МАКАРИЙ

Свт. Макарий, митр. Московский. Икона. 1988 г. (ризница Троице-Сергиевой лавры)

Свт. Макарий, митр. Московский. Икона. 1988 г. (ризница Троице-Сергиевой лавры)

Во время длительного пребывания М. в Боровской обители в мон-ре были возведены каменные трапезная палата (1511), паперть, в к-рой была устроена рака прп. Пафнутия (1522), колокольня (1523) (Тихомиров М. Н. Рус. летописание. М., 1979. С. 159, 162). Учитывая позднейшие известия о занятиях М. иконописью (см. ниже), нельзя исключать того, что он принимал участие в росписи этих монастырских построек.

В Боровской обители М. «много лет пребывая во уставе преподобнаго Пафнотия, в нем же много лет пребыв и достойно ходив, житие жестокое искусив» (Послание опального к Новгородскому архиеп. Макарию // ПС. 1863. Ч. 3. № 12. С. 412).

15 февр. 1523 г. «инок Макарей Леонтиев сын», который предварительно в течение месяца «поставлен бысть в четцы и в подъяконы и во дьяконы и совершен бысть в попы» (ГИМ. Увар. № 1362/23. Л. 1041. Хронограф редакции 1599 г.), был возведен митр. Даниилом в архимандриты общежительного Ферапонтова Лужецкого в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужского монастыря.

Впосл., в годы архиерейства, М. поддерживал связи с лужецкими пострижениками; в день арх. Михаила, согласно вкладу святителя, в Лужецком монастыре «творился корм братии» (Дионисий (Виноградов), архим. Прп. Ферапонт и его Лужецкий монастырь в Можайске. М., 2008. С. 197).

4 (по др. сведениям, 5) марта 1526 г. в московском Успенском соборе митр. Даниил возглавил хиротонию М. во архиепископа Новгородского и Псковского. После сведения по соборному решению с этой кафедры архиеп. Серапиона (1506-1509) она не замещалась почти 17 лет («бысть после Серапиона епископа до Макария 17 лет без семи недель промежка» - ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 542).

Поставление архим. Макария в архиепископа Новгородского и Псковского. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.232. Л. 864)

Поставление архим. Макария в архиепископа Новгородского и Псковского. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.232. Л. 864)

В 1526-1527 гг. новый архиепископ обратился с посланием к вел. кн. Василию III, добиваясь одобрения реформы монастырской жизни в своей епархии (ДАИ. Т. 1. № 25). Ко времени прибытия М. на место служения на Новгородской земле было лишь 4 общежитийных монастыря - Юрьев новгородский мужской, Варлаамиев Хутынский в честь Преображения Господня мужской, Вяжищский во имя святителя Николая Чудотворца и Отенский близ Новгорода. Большинство новгородских мон-рей были «особножитными», в них обычно проживало по неск. монахов.

Получив одобрение вел. князя и следуя постановлениям Московского Собора 1503 г., М. в 1528 г. ввел в мон-рях Новгородской епархии общежительный устав, упразднил совместное пребывание монахинь и монахов в одной обители, переселив первых в несколько отдельных мон-рей. После этого, по выражению летописи, «нача благодать множатися и все благочиние пребывати, и братия в монастыри начаша приходити» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 545; Т. 20. С. 405; см. также: Макарий (Веретенников), архим. Монастырская реформа Новгородского архиеп. Макария // Макарьевские чт. Можайск, 2000. Вып. 7. С. 5-18).

В результате местной монастырской реформы, по сообщению летописца, общежитийными стали 16 мон-рей в Новгороде и окрестностях, численность братии в них увеличивалась. Обителям давались уставные грамоты, определявшие правила жизни в них (сохр. грамота, выданная М. игум. новгородского Свято-Духова мон-ря Тихону в 1526-1530 - АИ. Т. 1. № 292). Преобразования монастырской жизни требовали немалых расходов. Необходимо было построить трапезные палаты для братии того или иного мон-ря, а также возвести приходские храмы для мирян, к-рые ранее собирались на службу в «особножитные» мон-ри.

Долгое отсутствие в Новгороде архиерея способствовало укреплению патроната светских покровителей («уличан») храмов (см. оценку новгородских порядков в царских вопросах Стоглавому Собору - Емченко. 2000. С. 309). Сохранившиеся грамоты М. говорят о его стремлении облегчить положение приходского духовенства и оградить его от поборов со стороны десятинников (десятильников) - светских агентов церковной власти, о деятельности к-рых к сер. XVI в. сложилось отрицательное мнение, отразившееся в царских вопросах Стоглавому Собору. Так, храм в одном из владений Соловецкого мон-ря был освобожден и от пошлин во владычную казну, и от суда десятинников и сбора пошлин в их пользу (АСЭИСР. Вып. 1. № 52). Для ц. вмч. Георгия в Подольской вол. пошлины во владычную казну и десятинникам были заменены точно установленной суммой, к-рую причт должен был доставлять десятинникам при их приезде (РИБ. Т. 25. Прил. Стб. 11-12).

Архиерейство М. характеризуется активным храмостроительством в его епархии, а также возведением зданий светского назначения. Уже в год поставления на кафедру 9 сент. М. освятил храм во имя ап. Филиппа на Нутной ул., при этом «на обедни простил Бог жену очима болну» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 542). 8 июня 1529 г. на Ярославовом дворище была освящена ц. во имя мч. Прокопия. По распоряжению вел. князя в честь рождения княжича Иоанна (впосл. царь Иоанн IV Васильевич Грозный) в новгородском Детинце в 1532 г. была возведена деревянная ц. в честь Усекновения главы св. Иоанна Предтечи.

23 сент. 1532 г. были освящены новый придел ц. в честь Воскресения Христова на Павловой ул. и каменная Благовещенская ц. «во Офимъине монастыре» (6 окт.- Там же. С. 550; ср.: Конявская. 2005. С. 376), в последнем случае самим М. В том же году 6 окт. были освящены в Колмовом мон-ре ц. во имя Пресв. Троицы, 16 окт.- деревянная ц. во имя святых Космы и Дамиана в Кузнецах на Гзени под Новгородом.

Во время эпидемии чумы, начавшейся в окт. 1532 г. на Псковской и Новгородской землях, М. «нача учити игуменны и священники и всех людеи о покаянии» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 550), «соборне и по всему граду, и по монастырем, и по околним погостом заповедал молебны и моления воспущати... со слезами... непрестанно день и нощь, и по всей ноугородцкои вотчине и псковской, службы и пения во святых церквах... Заповедати по всему Новгороду и окрест града, и по монастырем пост, от мала и до велика, мужи и жены, и старцы, и юноша, и младенцы, две недели от мяса и от млека, и от рыб, единою днем» (Конявская. 2005. С. 376). Однако эпидемия только усиливалась. По распоряжению архиепископа после молебна в Софийском соборе 8 нояб. была возведена обетная деревянная ц. во имя св. евангелиста Марка (посвящение было определено жребием на престоле Софийского собора). Поветрие прекратилось только 6 янв. 1533 г. (Там же. С. 377).

При строительстве стены на Софийской стороне Новгорода в 1534 г. «примет городовой денежный» распространили «на архиепископа, и на священники, и на весь причт церковный, а доселе того не бывало» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 567; Т. 43. С. 234). Строительство деревянных стен с башнями под рук. итал. архитектора было начато 3 мая после крестного хода во главе с М. и молебна на городском валу (Конявская. 2005. С. 378).

В 1536 г. подгородные пожни в Новгороде были отобраны у мон-рей и церквей и отданы им в аренду за плату. Вместе с тем городские владения Софийского дома - Чудинцева ул. и Чудинцево Заполье - в 1537/38 г. были освобождены от обязанности тянуть тягло «с черными людьми».

8 сент. 1536 г. архиепископ освятил в Новгороде ц. в честь Сретения Господня в Антониевом монастыре, 15 окт.- ц. в честь Похвалы Пресв. Богородицы в Детинце, в том же году была освящена ц. во имя святых Бориса и Глеба в Плотниках, 21 окт. 1539 г.- Сретенская ц. «у Мироносиц на княжи дворе», построенная московскими гостями (купцами) Сырковыми, 12 сент. 1540 г. М. освятил каменную ц. с трапезной палатой во имя св. митр. Алексия (Там же. С. 378; см. также: Петров Д. А. Строительство Сырковых // Заказчик в истории рус. архитектуры. М., 1994. Вып. 5. Ч. 1. С. 64-96).

На основании присланных от вел. князя грамот архиепископ и дьяки государевы установили решетки по улицам на Софийской стороне для безопасности в городе в ночное время (1528). Ко времени святительства М. в Новгороде относится описанная в летописи неудачная попытка поставить, по его замыслу, водяную мельницу на Волхове, для чего псковским мастером были устроены обложенные камнем пруды, однако весеннее половодье разрушило их (см.: ПсковЛет. Вып. 1. С. 104; Филиппова Л. А. Из истории новгородских мельниц XVI-XVII вв. // НИС. 1997. Вып. 6(16). С. 202-203).

Под 1528 г. новгородское летописание сообщает о работах в Софийском соборе: по повелению М. были изготовлены царские врата «с мудрыми подзоры», над ними был «поставлен» хрустальный крест, увеличено число икон в иконостасе, устроена новая катапетасма «от различных тафт». Архиепископ «самую чюдную икону святу Софию выше воздвиг, и цареградцкие иконы Всемилостивыи Спас Господь наш Исус Христос… и пелены от паволок устрои» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 545; см. также: Гордиенко Э. А. Большой иконостас Софийского собора: По письменным источникам // НИС. 1984. № 2(12). С. 217). Летописец дважды подчеркивает, что все иконы святитель «повеле по чину поставити». С именем М. связано появление пророческого ряда в иконостасе (Сперовский Н. А. Старинные рус. иконостасы: Происхождение их и разбор иконогр. содержания // Высокий русский иконостас. М., 2004. С. 29). С наступлением весны над входом в собор были написаны фрески, изображающие Св. Троицу, ниже - Св. Софию, Премудрость Божию, Нерукотворный образ Спасителя и 2 архангелов по сторонам «на поклонение всем православным христианом» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 546; см. также: Орлова М. А. Наружные росписи средневек. памятников архитектуры: Византия. Балканы. Др. Русь. М., 1990. С. 230).

В том же году архиепископ «поновил» главную новгородскую святыню - чудотворную икону Божией Матери «Знамение», пребывавшую в Знаменском соборе на Ильине ул. Образ был украшен окладом. 20 окт. 1528 г. владыка проводил икону крестным ходом из Софийского собора на Торговую сторону Новгорода и «церковь свяща чесное Ея Знамение, понеи же церкви того лета понавливали; и чюдотворную икону постави в церкви святыа Богородицы и воздаша хвалу Богу и Пречистеи Богородице» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 544).

В 1530 г. по повелению М. был перелит «софейской еуфимевскои болшои» колокол для колокольни Софийского собора (Конявская. 2005. С. 375). Отлитие колокола, звон которого был «яко страшной трубе гласящи» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 548), было приурочено к рождению наследника московского престола Иоанна.

В 1533 г. для Софийского собора был устроен амвон «велми чюден и всякие лепоты исполнен: святых на нем от верха во три ряды тридесять, на поклонение всем християном» (Там же. С. 551; см. также: Клюканова О. В. Новгородский амвон 1533 г. // ДРИ. 2003. [Вып.]: Рус. искусство позднего средневековья: XVI в. С. 373-385; Она же. Скульптура резного амфона 1533 г. из Софийского собора в Новгороде // Seminarium Bulkinianum - 2: К 70-летию со дня рожд. В. А. Булкина. СПб., 2007. С. 273-283). Последующие работы по украшению Софийского собора вновь связаны с иконостасом. К Пасхе 1537 г. М. «у святеи Софеи болшои Деисус 13 икон обложи сребром и украси златом, и свещники пред ним позлащенные и со свещами повеле поставити, велми чюдно и лепо видети» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 576). В 1540 г. на праздник арх. Михаила М. вложил в Архангельский придел храма Входа Господня в Иерусалим (в новгородском Детинце) Евангелие с собственноручной вкладной записью (Макарий (Веретенников), архим. Новый автограф свт. Макария // АиО. 1999. № 3(21). С. 243-246).

По повелению вел. кн. Василия III М. в 1531 г. возвел в архимандриты Юрьева монастыря архидиак. Силуана. В нояб. того же года государь прислал из Иосифова Волоколамского мон-ря старца Феодосия, которого М. возвел в сан игумена Варлаамиева Хутынского в честь Преображения Господня мужского монастыря.

22 апр. 1533 г. в Хутынском мон-ре у мощей прп. Варлаама Хутынского «загореся свеща сама, а никим же не возжена»; узнав об этом, архиепископ «повеле от того огня и воску тоя свещи послати к государю великому князю… еже и сотвориша, а отчасти архиепископ Макарей у себя оставил того же воску. И горела та свеща безпрестани день и нощь 9 недель, а не умалися» (ПСРЛ. Т. 13. С. 73; см. также: Конявская. 2005. С. 376). Однажды во время богослужения М. в Хутынском мон-ре у мощей прп. Варлаама исцелился внук племянника Новгородского архиеп. свт. Геннадия (Гонзова) (1484-1504) (Никольский А. И. Житие прп. Варлаама Хутынского Лихудиевой редакции // ВАИ. 1911. Вып. 21. Отд. 2. С. ХXV, 52, 53). Богослужению предшествовал традиц. крестный ход из Новгорода в обитель прп. Варлаама. При М. у святых мощей угодников Божиих происходили и другие чудеса в епархии (Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. СПб., 2007. Т. 2. С. 215).

Самая ранняя известная жалованная грамота М. в 1527 г. была выдана игум. Соловецкого в честь Преображения Господня мужского монастыря Варлааму, архиепископ освободил приписанный к обители Петропавловский храм в Вирме от уплаты владычних податей (АСЭИСР. 1988. Вып. 1. С. 40. № 52).

После того как Соловецкий монастырь «згорел весь до основанья» в 1538 г., М., находясь в Москве (очевидно, на интронизации митр. Иоасафа (Скрипицына), см. ниже), «поминал» о нуждах обители, и в марте 1539 г. от имени Иоанна IV ей была выдана жалованная грамота, в частности на владения в Поморье (Там же. С. 50. № 75). Тогда же в Новгороде для Соловецкого мон-ря мастером Семеном по благословению М. были изготовлены башенные часы (часть механизма, колесо-шестерня с датой, именем заказчика и мастера, хранится в музее «Коломенское» (МГОМЗ)); в монастырской вкладной книге указано, что «митрополит Макарей дал 50 рублей, да книгу Никон в пятнацать рублев, да зделал часы болшия» (ГММК. № 1238. Вкладная книга Соловецкого мон-ря. Л. 59; см. также: Соловецкий монастырь: Из архива архитектора-реставратора П. Д. Барановского / Сост.: В. А. Буров, В. А. Черновол. М., 2000. Т. 1. С. 70-71. Табл. 6; С. 136 (неточное воспроизведение надписи); Макарий (Веретенников), архим. Свт. Макарий и Соловецкий мон-рь // ГММК: Мат-лы и исслед. М., 2003. Вып. 17: Сохраненные святыни Соловецкого мон-ря. С. 24). Архиепископ также делал книжные вклады в Соловецкий мон-рь (Описание рукописей Соловецкого мон-ря, находящихся в б-ке КазДА. Каз., 1881. Ч. 1. С. 454. № 293(594); Макарий (Веретенников), архим. Последние годы архиерейства свт. Макария в Вел. Новгороде // АиО. 2000. № 2(24). С. 168-169).

