РАГНАРЁК

Наиболее последовательно события Р. изложены в «Прорицании вёльвы» (Völuspá), открывающей собрание «Старшей Эдды», сохранившееся в 2 вариантах: в Codex Regius, основном списке «Старшей Эдды», ок. 1270 г., и в рукописи «Книга Хаука» (Hauksbók -RAMI. AM 544 4to), нач. XIV в. Датировка мифологических песней «Старшей Эдды» дискуссионна; по самым ранним оценкам, она сложилась в нач. Х в., но не позднее 1064 г., когда ее фрагмент был использован скальдом Арнором Тордарсоном по прозвищу Скальд Ярлов в хвалебной песни, посвященной ярлу Торфинну («Ţorfinnsdrápa»). Пробужденная Одином предсказательница судьбы (вёльва) излагает историю мира от происхождения до гибели и последующего возрождения (38, 40-58). С нек-рыми изменениями и дополнениями те же события изложены в разд. «Видение Гюльви» (26, 34, 51-53) «Младшей Эдды» Снорри Стурлусона (1222-1225). Р. упоминается также в др. песнях «Старшей Эдды»: в «Речах Вафтруднира» (17-18, 38-39, 44-45, 51-52), в которых вопросы, заданные Одином мудрому великану Вафтрудниру, предполагают знание эсхатологического мифа; во «Второй песни о Хельги, убийце Хундинга» (40). Аллюзии на гибель богов и мира встречаются в скальдических стихах в виде кеннингов (метафорических выражений), но прежде всего в поэме «Eiríksmál», заказанной норвеж. кор. Гуннхильдой, Матерью Конунгов, в память о ее супруге Эйрике I Кровавой Секире (ум. в 954), и в поэме «Hákonarmál» скальда Эйвинда Финнсона по прозвищу Погубитель Скальдов, посвященной норвеж. конунгу Хакону I Доброму (ок. 930-961). В них рассказывается о прибытии конунгов в Вальхаллу и об их встрече с Одином. Отдельные эпизоды Р. представлены в изображениях на кресте из Госфорта (Госфорда) (Камбрия, Англия, Х в.) и кресте Торвальда Кодранссона (о-в Мэн, Х или XI в.), на памятных камнях из Смисса (Готланд), из Ледберга (Эстергётланд, Швеция, X в.) и др.; на памятной надписи на стеле из Скарпокера (Сёдерманланд, Швеция, нач. XI в.) приводятся строки: «Небо расколется и верхние небеса», которые рассматриваются как аллюзия на Р.

Предвестником Р. стала смерть Бальдра, сына Одина,- первая смерть среди богов. До этого боги (асы и ваны) считались бессмертными (таково и одно из их распространенных метафорических обозначений). Зловещие сны Бальдра вызвали у Одина желание пробудить вёльву и узнать будущее богов и мира. Она провидит смерть Бальдра и гибель богов, и последующее их возрождение. Мать Бальдра Фригг берет со всех растений, камней, металлов, животных, птиц и рыб клятву не причинять вреда Бальдру, но пропускает омелу, к-рая показалась ей слабой и безвредной. Уверенные в своей победе над судьбой, асы стали соревноваться в метании стрел в Бальдра, но Локи, по происхождению ётун (великан), бог хитрости и обмана, вкладывает побег омелы в руку слепого аса Хёда, к-рый и убивает Бальдра. В наказание боги приковывают Локи (прародителя хтонических чудовищ, в т. ч. владычицы царства мертвых Хель, волка Фенрира, мирового змея Ёрмунганда), цепями к скале, а над ним вешают змею, из пасти к-рой яд падает на голову Локи, причиняя ему страдания (одно из изображений на Госфортском (Госфордском) кресте интерпретируется как сцена собирания яда в чашу женой скованного Локи.

