики испытали феноменология и экзистенциализм: А. свободы и необходимости, свободы и природы, философствования, «пограничной ситуации» рассматривает К. Ясперс в своей главной работе «Philosophie». Об антиномичности христ. Откровения пишет известный католич. богослов А. де Любак в кн. «Католичество» (С. 261-263).

Выявленный Кантом способ понимания отвлеченных понятий и вещей из противоречий (и отрицательных определений), несмотря на его оригинальность, имеет глубокие корни и давние традиции, он связан с апориями Зенона, с «иронией» Сократа, с диалектикой «единого и иного» в платонизме и неоплатонизме, он развивался в парадоксах Тертуллиана, принципах апофатического богословия в «Ареопагитиках» и у свт. Иоанна Дамаскина, в учении о «двойственности мышления» прп. Максима Исповедника (Творения. Кн. 1. С. 230), он нашел отражение в «Да и нет» П. Абеляра, в coincidentia oppositorum (лат.- совпадение противоположностей) Николая Кузанского и др. работах.

III. В России учение Канта об А. обсуждалось: в историко-философских трудах С. С. Гогоцкого, П. Д. Юркевича, М. И. Владиславлева, еп. Никанора (Бровковича), А. А. Козлова, М. М. Филиппова, Л. М. Робинсона, М. И. Каринского, Ал-ра И. Введенского, В. А. Савальского и др.; в оригинальных построениях рус. мысли у Л. М. Лопатина, Вяч. Иванова, Н. О. Лосского, Н. А. Бердяева, Л. П. Карсавина. Вопрос о типах соединения философии всеединства с учением об А. следует отнести к числу теоретически не решенных проблем. Кант критического периода (после диссертации 1770) о «всеединстве» не писал, предпочитая говорить «о систематическом единстве целей в этом мире мыслящих существ» (Критика чистого разума. С. 477). В. С. Соловьёв, основатель философии всеединства в России и один из лучших знатоков Канта, термин «А.» употребляет крайне редко. Хотя в ст. «Кант» он подробно излагает доказательства «космологических А.», критика кантовского понимания вещей в себе со всей определенностью свидетельствует о его отрицательном отношении к антиномиям. Н. Ф. Фёдоров с позиций «философии общего дела», своего рода аналога «всеединства», упрекает Канта за вечное и неустранимое «раздвоение разума», резко критикует и перетолковывает кантовские А. в духе собственной философии (Т. 2. С. 54-57). Учение об А. было близко кн. С. Н. Трубецкому, к-рый в своей философии всеединства рассматривал сознание и душевную жизнь человека как внутренне противоречивую и писал об антиномичности рассудочного мышления в его попытках понять Бога как Абсолют и как конкретную Личность (Учение о Логосе. С. 234). Однако его учение, несмотря на анализ А. понятия причинности, времени и пространства (Т. 2. С. 101-104), осталось неразработанным.

Свящ. Павел Флоренский в соч. «Космологические антиномии Канта» считает, что «идея о возможности антиномий разума - это самая глубокая и самая плодотворная из идей Канта» (Соч. Т. 2. С. 28). Критика А. у Флоренского строится на 2 основных аргументах: традиционном, направленном против кантовского понимания вещей в себе, и относительно новом, предполагающем использование идеи актуальной бесконечности для анализа «математических» А. Аргументы эти в свое время были продуманы Кантом, и он их не считал убедительными. Собственное оригинальное учение свящ. П. Флоренского об А. складывалось в течение длительного времени и по своему охвату и глубине занимает исключительное место в истории мысли XX в. Наряду с истиной, символом и именем А. является важнейшим конструктивным элементом его философско-богословского синтеза, призванного соединить разумное со сверхразумным, логическое с мистическим. Идея антиномичности бытия пронизывает все построения Флоренского: догматику, учение о таинствах, философию природы и искусства. В курсе лекций, прочитанном свящ. П. Флоренским в МДА в 1921 г., говорилось: «Антиномия разума - это краеугольный камень при объяснении в построении догматов. Догмат потому и абсолютен, что он сопряженно противоречив...» (Т. 3. Ч. 2. С. 405). В философии культа, в к-рой правосл. литургия рассматривается в качестве основы не только религ. жизни, но жизни вообще, он отмечал, что в «антиномии горнего и дольнего завито существо культа» (Из богословского наследия. С. 89). В метафизике, отрицая классические представления о бытии как целостном и основанном на непрерывности логических связей, Флоренский создал свою версию учения о всеединстве, в основе к-рой лежит интуиция прерывности бытия, а связующим началом является телеологический принцип. Именно представления о прерывности бытия обусловили необходимость понимания А. как символов «трещин» и «разломов» бытия, указывающих на «неслиянностъ бытий» и недоступную одному логическому разуму «их связь своими энергиями» (Т. 3. Ч. 1.). Хотя термином «А.» в зависимости от контекста Флоренский обозначает то тождество противоположностей, то противоречие разума с самим собой (иногда мнимое противоречие), то логическое затруднение, основное определение связано с пониманием А. в качестве символов всеединства, в к-ром различные роды сущего иерархически объединены единством Божественного замысла. Определение символа как сущности, «энергия которой... срастворенная с энергией некоторой другой, более ценной в данном отношении сущности, несет таким образом в себе эту последнюю» (Там же. С. 257), позволяет толковать А. в качестве мостов, связывающих разные типы реальностей и по этой причине требующих единства логики и умозрения. Однако А., по Флоренскому, не могут быть сведены только к бытийной или познавательной проблематике; существует и др., не менее важная духовно-нравственная сторона А.- грех как источник поврежденности и раздвоенности разума и его двоящихся представлений о мире. В кн. «Столп и утверждение Истины» свящ. П. Флоренский пишет: «Если есть грех... то все наше существо, равно как и весь мир раздроблены» (С. 159). Свящ. П. Флоренский рассматривает А. как точки пересечения бытия, знания и веры, а в самой вере видит основу для преодоления раздробленности бытия и поврежденности разума, к-рые связаны с грехом и заблуждением; соответственно, рационалистическую антитезу субъективного и объективного в толковании А. свящ. П. Флоренский пытается снять, указывая на пример святых подвижников, в «бого-носном уме» к-рых «болезнь бытия залечивается» (Там же).