В псковской части епархии положение владыки осложнялось тем, что духовенство пользовалось широкой автономией, архиерей мог пребывать в Пскове лишь краткое время и не каждый год. У М. в Пскове имелись сторонники. Так, высокие оценки его деятельности отмечены в Погодинском списке Псковской I летописи (т. н. свод 1547 г.): «Сед же святыи на архиепископьском столе, и бысть людем радость велиа, не токмо в Великом Новегороде, но и во Пскове и повсюде. И бысть хлеб дешов, и монастырем легче, и людем заступление велие, и сиротам кормитель бысть» (ПсковЛет. Вып. 1. С. 104). 26 янв. 1528 г. М. впервые прибыл в Псков, где попытался установить контроль своего наместника за перемещениями и поставлением игуменов, попов и диаконов (к-рые должны были соответствовать определенному уровню нравственности и иметь ставленнические грамоты) (Евгений (Болховитинов), митр. История княжества Псковского. К., 1831. Ч. 2. С. 84). Но, по-видимому, архиепископ не смог добиться поставления достойных людей священниками в Пскове. В царских вопросах Стоглавому Собору сообщалось, что владычный наместник в Пскове берет деньги за выбор кандидата в священники с недостойных людей (Емченко. 2000. С. 309). «По Крещении Господни» в 1536 г. М. вновь посетил Псков.

В 1540 г. архиеп. М. принял делегацию псковских священников, которые сообщили о смущении в Пскове в связи с привозом в него резных изображений св. Параскевы Пятницы и свт. Николая Чудотворца («многие невежливые люди поставиша то есть болванное поклонение»). Эти иконы были показаны М., и он ими «знаменовался... и молебен им соборне пел, и честь им воздал», после чего повелел псковичам эти «святые иконы стречати соборне всем» (ПсковЛет. Т. 1. С. 109-110).

В период архиерейства М. в Пскове были возведены каменные церкви св. прор. Илии (1529), прп. Варлаама Хутынского (1530), св. Димитрия Солунского (1533), свт. Николая Чудотворца на Усохе (1536), во имя Трех святителей в Запсковье (1538), во имя св. апостолов Петра и Павла на Старой стене, монастырская святых Космы и Дамиана на Гремячьей горе, св. Алексия, человека Божия, в Поле (все 1540), Спасская на Старом Торгу, во имя свт. Иоанна Златоуста, во имя Флора и Лавра (все 1542). Церковь во имя митр. св. Алексия в Довмонтовом городе была перестроена в 1538 г. Кроме того, были построены обетная деревянная ц. во имя арх. Гавриила (1532) и деревянная ц. во имя Жен-мироносиц на скудельнице (кладбище с общими или безымянными захоронениями, обычно жертв мора) (1536/37). На подворье Псково-Печерского Успенского мон-ря в Пскове была построена ц. в честь иконы Божией Матери «Одигитрия» (1537), в самой обители - ц. в честь Благовещения Пресв. Богородицы с трапезной (1540/41). В новооснованном на литов. границе псковском г. Заволочье была возведена ц. в честь Покрова Пресв. Богородицы с 2 приделами (1536), в Островцах - ц. вмч. Георгия (1539), в Острове - во имя свт. Николая (1542/43). 15 окт. 1540 г. М. освятил для Благовещенского храма Псково-Печерского мон-ря антиминс, о чем свидетельствует надпись (Малков Г., диак. Псково-Печерские древности: О некоторых памятниках искусства средневек. Руси в ризнице Псково-Печерского мон-ря // Εικων και τεχνη: Церк. искусство и реставрация памятников истории и культуры. М., 2011. Т. 2. С. 62).

Кроме того, в Пскове были возведены башня на Гремячьей горе (1525/26), новые крепостные стены и ремонтировались старые (1535), поставлена деревянная стена с решетками в устье р. Псковы (1538). В 1535 г. в Пскове «начаша делати двор владычень», строительству помогали мон-ри, однако псковское священство отказалось принимать участие в этом деле.

Святитель сохранял связи с обителью, где принял постриг. В янв. 1533 г. новгородскими мастерами по благословению М. для Пафнутиева Боровского мон-ря было изготовлено напрестольное Евангелие с драгоценным окладом (см.: Георгиевский. Евангелие. 1915; Он же. Миниатюры. 1915; Бочаров Г. Н., Горина Н. П. Об одной группе новгородских изделий кон. XV и XVI в. // ДРИ. 1977. [Вып.:] Проблемы и атрибуции. С. 291-294) и дано «пострижеником того же честнаго Пафнотиева монастыря, на память своеи души и по своих родителех в вечнои поминок» (Янин В. Л. Забытый памятник рус. книжности: «Летописчик» Евангелия 1534 г. // АЕ за 1979 г. М., 1981. С. 50).

Архиерейство М. характеризуется и активизацией миссионерской деятельности во вверенной ему епархии. В 1526 г. к вел. князю в Москву явились посланцы с сев. окраин Русского гос-ва («Поморцы и Лоплене с моря окияна, ис Кандоложьскои губе, усть Невы рекы, из дикой Лопи» - ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 542), которые просили освятить церкви и прислать священников. По распоряжению вел. князя М. послал в область проживания народности лопи одного из соборных софийских иереев с диаконом. Они освятили храм в честь Рождества Иоанна Предтечи «и многих лоплян крестиша во имя Отца и Сына и в нашу православную веру християнскую» (Там же). В 1531 г. архиепископ также посылал на мурманское побережье софийских клириков с миссионерской целью по просьбе лапландцев и по распоряжению вел. князя.

В 1533 г. М. отправил послание вел. кн. Василию III, где описал многочисленные проявления язычества, сохранявшиеся на обширных пространствах Новгородской епархии, прежде всего среди угро-фин. населения. Вел. князь повелел «прелесть ону разорити и искоренити и просветити божественным учением» (Там же. С. 565; ср.: Там же. С. 141-142). Отслужив молебен с клиросом в Софийском соборе, М. отправил с миссионерской целью в сев.-зап. районы своей обширной епархии иером. Илию, священника домового храма Рождества Христова. Во главе с ним посланцы архиепископа (духовные и светские) разорили мн. «молбища», их места окропляли св. водой, крестили немало язычников. О борьбе с языческими обычаями и языческим богослужением на зап. землях Водской пятины с угро-фин. населением свидетельствует также выданная М. миссионерам грамота от 25 марта 1534 г. Места языческого культа предписывалось «истребляти, огнем жещи», местное духовенство должно было воспитывать население, приучать его посещать храмы и следовать христ. обычаям. Даже языческим жрецам, «арбуям», предписывалось «на поучение приходити», лишь в случае их упорного отказа следовало «имати» и «быть у государя в великой опале, а от нас в конечном изверженье». Однако последнее угрожало и тем священникам, к-рые не станут «попеченье имети» о своей пастве (ДАИ. Т. 1. № 28). Вторично Илия отправился с миссией к «чуди» в 1535 г. с поручением архиепископа «паче утвердити православныя веры, и в которых местех не был... и разоряти чюдские обычаи» (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 569). Согласно Житию Феодорита Кольского, составленному кн. А. М. Курбским, этот подвижник также занимался христианизацией лопарей в устье р. Колы по благословению М., к-рый, по сообщению этого памятника, рукоположил Феодорита во священника и сделал его своим духовником (Курбский. 2015. С. 192-195).

Во время пребывания в Пскове в 1536 г. М., узнав о тяжелых условиях жизни помещенных в псковские и новгородские темницы татар. женщин (приведенных вместе с пленными мужьями, казанскими татарами), распорядился передать их священникам «и повеле их крестити во крестьяньскую веру, и бысть радость велия в людех о новокрещеных, и начаша их давати замуж, а оне к вере крестьянскои добры быша» (ПсковЛет. Вып. 1. С. 107-108; cр.: Там же. С. 228).

С самого начала архиерейства М. руководил епархией в соответствии с распоряжениями великокняжеской власти (от лица нового вел. кн. Иоанна IV с кон. 1533 действовало правительство Елены Васильевны Глинской). После кончины Василия III 11 дек. 1533 г. по повелению, полученному из Москвы, М. совершил молебен «о государеве здравии» (Конявская. 2005. С. 377-378).

Осенью 1534 г. М. получил повеление от имени вел. князя и его матери способствовать вызволению рус. пленников из татар. неволи; собрав в новгородских мон-рях 700 р., он отправил деньги в Москву.

С 10 по 28 янв. 1535 г. архиепископ был по вызову светских и церковных властей в Москве, где служил молебны в церквах и «печаловался» об опальных (по всей видимости, к тому времени относится послание к М. попавшего в опалу кн. А. М. Шуйского - см.: Кром. 2010. С. 92-93; ДАИ. Т. 1. № 27. С. 27).

В том же году московское правительство провело денежную реформу, «а своему богомолцу архиепископу Макарию Великого Новагорода и Пскова и своим наместником и дияком повелеша те новые денги накрепко беречи, чтоб безумнии человеци ничего не исказили» (ПСРЛ. Т. 43. С. 236).

В мае 1537 г. М. и наместниками не был допущен в Новгород удельный кн. Андрей Иванович Старицкий, стремившийся сделать этот город опорным пунктом борьбы за московский престол против малолетнего Иоанна IV. Архиепископ с собором духовенства ежедневно служил молебны «о устроении земском, и о тишине, и о государеве здравии», об избавлении христиан от «межусобные брани» (Там же. С. 240). Занятая М. непримиримая позиция по отношению к кн. Андрею способствовала тому, что мятеж окончился неудачей.

В февр. 1539 г. М. возглавил интронизацию нового предстоятеля Русской Церкви митр. Иоасафа (Скрипицына) (1539-1542), бывш. игумена Троице-Сергиева мон-ря. Архиепископа в Москву сопровождал хутынский игум. Феодосий, один из кандидатов на митрополичью кафедру (см. чины интронизации и избрания Иоасафа: ААЭ. Т. 1. № 184. С. 158-161). М. дал Иоасафу повольную грамоту, в к-рой обещал новому митрополиту быть с ним и остальными епископами «во единой воли и хотении» (Там же. С. 162-163; см. также о ведущей роли М. на Соборе 1539 г.: Miller D. B. The Politics and Ceremonial of Ioasaf Skripitsyn's Installation as Metropolitan on February 9, 1539 // Russian Review. Malden etc., 2011. Vol. 70. N 2. P. 234-251; Усачев А. С. Освященный собор 1539 г. и церк.-гос. отношения в России времени начала «боярского правления» // Русь, Россия: Средневековье и Новое время. М., 2015. Вып. 4. C. 90-96).

В 1541 г. в Новгороде была получена грамота от Иерусалимского патриарха Германа с просьбой о материальной помощи; кроме того, 2 старца привезли святыни в дар владыке со Св. земли (Макарий (Веретенников), архим. Грамота Иерусалимского патр. Германа Новгородскому архиеп. Макарию // Иерусалим в русской культуре / Сост.: А. Л. Баталов, А. М. Лидов. М., 1994. С. 205-211). В том же году в Новгороде был сильный пожар, во время к-рого пострадал торговый двор ревельских купцов; последовавшие с их стороны иски и разбирательства сопровождались апелляцией к архиепископу (см.: Он же. Последние годы архиерейства свт. Макария в Вел. Новгороде // АиО. 2000. № 2(24). С. 167).

В янв. 1542 г. митр. Иоасаф был сведен с первосвятительской кафедры пришедшей к власти партией бояр во главе с кн. И. В. Шуйским. «Избранием святительскым и изволением великаго князя Ивана Василиевича всея Русии» на митрополию был наречен М. 16 марта он был возведен на митрополичий двор, а в воскресенье, 19 марта, на 4-й неделе Великого поста, была совершена интронизация М., к-рая, как предполагается, включала чин архиерейской хиротонии (Успенский. 1998. С. 61-63). В поставлении М. участвовали архиеп. Ростовский Досифей, епископы Суздальский Ферапонт, Смоленский Гурий, Рязанский Иона, Тверской Акакий, Коломенский Вассиан (Топорков), Сарский и Подонский Досифей (Забела), Вологодский Алексий (ПСРЛ. Т. 13. С. 142; Т. 20. С. 460; Т. 29. С. 42). В конце жизни М. писал о своем избрании: «...мне же смиренному, на мнозе отрицающуся по свидетелству Божественных Писаний, и не возмогох преслушатися» (Там же. Т. 13. С. 375).

До М. 5 Московских митрополитов (после Геронтия; † 1489) были избраны из настоятелей мон-рей. М. был 5-м митрополитом, поставленным из архиереев, начиная с 1-го автокефального митр. свт. Ионы. Вероятно, при участии М. и в связи с его поставлением на митрополию в Сводную Кормчую, составленную при митр. Данииле в 30-х гг. XVI в., был включен на вставных листах комментарий к 14-му апостольскому правилу, которое предусматривает возможность перехода епископа с кафедры на кафедру, если это оправдывается нуждами Церкви и совершается по приговору епископов («От повести поставления митрополитов всеа Руси». РГБ. Унд. № 27. Л. 64-65). В нем говорится, что М. «избран и умолен и понужен бысть самем царем великим князем Иваном Василиевичем всеа Русии самодержъцем и всем священным Собором... по тому же 14 апостолскому правилу, поставлен бысть пятыи митрополит» (цит. по: Успенский. 1998. С. 519). А. А. Зимин считал М. ставленником придворной партии бояр Шуйских (Зимин. Реформы. С. 264); в наст. время исследователи больше склоняются к мнению о высоком авторитете М. в Русской Церкви как об основной причине его возведения на митрополичий престол (Шапошник. 2006. С. 45, 46; Кром. 2010. С. 279).

В 1542 г. М. хиротонисал 2 иерархов - своего преемника на Новгородской кафедре бывшего хутынского игумена Феодосия (1542-1551), а также еп. Коломенского Феодосия (1542-1555), бывш. архимандрита Новоспасского московского в честь Преображения Господня мужского монастыря, сменившего удаленного с кафедры при митр. Иоасафе еп. Вассиана (Топоркова) (1525-1542), племянника прп. Иосифа Волоцкого.

В первые годы своего первосвятительства М. испытал на себе последствия борьбы боярских группировок при малолетнем государе. Позднее царь Иоанн Грозный в 1-м послании кн. Курбскому отмечал случай, когда сторонники Шуйских, к которым вел. князь направил М., чтобы он заступился за схваченного ими боярина Ф. С. Воронцова, «митрополита затеснили и манатью на нем с ысточники изодрали» (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. М., 1981. С. 139; Послания Ивана Грозного. СПб., 2005р. С. 34).

В дек. 1545 г., по сообщению Летописца начала царства (редакции 2-й пол. 50-х гг. XVI в.), ряд опальных бояр царь «пожаловал» вслед. заступничества за них митрополита (ПСРЛ. Т. 13. С. 147). После совещания Иоанна IV с митрополитом о буд. браке 13 дек. 1546 г. и молебна 14 дек. попавшие в опалу сановники по «печалованию» М. были вел. князем прощены. В нояб. 1547 г. «по печалованию» М. царем были прощены бежавшие в Великое княжество Литовское, но затем схваченные кн. М. В. Глинский с матерью и кн. И. И. Турунтай-Пронский (ПСРЛ. Т. 29. С. 54-55).

