КУРИЦЫН

Федор Васильевич (сер. XV в. (?) - 1500 (?)/нач. XVI в.), великокняжеский дьяк, дипломат, книжник, обвинен в причастности к ереси жидовствующих; брат Ивана Волка Курицына. Вопрос о родственных связях дьяческого рода Курицыных со знатным родом Курицыных-Каменских является дискуссионным; вероятнее всего, дьяки Курицыны происходили из детей боярских (см.: Лихачев. 1888. С. 86-88; Веселовский. 1875. С. 278-279; Булычев. 1995; Савосичев. 2013. С. 129-137). В любом случае К. имел родство с московской аристократией - его двоюродная сестра, в иночестве Евдоксея, была замужем за кн. Ф. И. Стригиным-Оболенским (см.: АРГ, 1505-1526. С. 109-112. № 108; Савосичев. 2013. С. 132-133).

К. был одним из виднейших русских дипломатов эпохи образования Русского централизованного гос-ва, исполнял важные адм. поручения вел. кн. Иоанна III Васильевича. По наблюдениям Н. П. Лихачёва, «двадцать лет он (К.- М. П.) занимал первенствующее положение между дьяками и пользовался большим доверием Иоанна III» (Лихачев. 1888. С. 68). Прп. Иосиф Волоцкий писал в нач. XVI в. о К., что «того бо державный (Иоанн III.- М. П.) во всем послушаша» (ГИМ. Епарх. № 339. Л. 271-271 об.; № 340. Л. 197).

К. впервые упоминается в сообщении московского летописания под 1481/82 г. в качестве посла вел. князя в Буду к венг. кор. Матьяшу Хуньяди (Матвею Корвину) с целью заключения союза против польск. Ягеллонов. После заключения русско-венг. союза (К. «взя великому князю с королем Матиясом докончание, братство и любовь» - ПСРЛ. Т. 25. С. 329; список «докончальной грамоты» хранился в архиве Посольского приказа: ДДГ. С. 445, 468), в авг. 1485 г. вернулся в Москву, на обратном пути посетив молдав. господаря Стефана III Великого, отца жены наследника московского престола Иоанна Иоанновича Молодого Елены, а затем Крымское ханство. Вместе с К. в Москву прибыли итал. мастера, приглашенные для строительства нового Московского Кремля.

В сент. 1487 г. К. участвовал в переговорах с послом венг. короля, 31 янв. 1489 г.- с имперским послом Н. Поппелем, представителем кор. рим. (германского) Максимилиана (см. ст. Максимилиан I), об антиягеллонском союзе (в т. ч. К. озвучил отказ Иоанна III быть коронованным папой Римским или рим. императором, отклонил претензии Ливонии на часть Псковской земли), в июле 1490 г. принимал др. посла кор. Максимилиана - Георга фон Турна (Юрия Делатора в рус. источниках), с к-рым в нояб. 1491 - апр. 1492 г. вновь вел переговоры в Москве. От имени вел. князя К. отстаивал позицию, что Русское гос-во не будет вступать в конфликт с Польшей из-за Пруссии и что власти Ливонского ордена, если хотят заключить новый договор, должны прислать послов в Новгород к наместникам вел. князя, уполномоченным вести переговоры с Ливонией, отклонив просьбу о переговорах об этом на германском рейхстаге (Памятники... с Польско-Литовским. 1851. Стб. 81-82; Казакова. 1975. С. 174). В то же время К. обсуждал дипломатические вопросы с польск. посланником В. Хребтовичем, в мае 1492 г. беседовал с литов. послом по поводу пограничных дел. В том же году К. написал грамоту рус. послу в Крыму К. Г. Заболоцкому. Переговоры К. с польско-литов. стороной продолжались осенью 1492 г. и в июне 1493 г.; в мае 1493 г. при участии К. обсуждался вопрос сватовства Конрада Мазовецкого к дочери Иоанна III.

