CORPUS IURIS CIVILIS

Первые печатные издания C. i. c. воспроизводят недостатки поздних рукописей, поэтому они состоят из 5 томов в соответствии с принятым тогда делением, а также воспроизводят текст с глоссами, прежде всего с глоссой Аккурсия. В ряде изданий приводится 6-й т. с индексами (Thesaurus Accursianus) (см.: Кипп. 1908. С. 134). Первое издание всех 5 томов C. i. c. вышло в 1477-1478 гг. в Венеции. Всего до 1800 г. увидело свет 200 полных изданий C. i. c., ок. 500 отдельных изданий Институций и более 50 изданий др. частей C. i. c.

Благодаря трудам гуманистов стали появляться новые критические издания частей C. i. c. Так, в 1529-1531 гг. Г. Галоандер впервые издал «Дигесты» и Кодекс Юстиниана в неразрозненном виде, а новеллы - на греч. языке с параллельным лат. переводом.

Первым сводным печатным изданием, к-рое получило общее наименование «Corpus iuris civilis», считается издание 1583 г. Д. Готофреда. Это издание неоднократно переиздавалось, однако без к.-л. попыток критики текста, без внесения исправлений и изменений (Krüger. 1912. S. 388; подробнее об истории печатных изданий Свода Юстиниана см.: Кипп. 1908. С. 134-136; Krüger. 1912. S. 386-389; Costa. 1909. P. 143-148; полный перечень печатных изданий вплоть до нач. XIX в. и их краткую характеристику см. в: Spangenberg. 1817. S. 645-929).

В 1843 г. было опубликовано издание C. i. c., выдержавшее множество стереотипных переизданий (Corpus iuris civilis. 1843). В 1868-1870 гг. Т. Моммзен опубликовал 2-томное издание «Дигест», а в 1887 г. П. Крюгер выпустил расширенное издание Кодекса Юстиниана. С 1872 г. начинается совр. стереотипное издание C. i. c. (Corpus iuris civilis. 1872-1895).

Систематизация правоустановительных актов, предпринятая в правление имп. св. Юстиниана, происходила в 528-534 гг. Последовательность действий составителей реконструируется по вводным постановлениям имп. Юстиниана, воспроизводимым, как правило, в качестве предисловий к отдельным частям C. i. c.

В постановлении Haec (de novo codice componendo) от 13 февр. 528 г. содержатся указания по созданию нового (по отношению к Кодексу Феодосия) кодекса имп. постановлений. Постановлением Summa (de Iustiniano codice confirmando) от 7 апр. 529 г. вводится в действие новый кодекс имп. постановлений - Кодекс Юстиниана. В постановлении Deo auctore (de conceptione Digestorum) от 15 дек. 530 г. подтверждается указание императора о необходимости составления «Дигест», антологии сочинений римских юристов. Постановление Imperatoriam от 21 нояб. 533 г. свидетельствует о завершении Институций, учебника рим. права. Постановление Omnem от 16 дек. 533 г. адресовано профессорам права К-поля и Бейрута: в нем говорится о завершении работы над «Дигестами» и вводится новая программа обучения студентов юридических школ. Постановление Tanta/Δέδωκεν (de confirmatione Digestorum) от 16 дек. 533 г. вводит в действие с 30 дек. 533 г. «Дигесты» и Институции. Постановление Cordi (de emendatione Codicis Iustiniani et secunda eius editione) от 16 нояб. 534 г. вводит в действие кодекс имп. постановлений повторного издания.

Первоначальный план систематизации источников права во многом соответствовал программе составления Кодекса Феодосия 438 г. Предполагалось создать новый кодекс имп. постановлений вместо Грегорианова, Гермогенианова кодексов и Кодекса Феодосия, а также имп. новелл, принятых после 438 г. После 16 апр. 529 г., когда был введен в действие новый кодекс, запрещалось ссылаться в суде на иные сборники помимо нового Кодекса Юстиниана. Никаких существенных изменений в правовой политике по отношению к систематизации правоустановительных актов по сравнению с правлением имп. Феодосия II не произошло. Перемены наступили в связи с возвышением Трибониана, высокопоставленного чиновника, одного из членов комиссии по составлению нового Кодекса Юстиниана; через нек-рое время он занял должность quaestor sacri palatii (аналог министра юстиции) в канцелярии имп. Юстиниана. Трибониан прекрасно знал сочинения классических римских юристов, возможно даже лучше, чем преподаватели юридических школ того времени. Поэтому вполне обоснованным является предположение, что именно он и предложил имп. Юстиниану систематизировать «право юристов».