Став митрополитом, М. способствовал выходу страны из глубокого внутриполитического кризиса. Первым шагом в этом направлении было решение о царском венчании Иоанна IV. Царский титул был необходим, чтобы, в частности, утвердить представление об особой роли правосл. России на новом этапе мировой истории, к-рое разрабатывало иосифлянское духовенство. Как писал М. Василию III, «от вышняа Божиа десница поставлен еси самодержец и государь всея Русии, тебя, государя, Бог в себе место избра на земли и на свой престол вознес посади, милость и живот тебе поручи всего великого православиа» (ДАИ. Т. 1. № 25. С. 22). Вместе с тем это решение должно было повысить престиж монарха внутри России и укрепить его власть, что позволило бы прекратить конфликты среди политической элиты, нормализовать ее отношения с населением.

М. постоянно участвовал в совещаниях, предшествовавших венчанию, одним из них он руководил. По сведениям «Царственной книги» (10-го т. Лицевого летописного свода 60-70-х гг. XVI в.), в них участвовали и приглашенные митрополитом бояре, «которые в опале были», так что соответствующее решение было принято от имени «всех бояр» (ПСРЛ. Т. 13. 450-451).

16 янв. 1547 г. в московском Успенском соборе М. венчал Иоанна IV Васильевича царским венцом. Это событие явилось важным итогом развития национального самосознания и российской государственности. Вместе с царским титулом государь воспринял регалии и прерогативы византийских императоров, благодаря чему Российское царство становилось центром правосл. мира. При венчании митрополит произнес молитву, в которой выражалась надежда на победу над «варварскими языки» (имелось в виду, прежде всего, очевидно, Казанское ханство), на то, что царь будет «опасным хранителем» Церкви, а также просьба о том, чтобы у царя было «еже к послушным милостивое око», «да судит люди твоя правдою и нищих твоих судом спасет» (Там же. С. 150). После венчания М. обратился к Иоанну IV со святительским поучением, в к-ром, в частности, говорилось: «Бояр же своих и вельмож жалуй и бреги по их отечеству и ко всем же князем и княжатам, и детем боярским, и к всему христолюбивому воинству буди приступен и милостив и приветен, по царьскому своему сану и чину» (Барсов. 1883. С. 82; Идея Рима в Москве XV-XVI вв.: Источники по истории рус. обществ. мысли. Roma, 1989. С. 78-95).

3 февр. 1547 г. в московском Успенском соборе М. совершил венчание царя Иоанна IV Васильевича с Анастасией Романовной, дочерью окольничего Романа Юрьевича Захарьина. Митрополит произнес поучение новобрачным, в котором помимо библейских примеров о супружеской жизни содержались те же идеи, что и в его речи при венчании Иоанна на царство (ПСРЛ. Т. 13. С. 151-152; ДАИ. Т. 1. № 40. С. 53-55).

Во время случившегося в том же году 21 июня большого московского пожара в Кремле сгорели митрополичий двор и Чудов мон-рь. Митрополита вывели из Успенского собора, где он служил молебны, «на тайник (к Тайницкой башне Кремля.- Авт.) к реке к Москве. И тамо ему бысть дымный дух тяжек и жар велик, и за невьзможение от жару и от дымнаго духу начаша его с тайника спущати, обязав ужищем, на възрубъ к реке Москве; и перервася ужище, и разбися митрополит и едва отдыха, и отвезоша его в его монастырь на Новое (Новинский в честь Введения Пресв. Богородицы во храм мон-рь на Пресне.- Авт.) еле жива» (ПСРЛ. Т. 13. С. 153; ср.: Там же. Т. 20. С. 471; Т. 29. С. 52). К больному митрополиту в Новинский монастырь, по сообщению Постниковского летописца, «князь великий и со всеми бояры к нему на думу приежщал» (Там же. Т. 34. С. 30). 21 июня 1548 г., в годовщину большого московского пожара, по благословению (и, по-видимому, по инициативе) М. был издан царский указ, предписывающий творить в этот день «общую память» - вселенские панихиды о всех почивших правосл. христианах. Этот указ сохранился в составе синодиков (ААЭ. Т. 1. № 219. С. 208).

В февр. 1547 и в 1549 г. М. были созваны 2 Собора, получившие в историографии название «канонизационные». Их итоги отражены в неск. грамотах М.- в Новгород от 2 февр. 1547 г. (Кунцевич Г. З. Подлинный список о новых чудотворцах к Феодосию, архиеп. Новограда и Пскова // ИОРЯС. 1910. Т. 15. Кн. 1. С. 252-257), в Вологду и на Белоозеро от 26 февр. 1547 г. (ААЭ. Т. 1. № 213. С. 203-204; копия XVI в.- РГБ. Ф. 113. № 362: Макарий (Веретенников). 2010. С. 82-83), в Троице-Сергиев мон-рь (Лебедев. 1877. Прил. С. I-II). Кроме того, о Соборе 1547 г. имеется сообщение в Новгородской IV летописи по списку Н. К. Никольского под 1 февр. 1547 г. (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 619), сохранилась в списке кон. XVI в. (ГПНТБ СО РАН. F.IV.3) грамота М. от 26 февр. 1546 г. «в царство Владимерское и Московское и Новгородское и всю Росийскую землю» (Макарий (Веретенников). 2010. С. 80-81), а также имеется «указ новым чудотворцем» из Обиходника Кириллова Белозерского мон-ря (РГАДА. Ф. 201. № 58, XVI в.) (Макарий (Веретенников). 2010. С. 84). Перечни святых этих списков, совпадая в основе, полностью между собой несходны (исследователи выделяют 7 редакций), а перечень святых, прославленных в 1549 г., по источникам неизвестен. Ранний перечень святых, прославленных на Соборах 1547 и 1549 гг., содержит также т. н. 3-я редакция Жития св. митр. Ионы, составленная, по мнению А. С. Усачёва, ок. 1556 г. (см.: Усачев А. С. Житие митр. Ионы 3-й редакции // ВЦИ. 2007. № 2(6). С. 18-22; ср.: Белякова Е. В., Найденова Л. П. Житие митр. Ионы как источник по истории канонизации святых в Рус. Церкви // Проблема святых и святости в истории России. М., 2006. С. 134-142).

О Соборе 1549 г. известно лишь из 4-й гл. Стоглава (Емченко. 2000. С. 251-252). По наблюдениям Усачёва, «стандартным» временем работы Освященного Собора в XVI в. были янв.-март (см.: Усачев А. С. Как часто собирались церк. соборы в России XVI в.? // ДРВМ. 2015. № 3(61). С. 120-121); Собор 1549 г. должен был открыться не позднее 19 февр.- в этот день архиереи уже слушали дело Исаака Собаки (см.: Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971. С. 138). Судя по тому, что 10 и 17 марта были совершены 2 хиротонии (ПСРЛ. Т. 13. С. 157; Т. 29. С. 56-58), участники Собора разъехались не ранее сер. марта (вероятно, архиереи стремились вернуться в епархии к Пасхе, которая в том году приходилась на 21 апр.). По мнению архим. Макария (Веретенникова), не исключено, что новое прославление святых в Русской Церкви произошло 10 марта, в Неделю торжества Православия.

Согласно В. О. Ключевскому, поддержанному митр. Макарием (Булгаковым) и Е. Е. Голубинским, а впосл. архим. Макарием (Веретенниковым), на Соборе 1547 г. общерусскую канонизацию получили прежде местночтимые русские святые (от 11 до 14), а 9 святым было установлено местное празднование. Список канонизированных Собором 1549 г. 16 святых восстанавливался учеными гипотетически, на основании косвенных данных (см. подробнее в ст. Канонизация).

Б. М. Клосс, основываясь на интерпретации сведений, содержащихся в Уставе церковном Син. № 336, XVI в. (более полный, чем в источниках о Соборе 1547 г., перечень святых с днями памяти, датируемый, по Клоссу, мартом 1547 - авг. 1548), предполагает существование еще одного канонизационного Собора, проходившего в 1548 г. (Клосс Б. М. Избр. тр. М., 2001. Т. 2. С. 367-370).

По мнению А. Е. Мусина, поддержанному Е. В. Ткачёвым (см. в ст. Канонизация), Соборы 1547 и 1549 гг. не носили канонизационного характера: упоминаемые в связанных с ними источниках святые уже почитались Русской Церковью; речь шла лишь о богослужебной реформе, предусматривавшей всероссийское распространение уставной соборной службы в честь тех или иных «новых чудотворцев» и о введении в церковный обиход созданных житий этих святых и гимнографических произведений (Мусин. Соборы св. митр. Макария. 2003; Он же. 2016. С. 207-213, и др.).

В февр. 1549 г. на т. н. Соборе примирения при участии М. и Освященного Собора царь, бояре и митрополит приняли решение об освобождении детей боярских от суда наместников, кроме тех, кто совершили тяжкие уголовные преступления. М. и Собор благословили царя на составление нового свода законов - «Судебника». Как следует из высказываний царя на Соборе 1549 г., он «бил... челом и с бояры своими» Освященному Собору «о своем согрешении», получив «благословение и прощение». За этим последовали прощение царем «боярских вин» и его предписание боярам «со всеми крестияны царствиа своего в прежних во всяких делех помиритися на срок» (Емченко. 2000. С. 252; см. также: ПРП. Вып. 4. С. 575-576). Под патронатом Церкви был сделан 1-й важный шаг на пути к выходу из внутриполитического кризиса. Сохранился текст проекта реформ от февр. 1550 г., к-рый предписывалось прочитать «перед государем, и перед митрополитом, и передо владыки, и передо всеми бояры» (Там же. С. 576-580).

Согласно Н. В. Синицыной, «симфония священства и царства в эпоху святительства Макария более чем в какой-либо другой период приближена к канонической норме и практике реальных взаимоотношений» (Синицына Н. В. Рус. Церковь в период автокефалии; учреждение Патриаршества // ПЭ. 2000. Т.: РПЦ. С. 74). С. М. Каштанов выявил многочисленные случаи подтверждения и расширения Иоанном IV иммунитетных прав ряда земельных владений Русской Церкви в кон. 40-х - 50-х гг. XVI в. (см.: Каштанов С. М. Финансы средневековой Руси. М., 1988. С. 92-161). Известны пожалования Иоанна IV митрополичьему дому. Грамота от 2 сент. 1547 г. освобождала от торговых пошлин рыбный и проч. «запас», который повезут в Москву из нижегородских владений митрополичьего дома; позднее по ходатайству М. Ржевская десятина «князь Федора Борисовича» была передана митрополичьему дому (АФЗХ. Ч. 1. № 244. С. 209-210; Ч. 3. № 58. С. 97-100). По-видимому, эти пожалования выражали благодарность Иоанна IV за хлопоты в связи с венчанием его на царство.

Тем не менее уже на рубеже 40-х и 50-х гг. XVI в. по инициативе царя стал обсуждаться вопрос о земельной собственности Церкви. Неслучайно в царских вопросах Стоглавому Собору говорилось, что у мон-рей много земель, а «братьи во всех монастырех по старому... а строениа в монастырех никоторого не прибыло, и старое опустело» (Емченко. 2000. С. 258). Не позднее сент. 1550 г. датируется послание М. к царю, в к-ром митрополит отстаивал неприкосновенность церковной собственности и категорически отказывался соглашаться на ее отчуждение (Летописи Тихонравова. Т. 4. С. 126-136).

Приговор царя и Освященного Собора о городских слободах епископских кафедр и монастырей датируют сент. 1550 г. Он фактически отменял действие 91-й ст. «Судебника». «Старые слободы» сохраняли прежний статус, а новые (очевидно, образовавшиеся в годы «боярского правления») должны были «тянути з городцкими людьми во всякое тягло и з судом», из них должны быть «выведены» люди, поселившиеся в них «после описи», но о принципиальном выселении «торговых людей» из городских владений Церкви речи не было.

Свт. Макарий, митр. Московский. Икона с клеймами жития и изображением Стоглавого Собора. Кон. ХХ в. (ц. Св. Троицы в Троицкой слободе, Москва)

Свт. Макарий, митр. Московский. Икона с клеймами жития и изображением Стоглавого Собора. Кон. ХХ в. (ц. Св. Троицы в Троицкой слободе, Москва)

На Стоглавый Собор были принесены «Судебник» 1550 г. и «уставные грамоты», регулировавшие отношения между представителями власти и населением («Се Судебник пред вами и уставные грамоты. Прочтете и разсудите» - Емченко. 2000. С. 253). В подготовленном тексте «Судебника» говорилось о запрете давать впредь тарханные грамоты - освобождение от главных государственных налогов; тарханные грамоты, которые были у многих монастырей, предписывалось изъять (ст. 43); в ст. 91 запрещалось жить в городских владениях мон-рей городским торговым людям.

Важнейшей задачей Церкви было духовное воспитание общества, которое часто следовало неизжитым языческим обычаям. Поэтому большое внимание в решениях Собора уделялось приходскому духовенству. Царь предлагал учредить должности протопопов, поповских старост и десятских, которые должны наблюдать за тем, какой образ жизни ведут приходские священники и как они выполняют свои обязанности. Это предложение было принято. Епископам предписывалось поставлять в священники добродетельных и грамотных людей, не считаясь с иным мнением прихожан. В городах следует организовать училища для обучения буд. священников грамоте и церковному пению. Книжные писцы и иконописцы должны ориентироваться на «правленые» книги и традиционную иконографию. В своей деятельности они подчиняются епископам под угрозой царского наказания.

Правильно воспитанное, грамотное духовенство должно было бороться с пороками прихожан - со сквернословием, с пьянством, с нападениями на соседей, со лживыми клятвами. В этом духовенству обязана помочь гос. власть. В решениях устанавливалось, что она должна своей «заповедью» прекратить деятельность «лживых пророков», занятия астрологией и чернокнижием, азартные игры, языческие обычаи. В решении этих вопросов предписывалось тесное сотрудничество гос-ва и Церкви.

В ряде царских вопросов (13, 15-17) говорилось о пороках монахов: они пьянствуют, «по миру скитаются», «тяжются о землях», занимаются ростовщичеством, не молятся о вкладчиках. В главах, начиная с 49-й, устанавливались меры, направленные на ограничение контактов братии с миром: монахи не должны назначаться «посельскими», «ездить по селом», «пиров и даров христианином на себя творити», и ряд др. решений, подкрепленных особым «царским написаньем». Запрещалось ростовщичество и предписывалось всегда поминать вкладчиков.

