НИЛ

(Полев Никифор Васильевич; XV-XVI вв.), мон. Иосифова Волоколамского (Волоцкого) в честь Успения Пресвятой Богородицы монастыря, автор посланий, книгописец. Родоначальник Полевых, прапрадед Н., Александр Борисович Поле был боярином вел. кн. Московского Василия I Димитриевича (РИИР. С. 181; Веселовский. 1969. С. 369-372). Он владел обширной земельной вотчиной с центром в с. Литвинове в Сестринском стане Волоцкого у. (Чернов. 1998. С. 175). Согласно родословному преданию XVII в., Полевы возводили свой род к смоленскому кн. Юрию Святославичу. В наст. время версия их происхождения от смоленских князей, близких к Фоминским, признается достоверной. Дед Н. Федор Дмитриевич был боярином удельного волоцкого кн. Бориса (принял постриг с именем Феодосий; его жена Евдокия постриглась в монахини с именем Евпраксия). Часть его вотчин была конфискована волоцким князем, но возвращена в 1477 г. (ДДГ. № 71. С. 251). Отец Н. Василий Большой Тёмный служил в Угличе у кн. Дмитрия Ивановича Углицкого (РИИР. С. 181), супругу Василия, мать Н. и его братьев, звали Ксения. Известны 4 младших брата Н.: Иван Большой, Берсень, Иван Меньшой, Федор. Род Полевых продолжил только Иван Большой, служивший стряпчим у вел. князя (Там же).

Никифор Полев служил у кн. Ивана Борисовича Рузского, а после его смерти в нояб. 1503 г.- у кн. Юрия Ивановича Дмитровского, вскоре после 1503 г. принял постриг в Иосифовом Волоколамском мон-ре (Зимин. 1977. С. 88-89, 113). Вероятно, еще будучи волоцким вотчинником, он был близко знаком с кн. Даниилом Звенигородским, к-рый также принял монашеский постриг в Волоколамском мон-ре с именем Дионисий. Монашеская карьера Н. развивалась успешно: уже в нояб. 1507 г. он упоминался в числе старцев, управлявших мон-рем (АФЗХ. 1956. Ч. 2. № 37. С. 39).

Предположительно между 1505 и 1507 гг. Н. и Дионисий Звенигородский покинули Иосифов мон-рь и нек-рое время пребывали в Заволжье, в окрестностях Кириллова Белозерского мон-ря (Кузьмин. 2007. С. 289). Н. и прп. Нил Сорский совместно переписали Соловецкий список «Книги на еретиков» (РНБ. Солов. № 326/346) в объеме 11 Слов и монастырский Устав прп. Иосифа Волоцкого в Краткой редакции (Прохоров. 1988. С. 131; Клосс. 1974. С. 155). Факт совместной работы Нила Сорского и Н. по переписке рукописи устава и «Просветителя» доказывает, что именно ученики Иосифа Волоцкого доставили в Заволжье один из списков его сочинений. Лит. сотрудничество учеников прп. Иосифа и «заволжских старцев» было плодотворным. Нил Сорский собственноручно переписал Скитский устав в сборники Н. и Дионисия Звенигородского; оба бережно хранили эти списки и впосл. передали их в качестве вкладов в Иосифов мон-рь (см.: Шевченко. 2007. С. 913-919). Из Иосифова мон-ря в Кириллов Белозерский был привезен и список Студийского устава в новом переводе (Уханова. 2005. С. 220).

Не позднее нояб. 1507 г. Н. возвратился в Иосифов мон-рь. Согласно дошедшим до нас посланию Н. старцу Герману Подольному и «Письму о нелюбках иноков Иосифова и Кириллова монастырей», Н. вместе с Дионисием вторично оставили Иосифов мон-рь и поселились в своих пустыньках близ Кириллова Белозерского мон-ря. В откровенном разговоре с автором «Письма о нелюбках...» Н. сообщает о своем уходе из мон-ря прп. Иосифа в заволжские скиты без благословения преподобного («Егда, рече, бых в велицей нужи и молихся со слезами и въспомянух, яко без благословения изыдох от отца Иосифа из обещания своего пострижения, и о сем зело оскорбихся, и забых всю нужю свою, и бых в страсе велице, и рех во сердци своем: что сътворих, яз окаяный, яко умираю без прощения» (Послания Иосифа Волоцкого. 1959. С. 368)). Можно предположить, что Н. и Дионисий покинули Иосифов Волоколамский мон-рь вторично после нояб. 1507 г., но не позднее весны 1509 г. (Жмакин. 1881. С. 185, 190; Клосс. 1974. С. 160). Именно в это время развернулись драматические события, связанные с переходом Иосифова монастыря под патронат вел. князя.