Второй этап систематизации связан с созданием «Дигест», или Пандект. Возглавлял комиссию по созданию «Дигест» Трибониан, к-рый по приказу императора определил ее состав. В нее вошли 4 профессора права, чиновник имп. канцелярии и 11 практикующих юристов, выступавших в роли вспомогательного персонала по отношению к основному составу комиссии.

Параллельно работе по составлению «Дигест» имп. Юстиниан принял неск. постановлений, в которых разрешал противоречия, встречавшиеся в сочинениях представителей рим. юриспруденции. Эти постановления были изданы единым сборником в 533 г. Сборник, получивший название «Пятьдесят решений», не сохранился. В это же время Трибониан и профессора права Феофил и Дорофей приступили к работе над Институциями - учебником, который должен был служить введением в изучение рим. права для студентов юридических школ. Завершение данного этапа систематизации знаменует издание постановлений Imperatoriam, Omnem и Tanta.

Последним этапом систематизации явилось переиздание Кодекса Юстиниана, поскольку Кодекс 529 г. из-за множества принятых в процессе создания «Дигест» и Институций постановлений устарел. Итогом систематизации Юстиниана стало появление 3 сборников - Институций, «Дигест» (Пандект) и Кодекса, которые существенным образом различались по содержанию, но тем не менее были наделены общеобязательной юридической силой (Tanta. 23).

В конституции Cordi говорится о намерении императора со временем издать еще собрание «новых императорских постановлений» - novellae constitutiones (Cordi. 4). Однако это обещание так и не было выполнено. Хотя в оставшееся время своего правления, с 534 по 565 г., имп. Юстиниан издал множество новелл, не существует к.-л. сведений об издании офиц. их собрания. Сохранилось неск. частных сборников новелл Юстиниана, таких как «Эпитома Юлиана», Authenticum (источником этого собрания послужил утерянный сборник новелл Юстиниана, составленный еще до смерти императора) и др. Тем не менее новеллы Юстиниана традиционно входят в состав C. i. c.

Т. о., C. i. c. включает в себя разнородные тексты самого различного происхождения - официальные и частные юридические сборники, императорские постановления и фрагменты сочинений рим. юристов, элементарный учебник права и монографии по узкоспециальным правовым вопросам.

Включение в состав кодификации антологии суждений юристов по вопросам практики выделяет Юстинианову кодификацию из всех предыдущих и последующих, делает ее уникальным примером офиц. фиксации права в формах, которые противоречат самой идее кодификации: возведение в ранг закона - нормы общего действия, предполагающей применение по аналогии,- текстов, ориентированных на решение конкретного казуса; насыщение закрытого собрания общих норм, сопровождаемого запретом на комментирование (интерпретацию), стимулирующими примерами получения судебного решения (и нового правового знания) дедуктивным путем. Когда основной массив кодификации составляют материалы казуистики, она объективно оказывается нацеленной не на консолидацию достигнутых представлений о праве и наделение признанием императора (законодателя) специально отобранных суждений прошлого, исключающее обращение в практических целях к конкурентным источникам, но превращается в руководство для получения свежих решений, свод авторитетных примеров достижения нестандартных специальных положений, источник действенного научного метода разрешения споров, нацеленный скорее на поиск нового, нежели на консервацию старого. Сама идея классической юриспруденции отрицает консервативные намерения кодификатора, утверждая ценность поиска и методологического обоснования конкретной справедливости (ius est ars boni et aequi - право есть нацеленный поиск добра и справедливости), адекватной запросам практики.