Решения Стоглавого Собора означали и серьезную перестройку внутрицерковного управления. По традиции подчиненное архиерею духовенство судили светские вассалы (бояре и дети боярские его двора), на местах - десятинники, в центре епархии - владычные бояре. Такая практика уже в нач. XVI в. вызывала недовольство духовенства, а деятельность десятинников царь подвергал резкой критике (7-й вопрос). После проведения реформы настоятелей мон-рей могло судить только духовное лицо - архиерей. Над приходским духовенством сохранился суд десятинников, но в судебном процессе должны были участвовать выбранные самим духовенством поповские старосты. Подсудимые получали право жаловаться на решения таких судей и архиерею, и царю. Старосты должны были участвовать и в суде владычных бояр. Поповским старостам передавался от десятинников сбор дани в архиерейскую казну (гл. 68). Т. о. были созданы низовые органы самоуправления формировавшегося духовного сословия. Уже в Новгородской епархии М. предпринимал меры, направленные на улучшение положения приходского духовенства, освобождение его по возможности от власти и суда десятинников. Та же линия ясно выражена в его грамоте от 17 мая 1542 г. о сельских церквах во владениях Мефодиева Пешношского во имя святителя Николая Чудотворца монастыря - пошлины в пользу архиерея и десятинника заменялись точно фиксированным оброком, к-рый на Рождество Христово следовало передавать в митрополичью казну в Москве. Для клира церквей судьей должен был быть сам святитель (ААЭ. Т. 1. № 197. С. 176-177). Судя по упоминаниям в более поздних документах, М. выдал ряд подобных грамот. Новопостроенные храмы освобождались на какой-то срок от податей и пошлин. 26 июня 1551 г. по «жалобницам» новгородских священников было решение («приговор»), в котором уточнялись размеры выплачиваемых пошлин в архиепископскую казну; 6 соборных священников должны были участвовать в суде владычных бояр; устанавливался порядок службы священников «по неделям» в Софийском соборе. В «приговоре» подчеркивалось, что ни владыка, ни «уличане» не должны взимать со священника платы за поставление, а в священники следует избирать «искусных и грамоте гораздых и житием непорочных» (Там же. № 229. С. 220-222). Под рук. М. был принят и «приговор» о поповских старостах в Москве. Московское духовенство должно было разделиться на 7 «соборов», и во главе каждого из них должен был встать староста. Предполагалось, что избранным старостам митрополит, «наказав... придаст им закон божественных писаний и соборного уложения» (Там же. № 232. С. 227-230).

Важные изменения в 1551 г. произошли и в характере отношений гос-ва и Церкви. В XV - 1-й пол. XVI в. широкое распространение получила практика выдачи т. н. несудимых грамот, освобождавших братию монастыря или клир храма от суда архиерея и подчинявших этих людей великокняжескому суду. Практика эта встречала сопротивление высшего духовенства. В текст решений Стоглавого Собора были включены документы, начиная с апостольских правил (гл. 53-65), утверждавших подсудность духовных лиц церковной юрисдикции. Уже в 91-й ст. «Судебника» 1550 г. утверждалась подсудность церковных людей только архиерею. Неясно, когда была выдана грамота М., к-рая упоминается в жалованной грамоте его преемнику Афанасию (АФЗХ. Ч. 3. № 11. С. 29-30) и по к-рой все население митрополичьих владений, митрополичьи бояре и слуги подчинялись суду митрополита по всем делам, «опричь душегубства». Такие «общие» грамоты предшественникам М. неизвестны.

Стоглавым Собором практика выдачи «несудимых грамот» была прекращена (гл. 67). В грамотах, выдававшихся затем духовным иерархам, мон-рям, приходскому духовенству, подчеркивалась подсудность духовенства епархии только суду архиерея. При наличии ряда исключений решения в целом были проведены в жизнь. Так, Церковь во главе с М. добилась определенной автономии от гос. власти и консолидации духовного сословия. Хотя царь не предлагал провести секуляризацию церковных земель, участники Собора во главе с митрополитом решительно выступили в защиту церковной собственности (гл. 53); в редакции Устава кн. Владимира (гл. 63) указывается, что покусившиеся на церковное имущество «аки святотатцы осуждаются», в гл. 75 таким людям угрожало отлучение от Церкви. Т. о., Церковь во главе с М. выступила как важная политическая сила, сумевшая в значительной мере отстоять свои позиции при решении ряда спорных вопросов.

На Соборе 1551 г. были утверждены правила уставного характера - двоение возгласа «аллилуиа» (гл. 42), двоеперстие при совершении крестного знамения (гл. 31), небритие бороды (гл. 40),- к-рые были отменены во 2-й пол. XVII в. и до наст. времени действуют в старообрядческой среде. «Стоглав» унифицировал имевшиеся в Русской Церкви разногласия в богослужебной практике, причем в решениях Собор ориентировался на рус. древность.

После закрытия соборных заседаний в различные города рассылались наказные грамоты, содержавшие принятые решения (Беляев И. В. Наказные списки Соборного уложения 1551 г., или Стоглава. М., 1863; Наказная грамота митр. Макария по Стоглавому Собору // ПС. 1863. Ч. 1. № 1. С. 87-106; № 2. 202-220; Павлов А. С. Наказной список по Стоглавому Собору, посланный в 1552 г. в Вязьму и Хлепен епископом Сарским и Подонским // ЗИНУ. 1873. Т. 9. Ч. ученая. С. 1-37; Смоленская «наказная» грамота. 1996; см. также: Ляховицкий Е. А. К вопросу о соотношении Стоглава и наказных грамот // ДРВМ. 2007. № 3(29). С. 66-67).

В совместном «приговоре» царя и Собора от 11 мая 1551 г. провозглашалось право Церкви на переданные ей земельные вклады, к-рые запрещалось выкупать, но в будущем такая практика ограничивалась. Вклады теперь можно было давать лишь с ведома царя, в случае нарушения этого правила земельный вклад отходил государю. Кроме того, аннулировались земельные пожалования Церкви, сделанные в годы «боярского правления». Был произведен пересмотр всех выданных ранее государевых жалованных грамот монастырям во исполнение провозглашенной в «Судебнике» 1550 г. отмены «тарханов». Подтверждались преимущественно грамоты, выданные в конце правлений князей Иоанна III и Василия III, т. к. в них, как правило, мон-ри не освобождались от основных проездных и торговых привилегий. Мон-ри сохранили свои городские владения, но утратили податные привилегии для них. Исключением были, по-видимому, городские владения архиереев. При этом митрополиту была выдана грамота, упоминания о к-рой сохранились в описях патриаршего архива XVII в.,- «льготная на все патриаршии вотчины», «дано льготы... всех вотчин крестьяном во всяких государевых доходех» (АФЗХ. Ч. 3. Доп. № 9. С. 372; № 10. С. 375). Т. о., в условиях общей отмены «тарханов» владения митрополичьего дома получили (хотя и временно) широкие податные привилегии.

То, что Стоглавый Собор заседал вскоре после составления текста «Судебника» 1550 г., показывает интенсивность работы русской юридической мысли в тот период. В рукописной традиции «Стоглав» и «Судебник» нередко соседствуют друг с другом (Судебники XV-XVI вв. / Подгот. текстов: Р. Б. Мюллер, Л. В. Черепнин. М.; Л., 1952. С. 120-122, 124). То, что на Соборе рассматривались положения «Судебника», позволило А. С. Павлову утверждать, что «Соборное уложение 1551 года представляет собой опыт кодификации всего действующего русского права» (Павлов А. С. Курс церк. права. Серг. П., 1902. С. 171). Постановления Стоглавого Собора дополнили и обогатили прежнюю соборную деятельность Русской Церкви. Собор указал меры для искоренения недостатков; его постановлениями пользовались ок. 150 лет, вплоть до конца Патриаршего периода истории Русской Церкви.

Позиция М. по вопросу о церковных имуществах была обусловлена тем, что он был почитателем прп. Иосифа Волоцкого и принадлежал к иосифлянскому течению рус. духовенства (см. Иосифляне). Выдержки из 2-го послания прп. Иосифа «на еретики» присутствуют в грамоте М. Василию III (1526-1527). В 1547 г. это послание было использовано М. в чине царского венчания Иоанна IV. Вероятнее всего, в 1544 г. (Печников. 2005. С. 101) митрополит дал вкладом в Пафнутиев мон-рь рукопись со списком «Книги на новгородских еретиков» (с XVII в. больше известной под названием «Просветитель»), а также др. сочинений, направленных против еретиков и иноверных, переписанных для него в Новгороде в кон. 20-х - нач. 30-х гг. XVI в. (РГБ. Ф. 256. № 204; т. н. Макариевский сборник). В Московском Соборе 1531 г., созванном митр. Даниилом против идейных оппонентов иосифлян, нестяжателей, прп. Максима Грека и Вассиана (Патрикеева), М. не участвовал, но прислал информацию, неблагоприятную для Вассиана (см.: Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М.; Л., 1960. С. 295). На Соборе в февр. 1549 г. был вновь осужден и отправлен в ссылку Исаак Собака, один из обвиняемых Собором 1531 г., сумевший спустя годы стать настоятелем Чудова мон-ря. Тем самым подчеркивалась неизменность решений Собора 1531 г. В 1546 г. по повелению М. Савва (Чёрный) составил Житие прп. Иосифа Волоцкого, вошедшее в ВМЧ. В состав «Стоглава» было включено «собрание от священных правил» прп. Иосифа Волоцкого (гл. 79). Во время Собора «на еретики» 1553 г. «Книгу на новгородских еретиков» прп. Иосифа «зело похвалили» царь и митрополит: «святилу ту нарекоша быти православию» (Моск. соборы на еретиков XVI в. в царствование Ивана Васильевича Грозного / Публ.: О. Бодянский // ЧОИДР. 1847. Кн. 3. Отд. 2. С. 1). М. старался назначать на епископские кафедры пострижеников Иосифова Волоколамского мон-ря - таковыми являлись архиеп. Новгородский Феодосий (1542), архиеп. Казанский свт. Гурий (Руготин) (1555), Суздальский (1549), а затем Полоцкий (1563) еп. Трифон (Ступишин), епископы Сарские и Подонские Савва (Чёрный) (1544) и Нифонт (Кормилицын) (1554) (см.: Зимин. 1977. С. 294-309; Усачев. 2014. С. 155).

Общим установкам иосифлянского течения на решительную борьбу с уклонениями от правоверия соответствовали Соборы «на еретики», проходившие под рук. М. В 1553-1555 гг. были осуждены и сосланы в монастыри как люди, находившиеся под воздействием влияния Реформации (Феодосий Косой, М. Башкин и др.), так и монахи-нестяжатели во главе с бывшим троицким игум. Артемием (ААЭ. Т. 1. № 238. С. 240-249; Моск. соборы на еретиков XVI в. // ЧОИДР. 1847. Кн. 3. Отд. 2. С. 1-25). Если правильность обвинений первых подтверждает позднейшее поведение Феодосия Косого и его сторонников в Литве в духе радикального протестантизма, то обвинения в ереси Артемия и др. «заволжских старцев», к-рые они не признали, вызывают большие сомнения. В их пользу свидетельствует полемика игум. Артемия с протестантами в ВКЛ в защиту правосл. позиций.

По свидетельству кн. Курбского, близкий к игум. Артемию архим. Евфимиева суздальского в честь Преображения Господня мужского монастыря Феодорит Кольский, который также был осужден на Соборе и сослан в Кириллов Белозерский монастырь, после ходатайства некоторых бояр был освобожден М., а затем послан в К-поль с наказом получить признание царского титула Иоанна IV.

Материалы Соборов «на еретики» «за митрополичьей рукою» хранились в царском архиве (ящики 189, 190, 222; см.: Описи царского архива XVI в. и архива Посольского приказа 1614 г. / Ред.: С. О. Шмидт. М., 1960. С. 37, 42). В 1556/1557 г. состоялся Собор, где судили «Новоозерских чернцов... Ортемьевых учеников», а также связанного с прп. Максимом Греком старца Нила (Курлятева) (Там же. С. 37).

В окт. 1553 - янв. 1554 г. проходили соборные разбирательства по делу посольского дьяка И. М. Висковатого, выступившего с критикой новых икон и росписей кремлевских соборов и палат («не подобает невидимаго Божества и безплотных въображати» - Розыск, или Список, о богохульных строках и сумнении святых честных икон диака Ивана Михайлова Висковатого в лето 7062 / Публ.: О. Бодянский // ЧОИДР. 1858. Кн. 2. Отд. 3. С. 1-2). В полемике с дьяком И. Висковатым митрополит назвал его взгляды «мудрованием и ересью галатских еретиков» (Там же). Такое определение, по-видимому, восходит к тексту Тимофея, пресв. к-польского, содержащемуся в Кормчей книге, где говорится о взглядах еретиков, живущих «в Галатии»: «Не подобает... небесных и невидимых образов на земли видимо образовати, ни к телесным прилагати бестелеснаа» (Мазуринская Кормчая: Памятник межславянских культурных связей XIV-XVI вв.: Исслед. Тексты. М., 2002. С. 440). Дьяк И. Висковатый принес покаяние Собору, 14 янв. 1554 г. на него была наложена соборная епитимья.

30 янв. 1557 г. Иоанн IV в качестве доверенного лица отправил в Стамбул иером. Феодорита Кольского, бывш. архимандрита Спасо-Евфимиева мон-ря. Он вез в столицу Османской империи щедрую «милостыню» (материальную помощь) К-польской Патриархии, в т. ч. 100 р. от М., к-рый также дал 200 р. патриаршему посланнику митр. Евгрипскому Иоасафу (Россия и греч. мир. 2004. № 89. С. 211-214; № 95. С. 223). М. и ранее откликался на призывы греч. православных о помощи (грамота от 1 авг. 1547 г. своей пастве о беспрепятственном сборе милостыни старцами афонского Пантелеимонова мон-ря - АИ. Т. 1. № 300. С. 545-546; Россия и греч. мир. 2004. Доп. № 9. С. 358-360). Иером. Феодорит должен был вести в Стамбуле переговоры с патриархом о соборном признании царского титула Иоанна IV. В послании царю от 1557 г. (ок. 31 мая - 1 сент.) новый К-польский патриарх Иоасаф II признал царский титул рус. правителя: «...о благовременном бывшем венчании твоем царском во царстве твоем от святеишаго митрополита всея Росия Макария, нашего возлюбленнаго брата и сослужебника, благовосприято есть нам и достоино да будет царству твоему» (Россия и греч. мир. 2004. № 102. С. 230). В другой грамоте того же времени он призывал благословение Божие на царя и «дело рук пресвященнаго митрополита всея Русии, господина Макария» (Там же. № 103. С. 233). В кон. 1560 г. в К-польском Патриархате была составлена уложенная соборная грамота о признании законным царского венчания Иоанна IV. О М. в ней сказано, что он «уразумех подобно и венчал благочестиваго князя на царство законом» (Там же. № 128. С. 265; ср.: Там же. С. 382-388). В благодарственной грамоте патриарх писал, что М. «от нас власть имеет творити вся начало священства невозбранно, яко ексарх патреяршески» (Там же. № 129. С. 273). Грамоты из Стамбула были получены в Москве в сент. 1561 г.

В соседнем Польско-Литовском гос-ве царский титул рус. государя не был признан, но авторитет М. был там настолько высок, что в кон. 1552 г. посол «королёвой Рады» хотел вести с ним отдельные переговоры, что было запрещено царем. В нач. 1555 г. митрополит вел переговоры с представителем православной шляхты ВКЛ Ю. В. Тишковичем, который просил М. повлиять на царя с целью предотвратить возможную войну с Москвой. О том же писали митрополиту в послании от 8 мая того же года Виленский еп. Павел (Гольшанский) и воевода Николай Радзивилл, обещая в случае продления перемирия содействие в деле признания царского титула Иоанна IV; ответ от имени М. составил посольский дьяк И. Висковатый, в тексте помимо одобрения стремления к миру приводились аргументы, подтверждавшие законность царского титула рус. государя (см.: Хорошкевич. 2003. С. 113-115, 158-159, 163, 166; СбРИО. Т. 59. № 31. С. 471-478). 25 авг. 1555 г. М. послал «в Литву дьяка своего Савлука Турпеева з грамотами» европ. правителей, в которых Иоанн IV назывался царем, что должно было убедить в законности совершённого в Москве венчания его на царство (ПСРЛ. Т. 29. С. 239).