Поскольку в своих посланиях старцу Герману Н. твердо отстаивал правоту своего учителя в конфликте с Новгородским архиеп. Серапионом, то следует предположить, что причиной ухода Н. из мон-ря послужил не факт отлучения Иосифа Волоцкого архиеп. Серапионом, а гонения, воздвигнутые кн. Федором Волоцким на братию Иосифова Волоколамского мон-ря. Испытывая страх перед казавшимся неизбежным разорением обители, Н. и Дионисий Звенигородский приняли решение заблаговременно уйти в хорошо им известные заволжские пустыни: «...и мы грубии потщихомся, какова наша сила, оставити отечество и свою землю и вместо Египта вселитися в Белозерския страны, хотяще терпети в незнаеме земле всякия скорби и беды от незнаемых человек» (Жмакин. 1881. С. 193). Как бы то ни было, надежды учеников прп. Иосифа на гостеприимный прием и дружественную атмосферу в заволжских скитах не оправдались.

Весной 1509 г. в заволжских скитах стало известно об отлучении Иосифа Волоцкого и братии его мон-ря от Церкви архиеп. Серапионом за то, что без благословения Новгородского владыки перешли под патронат вел. князя (Послания Иосифа Волоцкого. 1959. С. 185-186, 262-267). Распоряжение владыки распространялось на всех учеников преподобного. В мае 1509 г. решением митр. Симона и владык отлучение с прп. Иосифа было снято и ему была отправлена благословенная грамота (Алексеев. 2015. С. 213-214). Но многие из недоброжелателей волоцкого игумена продолжали считать его отлученным. Один из «заволжцев», старец Герман, не ранее весны 1509 г. позволил себе резкие высказывания об Иосифе Волоцком и его учениках. В частности, Герман утверждал, что с учениками прп. Иосифа нельзя поддерживать никакое общение («ни ясти, ни пити»). Эти тяжелые обвинения были высказаны в присутствии Дионисия Звенигородского, не преминувшего поделиться своими впечатлениями об услышанном с Н., к-рого связывали со старцем Германом прежние дружественные отношения.

Н. написал старцу Герману послание, в к-ром доказывал, что отлучение, наложенное архиеп. Серапионом на прп. Иосифа и братию, не является действительным, поскольку совершено в нарушение канонических правил и отменено решением церковного Собора во главе с митрополитом («И митрополит Симон и весь собор, изыскав по святым правилам вины ихъ, и тако отца нашего Иосифа и нас разрешили и простили соборомъ и грамоту благословеную отцу нашему Иосифу дали, а архиепископа Серапиона не благословили и отлучили от святых и животворящих тайн и сан архиепископский сняли, понеже дерзостне сотвори и не посоветова ни съ кем от своея братия епископ ниже митрополитомъ») (Жмакин. 1881. С. 190). Следов., «якоже отец наш игумен Иосиф, такоже и мы вси, его постриженици, благословени и прощени от святых правил, потом же и от всего собора русские митрополия такоже благословении и прощени». По мнению Б. М. Клосса, послание Н. было написано в дек. 1510 г. или в февр.-марте 1511 г. (Клосс. 1974. С. 160). Эта датировка основывалась на предположении, что при написании послания Герману Н. использовал текст послания Иосифа Волоцкого И. И. Третьякову. А. И. Алексеев привел аргументы в пользу того, что Н. использовал 12-е Слово «Просветителя» (Алексеев. 2010. С. 267-269). Исходя из этих наблюдений, наиболее вероятным временем написания послания Герману (Подольному) следует признать лето 1509 г., поскольку Н. ссылался на решение церковного Собора (май 1509), оправдавшего Иосифа Волоцкого.