Задачи Юстиниановой кодификации во многом вытекают из открытого характера римской правовой системы классического периода. Император предлагал населению, объединенному под властью Рима, все богатство классической юриспруденции, снабженное офиц. санкцией, что должно было соединить людей и приблизить их к благой жизни в соответствии с достижениями подлинной правовой науки и высоких этических установок. Собрание классической юриспруденции для практических целей было очищено от противоречий, упорядочено и наделено авторитетом имп. власти. Оно вбирало в себя материал, значительно превосходивший по объему тот, что был известен самым глубоким знатокам и самым прославленным юридическим школам того времени.

Кодификация не воспроизводит рим. право как открытую систему, она не ставит задачи предвосхитить практические потребности и дать ключ к поиску ответов на возможные буд. вызовы. В структуре кодификации казуистика теряет свои главные свойства: отныне это не решение конкретного случая, но общая норма; не специальное правило, значимое само по себе (и как пример для аналогии), а проявление общего принципа, результат удачного приложения принципа к конкретному случаю. Призыв к избавлению собрания от противоречий и повторов предполагает ориентацию на воспроизведение целостной согласованной картины права, воспринятой от классической эпохи. Казуистические материалы классической юриспруденции представляют собой содержание и проявление этой целостности.

«Дигесты» Юстиниана (и Институции как введение к ним) представляли собой сокровищницу древних знаний о праве; овладев этим массивом материала, можно было стать юристом, однако это был не учебник. «Дигесты» являли усвоенное и официально признанное именем императора юридическое знание, юридическую картину мира. Включение в собрание материалов по отжившим и исчезнувшим институтам (за исключением самых древних ритуальных сделок, как, напр., манципация) отвечает такому подходу - представить рим. право в момент его наивысшего развития. Поэтому и порядок эдикта (эдикт как организующее начало, более высокое по отношению к старинному праву) оказывается уместным как выражение достижений классической правовой науки. Эдикт воспринимается как первый и успешный плод обобщения и организации прежде разрозненного материала, полученного разным путем. Эдикт выступает как источник порядка и руководство по практическому применению всего богатства правового опыта.

Юстиниановы компиляторы вносят в этот порядок изменения (к-рые с гордостью отмечаются в Omnem), соединяя смежные темы, слишком далеко отстоявшие друг от друга в эдикте, и предпосылают всему собранию обширную вводную часть (вся 1-я кн. «Дигест» - 22 титула), содержащую общие положения о праве и об истории развития рим. права, о формальных источниках права, о положении лиц, о классификации вещей и о должностных лицах, наделенных адм. и судебной властью. Лишь после этого следуют 4 книги о порядке отправления правосудия и др. вопросах в соответствии с рубриками Вечного эдикта.

Этой логике отвечает и специфика комментария Ульпиана «К эдикту», к-рый стал основой для всей структуры «Дигест». Комментарий Ульпиана начинается с обобщений, подобных генерализациям Гая, и в дальнейшем тяготеет к выдвижению общих положений, к-рые затем разворачиваются в последовательный комментарий текста эдикта и насыщаются примерами из казуистики. Юстиниановы компиляторы восполняли мн. цитаты Ульпиана фрагментами первоисточников, дополняли его комментарий выдержками из др. комментариев и проблемных сочинений др. юристов, но в целом сумели выстроить материал внутри каждого титула от общего к частному.

Первый титул «Дигест» начинается с выдвижения общих принципов права, аккумулирующих достижения классической юриспруденции, которая представляется компиляторам вершиной юридического знания, так что весь последующий материал предстает не комментарием к эдикту, а конкретизацией этих принципов. Философия права разворачивается в правовую догматику. При этом казуистика преобразуется в нормы общего значения (что нередко подчеркивается оборотами обобщающего характера, добавленными к классическому тексту источника). Казуистический подход, нацеленный на научный поиск справедливого решения конкретного случая из практики, оборачивается рациональным обоснованием обобщающего нормативного положения, догматическим изложением позитивного права. Такая методология отчасти оправдывает и невнимание к систематике: при перечислении общих принципов порядок теряет значение, поскольку принципы такого уровня обобщения, из к-рых дедуцируется вся система, не находятся во взаимном подчинении и предстают равноправными.