М. всецело поддерживал внешнюю политику Иоанна IV, направленную на присоединение к России татар. ханств Поволжья. Во время возглавлявшихся царем Казанских походов кон. 40-х - нач. 50-х гг. XVI в. М. в Москве принимал участие в управлении гос. делами.

Зимой 1549/50 г. М. вместе с Крутицким еп. Саввой прибыл во Владимир, место сбора русcкого войска, готового к походу на Казань, предпринятому после «совета» царя с братьями Юрием Васильевичем и Владимиром Андреевичем и митрополитом. На праздник Богоявления он совершил молебен в Успенском соборе, призвав воинов к самоотверженному ратному подвигу «за святые церкви и за православное христаньство» (ПСРЛ. Т. 13. С. 159). В Успенском соборе в присутствии митрополита было принято решение отложить местнические споры о должностях.

В связи с возникшими бедствиями в гарнизоне новооснованной крепости Свияжск М. отслужил в Успенском соборе водосвятный молебен с омовением мощей, после чего св. вода и учительное послание святителя к гарнизону (АИ. Т. 1. № 159. С. 287-290) с призывом исполнять заповеди Божии были посланы в Свияжск с протопопом Архангельского собора Тимофеем.

В нач. 1552 г. царь, посоветовавшись с братьями, с Боярской думой «и с отцом своим преосвященным митрополитом Макарием всеа Русии... приговорил, как ему, государю дела своего беречь от недруга своево от крымскаво царя и как ему идти на свое дело и на земское х Казани» (Разрядная книга 1475-1605 гг. М., 1978. Т. 1. Ч. 3. С. 411). Победоносному походу 1552 г. на Казанское ханство предшествовал молебен в московском Успенском соборе. По «Казанской истории», обратившись к царю Иоанну IV, митрополит благословил его, пообещал Божию помощь рус. воинству и предсказал царю «конечное одоление на сопостаты» (ПСРЛ. Т. 19. С. 109). По всей видимости, на протяжении всего похода и даже недолго после него (с весны до поздней осени) в Москве пребывали участники Освященного Собора, к-рые должны были молиться о благополучном завершении похода.

Во время похода митрополичий боярин доставил царю Иоанну IV в Муром первосвятительское послание, в к-ром говорится о молитвах Церкви за царя и всех участников похода, а также о даровании им победы «против супастат... безбожных казанских татар... иже всегда неповинны проливающих кровь христианскую и оскверняющих и разоряющих святые церкви» (ПСРЛ. Т. 13. С. 193). Царь «грамоту велел прочитати… всем бояром и воеводам» (Там же. С. 197; АИ. Т. 1. № 160. С. 290-295). В лагере под Казанью царь Иоанн IV молился перед иконой Успения Пресв. Богородицы, присланной ему митрополитом.

После взятия Казани во время торжественной встречи государя в Москве у Сретенского мон-ря царь обратился к митрополиту со словами благодарности за усиленные молитвы. В ответном слове, приводя исторические примеры помощи Божией русским князьям, М. сказал: «...на тобе же, благочестивом царе, превзыде свыше Божиа благодать: царствующий град Казанский со всеми окрестъными тебе дарова» (ПСРЛ. Т. 13. С. 226). В Успенском соборе в присутствии царя М. отслужил торжественный молебен.

Есть основания полагать, что во время Казанского похода, как и в ХIV в. во время борьбы с Мамаем, в рус. храмах «творились каноны и молитвы» К-польского патриарха Филофея Коккина (1354-1355, 1364-1376) «на поганыя» (Макарий (Веретенников). 2002. С. 145-146). Имена погибших под Казанью воинов были внесены в синодики. 8 янв. и 26 февр. 1553 г. М. в Чудовом монастыре крестил приведенных в Москву казанских ханов 5-летнего Утемиш-Гирея (формально правил в Казани в 1549-1551) и Едигера-Магмета (Ядыгар-Мухаммед, хан в 1552). Тема Казанских походов отразилась в сюжете самой известной русской иконы эпохи М.- «Благословенно воинство Небесного Царя» (см. также: Кочетков И. А. К полемике об иконе «Благословенно воинство небесного царя…» // Иконогр. новации и традиции в рус. искусстве XVI в.: Сб. ст. пам. В. М. Сорокатого. М., 2008. С. 329-338; Евсеева Л. М. Еще раз к полемике об иконе «Благословенно воинство небесного царя…» // Там же. С. 339-346).

В 1555 г. в Москве состоялся Собор «о многоразличных чинех» (ПСРЛ. Т. 13. С. 259), на котором была учреждена Казанская епархия, включившая территорию Казанского, а с 1556 г.- и покоренного Астраханского ханства. Новая епархия (см. в ст. Казанская и Татарстанская епархия) получила статус архиепископии, ей было определено место по старшинству после Новгородской. 3(7) февр. архиепископом Казанским и Свияжским был поставлен свт. Гурий (Руготин), бывш. игумен Иосифова Волоколамского и селижаровского Свято-Троицкого мон-рей. Поставление 1-го Казанского иерарха носило особо торжественный характер: помимо 10 архиереев в летописи поименно указан ряд архимандритов, игуменов и протопопов, отмечается, что всего служивших в Успенском соборе было 76 чел., «опричь подьяков» (Там же. С. 250).

Второй епархией, учрежденной при М. в Русской Церкви, стала Полоцкая (см. Полоцкая и Глубокская епархия). В ходе Ливонской войны рус. войсками в сер. февр. 1563 г. был взят Полоцк, о чем Иоанн IV сообщал в грамоте, адресованной М., жене и брату (Юрий Васильевич, младший брат царя, находясь в Москве, имел видение, как царю «град… отвориша и со кресты его встретиша»; об этом он сообщил первосвятителю, и «Макарий ему приказа то же видение в ту же нощь. И тако и бысть» - ПСРЛ. Т. 34. С. 190; см. также: Там же. Т. 13. С. 360-361; Bogatyrev S. N. Battle for Divine Wisdom: The Rhetoric of Ivan IV's Campaign against Polotsk // The Military and Society in Russia, 1450-1917. Leiden; Boston; Köln, 2002. P. 325-363).

М., встречая Иоанна IV в Москве, «многолетствовал» государя «на его вотчине на Полотцску» (ПСРЛ. Т. 13. С. 365). А также восхвалял за то, что он «своим великим подвигом церкви от... иконоборец лютореи очистил и досталных сущих христиан в православие собрал» (Там же. Т. 29. С. 319; еще в 1557 М. участвовал в диспуте о вере с протестант. духовенством, прибывшим в Москву в составе швед. посольства).

4 апр. 1563 г. было принято соборное решение об учреждении в Полоцке архиепископии (см. Полоцкая и Глубокская епархия), куда был поставлен волоколамский постриженик бывш. Суздальский епископ, находившийся к тому времени на покое, Трифон (Ступишин).

1 окт. 1554 г. М. по повелению вел. кн. Иоанна IV в присутствии самого царя, его семьи, бояр, собора духовенства и «множества народа» освятил в Москве построенный в честь взятия Казани деревянный соборный храм Покрова Пресв. Богородицы, что на Рву. В июне 1555 г. «у Фроловских ворот надо рвом» был заложен каменный Покровский собор «о девяти верхех» (Там же. Т. 13. С. 255). Приделы собора были посвящены церковным праздникам, в дни которых произошли важные события казанского взятия (см.: Ильин М. А. О наименовании приделов собора Василия Блаженного // Новое в археологии: Сб. ст., посвящ. 70-летию А. В. Арциховского. М., 1972. С. 290-293). 29 июня 1555 г. в Москву был принесен с Вятки чудотворный Великорецкий образ свт. Николая Чудотворца, который поновили М., «бе бо иконному писанию навычен» (ПСРЛ. Т. 13. С. 254), и прот. Благовещенского собора Андрей (впосл. митр. Афанасий). Один из приделов строящегося Покровского собора был посвящен свт. Николаю (см. подробнее: Макарий (Веретенников), архим. Принесение в Москву чудотв. Великорецкого образа свт. Николая // ЖМП. 2007. № 12. С. 88-91; Он же. Храм-памятник: Из истории построения московского храма Покрова Пресвятой Богородицы на Рву // Моск. ж. 2009. № 7(223). С. 54-63; ранний рассказ о строительстве собора Покрова на Рву и перенесении образа Николы Великорецкого содержится в 3-й ред. Жития митр. Ионы, см.: Усачёв А. С. Житие митр. Ионы 3-й редакции // ВЦИ. 2007. № 2(6). С. 5-60). Во время построения храма, в 1557 г., почил Василий Блаженный Московский; по распоряжению М. он был погребен рядом с еще не достроенным собором. Освящен был Покровский собор в 1561 г. (об участии М. в его освящении в летописи не сообщается).

В 1556 г. в московском Чудовом мон-ре М. была освящена ц. во имя прп. Иоанна Лествичника с приделом прмц. Евдокии (посвящения были связаны с небесными покровителями царских детей). На освящении молились царская семья «да митрополит из Царяграда Кизитцкий Иасаф да старцы Святыя Горы» (ПСРЛ. Т. 13. С. 276; Т. 29. С. 251).

В кон. 50-х гг. XVI в. начинается возрождение древнейшего московского Данилова во имя преподобного Даниила Столпника мужского монастыря. Предполагается, что внимание царя к обители было вызвано его молением о здравии царицы Анастасии (Антонов А. В. К истории возобновления московского Данилова мон-ря // РД. 2000. Вып. 6. С. 181-182; Он же. Историко-археогр. исследования: Россия XV - нач. XVII в. М., 2013. С. 620-621). 18 мая 1561 г. М. в присутствии царя Иоанна IV освятил каменный монастырский собор во имя отцов семи Вселенских Соборов.

Первосвятитель имел попечение о можайском Лужецком мон-ре, в котором был некогда архимандритом. Возведение соборного храма в обители С. С. Подъяпольский относит к начальному периоду управления М. Новгородской епархией (Подъяпольский С. С. Историко-архит. исследования: Ст. и мат-лы. М., 2006. С. 191). А. Л. Баталов, отметив новгородские черты памятника, датирует строительство собора 50-ми гг. XVI в. (Баталов А. Л. О времени создания собора Рождества Богородицы Лужецкого мон-ря в Можайске // ИХМ. 2005. Вып. 9. С. 101-111). Очевидно, благодаря покровительству М. в Лужецком мон-ре были воздвигнуты также ц. в честь Введения во храм Пресв. Богородицы с трапезной и храм во имя прп. Иоанна Лествичника над погребением основателя обители прп. Ферапонта; можно говорить, «что весь монастырский ансамбль… сложился под патронатом святителя» М. (Там же. С. 111).

В 1561 г. 1-м архимандритом в Русской Церкви был определен настоятель Троице-Сергиева монастыря (ПСРЛ. Т. 13. С. 331; Т. 29. С. 290). Как Новгородский, а впосл. всероссийский архиерей, М. имел общение со мн. св. подвижниками, которые позднее были прославлены Русской Церковью.

В Новгороде к М. обращался миссионер прп. Трифон Печенгский († 1583), в 30-х гг. XVI в. к М. «ради икон в новопоставленую церковь и иных ради потребных» (Смирнов С. И. Житие прп. Даниила, Переяславского чудотворца. М., 1908. С. 58) из Переславля-Залесского приходил боровский постриженик прп. Даниил Переславский († 1540), с которым М. познакомился, вероятно, еще в Пафнутиевом мон-ре в кон. XV в.

В Житии прмч. Корнилия Псково-Печерского († 1570) не говорится, какой из Новгородских архиереев его рукоположил, но хронологически это должен был быть М. Прп. Александр Свирский († 1533), который был прославлен Собором 1547 г. при жизни М., перед своей кончиной составил адресованную М. духовную грамоту, завещая свой монастырь его попечению (АИ. Т. 1. № 135. С. 195-196). Будучи Новгородским архиепископом, М. давал вклады в Александров Свирский в честь Святой Троицы мужской монастырь (Греков Б. Д. Избр. тр. М., 1960. Т. 4. С. 169). Игум. Иродион позднее описал видение в Свирском мон-ре одновременно посетивших обитель уже скончавшегося прп. Александра и еще живого М. (Видение Иродиона, како виде прп. Александра и митр. Макария, со церквы Николая / Публ. по ркп. СПбДА № 276. Л. 156 об.- 158 об. подгот.: архим. Никодим (Кононов) // Олонецкие ЕВ. 1903. № 19. Ч. неофиц. С. 664). В конце своего Новгородского архиерейства святитель рукоположил также прп. Макария Римлянина, ученика прп. Александра Свирского.

В Москве на митрополичьих богослужениях молился блж. Василий († 1557). За благословением к М. обращались преподобные Адриан Ондрусовский († 1550), Адриан Пошехонский († 1550), Феодосий Тотемский († 1568). Прп. Герасим Болдинский († 1554) перед кончиной обращался к царю Иоанну Грозному и к М. и просил их покровительствовать своему мон-рю.

Прп. Елена (Девочкина; † 1547), 1-я настоятельница Новодевичьего московского в честь Смоленской иконы Божией Матери женского монастыря, составила свою духовную «по благословению государя преосвященного Макария, митрополита всеа Росии», заповедав инокиням молиться «о святейшем митрополите Макарии» (АРГ: АММС. С. 298, 302). Махрищский игум. свт. Варлаам (впосл. епископ Суздальский; † 1585) в 1560 г. по благословению М. возрождал Троице-Авнежский монастырь, связанный с памятью преподобных Григория и Кассиана Авнежских († кон. XIV в.), учеников прп. Стефана Махрищского († 1406).

Непростые отношения связывали М. с прп. Максимом Греком († 1556), осужденным Московскими Соборами 1525 и 1531 гг. После 1532 г. прп. Максим если не отказался от нестяжательских взглядов, но и не пропагандировал их; его полемические сочинения, направленные против инославных и еретиков, а также его критика апокрифов отвечали интересам Церкви. Вместе с тем он настойчиво добивался реабилитации, снятия с него обвинений в богословских заблуждениях. М. не возражал против создания для прп. Максима в тверском Отроче мон-ре благоприятных условий для работы, оказывал ему материальную помощь, получал от него сочинения и высказывал о них благоприятное мнение, но не мог пойти на его церковное оправдание и тем самым на пересмотр соборных решений. По традиции считается, что в 1551 г. Максим Грек был освобожден из ссылки, поселился в Троице-Сергиевом мон-ре и был допущен к причастию, но неизвестно, чем мотивировались эти перемены в отношении к нему.

Последним иерархом, хиротонию к-рого возглавил М., в 1562 г. стал еп. Рязанский Филофей. Всего М. хиротонисал 21 иерарха Русской Церкви.