В янв.-февр. 1494 г. К. принимал участие в заключении мира с Литвой и в составлении договорной грамоты 5 февр. (ДДГ. С. 329-332. № 83). В марте-мае того же года наряду с князьями В. И. Косым Патрикеевым (см. Вассиан (Патрикеев)) и С. И. Ряполовским был одним из «великих послов» Иоанна III к кор. Александру Ягеллончику по вопросу о ратификации «докончальных грамот» и о браке короля и дочери вел. князя Московского Елены. 22 апр. в Вильно мир был торжественно подтвержден, рус. послы получили «утвержденную грамоту» о сохранении Еленой Иоанновной правосл. веры в браке с литов. королем, католиком по вероисповеданию.

В окт. 1494 г. К. совместно с дьяком А. Ф. Майко (Майковым) вел в Москве переговоры с ганзейскими послами, к-рые жаловались на нарушения московскими властями прежних договоров с Новгородом и на закрытие Ганзейского двора в Новгороде. Отстаивая интересы рус. внешней торговли, дьяки отклонили претензии нем. послов.

В янв. 1495 г. вместе с Б. В. Кутузовым вел переговоры с литов. послами об условиях выдачи замуж за кор. Александра вел. кнж. Елены, при этом особо подчеркивалось сохранение ею Православия в качестве обязательного условия; в мае 1495, марте и июне 1497, июле 1498, авг. 1499 г. К. был одним из главных участников русско-литов. переговоров, делая офиц. заявления от имени своего государя, в частности он отклонил в 1497 г. невыгодное для Русского гос-ва предложение вступить в коалицию против Крымского ханства и Османской империи, а в 1499 г. выразил от имени вел. князя всея Руси нежелание отказываться от претензии на Киев.

К. вместе с братом И. В. Курицыным был одним из сопровождавших вел. кн. Иоанна III в его поездке в Новгород в окт. 1495 - нач. 1496 г.; он упоминается 2-м из 6 дьяков (Милюков П. Н. Древнейшая разрядная книга офиц. редакции (по 1565 г.). М., 1901. С. 20; Разрядная книга 1475-1598 гг. М., 1966. С. 25).

К. был сторонником ограничения земельных владений Церкви, поддерживая тем самым политику вел. князя. 19 нояб. 1490 г. «великого князя диак Федор Курицын» после челобитья пермских и вычегодских волостных людей с жалобами на «обиды великие» еп. Пермского Филофея и его слуг составил от имени Иоанна III жалованную грамоту еп. Филофею на вымские и вычегодские земли с указом вернуть обратно земли, захваченные у гос. крестьян, а также «впредь князем вымским и волосным людем… и всем людем Вычегоцкие земли земель волосных деревень и пустошей, дворов и пожен, и озер и рек и иных всяких угодей владыкам и их людем и игуменом и попом не продавати ни в закуп, ни по душе не давати» (АСЭИ. 1964. Т. 3. № 291б. С. 315). Возможно, еще в 1464-1473 гг. К. («великого князя дьяк Федор») подписал меновную грамоту на с. Косинское, которое митр. Филипп I выменял у вел. кн. Иоанна III на земельные владения во Владимирском и в Суздальском уездах (АФЗХ. Ч. 1. С. 131-132. № 149).

По предположению Л. В. Черепнина и А. А. Зимина, К. участвовал в составлении 1-го общерус. Судебника 1497 г. В июле 1497 г. К. составил меновную грамоту Иоанна III с удельными князьями Федором и Иваном Борисовичами, она была подписана митр. Симоном (СГГД. Т. 1. С. 333. № 129; ДДГ. С. 344. № 85). К грамоте была привешена новая великокняжеская печать с двуглавым орлом.

Последние дипломатические переговоры, в к-рых участвовал К., прошли в апр. 1500 г., когда в Москву вновь приехало литов. посольство. К. озвучил послам ответ Иоанна III, в к-ром выражалось резкое недовольство принуждением вел. кнг. Литовской Елены перейти «к римскому закону» и политикой в отношении православных в Великом княжестве Литовском, а также нежелание выдать выехавших в Россию представителей правосл. знати. Причины неучастия К. в последующей дипломатической деятельности неясны. Это могло быть связано как с состоянием его здоровья, так и с началом в мае 1500 г. войны с Великим княжеством Литовским, во время к-рой его навыки по урегулированию русско-литов. отношений оказались не востребованы.