Дополнение «Дигест» изданием Институций должно было привнести больший порядок и бóльшую ясность в обширный материал собрания и снабдить его доступным и кратким введением; этот шаг еще больше усиливает догматическое начало в структуре собрания. Институции и первые 4 книги «Дигест» предназначались для изучения на 1-м году обучения в юридических школах. Выстраивая программу преподавания, Трибониан обосновывает свое видение композиции «Дигест», которая нацелена на выявление внутренней логики правовой материи, хотя и вынуждена учитывать порядок эдикта. Искусственное построение не преследует цели оправдания системы эдикта - эта система не препятствует заявленной задаче и может по существу игнорироваться. Выделяемые в программе разделы отвечают членению материала в известных классических систематизациях, получивших отражение и осуществление в структуре Институций как традиц. обобщения элементарного (дидактического) характера, освященного именем Гая (авторитет к-рого исторически производен от ставшей классической структуры Институций: лица - вещи - иски). Трибониан не испытывал трудностей в согласовании композиции «Дигест» со структурой Институций, для него оба произведения - части единого величественного целого, к-рым предстает классическое наследие.

Назначение правовых сборников, созданных в результате систематизации, состояло не только в регулировании правоотношений в различных сферах, но и по замыслу имп. Юстиниана (в действительности предложенного ему «министром юстиции» Трибонианом) в организации системы обучения студентов правовых школ. В конституции Omnem, адресованной 8 профессорам школ права К-поля и Бейрута, выстраивается определенный порядок изучения правовых сборников.

На 1-м году обучения студенты должны были изучать Институции и первые 4 книги «Дигест» (τὰ πρῶτα); на 2-м году - книги 5-11 (de iudiciis), 12-19 (de rebus), 23, 26, 28 и 30 «Дигест». Студенты 3-го курса продолжали изучать те части de iudiciis и de rebus, к-рые не были изучены на 2-м году обучения, а также книги 20-22. На 4-м году обучения студенты самостоятельно изучали 24, 25, 27, 29 и 31-36 книги «Дигест». На 5-м, последнем году обучения профессор делал для студентов пояснения по поводу постановлений, вошедших в Кодекс. На этом обучение заканчивалось.

Антецессоры (так имп. Юстиниан обращается в конституции Omnem к профессорам права. Термин «антецессор» восходит к военной тематике: так именовался разведчик, который шел впереди войска, дабы найти удобный путь для прохода войска и подходящее место для разбивки лагеря - Lokin, Bochove. 2011. P. 119. Период с 533 г. по 60-е гг. VI в. принято обозначать как «время антецессоров» - Scheltema. 1970. P. 5; в рукописях XI в. и более поздних это наименование воспроизводится искаженно: ἀντικήνσωρ - Lokin, Bochove. 2011. P. 119) должны были в процессе преподавания столкнуться со слабым знанием студентами латыни. Студенты были в основном грекоговорящими и в любом случае не обладали достаточным знанием латыни для понимания сложных юридических текстов (Scheltema. 1970. P. 11), тогда как основная масса юстиниановских текстов (Институции, «Дигесты», бóльшая часть Кодекса) была написана на латыни. Поэтому преподаватель должен был дважды рассматривать один и тот же текст - сначала он давал студентам перевод лат. текста (или достаточно подробный, или в форме краткого пересказа), затем студенты должны были научиться, сопоставляя этот перевод и лат. подлинник, понимать текст. После этого преподаватель предлагал студентам уже юридический анализ текста, комментируя и поясняя его. Эти переводы и комментарии получили затем распространение за пределами школ права в виде сочинений, именовавшихся «индексами» (лат. index; греч. ἴνδιξ - перевод или пересказ текста) и комментариями (παραγραφαί, ρμηνείαι κατὰ πόδας) (см.: Scheltema. 1970). Кроме того, создавались и специфические учебные тексты, принадлежащие к известным и ранее жанрам педагогической лит-ры, а именно: ὑπομνήματα (комментарии общего характера ко всему изучаемому отрывку текста), προθεωρίαι (введение в изучаемую тему), ἐρωταποκρίσεις (ответы преподавателя на вопросы студентов).