В офиц. летописи 2-й пол. 50-х - нач. 60-х гг. XVI в. заметно определенное уменьшение влияния М. на гос. дела. В стране проводились важные преобразования (как, напр., земская реформа), но в связи с этими событиями при принятии решений (напр., о земской реформе или войне со Швецией) имя митрополита не упоминается (в т. ч. даже в записи о посылке «попов» в Кабарду для крещения черкас). Из летописи известно только об освящении им храмов, о крещении митрополитом царских детей, об участии в торжественных службах. Лишь при организации похода на Полоцк в 1563 г. царь советовался с митрополитом и получил от него благословение (ПСРЛ. Т. 13. С. 345-347).

В 1554 г. митрополит крестил в московском Чудовом в честь Чуда архангела Михаила в Хонех мужском монастыре царевича Иоанна Иоанновича, в 1556 г.- царевну Евдокию, в 1557 г.- царевича (впосл. царь Феодор Иоаннович). В 1549 и 1558 гг. по повелению царя для М. были изготовлены 2 саккоса: из итал. бархата и из белой ткани с «узором из крестов и монограмм Христа», причем созданный «в ткацком центре, расположенном на территории Османской империи» (Вишневская И. И. Драгоценные ткани и одеяния эпохи Ивана Грозного из собрания музеев Моск. Кремля // ГММК: Мат-лы и исслед. М., 2012. Вып. 21. С. 69, 72). В 1560 г. М. отпевал скончавшуюся 7 авг. 1-ю рус. царицу Анастасию Романовну. 20 июля 1561 г. святитель крестил в московском Успенском соборе черкасскую кнж. Марию Темрюковну, невесту царя Иоанна IV (все иерархи во главе с Ростовским архиеп. Никандром в это время служили молебен в Архангельском соборе, здесь же молилась царская семья). Были крещены также «черекасские князья». Через месяц М. венчал 2-м браком царя Иоанна Грозного с Марией Черкасской.

Святитель пользовался своим традиц. правом «печалования» пред государем за попавших в опалу (см., напр.: Сергеев А. В. Из истории полит. борьбы 50-х гг. XVI в.: Дело кн. Семена Ростовского // ИКРЗ, 2012. Ростов, 2013. С. 66-74). Сохранились автографы М. на соответствующих грамотах государю (Макарий (Веретенников), архим. Автографы Всерос. митр. Макария: Из Древлехранилища ЦГАДА // БТ. 1992. Сб. 31. С. 269-272). Согласно свидетельству Курбского, когда планировался суд над попом Сильвестром и А. Ф. Адашевым, к-рых обвиняли в смерти царицы (1560), они обратились к М. с просьбой вызвать их на судебное разбирательство. Митрополит поддержал их требование, но на заседании Боярской думы и Освященного Собора они, по словам Курбского, были осуждены заочно. Известно, однако, что Сильвестр провел последние годы жизни в Кирилловом Белозерском мон-ре и сделал ряд вкладов в обитель, а Адашев служил до смерти в Ливонии. По-видимому, митрополиту удалось добиться прекращения судебного дела.

Надгробие свт. Макария, митр. Московского, в Успенском соборе Московского Кремля. Фотография. 2015 г.

Надгробие свт. Макария, митр. Московского, в Успенском соборе Московского Кремля. Фотография. 2015 г.

В Сказании о последних днях жизни М. (сохр. в списках XVII-XIX вв., публ. см.: Кунцевич. 1911; Макарий. История РЦ. 1996. Кн. 4. Ч. 1. С. 561-567; Макарий (Веретенников), архим. Свт. Макарий, митр. Московский и всея Руси. М., 1996. С. 84-98; см. также о памятнике: Салмина. 1989) «старец Афонасий» (возможно, впосл. митр. Афанасий) писал, что святитель, к-рому шел уже 9-й десяток, 15 сент. 1563 г. сильно заболел, после того как возглавил крестный ход к московскому в честь Сретения Владимирской иконы Божией Матери мужскому монастырю. Совершив в тот же день молебен в Успенском соборе, он больше не вышел из своей кельи. Митрополит высказывал желание «отъити на молчальное житие» в Пафнутиев Боровский мон-рь и неоднократно просил царя отпустить его на место своего пострижения. Иоанн IV и его жена убеждали М. отказаться от своего намерения. Царь, по-видимому, опасался, что такой уход будет воспринят как осуждение его политики. По просьбе М. из Пафнутиева мон-ря ему был прислан старец Елисей «для брежения в немощи». По причине болезни М. не отпевал скончавшегося в Москве 24 нояб. брата царя Юрия Васильевича (его хоронил еп. Сарский и Подонский Матфей, «Макарий же митрополит тогда был в велицей болезни, на конечном издыхании» - ПСРЛ. Т. 13. С. 372; Т. 29. С. 325).

Перед перенесением тела М. из митрополичьих покоев в Успенский собор царю был открыт лик почившего иерарха, «и бысть лице его, яко свет сия, за чистое и непорочное и духовное и милостивое житие» (Макарий (Веретенников), архим. Свт. Макарий, митр. Московский и всея Руси. М., 1996. С. 93). 1 янв. 1564 г. М. был погребен в московском Успенском соборе в присутствии царя и членов его семьи. Отпевание возглавил Ростовский архиеп. Никандр, к-рому сослужили 4 архиерея. При этом была прочитана составленная по образцу духовной грамоты св. митр. Киприана прощальная грамота М., в которой святитель испрашивал у всех прощение и сам всех прощал и благословлял.

Самым ранним известием о деятельности М. на этом поприще является работа над Синайским Патериком. В 1528/29 г. племянник прп. Иосифа Волоцкого инок Досифей (Топорков) по благословению Новгородского владыки занимался редактированием перевода Синайского Патерика, адаптируя его текст для русского читателя (см.: Смирнов И. М., свящ. Синайский Патерик «Λειμων πνεγματικος» в древнеславянском переводе. Серг. П., 1917. Ч. 1/2. С. 158-182). В том же году по благословению Новгородского архиепископа была изготовлена «Великая книга келейного правила и путного» (РНБ. F.I.147/1-2), в которой содержатся Псалтирь, Апостол, Евангелие, Часослов, Месяцеслов, песнопения Октоиха, Триодей и праздничной Минеи.

В кон. 30-х - нач. 40-х гг. XVI в. по благословению М. священник придельной ц. святых Гурия, Самона и Авива новгородского Софийского собора Агафон составил календарно-хронологический сб. «Великий миротворный круг» (см. «Круг великий миротворный»).

В окт. 1535 г. известный рус. переводчик Д. Герасимов, который ранее входил в кружок книжников Новгородского архиеп. свт. Геннадия (Гонзова) (1484-1504) (об этом см. в ст. Геннадиевская Библия), перевел по благословению М. с латинского языка на русский Толковую Псалтирь еп. Брунона Вюрцбургского (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 573; Макарий (Веретенников), архим. Перевод Псалтири еп. Брунона Вюрцбургского Димитрием Герасимовым // ЖМП. 1989. № 1. С. 73-74). Она содержит не только толкования на псалмы, но и сведения о переводчиках Библии, об авторах псалмов, толкования библейских песней, молитвы Господней, Символа веры и т. д. (см. также: Бондарчук Е. В. Новгородский книжник Дмитрий Герасимов и культурные связи Моск. Руси c Зап. Европой в посл. четв. XV - 1-й трети XVI в.: АКД. СПб., 2014).

На время пребывания М. в Новгороде приходится обогащение старых и складывание новых иконографических схем в книжной миниатюре и иконописи под заметным влиянием совр. западноевроп. гравюры (работы А. Дюрера, Г. Гольбейна Младшего, М. Раймонди и др.; для изображения архитектуры использовались иллюстрации к «Всемирной хронике» Г. Шеделя, изданной в 1493). Этот процесс был общим для правосл. поствизант. мира (напр., в росписях трапезариев Афона XVI-XVII вв. использовался дюреровский «Апокалипсис»), а тесная связь Новгорода с ганзейскими городами облегчала (в сравнении с Москвой) получение исходного графического материала. Т. о., в отношении иконографических новаций деятельность М. вполне можно сопоставить с переводческой деятельностью архиеп. Геннадия (Гонзова) в кон. XV - нач. XVI в. Первым таким памятником было лицевое Евангелие учительное рубежа 30-х и 40-х гг. XVI в. (РГБ. Егор. № 80) - древнейший (если не единственный) образец иллюстрированной рукописи подобного содержания с латинскими миниатюрами. Мастер, исполнивший миниатюры, при переезде М. в Москву остался на нек-рое время в Новгороде (еще в 1548, при архиеп. Феодосии, он иллюминировал там Псалтирь ГИМ, Увар. 592-F) и приехал в столицу после пожара 1549 г. Мастер (известный в лит-ре как «кремлевский»), деятельность к-рого продолжалась примерно до рубежа 60-х и 70-х гг. XVI в., не копировал зап. образцы, а как своего рода цитаты из них использовал в своих работах отдельные фигуры и части композиций («пастиш»). Его труды определили характер древнерус. иконографии почти до сер. XVII в. (см.: Неволин Ю. А. Новое о кремлевских художниках-миниатюристах XVI в. и составе б-ки Ивана Грозного // Сов. Арх. 1982. № 1. С. 68-70; Он же. Влияние идеи «Москва - третий Рим» на традиции древнерус. изобразительного искусства // ИХМ. 1996. Вып. 1. С. 71-84; Он же. Откуда «приплыли» корабли в миниатюры рукописей скриптория митр. Макария // Макарьевские чт. 2002. Вып. 9. С. 216-225).

На Новгородской кафедре М. замыслил собрать воедино всю доступную в России правосл. духовную лит-ру, регламентировав круг чтения рус. книжных людей. Собранные святителем и его помощниками памятники письменности были систематизированы М. в ВМЧ в отдельных томах по месяцам, а внутри томов расположены по дням (см. подробнее в ст. Минеи-Четьи).

Работа по составлению ВМЧ началась в кон. 20-х гг. XVI в. В 1541 г. М. вспоминал, что он Четьи-Минеи «писал и събирал и в едино место совокуплял дванадесят лет» (цит. по: Макарий (Веретенников). 2002. С. 88). В 1532 г. в Новгороде по повелению М. был переписан Пролог РНБ. Соф. № 1327 (Абрамович Д. И. Софийская б-ка. СПб., 1907. Вып. 2. С. 252). Сохранилась только сентябрьская половина книги, но, несомненно, это был годовой комплект. Пролог явился структурной основой Четьих-Миней, т. к. его характерной чертой является наличие «большого числа сказаний болгарских, новгородских и общерусских» (Казакевич А. Н. Произведения старинной болг. лит-ры в Четьях-минеях митр. Макария: К изуч. новгородского наследия в ВЧМ // Русско-балканские культурные связи в эпоху средневековья. София, 1982. С. 159). Рубежом 20-х и 30-х гг. XVI в. датируется вложенный в Пафнутиев Боровский монастырь «макариевский» сборник (РГБ. Рум. № 204), в значительной степени отразивший в своем составе буд. июльский том Софийского комплекта ВМЧ, переписанный пафнутиево-боровским пострижеником Аркадцем (см.: Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеод. еретические движения на Руси XIV - нач. XVI в. М.; Л., 1955. С. 230, 236; Печников. 2005). Работа над Синайским Патериком также была подготовительным этапом к созданию ВМЧ, в состав к-рых этот памятник был позднее включен.

ВМЧ исходно формировались на основе 4 структурообразующих (имеющих календарную последовательность) и большого числа дополнительных (порой очень больших по объему) источников. К числу первых относились: 1) Минеи-Четьи домакариевского состава, несколько отличные по набору памятников от древнейших волоколамских посл. четв. XV в. (РГБ. Волок. № 590-598); 2) Пролог в древнейшем переводе (нестишной); 3) Пролог стишной, несколько отличный по набору рус. памятей и учительных статей от древнейшего новгородского Спасо-Хутынского 1478-1479 гг. (РГИА. Синод. Оп. 3. № 3933-3936); 4) Торжественник минейный или, что более вероятно, несколько разновременных минейных Торжественников - от очень архаичного по составу до отражающих результаты «второго южнославянского влияния». Книги и сочинения, не имеющие календарной приуроченности либо не относящиеся к минейному циклу, распределялись по 2 категориям. Тексты, авторы которых были причислены к лику святых, типа «Лествицы» прп. Иоанна Лествичника, Паренесиса Ефрема Сирина, Римского Патерика Григория Великого и др., включались в ВМЧ под датой памяти их составителей. Остальные тексты помещались в заключительной части февральского, июльского и августовского томов. В отборе текстов для включения в ВМЧ заметны 2 принципа: Жития рус. святых представлены новейшими редакциями, порой написанными непосредственно для ВМЧ. Среди гомилий и ряда др. текстов, напротив, имеется большое число древних памятников, сохранившихся в новгородской традиции, несомненно наиболее репрезентативной среди рус. региональных в силу исторических условий. Причины невключения в ВМЧ ряда текстов, известных в независимой рукописной традиции (напр., домонг. «вопрошаний»), не исследовались как отдельная проблема, не установлено, в какой степени это вызвано принципами отбора, а в какой - отсутствием памятников в Новгороде 20-40-х гг. XVI в. Списки памятников, включенных в ВМЧ, отличаются очень высокой исправностью текста, нередко превосходящей и более ранние. Наличие или отсутствие того или иного текста в своде составляет во мн. случаях хронологический рубеж, определяющий их древность.

Работа над Софийским комплектом ВМЧ была в целом закончена в 1538 г., над его созданием в Новгороде трудились ок. 50 писцов. М., вероятно, принимал активное участие в редактировании томов, оставляя киноварные пометы на рукописных листах (Шибаев М. А. Как был «сделан» Софийский комплект Великих Миней четьих // ДРВМ. 2015. № 3(61). С. 146). В 1541 г. Новгородский архиепископ вложил комплект из 12 месячных Четьих-Миней (сохр. тома за сент., окт., нояб., февр., март, май, июнь и август) в кафедральный Софийский собор.

Впосл. под рук. М. были созданы еще 2 редакции ВМЧ. В 1552 г. митрополит вложил ВМЧ Успенской редакции в московский Успенский собор. Это единственный сохранившийся полный комплект всех 12 томов. Царская редакция была закончена в 1554 г. и подарена царю (сохр. 10 томов). По данным палеографических и кодикологических исследований, над 22 сохранившимися томами Успенского и Царского списков работали ок. 100 писцов (Костюхина Л. М. Писцовая школа митр. Макария // Исторический музей - энциклопедия отеч. истории и культуры. М., 1995. С. 126; Она же. Палеография рус. рукописных книг XV-XVII вв.: рус. полуустав. М., 1999. С. 22-34). Во вкладной записи Успенских ВМЧ М. так характеризует их содержание: «И в тех четьих Минеях все книги четьи собраны: святое Евангелие, четыре Евангелисты толковые и святой Апостол и все святыя апостольския послания и Деяния с толкованием и три великия Псалтири розных толковников и Златоустовы книги - Златоструй и Маргарит и Великий Златоуст и Великий Василий и Григорий Богослов с Толкованием и великая книга Никонская с прочими посланми его, и прочия все святыя книги собраны и написаны в них - пророческия и апостольския и отеческия и праздничныя слова и похвальныя слова и всех святых отец жития и мучения святых мученик и святых мучениц; жития и подвизи преподобных и богоносных отец и святых преподобных же страдания и подвизи. И все святыя Патерики написаны: Азбучныя Иерусалимския и Египетския и Синайския и Скитския и Печерския и все святыя книги собраны и написаны, которые в Русской земле обретаются и с новыми святыми чюдотворцы» (Протасьева Т. Н. Описание рукописей Синодального собр. М., 1970. Ч. 1. С. 174).