Свящ. Павел Флоренский не оставил подробно разработанной систематики и типологии А., но она просматривается в его учении. Он говорит об А.: в Свящ. Писании (А. закона и свободы образует «ткань Нового Завета» - Т. 2. С. 555; «Священная Книга полна антиномиями» - «Столп...». С. 162), в догматике (Божество - единосущное и триипостасное; два естества во Христе соединены - неслитно и нераздельно; отношение человека к Богу - предопределение и свободная воля; далее - А. греха, воздаяния, конечной судьбы, заслуги, благодати, веры, пришествия Христова - «Столп...». С. 164-165; а также Т. 3. Ч. 2. С. 467-468), в учении о Церкви (Божественная и человеческая, видимая и невидимая - Т. 1. С. 328-329; «Православие утверждает антиномичность» - Т. 3. Ч. 2. С. 468. Прим. 2); в учении о таинствах (Из богословского наследия. С. 143-147); в апологетике (принципы построения совр. ему апологетики он считал ошибочными, они не учитывают А. религии и жизни (Т. 3. Ч. 2. С. 464); в понимании всеединства и бытия («Антиномичность - залог цельности...» - Т. 3. Ч. 1. С. 462), человека и природы, языка (работы в: Т. 3. Ч. 1.) и познания («... действительность, под углом зрения познания, есть часть познания; познание, под углом зрения действительности, есть часть действительности...» - Т. 3. Ч. 1. С. 377), всемирной истории (Т. 2. С. 707), культуры и искусства (Т. 3. Ч. 2. С. 23, 420-421).

Кн. Е. Н. Трубецкой в кн. «Метафизические предпосылки познания» критикует космологические А. Канта и отмечает, что лишь 3-я А. «заключает действительное противоречие» (С. 152). Несмотря на то что он остается решительным противником учений об А. и считает, что «во всеедином сознании их нет» (С. 177), его позиция неоднозначна, и порой создается впечатление, что Трубецкой готов признать А., но объяснять их несовершенством человеческой природы, ее духовной и нравственной поврежденностью. В кн. «Смысл жизни» он пишет: «...означает ли эта полнота Откровения полноту человеческого ведения о Боге? И нет и да! ...Препятствие, отделяющее нас от этого Богопознания,- вовсе не логическое, а жизненное; оно коренится не в «антиномическом устройстве» человеческого ума, а в самой сердцевине человеческого существа...» (С. 187). К такому же выводу, но с противоположных позиций приходит прот. В. Зеньковский в работе «Основы христианской философии», оценивая положительно учение об А. у Канта, Флоренского и Булгакова, он предлагает распространить его на все «познавательные силы», имея в виду в первую очередь «сердце» (С. 28). В кн. «Свет Невечерний» С. Н. Булгаков под влиянием свящ. П. Флоренского пишет об антиномичности человеческого разума и обсуждает «основную антиномию религиозного сознания», к-рую усматривает в трансцендентности Бога (понимаемого в Себе) и имманентности (раскрытости) Его человеческому сознанию. Эту общую религ. А., выразившуюся в отрицательном и положительном богословии, С. Н. Булгаков конкретизирует в 2 небесспорных с церковной т. зр. А.: в А. «космологической» с противопоставлением неизменного Бога - Богу становящемуся в мире (С. 193) и в А. «спасения», согласно к-рой, с одной стороны, «спасенное человечество» должно быть «тем же самым человечеством», с др.- «как подвластное силе греха», оно должно «стать иным» (С. 342). Все 3 А., понятые на основе высказанного С. Н. Булгаковым положения, что «в божественном разуме... нет и не может быть антиномий» (С. 97), приобретают субъективный оттенок, т. к. должны быть объяснены только из противоречий в самом человеческом разуме. Аналогичным образом строится «антиномия имени существительного» в поздней книге свящ. С. Булгакова «Философия имени» (С. 69): формально воспроизводя «ноуменально-феноменальную» структуру кантовской А., Булгаков в отличие от Канта не указывает на «объективные» основания, к-рые приводят разум к противоречию с самим собой. Этот недостаток, отчасти связанный со смешением философской и богословской проблематики, преодолевается в чисто богословских сочинениях свящ. С. Булгакова, в к-рых он опирается на Откровение как на безусловную истину и теоретическое основание для А.; в этих работах (Агнец Божий. С. 144, 257; Невеста Агнца. С. 250, 508) А. понимаются им в духе coincidentia oppositorum. В этом же русле тождества противоположностей - логического и алогического, рационального и трансрационального - пишет С. Л. Франк о человеческом бытии и его «антиномистической двойственности» в кн. «Непостижимое» (С. 252), однако coincidentia oppositorum им понимается как неразличимая умом форма парадоксального дуализма. К числу основных А., рассматриваемых в работах Франка, следует отнести: 1) А. двух понятий Церкви в кн. «С нами Бог» (существуют «две неразделимые, но и неслиянные реальности Церкви: ее Богочеловеческое основание... ее чисто человеческое строение...» - С. 316); 2) А. «между жизнью в Боге и жизнью в мире...» в кн. «Свет во тьме» (С. 162); 3) А. отношений «между Богом и человеком» в кн. «Реальность и человек» (С. 248). Б. П. Вышеславцев в «Этике преображенного эроса» обсуждает «антиномию закона и благодати». Отвергая одностороннее решение Лютера и считая, что христианство не отрицает, а ограничивает закон, Вышеславцев решение А. видит в весьма проблематичном учении о «сублимации», опирающемся на открытую Н. Гартманом А. «долженствования и недолженствования». А. власти («власти от Бога и власти от диавола») Вышеславцев подробно рассматривает в кн. «Вечное в русской философии».