После смерти Бальдра в мире наступает хаос: активизируются хтонические существа, черный дракон Нидхёгг, чудовищные волки, дети Фенрира и др. Согласно «Речам Вафтруднира» и «Видению Гюльви», гибели богов будет предшествовать трехлетняя зима (Fimbullvetr). Мир людей будут сотрясать войны: «Братья начнут / биться друг с другом, / родичи близкие / в распрях погибнут;/ тягостно в мире,/ великий блуд, век мечей и секир, / треснут щиты,/ век бурь и волков / до гибели мира;/ щадить человек / человека не станет» (Прорицание вёльвы. 45).

Гибель мира начинается с того, что Фенрир, разорвав сковывающие его цепи и вырвавшись на свободу, проглатывает солнце, и на земле воцаряется мрак. Петух Гуллинкамби (Золотой Гребешок) пробуждает воинов-эйнхериев в чертогах Одина, страж богов Хеймдалль трубит в Гьяллархорн (Вопящий рог), оповещая о начале сражения, мировое древо Иггдрасиль содрогается и гудит, с востока приближается ётун Хрюм, заслоняясь щитом, клекочуший орел терзает павших. В глубинах моря ворочается Ёрмунганд, вызывая огромные волны, затапливающие сушу. По этим волнам из царства мертвых Хель движется корабль, построенный из ногтей мертвецов,- Нагльфар, которым управляет Локи. Через радужный мост Биврёст, соединяющий Асгард (мир богов) с др. мирами, скачут на конях и разрушают его сыны Муспелля, к-рые будут сражаться с эйнхериями Одина. Вместе с ними находится и чудовищный волк Фенрир. Одновременно с юга надвигаются огненные великаны во главе с Суртом (Чёрным), меч к-рого сверкает, как солнце. Разверзаются горные скалы, где укрываются великанши, и карлики стонут у входов в горы. Асы собираются на совет (тинг), но времени на него у них уже не остается: рушатся горы и раскалывается небо.

Начинается последняя битва асов с чудовищами. Один вступает в поединок с Фенриром, но погибает в пасти волка (эта сцена изображена на кресте Торвальда и, вероятно, на камне из Ледберга). Одина сменяет его сын Видар, рожденный после смерти Бальдра как мститель, раздирает волчью пасть (так интерпретируется др. изображение на Госфортском (Госфордском) кресте) и убивает Фенрира, пронзив его копьем и тем самым отомстив за отца. Тор, также сын Одина и «защитник Мидгарда» (Срединного мира, мира людей), вступает в бой с Ёрмунгандом и поражает его насмерть, но и сам погибает от полученных ран (битва Тора с мировым змеем также изображена на кресте Торвальда). Вместе с ним гибнут и люди. Столь же безуспешно борется Фрейр с Суртом.

Наступает конец мира: «Солнце померкло,/ земля тонет в море,/ срываются с неба светлые звезды,/ пламя бушует/ питателя жизни, / жар нестерпимый / до неба доходит» (Там же. 57). После этих событий происходит возрождение. Вёльва видит, как «вздымается снова из моря земля, зеленея, как прежде… Заколосятся хлеба без посева, зло станет благом…» (Там же. 62). На поле Идавёлль (Сияющая равнина или Поле безустанной деятельности) вновь собирается «младшее поколение» богов - сыновья асов Одина, (Видар и Вали) и Тора (Магни и Моди), которые будут владеть молотом своего отца Мьёльниром (их имена называет только Стурлусон). Возвращаются помирившиеся Бальдр и Хёд. Они вспоминают героические деяния прошлого и находят золотые тавлеи, в к-рые некогда играли асы. Уцелевший в битве Хёнир «выбирает жеребьевые палочки», видимо выполняя какой-то ритуал. Место солнца заступит его дочь, сияющая еще ярче. Как и «Речи Вафтруднира», Снорри рассказывает, что род людей возродится благодаря женщине по имени Лив (Жизнь) и мужчине по имени Ливтрасир (Жизнелюб).

Древнесканд. эсхатология - наиболее разработанная и детализированная из всех известных европ. традиций - продолжала бытовать даже в XIII в. в Исландии (о ее распространении в др. сканд. странах этого времени сведений нет), через 2 века после принятия христианства. Она принадлежит к числу архаических мифов, основанных на циклическом восприятии времени, предполагающем гибель мира и последующее его возрождение.