При М. в Новгороде велась летописная работа, возобновленная после определенного перерыва. Составление новгородского летописного свода в 1539 г. в связи с деятельностью М. впервые было отмечено А. А. Шахматовым (Шахматов А. А. О так называемой Ростовской летописи. М., 1904). А. Н. Насонов считал, что в 1528 г. появился связанный с летописанием домакариевского периода «сокращенный новгородский летописец», отразившийся в списке Новгородской IV летописи из собрания Никольского (ПСРЛ. Т. 4. Вып. 3. С. 580-615). В 1539 г. при архиепископской кафедре в Новгороде был составлен владычный летописный свод, продолжавший Новгородскую IV летопись. Данный свод дошел в 2 редакциях, работа над одной, отразившейся в Новгородской летописи Дубровского и Архивской (Ростовской) летописи, была продолжена при М. в 1542-1548 гг. (Насонов А. Н. История рус. летописания XI - нач. XVIII в.: Очерки и исслед. М., 1969. С. 467-470). К ведению летописных записей, по мнению Насонова, были причастны находившиеся на службе у М. представители боярского рода Квашниных (Он же. Мат-лы и исследования по истории рус. летописания // Проблемы источниковедения. М., 1958. Т. 6. С. 270-274; см. также: Макарий (Веретенников), архим. Андрей Квашнин - владычный летописец // ИКРЗ, 2003. Ростов, 2004. С. 212-218).

О. Л. Новикова отметила, что первые записи макариевского времени дошли в составе Отрывка летописи по Воскресенскому Новоиерусалимскому списку (ГИМ. Воскр. № 154 (б)), где они продолжили записи свода 1528 г. Свод, доведенный до 1539 г. и отразившийся наиболее полно в летописи Дубровского (ПСРЛ. Т. 43), не был завершен при М.; окончание работы над ним исследовательница относит к 1542-1548 гг., периоду святительства Новгородского архиеп. Феодосия. Параллельно с созданием этого свода при владычной кафедре велась работа по созданию «Краткого летописца новгородских владык», который был построен по хронографическому принципу и охватывал всю историю Новгородской кафедры (см.: Новикова О. Л. Новгородские летописи XVI в.: АКД. СПб., 2000; Она же. Из истории новгородского летописания XVI в.: Новгородская летопись по списку П. П. Дубровского и родственные ей памятники // ОФР. 2005. Вып. 9. С. 3-40).

В новгородский и московский периоды архиерейства М. был создан (в ряде случаев по его поручению) ряд редакций житий нек-рых рус. и южнослав. святых: св. мч. Георгия Нового Кратовского (автор - иером. Илия, 1539 г.; см.: Калиганов И. И. Георгий Новый у вост. славян. М., 2000), св. равноап. кнг. Ольги (Елены) (см.: Гриценко З. А. Лит. памятники о кнг. Ольге XII-XVII вв.: История текста, становление жанров, стиль: АКД. М., 1979), св. блгв. кн. Александра Ярославича Невского (см.: Мансикка В. П. Житие Александра Невского: Разбор редакций и текст. СПб., 1913; Серебрянский Н. И. Древнерус. княжеские жития: Обзор редакций и тексты. М., 1915), св. митр. Ионы (см.: Белякова Е. В. Об одном источнике жития митр. Ионы // Архив РИ. 1992. Вып. 2. С. 171-178; Усачев А. С. Житие митр. Ионы 3-й редакции // ВЦИ. 2007. № 2(6). С. 5-60), прп. Михаила Клопского (см.: Васенко П. Г. Житие св. Михаила Клопского в редакции 1537 г. и печатное его издание. СПб., 1903; Повести о житии Михаила Клопского / Подгот. текста и ст.: Л. А. Дмитриев. М.; Л., 1958).

По благословению М. в кон. 50-х - нач. 60-х гг. XVI в. в московском Чудове мон-ре под рук. царского духовника, протопопа Благовещенского собора Андрея (впосл. митр. Афанасий) велась работа над составлением «Книги Степенной» царского родословия, излагавшей рус. историю не просто в хронологическом порядке, как в летописях, а по генеалогическим «ступеням» рус. правителей. Историческим апофеозом в изложении Степенной книги является время 1-го рус. царя - Иоанна Грозного (см.: Усачев. 2009). «Повелением» М. в 1547-1563 гг. была составлена Повесть о Московском пожаре 1547 г., вошедшая впосл. в Степенную книгу (см.: Зимин А. А. К изучению источников Степенной книги // ТОДРЛ. 1957. Т. 13. С. 225-230; Он же. Повести в сборнике XVI в. Рогожского собр. // Зап. ОР ГБЛ. М., 1958. Вып. 20. С. 186-204; Салмина М. А. Повесть о московском пожаре 1547 г. // СККДР. Вып. 2. Ч. 2. С. 253-254; Макарий (Веретенников), митр. «Опалеста ему очи от огня...»: Митр. Макарий и московский пожар 1547 г. // Моск. ж. 2011. № 4(244). С. 48-51).

Согласно мнению Б. Н. Флори, при М. были сделаны добавления в вопросную часть Чинопоследования исповеди. С именем этого св. митрополита исследователь связывает «появление образца покаяния («поновления») грешного вельможи, сохранившегося в рукописях 2-й пол. XVI в. ...Согласно этому образцу, грешник должен был каяться в том, что он судил «по мзде и по посулам», «неповинных на казнь и смерть выдавах», «богатство насильством и кривым судом и неправдою стяжах и приобретах»» (Флоря Б. Н. Исповедные формулы о взаимоотношениях Церкви и гос-ва в России XVI-XVII вв. // Одиссей: Человек в истории. 1992. М., 1994. [Вып.:] Историк и время. С. 207).

При М., в сер. XVI в., началось печатание церковных книг. На Стоглавом Соборе было установлено наличие ошибок в рукописях. После падения Казанского и Астраханского ханств для миссионерского дела и снабжения новых храмов требовалось много книг, прежде всего богослужебных. В Москве 1-я «анонимная» типография начала работать ок. 1553 г. Возможно, она находилась при кремлевской ц. во имя св. Николая Гостунского, диаконом которой был первопечатник И. Фёдоров. Не исключено также, что типографий было несколько: разнообразие шрифтов (каждым из к-рых было напечатано не более 2 изданий) и технических приемов этих изданий свидетельствует в пользу данного предположения. Первые печатные книги получили именование безвыходных или анонимных, поскольку они не имеют выходных данных. При жизни М. вышло не менее 6 таких изданий, в т. ч. 3 Евангелия, Псалтирь и Триоди постная и цветная (Гусева А. А. Издания кирилловского шрифта 2-й пол. XV в.: Сводный кат. М., 2003. Кн. 1. С. 27-28, 41-43, 47-50, 148-150; № 3, 5, 9, 10, 30, 34). Наличие заставок безвыходных изданий в рукописях, принадлежавших митрополичьей б-ке, говорит о тесной связи в 1553-1563 гг. московской типографии с митрополичьей рукописной палатой (см., напр.: Немировский Е. Л. Возникновение книгопечатания в Москве: Иван Федоров. М., 1964. С. 144-145). К печатанию 1-й книги, снабженной выходными данными,- Апостола - на Московском Печатном дворе приступили незадолго до смерти М., вышла книга уже после его кончины - 1 марта 1564 г. (см.: Макарий (Веретенников), архим. Начало церк. книгопечатания в Московской Руси // Книга в России: Из истории духовного просвещения: Сб. науч. тр. СПб., 1993. С. 25-34).

Известны 2 поучения М.: «Против разговаривающих в церкви» и «О глаголющих и смеющихся в церкви» (публ.: Жмакин. 1881. Прил. С. 84-88). Первое из них почти дословно включено в состав 16-й гл. «Стоглава». Основная мысль поучений состоит в том, что если мы с трепетом предстоим земному царю, то тем более должны иметь благоговение к Небесному Царю. Эти поучения М. мог произнести после венчания на царство Иоанна IV в 1547 г. и до начала Стоглавого Собора в 1551 г.

В 60-х гг. XVI в. подавляющее большинство книжников круга М. либо умерли, либо в связи со старостью отошли от дел. «Макариевский» период в истории древнерус. книжности закончился вскоре после смерти св. митрополита (см.: Усачев. Некоторые размышления. 2013). Лишь немногие книжники, вероятно, продолжали работать и в более поздний период. На рубеже 50-х и 60-х гг. XVI в. те, кто создавали Степенную книгу в Чудовом мон-ре, могли быть привлечены к составлению Лицевого летописного свода (см.: Усачев А. С. Митр. Афанасий и памятники рус. летописания сер.- 3-й четв. XVI в. // ЛиХ, 2011-2012. М.; СПб., 2012. С. 253-274).

Имя М. было внесено в монастырские синодики и кормовые книги Троице-Сергиевой лавры (Кириченко Л. А., Николаева С. В. Кормовая книга Троице-Сергиева монастыря 1674 г.: Исслед. и публ. М., 2008. С. 240), Иосифова Волоколамского (КЦДР. 1991. [Вып.:] Иосифо-Волоколамский мон-рь как центр книжности. С. 125-126), Кириллова Белозерского (Шаблова Т. И. Кормовое поминовение в Успенском Кирилло-Белозерском мон-ре в XVI-XVII вв. СПб., 2012. С. 312), Соловецкого в честь Преображения Господня муж. монастырей, оно также указано в синодике московского Успенского собора и др.

В 1564 г. Иоанн IV, возвратившись из похода, поклонился в московском Успенском соборе мощам Московских чудотворцев, в т. ч. «и новейшаго Макария митрополита» (Тихомиров М. Н. Новый материал об Иване Грозном // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 255; Он же. Российское гос-во XV-XVII вв. М., 1973. С. 391).

В житийной лит-ре XVI-XVII вв. нередко отмечалась добродетельная жизнь М. Бывш. соловецкий игум. сщмч. Филипп II (Колычев), став во главе Русской Церкви, согласно Житию кон. XVI в., «благий сей нрав подражая... боголюбиваго Макария митрополита, усердно подшася последовати честным стопам его» (Лобакова И. А. Житие митр. Филиппа: Исслед. и тексты. СПб., 2006. С. 215-216). В Житиях псковских святых М. характеризуется как «боголюбивый Макарий, чюдный муж», «боголюбивый митрополит Макарий, чюдный отец», «муж в добродетелех преизрядный», «якоже второй Златоуст, учением и правою верою въсиа в Руской земли сей Святейший Макарие и Духа Святаго исполненый чюдный муж» (Охотникова В. И. Псковская агиография XIV-XVII вв. СПб., 2007. Т. 1. С. 102; Т. 2. С. 154, 225, 371, 402).

Краткое и относительно позднее Житие М. сохранилось в единственном списке XVII-XVIII вв. (РГБ. Ф. 256. № 364). В Житии утверждалось, что М. был «царствующаго града Москвы родом», а его отец был «священноиерей Леонтий», хотя в более ранних источниках ни о происхождении М. из Москвы, ни о том, что он был родом из священнической семьи, ничего не говорится, в т. ч. в собственноручных записях иерарха о своих родителях; ошибочно также утверждение о священническом служении М. до поступления в Пафнутиев мон-рь (публ. Жития см.: Макарий (Веретенников), архим. Свт. Макарий, митр. Московский и всея Руси (1482-1563). М., 1996. С. 106-108).

В списках XVII-XVIII вв. (в т. ч. в составе Хронографа редакции 1599 г.) сохранилась Повесть о кончине М., в к-рой подробно описаны последние дни его жизни. Повесть была издана Г. З. Кунцевичем (Кунцевич. 1910; см. также публикации: Макарий. История РЦ. 1996. Кн. 4. Ч. 1. С. 561-567; Макарий (Веретенников), архим. Свт. Макарий, митр. Московский и всея Руси (1482-1563). М., 1996. С. 84-98).

В Пискаревском летописце содержится «Видение Макария Митрополита о опришнине» (ПСРЛ. Т. 34. С. 190), согласно к-рому М. предвидел установление режима опричнины и усердно молился, чтобы Господь отвратил от Церкви предстоящие бедствия.

В «Сказании о иконописцах», распространенном в составе иконописных подлинников, говорилось, что «предивный и пречудный Макарий, митрополит Московский и всея России, писаше многия святыя иконы и жития святых отец. Той бе Макарий митрополит написа образ Успения Пресвятыя Богородицы, и на Соборе правило изложи о писании икон» (Макарий (Веретенников), архим. Сказание о иконописцах // Макариевские чт. 2005. Вып. 12. С. 36).

Соловецкий инок Сергий (Шелонин), в сер. XVII в. составивший канон всем рус. святым, прославляет М. в 5-м тропаре 8-й песни: «Макария, блаженьству тезоименитаго, святителем славу, со Афанасием Филиппа, и Геронтия, и Даниила, с ними же и Генадия воспоем, животныя светилники, купно со Аркадием и Александром премудрыми» (Сергий (Шелонин), инок. Канон всем русским святым // АиО. 2002. № 2(32). С. 176).

В «Книге, глаголемой описание Российских святых» (сохр. в списках XVIII-XIX вв.) о М. говорится, что он был «святый чюдный» (Описание о российских святых. С. 65).

В нач. XX в. имя М. не было включено в офиц. синодальный «Верный месяцеслов всех русских святых» (М., 1903), а также в агиографическое справочное издание архиеп. Филарета (Гумилевского) (посл. изд. см.: Филарет (Гумилевский). РСв. 2008). 6 июня 1988 г. на заседании юбилейного Поместного Собора РПЦ, проходившем в Троице-Сергиевой лавре, была совершена канонизация мн. рус. святых, в т. ч. М. Первосвятитель был канонизирован как показавший «подвиг добродетельной и постнической жизни, за которую он сподобился дара прозорливости и чудотворения, о чем имеются многочисленные свидетельства его современников... Как ревностный хранитель чистоты веры Святитель боролся с различными ересями. Его церковная деятельность отмечена прославлением русских святых, собиранием духовных сокровищ Русской Церкви (Великие Макариевские Четьи Минеи) и поднятием уровня духовного просвещения» (1000-летие Крещения Руси: Поместный Собор РПЦ: Мат-лы. ТСЛ, 6-9 июня 1988 г. М., 1990. С. 22; см. также: Макарий (Веретенников), архим. Канонизация митр. Макария // Макариевские чт. 1998. Вып. 6. С. 7-16). По причине литургической перегруженности 31 дек. (в этот день совершается Отдание праздника Рождества Христова, а на следующий день празднуются Обрезание Господне и память св. Василия Великого) память М. была перенесена на 30 дек. При канонизации на Соборе было принято решение: «Службы сим новым Российским чудотворцам составить особые, а до времени составления таковых, после сего дня прославления памяти их отправлять общие по ликам и чинам: святителям - святительские…» (1000-летие Крещения Руси. С. 23). В службе Всем святым, в земле Российской просиявшим, в литийной молитве называется имя «Макария чуднаго, Митрополита Московскаго и всея Руси» (Минея (МП). Май. Ч. 3. С. 359). Для создания служб новоканонизированным святым, в т. ч. М., была образована Синодальная богослужебная комиссия. 11 авг. 1992 г. Синод утвердил службу и акафист М. (Офиц. хроника // ЖМП. 1992. № 10. С. 11; публ.: Служба и акафист свт. Макарию, митр. Московскому и всея Руси чудотворцу / Сост.: архим. Макарий (Веретенников). М., 1995; Акафисты рус. святым. СПб., 1995. Т. 2. С. 563-579; Акафистник. Н. Новг., 1996. Кн. 3. С. 328-345; Свт. Макарий. 2000; Минея (МП). М., 20022. Дек. Ч. 2. С. 545-558). Составлен также канон святителю (Рус. Канонник: Каноны рус. святым. М.; СПб., 2002. С. 67-77).

