РАУШЕНБУШ

[Нем. Rauschenbusch] Уолтер (4.10.1861, Рочестер, шт. Нью-Йорк - 25.07.1918, там же), амер. богослов, основатель движения социального евангелизма.

Р. происходил из многодетной семьи нем. эмигрантов К. А. Г. Раушенбуша и К. Рамп. В 1846 г. отец Р. приехал в США как лютеран. миссионер, однако в 1850 г. стал баптистом и принял активное участие в развитии нем. баптист. ассоциации в США. В 17 лет Р. пережил религ. обращение, но под влиянием библейской критики теологов либерального протестантизма (Х. Бушнелл, Ф. У. Робертсон) усомнился в христ. догматах. После окончания средней школы Р. обучался в г. Гютерсло в Вестфалии, затем в Берлинском ун-те. По возвращении в США в 1883 г. Р. окончил Рочестерский ун-т (1884) и Рочестерскую богословскую семинарию (1885). С июня 1886 г. стал баптист. пастором в церкви в р-не Хеллс-Китчен («Адская кухня») в Нью-Йорке. Здесь Р. столкнулся с социальной несправедливостью, порождавшей высокий уровень бедности, болезни, бесправие, безработицу и преступность. В это время начали формироваться взгляды Р. на социальную миссию Церкви, к-рая, с его т. зр., должна бороться за справедливый и гуманный социальный порядок, основанный на христ. принципах. В 1891-1892 гг., чтобы получить более детальное представление о социально-экономических процессах, предпринял поездку в Германию и Великобританию, где изучал экономику и познакомился с Фабианским об-вом (Fabian Society). В 1892 г. Р. создал «Братство Царства» (Brotherhood of the Kingdom) - группу молодых представителей протестант. духовенства, стремившуюся учитывать повседневные нужды рабочих и эмигрантов. В 1893 г. Р. женился на П. Ротер, у супругов родилось 5 детей. Одна из дочерей Р., Уинифред, стала матерью одного из самых влиятельных амер. мыслителей XX в., Р. М. Рорти (1931-2007). В 1897 г., после 11 лет пастырского служения, Р. возвратился в Рочестер и стал преподавать НЗ в нем. отд-нии Рочестерской богословской семинарии, с 1902 г. занял кафедру церковной истории в англ. отд-нии. С этого времени Р. перестал использовать нем. версию своего имени (Вальтер), заменив ее на англ. вариант (Уолтер). В 1907 г. вышел в свет главный труд Р. «Христианство и социальный кризис», в течение 3 лет эта работа была самой продаваемой религиозной книгой в США после Библии. В окт. 1914 г. в ст. «Будь честен с Германией» Р. призвал американцев быть беспристрастными в суждениях о Германии и Великобритании, не доверяя стереотипным образам из прессы. Эта позиция была встречена большинством с подозрением и презрением, Р. считали нем. шпионом, некоторые из друзей отвернулись от него, обвинив в безнравственности. От этого отвержения Р. не оправился; умер от рака. В больнице перед смертью он писал, что главным содержанием его жизни были вера и деятельная помощь людям, а «Иисус был для меня неиссякаемым источником свежих импульсов, жизни и отваги».

На взгляды Р. оказала влияние возникшая в сер. XIX в. традиция социальной интерпретации христианства (Робертсон, Ч. Кингсли, Р. Хит, Ф. Д. Морис), получившая в его работах оригинальную трактовку. Концепция «социального евангелизма» у Р. связана с ревизией истории христ. Церкви. По его мнению, прежде всего необходимо правильно интерпретировать значение служения иудейских пророков в традиции ВЗ, к-рые не верили в жизнь после смерти и критиковали несправедливое социальное устройство: «сочувствие пророков, даже самых аристократичных из них, было всецело на стороне бедных классов». Индивидуализм в израильском монотеизме начинает доминировать только после ассир. пленения. Эта ситуация вполне объяснима, поскольку утверждение личной веры, с т. зр. Р., представляет собой единственный способ сохранения религии в условиях плена. Но даже в этих условиях, считал Р., «личная религия была главным образом средством для достижения цели, цель же была социальной». Т. о., этический монотеизм Израиля не был индивидуалистичным, он был тесно связан с построением справедливой модели общества, основанной на вере в Бога. Признающее исключительное человеческое достоинство каждого члена израильское общество разительно отличалось от др. обществ той эпохи. По мере того как становится очевидным социальный смысл пророческого служения в религии ВЗ, возникает вопрос о преемственности между НЗ и ВЗ.