В мае 1503 г. в книге дипломатических сношений с Польско-Литовским гос-вом об одном из служащих Посольского приказа говорится, что он «Федоровской подьячей Курицына» (СбРИО. Т. 35. С. 413). К. в это время в живых, по-видимому, уже не было. По предположению Я. С. Лурье, К. был по распоряжению Василия III Иоанновича арестован, заточен в монастырскую тюрьму, где вскоре скончался; однако прямые или косвенные данные о том, что дьяк скончался в опале, отсутствуют.

К. владел землями в Дмитровском у., память о чем сохранялась до 20-х гг. XVI в. (АФЗХ. Ч. 1. С. 85. № 84).

Новгородский архиеп. Геннадий (Гонзов) и прп. Иосиф Волоцкий обвиняли К. в причастности к ереси «жидовская мудръствующих». Покровительство новгородским еретикам в Москве свт. Геннадий в 1490 г. в посланиях к митр. Зосиме и собору духовенства связывал с возвращением К. из дипломатической поездки в Венгрию. Архиеп. Геннадий считал, что К. был «началник тем всем злодеем»: «...да он-то у них и печалник, а о государской чести попечениа не имеет» (Казакова, Лурье. 1955. № 18. С. 377; ср.: Там же. № 19. С. 380-381). Прп. Иосиф в «Книге на новгородских еретиков» (кон. XV - нач. XVI в., с XVII в. более известна под названием «Просветитель») писал, что К. был одним из учеников переселенных Иоанном III в Москву новгородских попов-еретиков Алексея и Дениса, ставших священниками Успенского и Архангельского соборов в Кремле (Там же. С. 473, 482). К., по сообщению волоцкого игумена, увлекался астрологией и черной магией: «Толико же дрьзновение тогда имеаху к державному протопоп Алексей и Федор Курицын, яко никто же ин: звездозаконию бо прилежаху, и многым баснотворениемь и астрологы и чародейству и чернокнижию» (Там же. № 28. С. 471, 481; ср.: Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 175-176). На Московском Соборе против «новоявившейся ереси» в окт. 1490 г., проводившемся под председательством митр. Зосимы, К., однако, осужден не был.

По мнению большинства исследователей, после Собора 1490 г. продолжал свое существование «московский кружок еретиков» во главе с К., в к-рый входила и Елена Стефановна Волошанка (кружок был разгромлен в 1504, уже после смерти К. и заключения под стражу Елены Стефановны и бывш. наследника престола Димитрия Иоанновича Внука).

Обвинение К. в ереси основано не на соборном осуждении, а на указании на него как на одного из московских еретиков в произведениях свт. Геннадия и прп. Иосифа. Имя К. было включено в чин анафематствования Синодика в Неделю Православия Троице-Сергиева мон-ря 20-х гг. XVII в. (РГБ. Троиц. 740. Л. 117; см.: Алексеев А. И. 2012. С. 277), однако в др. списках Синодика XVI-XVIII вв. всех 3 известных редакций XVI в. К. не упоминается (см.: Бегунов Ю. К. Соборные приговоры как источник по истории новгородско-московской ереси // ТОДРЛ. 1957. Т. 13. С. 215). Список анафематствованных «жидовская мудръствующих» в рукописи под шифром Троиц. 740 был расширен, в т. ч. включением имени К., по всей видимости, под влиянием «Просветителя».

Именем К. подписано «Лаодикийское послание» (далее - ЛП), состоящее из краткого введения философского характера и грамматической «литореи в квадратах» в виде таблицы в 2 столбца с буквами, расположенными в основном в алфавитном порядке, с краткими комментариями (публ.: Казакова, Лурье. 1955. № 7. С. 256-276; «Лаодикийское послание» Федора Курицына // БЛДР. 1999. Т. 7. С. 444 (без таблицы)). Имя К. в рукописях было зашифровано простой цифровой тайнописью. Старший список памятника - БАН. 4.3.15, кон. XV - нач. XVI в. (фрагм.). ЛП переписывалось на протяжении ХVI-XVIII вв. в составе различных сборников. Лурье, к-рому принадлежит основополагающее текстологическое исследование ЛП, выделял Пасхальный тип в 2 изводах и Грамматический тип, включающий 3 группы списков (Казакова, Лурье. 1955. С. 256-265).