На протяжении почти 200-летнего изучения эсхатологического мифа сформировались 3 основные теории происхождения и интерпретации древнесканд. эсхатологии. Все они основаны на компаративном методе, но по-разному интерпретируют результаты сопоставления сканд. мифа с другими традициями. 1. Миф о Р. гетерогенен и сложился из мифологических мотивов, возникших в разных регионах мира в разное время. Убежденным сторонником этой теории был дат. фольклорист А. Ольрик, автор исследования эсхатологических представлений в Скандинавии (Olrik. 1922). Он выявил параллели с отдельными мотивами, реже - цельными сюжетами мифа о Р. в иранской, кельтской и христианской традициях. Одновременно Ольрик показал присутствие некоторых элементов мифа в дат. народных поверьях и фольклоре, напр., обычай стричь ногти покойникам, с тем чтобы их ногти не могли быть использованы во вред людям,- ср. корабль мертвецов, построенный из их ногтей; он отметил также народные легенды о поглощении солнца чудовищем, погружении земли в море и др. Наиболее подробно подверглись изучению иран. параллели, и их исследователь Р. А. Райценштейн пришел к радикальному выводу о том, что иран. миф о гибели мира был заимствован и переработан манихеями, с учением которых миф распространился в Галлии и на Руси и оттуда попал в Скандинавию (Reizenstein. 1925). 2. Миф о Р. восходит к индоевроп. корням. По мнению О. С. Викандера и Ж. Э. Дюмезиля, сходство между Р. и битвой, описанной в инд. эпосе «Махабхарата», существенно (Wikander. 1947; Dumézil. 1973). В то же время Дюмезиль обращал внимание и на нек-рые принципиальные различия между обеими традициями: так, в частности, в сканд. мифе хтонические чудовища, противники богов, не имеют «вождя», они не объединены, а действуют порознь (Dumézil. 1973. Р. 51). 3. Миф о Р. возник под сильнейшим воздействием христианской эсхатологии (Vries. 1970. Bd. 2. § 590-598). В рамках этой концепции «Прорицание вёльвы» рассматривается отчасти как христианский памятник.

А. Хультгорд в фундаментальном исследовании древнесканд. эсхатологических представлений отмечает, что миф о гибели и возрождении мира присущ мн. религиям мира (ср. также: Элиаде. 1998), и компаративный анализ выявляет круг параллелей в различных традициях, восходящих к индоевропейским корням (Hultgård. 2017). Кроме общего представления о гибели и возрождении мира к протоиндоевроп. основе возводится несколько деталей (напр., специальная обувь Видара для борьбы с Фенриром и Вишну для «космических шагов), но прежде всего обращается внимание на более многочисленные и существенные иран. параллели. Прежде всего это мотивы космической битвы сил добра и зла, космической зимы, роли огня в конце времен (в зороастризме через огонь должны будут пройти умершие, чтобы окончательно очиститься) и др. Приводятся и более частные случаи сходства, напр., состриженные ногти должны быть посвящены птице Аскозуште, иначе они будут использованы силами зла (Reizenstein. 1925). Однако между этими традициями существуют принципиальные различия. Прежде всего, важнейшим элементом сканд. эсхатологии является возрождение мира, в иранской традиции представления о цикличности отсутствуют. Можно полагать, что это «два комплекса эсхатологических представлений, которые развились на почве архаичного индоевропейского мифа о гибели и возрождении мира» (Hultgård. 2017. S. 416).