Известны имена антецессоров, сочинения которых получили распространение в Византии. В большинстве случаев сохранились только фрагменты этих переводов и комментариев. Полностью сохранилась «Парафраза Институций» антецессора Феофила (а также «Эпитома» новелл Юстиниана, автором к-рой был антецессор Юлиан), профессора права из К-поля, к-рый принимал участие в составлении «Дигест» и Институций. Впервые Феофил упоминается в конституции 528 г. Haec: он был включен в состав первой комиссии по подготовке Нового Кодекса имп. постановлений. Феофил упоминается также в постановлениях Summa, Tanta и Omnem, анализ которых позволяет проследить его карьерный рост: если в 528 г. он имел только почетный титул, то в 533 г., по-видимому, занимал пост ответственного за юридическое образование (по крайней мере в К-поле) (см.: Lokin J. H. A. Die Karriere des Theophilos Antecessor: Rang und Titel im Zeitalter Justinians // Subseciva Groningana. 1984. Vol. 1. P. 43-68). В постановлении Cordi Феофил уже не назван, и на основании этого факта, а также некоторых др. данных исследователи делают предположение, что в 534 г. этот антецессор умер. Сохранившееся сочинение Феофила «Парафраза» представляет собой запись курса, к-рый он читал студентам в 533-534 гг. Название «Парафраза» впервые было использовано, вероятно, в 1611 г. (Draudius G. Bibliotheca librorum Germanicorum classica. Fr./M., 1611. P. 521). В рукописях текст называется «Институции (антецессора Феофила)» (Τὰ ᾿Ινστιτοῦτα (Θεοφίλου ἀντικήνσορος)) (Scheltema. 1970. P. 17. Not. 48; Theophili Antecessoris Paraphrasis Institutionum / Ed. J. H. A. Lokin, R. Meijering et al. Groningen, 2010. P. IX. N 1).

Ранее общепринятой была т. зр., к-рую высказал голл. исследователь Г. Я. Схелтема: по его мнению, «Парафраза» Феофила представляет собой соединение записей двух курсов. Феофил читал лекции по переводу Институций Юстиниана (ἴνδιξ) и их комментированию (παραγραφαί). Лекции были записаны, соединены в единый текст и отредактированы студентом, переписчиком или, возможно, самим Феофилом (Scheltema. 1970. P. 19). Эта версия происхождения «Парафразы» была подвергнута сомнению итальянским исследователем Дж. Фальконе. Хотя он также полагает, что «Парафраза» представляет собой учебный текст, созданный в юридических школах Византии, однако отрицает возможность того, что в этом тексте сведены воедино 2 курса. По мнению ученого, метод преподавания Институций Юстиниана отличался от способа изучения «Дигест» или Кодекса и был ближе к той методике, к-рую применяли до систематизации имп. Юстиниана. Фальконе полагает, что автор «Парафразы» преподавал право, опираясь на Институции Гая, а затем, после издания Институций Юстиниана, применил свои знания и навыки к новому тексту (Falcone G. La formazione del testo della Parafrasi di Teofilo // TRG. 2000. Vol. 68. N 4. P. 417-431).

С уверенностью можно утверждать, что «Парафраза» представляет собой запись учебного курса, читавшегося в юридической школе К-поля, в которую включен греч. перевод латинского текста Институций Юстиниана, снабженный примечаниями, примерами, ответами на вопросы и комментариями (Theophili Antecessoris Paraphrasis Institutionum. 2010. P. IX-XXII).

Не все антецессоры были участниками систематизации Юстиниана. Вост. традиция сохранила множество имен антецессоров вне зависимости от того, принимали ли они непосредственное участие в кодификации. Так, в Предисловии к «Алфавитной синтагме» Матфея Властаря содержатся список имен древних юристов и краткая характеристика их трудов: «Таким образом, было принято решение, и были созданы так называемые παρατίτλα, и в них в каждом титуле содержалось некое полезное дополнение, которое не было включено в текст. И для этого император [Юстиниан] использовал многих переводчиков и помощников. Ибо Стефан подробно разъяснил Дигесты, Фалелей Цензор издал кодексы обширно, Феодор Гермополит издал их кратко, а Анатолий - даже еще более кратко; Исидора же - [сочинение] более краткое, чем у Фалелея, но более подробное, чем у двух других» (Ράλλης, Ποτλής. Σύνταγμα. Τ. 6. Σ. 29.29-30.4).