Одно из глубочайших учений об А. принадлежит А. Ф. Лосеву, к-рый сумел в оригинальном истолковании связать идеи Канта и Гегеля с идеями античной философии и совр. феноменологии. Лосев обсуждает А. в ряде работ: в «Диалектике мифа» приводится 12 А.: субъект и объект, идея и материя, сознание и бытие, сущность и явление, душа и тело, индивидуализм и социализм, свобода и необходимость, бесконечность и конечность, абсолютное и относительное, вечность и время, целое и часть, одно и многое; в «Философии имени» - 3 А. сущности (С. 736); в кн. «Античный космос и современная наука» даны А. имени и сущности, энергии сущности и факта, делимости и неделимости, величины и сверхвеличинности, временности и вечности, однородности и неоднородности, массивности и внемассивности, конечности и бесконечности. В особенности глубиной содержания, ясностью и логикой построения отличаются А. факта, понимания, смысла, мифа, адеквации и изоляции (20 А.), разрабатываемые Лосевым в разделе «Антиномика» кн. «Диалектика художественной формы» (С. 39-90). В работе «Мировоззрение Скрябина» Лосев писал: «Антиномия Бога и мира - разумно непреодолима; но без нее нет мистического сознания в христианстве. Пережить и изжить жизнь, охватить эту антиномию и есть задача христианина» (С. 290-291). В. Ф. Асмус - один из немногих в рус. философии, кто указывает на внутреннее единство А. всех трех «Критик...» Канта (С. 266-273).

О необходимости использования А. для обсуждения сложнейших догматических проблем в правосл. богословии свидетельствует книга В. Н. Лосского «Очерк мистического богословия Восточной Церкви». Отмечая, что «догматы Церкви часто представляются нашему рассудку антиномиями», Лосский устанавливает важное теоретическое и практическое требование. Он пишет: «Задача состоит не в устранении антиномии путем приспособления догмата к нашему пониманию, но в изменении нашего ума для того, чтобы мы могли прийти к созерцанию Бого-открывающейся реальности, восходя к Богу и соединяясь с Ним в большей или меньшей мере» (С. 35-36). Понимая А. в смысле coincidentia oppositorum (без кантовской формальной структуры с необходимостью одних логических доказательств), Лосский придает А. онтологический характер и не сводит ее, как это делают нек-рые авторы, к противоречию человеческого разума с самим собой, что с неизбежностью грозит субъективизмом, недопустимым в догматике. Именно такой подход позволяет Лосскому говорить об антиномическом понимании догматов: «Вершина Откровения есть догмат о Пресвятой Троице, догмат «преимущественно» антиномичный» (С. 36). Далее, возвращаясь к этой теме, Лосский размышляет об антиномичной простоте Троицы (С. 61), рассматривает соединение с Богом и мистический опыт как антиномичный вопрос о «доступности недоступной природы» (С. 54), считает, что «догматическое учение об энергиях» - антиномично (С. 60). В кн. «Боговидение», ссылаясь на тексты Свящ. Писания, в равной мере отрицающие и утверждающие возможность видения Бога, Лосский пишет о необходимости их антиномического понимания.