Возведение древнесканд. эсхатологии, по меньшей мере того варианта мифа, к-рый представлен в эддических песнях и «Младшей Эдде», к христ. представлениям о конце света основывается на том, что они датируются XIII в., т. е. спустя два с лишним столетия после введения в Скандинавских странах христианства. К этому времени скандинавы, прежде всего исландцы, в чьем обществе были созданы эти произведения, уже ознакомились с основными догматами христ. вероучения, в т. ч. с христ. эсхатологией. Примеры этого ознакомления видят в полустрофе 65 «Прорицания вёльвы» в редакции «Hauksbók»: Нисходит тогда / мира владыка, / правящий всем / властелин могучий (дословно: «Тогда приходит свыше к надлежащему правлению могущественный, тот, кто правит всем»). В фигуре могущественного всеправителя обычно видят христ. Бога (или Христа Вседержителя), приход Которого знаменует возрождение мира - мира христианства. Хультгорд отмечает такие сходные мотивы, как исчезновение мира в огне в день Страшного Суда, угасание солнца, падение звезд, а также такие детали, как, напр., оповещение о конце мира Хеймдалем, трубящим в рог, и арх. Гавриилом, использующим трубу (Hultgård. 1990).

Особое место в сопоставлении Р. с христ. эсхатологией занимает образ Бальдра. Исследователи видели в Бальдре и солярного бога, сражающегося с тьмой и поглощенного ею, и персонаж мифа о появлении в мире смерти в результате 1-го жертвоприношения и ближневосточного мифа об умирающем и воскресающем боге, но чаще всего - переосмысленный образ Иисуса Христа (Simek. Balder, Balders Bestattung, Balders Tod. 1984. S. 34-41; Lieberman. 2004). При этом, как справедливо подчеркнул Е. М. Мелетинский, «нельзя полностью исключить связи мифа о Бальдре с культами плодородия и древневосточными мифами, а тем более христианских влияний. Однако Бальдр несомненно относится к мифологии Одина. В основе миф о Бальдре скорее всего представляет собой миф о первой смерти, осложненный мотивами воинских инициаций» (Мелетинский. 2000. С. 160).

Kак считает большинство совр. исследователей (Ellis Davidson. 1990. P. 209-210; Hultgård. 2017. S. 416), древнесканд. эсхатология имеет гл. обр. местное происхождение. Разительны ее отличия от христ. представлений. Прежде всего это касается возрождения мира после его гибели, как и людей, переживших Р. и ставших прародителями нового человеческого рода. Борьба божественных и хтонических сил интерпретирована в христианстве как осуществление суда, тогда как в скандинавской традиции это открытая борьба 2 смертельных противников: богов и чудовищ. В сканд. мифе прослеживаются элементы ритуальных практик (Martin. 1972). Для мифа о Р. (как и вообще для древнесканд. мировосприятия) важен мотив судьбы, предопределения. Слепой бог Хёд является персонификацией слепого рока, отвратить который не в состоянии всемогущий глава пантеона (Один). Наконец, миф о Р. до определенной степени инвертирует космогонический миф: начала обоих знаменуются первоубийствами - великана Имира, из тела к-рого создается мир, и Бальдра; упорядоченный в начале времен хаос охватывает мир; укрощенные (скованные) хтонические чудовища вырываются на свободу. В еще большей степени космогонические представления редуплицируются в мифе о возрождении мира: земля вторично поднимется из вод; солнце будет заменено его дочерью; вновь, как при создании мира, вырастет трава (особое значение роста травы связано с основой хозяйства норвежцев и исландцев - овцеводством); первопредками людей, в первом цикле созданных из деревяшек,- пары Аск (Askr - Ясень) и Эмбла (Embla - Лоза), в возрожденном мире станет пара Лив и Ливтрасир, спасшаяся в Лесу сокровища Мимира (Hoddmimis holt), в мировом древе Иггдрасиль, из корней к-рого вытекает источник мудрости великана Мимира. Перекличка космогонических и эсхатологических представлений является важным показателем оригинального происхождения древнескандинавской эсхатологии, возможно восходящей к общегерманской, а через нее к индоевроп. (иран.) традиции. Отголоском герм. мифа о Р. может быть обозначение конца света в огне - Muspilli - в названии и тексте древневерхненем. поэмы «Муспилли» о Страшном Суде в рукописи ок. 870 г. и в древнесаксон. эпической поэме «Хелианд» о жизни Иисуса Христа (нач. IX в.) (Muspell, Muspellheim, Muspellssönne. 1984). «Сыны Муспелля» (а также Муспеллсхейм, «мир Муспелля») упоминаются в «Прорицании вёльвы» (и в др. текстах) как противники богов-асов.