Текстологически служба М. связана с нарративными источниками о его жизни и пастырской деятельности (Макарий (Веретенников), архим. О службе митр. Московскому Макарию // Гимнология. М., 2000. Вып. 1. Кн. 1. С. 45). В акафисте деятельность святителя описана тематически. Так, в 9-м кондаке и икосе прославляются его книжно-просветительские труды, отмечена новая страница в церковной книжности: «Радуйся, начало книгопечатанию положивый» (Служба и акафист. 1995. С. 35). Московский композитор С. В. Сегаль написал музыку на текст молитвы, к-рой завершается акафист. Вологодский композитор И. Валяев - автор музыки для тропаря М. (Макарий (Веретенников), архим. Тропарь свт. Макарию, митр. Московскому // Регентское дело. Севаст., 2013. № 4. С. 35-37).

С 1993 г. в память о М. в Можайске ежегодно проходят научные «Макариевские чтения». В 2001 г. РПЦ были учреждены орден и медаль в честь свт. Макария для награждения усердно потрудившихся на поприще духовного образования и просвещения. В день памяти М. в Успенском соборе Кремля совершается Божественная литургия и затем служат молебен у его гробницы, на к-рую полагается шитый покров с его изображением.

В 1997 г. Синодальным решением было упорядочено поминовение Московских чудотворцев (пам. 5 окт.), в т. ч. и М. (Определения Свящ. Синода // ЖМП. 1997. № 8. С. 14).

Число изображений святителя исторического характера намного превышает число его иконописных изображений. Связано это с тем, что на время пастырства М. приходится широкое использование в рус. иконографии композиций с молением Иисусу Христу, Пресв. Богородице, вселенским и местным святым представителей разных сословий правосл. царства, прежде всего - государя и архиерея. Подобные изображения в рамках традиц. иконографических изводов и в качестве иллюстраций к гимнографическим, литургическим текстам получили распространение на иконах, предназначенных для московских кремлевских церквей, и в их повторениях.

На «Четырехчастной» иконе, написанной псковскими мастерами в связи с обновлением внутреннего убранства Благовещенского собора Московского Кремля после пожара 1547 г., левое нижнее клеймо иллюстрирует песнопение «Придите, людие, Трисоставному Божеству поклонимся…». В нижнем из 3 ярусов клейма показаны 2 группы людей в коленопреклоненном молении святым, двунадесятым праздникам и Господу Саваофу в сонме Небесных сил. В левой из этих групп 1-м изображен стоящий на коленях архиерей в светло-коричневом хитоне, коричневой мантии с «источниками» и в белом клобуке, с округлой широкой бородой. Его руки подняты в молении, но смотрит он не на святых, а на молящегося коленопреклоненно пожилого князя в богато расшитых одеждах. Эти лица часто отождествляют с М. и вел. кн. Василием III Иоанновичем, хотя икона была написана спустя 14 лет после смерти вел. князя. В такой же позе, как на «Четырехчастной» иконе, вел. кн. Василий Иоаннович изображен на миниатюре Лицевого летописного свода, в повествовании о посещении вел. князем зимой 7035/36 (1526/27) г. Тихвина для «богомолья» - поклонения чудотворной Тихвинской иконе Божией Матери. В этой композиции в коленопреклоненном архиерее уверенно опознаётся М., занимавший в тот период кафедру Новгородского архиепископа, а потому изображенного в мантии с «источниками» и в белом клобуке. Очевидно, именно моление перед Тихвинской иконой Божией Матери сыграло особую роль в формировании композиции «соборного моления» народа Русской земли во главе с вел. князем и Новгородским архипастырем, а позднее - митрополитом.

В 50-60-х гг. XVI в. были написаны неск. больших храмовых образов с изводом Тихвинской иконы Божией Матери в окружении клейм со Сказанием о ней. Наиболее ранней является икона в местном ряду Благовещенского собора Московского Кремля (между 1547 и 1551 гг.). На нижнем поле иконы расположена пространная композиция, включающая моление Пресв. Богородице мирян и духовенства на пейзажном фоне. Моление неколенопреклоненное, это, возможно, связано с тем, что композиция иллюстрирует иной текст, нежели клеймо «Четырехчастной иконы». Группу духовенства возглавляет митрополит в узорчатом зеленом саккосе, с белым омофором, в шапке. Борода без седины, недлинная и округлая, широкая. Повторением этого извода сцены является Тихвинская икона Божией Матери со Сказанием из Успенского собора в Дмитрове (60-е гг. XVI в.; ныне в ЦМиАР; на М. крещатый саккос). В другом варианте эта же сцена представлена еще на одной ранней Тихвинской иконе Божией Матери со Сказанием из Большого Тихвинского мон-ря (НГОМЗ; согласно Э. А. Гордиенко, клейма датируются 60-ми гг. XVI в., согласно М. И. Мильчику и И. А. Шалиной, средник и клейма написаны в 1678 иконописцем Родионом Сергеевым). Сцена разбита на 5 клейм, составляющих нижнее поле, в каждом изображено моление различных групп, по краям - больные и страждущие, ближе к центру - молящиеся священники, монахи, а с др. стороны - миряне, мужи и жены; в центральном клейме представлены молящимися М.- стоящий на постаменте митрополит в саккосе, омофоре и шапке инок Варлаам (вел. кн. Василий III Иоаннович) и юный вел. кн. Иоанн Васильевич в городчатой короне. У М. недлинная и широкая борода, волосы с проседью не прикрывают уши. Вокруг головы золотой нимб, что может указывать как на формирование церковного почитания, так и на визант. традицию выделять портреты носителей царского и архиерейского сана; др. участники моления в этом клейме также отмечены нимбами.

Свт. Макарий, митр. Московский, поставляет архидиак. Силуана в архимандрита Юрьева мон-ря. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.232. Л. 920 об.)

Свт. Макарий, митр. Московский, поставляет архидиак. Силуана в архимандрита Юрьева мон-ря. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVI в. (РНБ. F.IV.232. Л. 920 об.)

Наибольшее число композиций иконописного типа с участием М. в разные периоды его жизни содержит уникальная древнерусская иллюстрированная хроника, известная как Лицевой летописный свод (70-е гг. XVI в.). Миниатюры, комментирующие события во время правления М. в Новгороде, Пскове (1526-1542) и Москве (1542-1563), находятся в Шумиловском (РНБ. F.IV.232), Синодальном (ГИМ. Син. № 962) томах и «Царственной книге» (ГИМ. Син. № 149). Первая композиция, где появляется М.,- его поставление во архиепископа Вел. Новгорода и Пскова 4 марта 1526 г. (РНБ. F.IV.232. Л. 864). В интерьере московского Успенского собора М. склонился перед митр. Даниилом, к-рый держит над ним ставленую грамоту. М.- старец с короткой и округлой бородой, короткими волосами, облачен в коричневый хитон, зеленую фелонь, белый омофор с крестами, епитрахиль. В 1531 г. М. рукополагает во священника и поставляет во архимандрита Юрьева мон-ря в Вел. Новгороде великокняжеского архидиак. мон. Силуана. Эта миниатюра открывает цикл деяний М. в чине архиепископа и позднее митрополита. В сцене приема великокняжеского посла (Там же. Л. 919) он сидит, изображен седым с короткой бородой, облачен в темную мантию с «источниками» и белый клобук. На миниатюре с чином поставления (Л. 920 об.) на фоне Софийского собора М., в белой фелони, архиерейских одеждах, с непокрытой головой (видны короткие седые волосы), держит развернутую грамоту над поставляемым.

Миниатюры представляют М. участником всех значительных событий в жизни города и страны и составляют своеобразный иконографический фонд М.: поставления в сан, погребение жертв пожара в Вел. Новгороде (Л. 921 об.), получение указа вел. кн. Василия III о размежевании и об охране улиц (Л. 922). В рассказе о поставлении мон. Феодосия из Иосифова Волоколамского мон-ря архимандритом Хутынского мон-ря, в сцене получения грамоты государя и личной встречи с кандидатом М. представлен в мантии и белом клобуке (Л. 930), в сцене возведения мон. Феодосия в сан архимандрита - в фелони и в шапке (Л. 930 об.). Как правило, М. на миниатюрах изображен облаченным в мантию с «источниками», в белом клобуке (напр., в рассказе о приходе «лоплян» для крещения) или в архиерейских служебных одеждах - белой фелони с омофором (в сценах поставления и освящения новгородских церквей, молебнов о прекращении мора в Пскове в 1532, засухи в Новгороде в 1534), иногда в шапке (напр., на миниатюре с освящением в 1532 новгородских церквей). В сцене подношения в дар малолетнему вел. кн. Иоанну Васильевичу 11 янв. 1535 г. хрустальной чаши с крышкой («крабицы») (ГИМ. Син. № 149. Л. 97 об.) М. показан дважды. На 1-м плане он сидит в открытом возке, окружен свитой. На 2-м, главном, плане М. подносит малолетнему князю большой крест (в тексте летописи упом. «крест сапфир»); архиепископ облачен в белый клобук (миниатюра не раскрашена), мантию с «источниками», у него короткая округлая борода. На 2-й миниатюре показаны пир в честь М. и его отъезд из Москвы 28 янв. 1535 г. (Л. 98). Большое количество миниатюр в «Царственной книге» связано с участием М. в венчании на царство вел. кн. Иоанна Васильевича, с жизнью царской семьи, а также с почитанием в Москве различных чудотворных икон, напр., привозом в столицу Великорецкой иконы свт. Николая Чудотворца в 1555-1556 гг. Цикл миниатюр, повествующих о явленных иконах из Ругодива (Нарвы) и их принесении на поклонение в Вел. Новгород и в Москву в 1558 г. (ГИМ. Син. № 962. Л. 343-344 об., 378-381), послужил прообразом для фресок ярославской ц. свт. Николая Чудотворца (Николы Надеина), созданных мастерами во главе с Любимом Агеевым (1640-1641, под записью XIX в.). В последний раз на страницах лицевой хроники образ М. появляется в сцене погребения (ГИМ. Син. № 962. Л. 501). В правом верхнем углу М. изображен лежащим на своем дворе, на нем черный клобук, красная мантия, синий хитон. На 1-м плане он лежит в гробнице, в шапке с белой опушкой и золотым верхом, зеленом саккосе и белом омофоре, в руках Евангелие. Священник и царь держат над ним развернутый свиток, видимо прощальную грамоту, положенную вместе с телом М. У святителя седая короткая борода и волосы окрашены коричневым тоном. Часть нераскрашенных миниатюр с образом М. была издана в томе ПСРЛ с текстом «Царственной книги»: М. поставляет Пимена во архиепископа Вел. Новгорода и Пскова, омовение мощей святых перед отъездом Пимена в Вел. Новгород (ПСРЛ. Т. 13. Ч. 2. б/п).

Складывающееся со 2-й пол. XVI в. почитание М. как покровителя Москвы и местного чудотворца засвидетельствовано его иконными изображениями. Наиболее ранние из них связаны с московским Успенским собором. Икона с его образом находилась в Успенском соборе недалеко от раки свт. Ионы, митр. Московского; о ней упоминается в самой ранней описи собора, составленной в 1609-1611 гг. Это была небольшая икона с образом святителя на зеленом фоне, без оклада. Возможно, она была создана в посл. четв. XVI в., как и складень с изображением «Моления московских чудотворцев» письма Истомы Савина (1586-1587, ныне в ГТГ). На правой створке рядом с молением свт. Петра, митр. Московского, М. представлен молящимся между Фотием, митр. Московским, и блж. Максимом Московским. М. облачен в золотой саккос, на нем зеленый омофор, на к-ром вышиты черные с золотом кресты; на голове святительская шапка, ее верх украшен разноцветными камнями. Святитель совершает поясной поклон. У него короткие с проседью волосы и короткая округлая борода. В надписи совмещены греч. слово «святой», имя и сан М.; сияние над святителем, как и на несохранившейся иконе в московском Успенском соборе, выполнено красками зеленого тона (празелень). В соборе Московских святых он известен на иконе «Святые в молении Христу» (по прориси, выполненной В. П. Гурьяновым с иконы 2-й пол. XVII в.) - в верхнем ряду, оплечно, в шапке, с курчавыми волосами и средней длины бородой, на нимбе надпись: «Макарiй мит[рополит]». К числу прижизненных долгое время относили изображение в алтаре Успенского собора Свияжского мон-ря на фреске «Да молчит всяка плоть человеческая...» на правом откосе алтарной арки. Однако деталь этой композиции представляет собирательный образ архиерея-предстоятеля правосл. Церкви, являясь парным «портретом»-типом с образом правосл. царя; росписи датируют рубежом XVI и XVII вв. или ок. 1605 г.

В нек-рых иконописных подлинниках не старше XVIII в. есть указание на особенности изображения М.: «подобием сед, брада Григория Богослова, власы с ушей свились, в шапке, амфор и Евангелие, сак лазорь» (БАН. Строг. № 66. Л. 155); «сед, брада аки у Григория Богослова, власы с ушей, в шапке и в саккосе лазорь, амфор и Евангелие» (РНБ. Погод. № 1931. Л. 86 об., под 31 дек., день успения святителя).

В рус. искусстве XIX в. фигура М. присутствует в произведениях исторического жанра: среди просветителей на юго-зап. стороне горельефного фриза на памятнике, посвященном 1000-летию России в новгородском Детинце (1862, архит. В. А. Гартман, скульпторы М. О. Микешин, И. Н. Шредер); на картине акад. А. И. Шарлеманя «Речь царя Иоанна IV на Лобном месте перед созывом Земского собора 1550 г.», с к-рой была выполнена гравюра на стали Ф. А. Брокгауза (80-е - 90-е гг. XIX в. для цикла «Русская галерея: Сцены из рус. истории»), где М., в клобуке и фелони, с панагией и наперсным крестом, по правую руку от царя; левой рукой он опирается на посох, а правую поднимает, чтобы благословить царя (Царь Иоанн Грозный. 1904. С. 20).

После общецерковного прославления в 1988 г. стали появляться новые иконные изображения М. в различных техниках (икона, мозаика, литье, шитье); также в произведениях исторических живописцев (Михайлов. 2003). Святой изображается старцем, в митрополичьем саккосе, шапке, с недлинной седой бородой из 2 прядей, с волосами, прикрывающими наполовину уши; он держит Евангелие обеими руками или благословляет правой, а кодекс держит на левой руке. В стиле житийных икон первых московских чудотворцев Петра и Алексия работы мастера Дионисия создан житийный образ М. Святого изображают в чине Московских святителей как в расширенном составе, так и в поклонении иконам, напр. чудотворной Владимирской иконе Божией Матери, а также в чине святых иконописцев на полях икон Божией Матери. Как молитвенника за Москву его фигуру помещают на фоне ландшафта с узнаваемыми архитектурными сооружениями, напр. на фоне Московского Кремля.