К. пишет, что он «превел» ЛП («Аще кто хощет уведати имя преведшаго Лаодикийское послание...» - Там же. С. 270; ср.: Там же. С. 276), что может означать его заявление о себе не как об авторе произведения, а как о его переводчике или, возможно, редакторе («превести» могло означать «переделать» или «перевести» - Словарь рус. яз. XI-XVII вв. М., 1992. Вып. 18. С. 152-153).

Как философское введение, так и таблицы ЛП не поддаются однозначной интерпретации. В этом памятнике в зависимости от понимания сущности ереси К. исследователи усматривали или влияние иудаизма (Каббалы и Талмуда), в т. ч. как следствие гуманистических увлечений (см., напр.: Лилиенфельд. 1976; Eadem (Lilienfeld). 1976; Fine. 1966; Taube. 1995 и др.), или предреформационные устремления его автора, также связанные с ренессансными воззрениями (Лурье. 1955; Он же. 1960; Он же. 1988; Клибанов. 1960 и др.). Существует также т. зр. об отражении в табличной части ЛП визант. грамматических традиций (Freydank. 1966; Haney. 1971; Stichel. 1978). А. Ю. Григоренко отметил близость памятника к «Диалектике» прп. Иоанна Дамаскина и «Написанию о грамоте», с к-рыми ЛП часто соседствует в рукописях; по его мнению, ЛП может иметь отношение к системе церковных песнопений (Григоренко. 1990; Он же. 1999). А. Л. Юрганов высказал гипотезу (не поддержанную, впрочем, др. учеными), что философское введение памятника связано с биографией ап. Павла (ЛП называется также апокриф, написанный от имени ап. Павла - Юрганов. 1998; Он же. 2000).

Ряд ученых XIX-XX вв., начиная с А. Х. Востокова (Востоков А. Х. Описание рус. и словенских рукописей Румянцевского музеума. СПб., 1842. С. 512), на основании того, что К. с дипломатическими целями посещал Венгрию, считали возможным атрибутировать ему «Повесть о Дракуле» (см.: Лурье, Григоренко. 1988. С. 507-509; публ.: Седельников А. Д. Литературная история «Повести о Дракуле» // ИОРЯС. 1929. Т. 2. Кн. 2. С. 621-659; Повесть о Дракуле / Исслед. и подгот. текстов: Я. С. Лурье. М.; Л., 1964; БЛДР. 1999. Т. 7. С. 460-470), посвященную валашскому «воеводе» XV в. Владу Цепешу, к-рый, будучи «греческия веры христианин», был тем не менее «зломудр». Согласно этому произведению, по указанию воеводы совершены мн. крайне жестокие казни, но при этом отмечалось, что Цепеш стремился к справедливости. Старший список «Повести...» имеется в одном из сборников кирилло-белозерского писца Евфросина (РНБ. Кир., № 11/1068 (1490 г.), в февр. 1486 г. тот же писец, по его словам, переписал «Повесть...» (ркп. не сохр.)). В наст. время атрибуция памятника К. оспаривается; вероятно, посольский дьяк (если связывать появление «Повести...» на Руси именно с ним) привез из Венгрии произведение серб. автора (Золтан А. К вопросу о возникновении древнерус. «Повести о Дракуле» // Он же. Interslavica: Исслед. по межславянским языковым и культурным контактам. М., 2014. С. 171-194).

Жена К., Марья, скончалась к 28 сент. 1517 г., когда по ней был дан вклад в Троице-Сергиев монастырь (ВКТСМ. М., 1987. С. 48). Сын К., Афанасий († до 13 июня 1557), служил великокняжеским дьяком в 20-30-х гг. XVI в., к 1533 г. входил в ближний круг вел. кн. Василия III Иоанновича, впосл. принял монашество с именем Андроник; др. сын, Иван, служил дьяком в сер. XVI в. († не позднее 1553); сын последнего и внук К., Андрей, в 1550 г. был тысячником в Клину (Лихачев. 1888. С. 86-89; Веселовский. 1975. С. 279-280; АРГ, 1505-1526. № 108. С. 110; Алексеев А. И. Первая редакция вкладной книги Кириллова Белозерского мон-ря (1560-е гг.) // ВЦИ. 2010. № 3/4(19/20). С. 50, 59).