С т. зр. Р., Евангелие свидетельствует о том, что именно с личностями и учением пророков, обладавших «моральным героизмом» и «духовной проницательностью», Иисус чувствовал наибольшее родство, а не с церемониальной стороной религии. Так же как и пророки, Иисус всегда был на стороне бедных и угнетенных. Его исцеляющая сила была направлена на облегчение человеческих страданий. Именно поэтому, считал Р., сердца простых людей «приветствовали Иисуса из Назарета как одного из них». Иисус благовествовал о Царстве Божием, в к-ром бедные, голодные и печальные получат утешение, кроткие унаследуют землю и исцелятся отношения («мы редко грешим в одиночку»), исцеление от эгоизма должно осуществляться на групповом уровне. Т. о., Р. называет Иисуса первым «социалистом» и более того - «первым настоящим человеком, основателем нового человечества». Р. считал, что богословы создали умозрительный образ Иисуса, но на самом деле Он никогда не обитал в области умозрения и был слишком велик, чтобы стать Спасителем некой одной части человеческого естества, Его искупление распространялось на все человеческие нужды и отношения. Именно поэтому Христос нес в Себе также основание для нового социального и политического порядка, что наиболее ярко выражено в жизни и деятельности первых христиан. Первые христ. церкви были не столько церковными орг-циями, сколько братскими общинами, к-рые осознавали, по мнению Р., свою социальную и политическую миссию. Однако нужно признать, считал Р., что в истории христианства за прошедшие 2 тыс. лет потенциал социального преобразования на основе христ. принципов так и не был осуществлен. История христ. Церкви должна быть переосмыслена в социальной перспективе с учетом всех «социальных грехов», требующих «социального покаяния».

Р. полагал, что аскетизм препятствует осуществлению христианством социальной миссии: отречение от материального мира в пользу духовного восхождения в мир нематериальный, по мнению Р., было характерной чертой всех религ. движений древнего мира, к-рые отождествляли зло с материей. «Христианский аскетизм,- писал Р.,- не был христианским. Он был лишь христианской модификацией общей духовной тенденции в современной жизни». Будучи некритически воспринят христианами, аскетизм привел к тому, что самые активные члены христ. Церкви вместо того, чтобы становиться движущими силами общества и преображать социальный порядок на основе христ. принципов, уходили из общества, оставляя его без своего деятельного участия. Вместо того, чтобы трансформировать социальные отношения, христиане отказывались от них. Обрушиваясь на такие естественные инстинкты, как сексуальность и чувство собственности, аскетическое христианство старалось подавить их вместо того, чтобы предложить «правильную» возможность для их выражения. «Стерилизация» христиан через возвышение монашеского идеала над идеалом семейной жизни и запрет в зап. христианстве на брак для священства препятствовали, с т. зр. Р., животворному влиянию христианства на общество, в т. ч. и через прямых потомков самых активных и вдохновенных представителей Церкви. Р. писал об этом так: «Лучшие и самые возвышенные натуры были выбраны из общества как бы духовным магнитом и помещены в собственные общины, изолированные от общественной жизни. Энергию, которую они должны были посвятить тому, чтобы сделать общество нормальным, они посвятили тому, чтобы сделать себя особенными. Сила, которая могла бы воодушевить человечество, использовалась ими для самоумаления». В результате долгие столетия христианство потратило на тщетную погоню за нехристианским, в сущности аскетическим идеалом. При этом Р. не отрицал наличия определенного благотворного влияния аскетического и, в частности, монашеского образа жизни в средневек. христианстве на развитие благотворительности и создание образцовых христ. общин в пределах мон-рей. Однако подлинное призвание христиан, с его т. зр., все же касалось распространения влияния евангельского благовествования на все общество в целом и поэтому требовало приложения усилий иного рода. Т. о., Р. утверждал, что «монашеское движение отклонило и парализовало силы, которые могли бы способствовать христианской реконструкции общества».