Н. указывал старцу Герману на то, что, осуждая прп. Иосифа и его учеников, он противопоставляет себя решениям церковного Собора, одобренным митрополитом и вел. князем. По его мнению, если Герман не признает справедливость этих решений, то ему следует явиться в Москву и обличить тех, кто принял неправедные решения («Аще ли же глаголеши, яко патриархъ и весь собор побояся царя и соиди на слабость и неправо суди, и ты аще будешь мужественъ и многъ разумъ имаши от Божественных писаний, и ты иди и обличи царя и весь соборъ, и тако станетъ всякъ глагол по евангельскому словеси» (Жмакин. 1881. С. 192)).

Как явствует из послания Н., старец Герман являлся противником осуждения еретиков. Он говорил, что «судити не подобает никого - ни верни, ни неверни, но подобает молитися о них, а в заточения не посылати» (Там же. С. 194). Н. указывал своему оппоненту на то, что нападки на Иосифа и его учеников, попытки оспорить решения церковного Собора противоречат монашеским добродетелям («А ныне и ты митрополита и епископов и игуменов судиши, а чернецъ еси простой, яко же и вси есмя иноци»). Н. советовал впредь руководствоваться «не своим разумом», но «от Божественных Писаний» и просил простить свою дерзость «ради нынешнего поста». Он объяснял старцу Герману, что за перо взяться его заставила «великая скорбь», к-рую он почувствовал от «сущей нелюбви» Германа.

В ответ на это послание Герман прислал с диак. Илией свою «грамотку», где содержались просьбы о примирении и прощении за то, что он «чужая грехи глаголал». В ответном послании Н. посоветовал ему просить прощения у своего духовного отца («о сицевых вещехъ подобаетъ от священникъ прощения просити, а не отъ нас грубыхъ и недостойныхъ»). Он рекомендовал Герману прочитать толкования свт. Василия Великого на Евангелие, в которых подробно с т. зр. канонического права рассматриваются вопросы святительского суда. В качестве побудительного мотива написания посланий Н. назвал духовную любовь: «...яко скорбя о тебе, сия к тебе пишу, что во не свои вещи вступаешися, и не на тебе лежащия дела на себе восприемлеши». Он также отметил, что в атмосфере вражды, возбужденной против Иосифа Волоцкого советниками Германа, он был вынужден извлечь «духовный нож» (подобно ап. Петру), чтобы защитить учителя («не могий терпети не от тебя единаго, но и отъ всех твоихъ советниковъ на сие шиперание и устремившихся на нас хулами и поношенми» (Жмакин. 1881. С. 196).

Если полемическая дуэль между Н. и мон. Германом завершилась убедительной победой первого, то последующие события со всей очевидностью продемонстрировали превосходство нестяжателей (см.: Нестяжатели). Это было обусловлено положением князя-инока Вассиана (Патрикеева) при московском дворе в качестве «великого временного человека».

Согласно «Письму о нелюбках...», старец Дионисий Звенигородский вместе с «мирским» священником дважды посетил келью некоего пустынника. Во время 1-го посещения гости заметили крест под постелью скитника, во время второго стали свидетелями чрезвычайного происшествия: завидев мон. Дионисия и его спутника, пустынник бросил в печную топку книгу (Послания Иосифа Волоцкого. 1959. С. 368). Учитывая, что рукописная книга представляла значительную ценность, тот факт, что монах предпочел сжечь книгу, служил доказательством ее еретического содержания. Обо всем увиденном старец Дионисий рассказал в письме, к-рое со старцем Серапионом отправил в Иосифов Волоколамский мон-рь. Прп. Иосиф переправил письмо Дионисия своему брату Ростовскому архиеп. Вассиану II (Санину), в юрисдикции к-рого находились «заволжцы». Архиеп. Вассиан ознакомил с содержанием письма Василия III Иоанновича. Вел. князь обратился к Вассиану (Патрикееву) с вопросом: «Добро ли чинят твои пустынникы?» Тот заявил, что «грамота писана лукавьством», и потребовал очной ставки со священником, бывшим свидетелем происшествия, описанного Дионисием Звенигородским. После того как священник подтвердил достоверность сведений, по настоянию Вассиана (Патрикеева) его подвергли пытке, после к-рой он скончался. Под влиянием инока Вассиана вел. князь «опалился» на Дионисия и Н., велел сжечь их пустыньки, а их самих заточить в Кириллов Белозерский мон-рь.