Наконец, в формирование нек-рых мотивов мифа о конце мира в Скандинавии (и особенно в Исландии) определенный вклад могли внести природные катастрофы. Описания мощных извержений вулканов в Исландии (напр., вулкана Скаптар Йокуль в 1783) сходны с последовательными изображениями природных катаклизмов в «Прорицании вёльвы»: землетрясение, потемнение солнца (от выбросов пепла), поднимающийся пар, языки пламени, достигающие небес, пожирающий все огонь (потоки лавы), поглощение суши водой (от таяния ледников на вершинах гор). Активная вулканическая деятельность на острове (так, Гекла извергается примерно раз в 35 лет) была постоянной угрозой жизни для исландцев и могла осмысляться в мифологических формах (предполагается, что великан Сурт был связан с вулканами: его имя присутствует в названиях неск. кратеров в Центр. Исландии, напр., Surtshellir) (Ellis Davidson. 1990. P. 208-209). Др. природной катастрофой, к-рая также могла найти отражение в мифе о Р.,- похолодание с особо низкими зимними температурами: период климатического оптимума начинается в эпоху викингов, климатические условия предшествующих столетий были значительно более суровыми.

Сохранение эсхатологического мифа после принятия христианства и его актуализация, с одной стороны, могли поддерживаться отдаленными параллелями с эсхатологией Страшного Суда; с др. стороны, этот миф имел глубокие социальные корни в самой структуре сканд. обществ догос. времени - прежде всего в военизированности социального устройства. Вальхалла и эйнхерии Одина в Асгарде не только воспроизводили отношения конунга и его дружинников в Мидгарде, но и прямо взаимодействовали друг с другом: погибший в бою воин, согласно верованиям, попадал в Вальхаллу и пополнял ряды эйнхериев, к-рые должны были сразиться с чудовищами в конце мира. Не случайно в 2 ранних, сер. Х в., скальдических поминальных поэмах использован мотив встречи павшего конунга с Одином в Вальхалле.

Лит.: Olrik A. Ragnarök: Die Sagen vom Weltuntergang. B., 1922; Reitzenstein R. Weltuntergangsvorstellungen: Eine Studie zur vergleichenden Religionsgeschichte // Kyrkohistorisk Årsskrift, 1924. Uppsala, 1925. S. 129-212; Wikander S. P a ndava-sagan och Maha bha ratas mystiska förutsättningar // Religion och Bibel. Stockh., 1947. T. 6. S. 27-39; Vries J., de. Altgermanische Religionsgeschichte. B., 19703. 2 Bde; Martin J. S. Ragnarök: An Investigation into Old Norse Concepts of the Fate of the Gods. Assen, 1972; Dumézil G. Gods of the Ancient Northmen / Ed., transl. E. Haugen. Berkeley, 1973; Simek R. Balder, Balders Bestattung, Balders Tod // Idem. Lexikon der germanischen Mythologie. Stuttg., 1984. S. 34-41; idem. Hoddmímir // Ibid. S. 186; idem. Muspell, Muspellheim, Muspellssönne // Ibid. S. 274-276; idem. Ragnarök // Ibid. S. 321-322; Ellis Davidson H. R. Gods and Myths of Northern Europe. Harmondsworth, 1990; Hultgård A. Old Scandinavian and Christian Eschatology // Scripta Instituti Donneriani Aboensis. Åbo; Stockh., 1990. Vol. 13. P. 344-356; idem. Midgård briner: Ragnarök i religionshistorisk belysning. Uppsala, 2017; Элиаде М. Миф о вечном возвращении: Архетипы и повторение. СПб., 1998; Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 20003; Bailey R. N. Scandinavian Myth on Viking-period Stone Sculpture in England // Old Norse Myths, Literature, and Society / Ed. M. Clunies Ross. Sydney, 2000. Р. 15-23; Liberman A. Some Controversial Aspects of the Myth of Baldr // Alvíssmál. B., 2004. T. 11. S. 17-54.