Помимо аскетической тенденции отрицательное воздействие на реализацию социальной миссии христианства в истории, с т. зр. Р., оказали также ритуализм и церковноцентризм. Все вместе эти тенденции привели к формированию исторического типа «христианства, в котором языческое суеверие и греческий интеллектуализм парализовали первоначальный социальный и этический импульс…». Признание ошибок и «социальных грехов» исторического христианства, по мнению Р., не должно приводить к тотальному осуждению христиан прошлых столетий - они «следовали за светом и бросали свои жизни в погоню за этим светом с пылом, который заставляет нас стыдиться». Однако осознание этих заблуждений в современности делает невозможной и постыдной поддержку ошибок прошлых поколений христиан. Настало время, считал Р., для покаянного и деятельного переосмысления христ. миссии в обществе. На рубеже XIX и XX вв., утверждал Р., можно наблюдать уникальное совпадение кризиса христианства с социальным кризисом зап. цивилизации в целом, порожденным индустриальной революцией и теми чудовищными формами нищеты, моральной деградации и отчаяния, к к-рым она привела. Христиане должны воспринять эту ситуацию как вызов для возвращения к истокам Евангелия. Им необходимо отвлечься от усыпляющего мистицизма, языческого ритуализма и эгоистического церковноцентризма, осознать и принять социальную ответственность за судьбу зап. общества. Р. писал: «Мы находимся на перекрестке путей. Мы являемся действующими лицами в великой исторической драме. Мы должны решить, наступит ли новая эра в преобразовании мира в Царство Божие или западная цивилизация сойдет на кладбище мертвых цивилизаций и Богу придется попробовать еще раз». Говоря о необходимости построения Царства Божия на земле, а именно о постепенном преобразовании общества на основе христ. принципов любви к Богу и людям, Р. настаивает на том, что его понимание христ. миссии не является утопичным. Р. не приуменьшает влияние греха на человечество и не возлагает надежды на установление идеального общественного устройства на земле. «Царство Божие всегда, но грядет» - это главный принцип социального преобразования в учении Р., сочетающий традиц. эсхатологическую трактовку с необходимым, по его мнению, социальным измерением. Р. подчеркивает, что в личной духовной жизни христиане призывают человека к святости, но с подозрением и недоверием относятся к людям, к-рые объявляют себя святыми. Тот же принцип можно отнести и к социальной жизни. Построить идеальное общество на земле невозможно, но, следуя Христу, невозможно и оставаться в стороне от человеческих страданий, от множества проявлений несправедливости, наполняющих трудную жизнь совр. людей. Каждая социальная реформа, вдохновленная христ. верой и любовью и облегчающая страдания конкретных людей, «стоит всех усилий». Именно в этом смысле Р. трактует и слова Господней молитвы: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе!» Иисус совершил Свое дело искупления не для того, чтобы Его последователи, оставляя мир, стремились к блаженству в будущем, но для того, чтобы каждый человек еще в земной жизни почувствовал безграничную любовь своего Небесного Отца через облегчение своих страданий.

Р. был убежден в том, что социальная миссия христианства должна осуществляться в соединении с кротким молитвенным предстоянием перед Богом. Пытаясь обновить христ. молитвенное наследие и приблизить молитвенную практику к нуждам совр. людей, Р. сочинял молитвы (сб. «За Бога и людей: молитвы социального пробуждения»: «За этот мир», «За работающих детей», «За детей с улицы», «За работающих женщин», «За иммигрантов», «За работодателей» и др.). Взгляды Р. оказали значительное влияние на Р. Нибура, к-рый впосл. критиковал «социальный евангелизм», на М. Лютера Кинга-младшего - идеи «социального евангелия» вдохновили его на борьбу за права афроамериканцев. В Епископальной церкви США Р. почитается как святой.