Г. М. Прохоров считает, что доносительство изначально являлось главной целью пребывания Дионисия и Н. в заволжских скитах (Прохоров. 1988. С. 131). Но этому предвзятому выводу противоречат свидетельства Н. и автора «Письма о нелюбках...». Н. и Дионисий вынуждены были остаться в заволжских скитах. Хотя Нил Сорский доброжелательно относился к Н., большинство обитателей скитов к ученикам Иосифа Волоцкого были настроены враждебно. В заволжских скитах могли находиться лица, причастные к ереси жидовствующих (см. Жидовствующие), к-рым покровительствовали старцы Кириллова мон-ря. Можно предполагать, что эти события имели место в разгар полемики Вассиана (Патрикеева) против Иосифа Волоцкого, т. е. в 1511-1512 гг. (Алексеев. 2014. С. 239-247).

По словам Н., он «в велицей нужи многи скорби претерпеша». Во время написания посланий старцу Герману (Подольному) летом 1509 г. Н. и Дионисий еще не были в заточении, следов., опала имела место между летом 1509 и 1512 гг. Не позднее 1512 г. Н. уже был в Иосифовом мон-ре (Георгиевский В. Т. Фрески Ферапонтова мон-ря. СПб., 1911. Прил. С. 9.). Н. удалось вывезти из заволжских скитов неск. рукописей, переписанных Нилом Сорским. Это рукописи РГБ. Вол. № 630, Троиц. № 684 и МДА. № 207, а также ГИМ. Епарх. № 349 и РНБ. Солов. № 326/346. Все они были переданы в Иосифов мон-рь в качестве вкладов об упокоении душ усопших родственников Н. Три сборника (РГБ. Вол. № 507; 630; РНБ. Солов. № 326/346) снабжены сходными вкладными записями: «В лѣто 7022. Написана бысть книга сиа съборник в обитель Пречистыа Богородица честнаго и славнаго ея Успениа, в строение преподобнаго отца нашего Иосифа, еже есть близ Волока Ламьскаго, и дана бысть иноком Нилом Полевым по трех душахь, написати их по преставлении в списокь повседневной: Ксению, инока Марка, инока Нила. Молимжеся вамь господие наши и отци, прочитающеи книгу сию, и при животѣ нашемь и по смерти помяните вашу к нам послѣднюю любовь и помяните наша душа в святыхь ваших молитвахь. А дали есмя по себѣ осмь книг от списка повседневнаго и три рубли денег на три сорокоусты и чтобы Бога ради по нас по коегождо преставлении отпѣли без препуска 40 обѣдень и с понахидами, сирѣчь сорокоуст. Молимжеся с слезами и приказываемь сиа исправити по преставлении душь наших господину христолюбивому князю Арсению Голенину [и старцу Касиану], и старцу моему Ионѣ Головѣ, и старцу Геронтию Рокитину, и надѣющиеся и о сеи любви от Господа Бога милости сподобитися» (Клосс. 1974. С. 150).

Н. был книжником и искусным писцом, в описях Иосифова Волоколамского мон-ря числятся 11 книг его «письма» и 6 книг, переданных им в монастырь в качестве вкладов (КЦДР. С. 25, 29, 31-34, 47, 50, 65, 72, 74, 79-81). В числе этих книг - Евангелие-тетр (РГБ. Вол. № 39), в к-ром, однако, почерк Н. встречается только на вставных листах. Одно из Евангелий отличается дорогим оформлением: «Евангелие, писмо Нила Полева; заставицы на красках и слова прописаны золотом, застешки и спни медяные, поволока камочка черна ветха» (КЦДР. С. 47). Другая богато украшенная рукопись значится в описи: «Еуангелист Иван Богослов в осминку, писмо Нила Полева, да заставица и слово на красках, прописано золотом, поволока бархат дымчат, застешки заметные обычные» (Там же. С. 50). Н. написал Псалтирь «в четверть дести» (Там же. С. 29). Сборник творений аввы Дорофея и прп. Варсонофия Великого (РГБ. Вол. № 476) обозначен как написанный Н., но, по наблюдениям Клосса, почерк принадлежит не ему (Клосс. 1974. С. 153). Почерком Н. написана 1-я часть сборника творений св. Исаака Сирина (ГИМ. Епарх. № 320/444). Второй сборник сочинений того же автора Н. лишь передал мон-рю в качестве вклада. Н. принадлежали Азбучный патерик и 2 «соборника», также переданные в мон-рь (КЦДР. С. 31, 81). Являлся вкладом Н. сборник, содержащий сочинение прп. Нила Синайского о 8 помыслах (РГБ. Вол. № 507). Н. был в числе писцов Кормчей книги: «Правила старые, писаны с суздальских правил, не одно писмо: в начале Нилова писмо Полева и иных старцов при Даниле митрополите» (КЦДР. С. 74). Самыми ценными рукописями Н. были вывезенные с Белоозера: рукопись РНБ. Солов. № 326/346, содержащая Краткую редакцию устава и «Просветитель» Иосифа Волоцкого, а также 3 сборника Житий, составленных и написанных Нилом Сорским (см.: Соборник Нила Сорского. 2000-2004. Ч. 1-3). Эти рукописи частично написаны почерком Н. (Клосс. 1974. С. 153-156).

Большое влияние на Н. имел прп. Нил Сорский. На это указывают факты лит. сотрудничества книжников, а также оставленное Н. свидетельство. В конце Устава Нила Сорского Н. поместил запись: «Конець богодухъновеным словесем достиже отца Нила, иже суть на Белеезере в Сорьской пустыни мужьскы подвизався на диавола [в наша лъта последняго рода] чювствене же и мыслене. От сих убо разумно есть богодухновенных его душеполезных списании, яко делатель бысть добродетелей, и сих възделав в винограде сердца своего отиде к любящему его Христу. Нам же якоже некый залог или вено оставив богодухъновеная своя списания душеполезная и не скрыв таланта Христова, его же от потов и трудов притяжа, но и нам подаст о Христе Иcycе подвизающимся, Ему же слава и дръжава, честь и покланяние с Отцем и с Святым Духом, ныне и присно и в векы веком, аминь» (ГИМ. Епарх. № 349. Л. 84). Испытывая большое уважение к сорскому аскету, Н. оставался верным учеником прп. Иосифа Волоцкого. В послании Герману (Подольному) он последовательно отстаивал правоту своего учителя. Послание Н. старцу Герману было использовано игум. Хутынского мон-ря Феодосием в послании старцу Алексию о дьяке Якове Шишкине (Пономаренко. 2001).

Церковное поминовение Н. совершалось 13 марта и 5 апр. Согласно данной грамоте старца Филофея (Полева) и племянника Н. И. И. Полева, кормовое поминовение Н. совершалось 13 марта - в день памяти свт. Никифора, патриарха К-польского (АФЗХ. Ч. 2. № 259. С. 263). Согласно «обиходу» Волоколамского мон-ря, поминовение «инока Нила Полева» совершалось 5 апр. (Выписка из «обихода» Волоколамского Иосифова мон-ря // ЧОИДР. 1863. Кн. 4. Смесь. С. 5-6; Das Speisungsbuch von Volokolamsk. 1998. S. 360). Полевы имели тесные связи с Волоколамским мон-рем, давали земельные вклады (АФЗХ. Ч. 2. № 118, 259, 354). В числе пострижеников мон-ря - Серапион (Полев), Симеон (Полев), Филофей (Полев) и архиеп. Казанский Герман (Полев).