Наиболее обстоятельный комментарий к «Дигестам» составил Стефан, преподаватель права из Бейрута; текст Стефана включал в себя скрупулезный перевод и подробные пояснения к «Дигестам». Из-за объема этого сочинения оно получило в последующий период наименование τὸ πλάτος (τῶν Διγεστῶν). Сочинение Стефана в отличие от «Парафразы» Феофила не было однородным текстом, а представляло собой соединение записей двух учебных курсов (ἴνδιξ и παραγραφαί), по-видимому, в 2 томах, что подтверждает, в частности, папирус VI в. Paris Sorb. Inv. 2219 (olim P. Reinach inv. 2173). Этот папирус представляет собой фрагмент текста «Дигест», снабженный комментариями (παραγραφαί) Стефана (Scheltema H. J. Über die Werke des Stephanus // TRG. 1958. Vol. 26. N 1. P. 5-14; Idem. 1970. P. 66-67; Wal N., van der. Encore une fois le P. Reinach inv. 2173 // TRG. 1979. Vol. 47. N 3. P. 275-276).

Еще один антецессор, Исидор, упомянутый в конституции Omnem, составил подробный комментарий к Кодексу Юстиниана. Также сохранились фрагменты его перевода «Дигест». Он преподавал, по всей видимости, в К-поле и составил свой комментарий вскоре после 534 г. Текст Исидора содержит по большей части достаточно подробное изложение имп. постановлений, иногда сопровождаемое пояснениями (Wal. 1953. P. 105-110).

Однако самый подробный и полный из сохранившихся комментариев к Кодексу Юстиниана составил Фалелей, профессор из Бейрута, также упомянутый в конституции Omnem. Текст Фалелея в визант. традиции именовался τὸ πλάτος (τοῦ Κώδικος). Он включал в себя в т. ч. перевод и пояснения отдельных слов и терминов Кодекса, которые были написаны между строк оригинального текста (κατὰ πόδας, т. е. представляли собой подстрочник). Скорее всего этот перевод был записан не самим Фалелеем, а его слушателями в процессе обучения (Ibid. P. 64-104; Scheltema. 1970. P. 32-40; о κατὰ πόδας Фалелея (с библиогр. вопроса) см.: Sciortino S. La relazione tra il κατὰ πόδας e le traduzioni di Taleleo dei rescritti in latino del Codex // AUPA. 2013. T. 56. P. 113-157; Idem. Conjectures regarding Thalelaios' Commentary on the Novus Codex // Subseciva Groningana. 2014. Vol. 9. P. 157-185).

Существовали не только греческие переработки латинских текстов, но и латинские интерпретации греческих, также составленные в процессе обучения студентов-юристов. Латиноязычные студенты, число которых возросло после завоевания Италии, приезжали учиться праву в К-поль и в Бейрут. Они должны были сталкиваться с теми же сложностями, что и их плохо владевшие латынью грекоязычные собратья,- только обусловленными их слабым знанием греческого,- когда приступали к изучению новелл Юстиниана, составленных на греч. языке (Scheltema. 1970. P. 47). В результате обучения таких студентов и появилась, по-видимому, Эпитома новелл Юстиниана, созданная Юлианом, антецессором из К-поля. Текст был составлен еще во времена правления имп. Юстиниана: самая поздняя новелла датируется 555 г.; впрочем, само собрание должно было быть составлено раньше, но не позднее 548 г. Собрание в том виде, в к-ром оно сохранилось, включает 124 новеллы. Сочинение представляет собой составленный в учебных целях сокращенный перевод (index) новелл Юстиниана, написанных на греческом языке. В отличие от др. сочинений такого рода текст Юлиана был им составлен и издан самостоятельно. Юлиан пользовался неизвестным собранием греч. новелл Юстиниана; лат. новеллы в Эпитому не вошли. Само название «Эпитома Юлиана» восходит к изданию Г. Хенеля (Iuliani Epitome latina Novellarum Iustiniani / Ed. G. Haenel. Lpz., 1873); издатель, впрочем, опирался на существовавшую уже с XVI в. традицию обозначения текста Юлиана как Эпитомы (Ibid. P. XXII-XXIII). В рукописях же текст Юлиана имеет не заглавие, а скорее описание («Се постановления новелл вечного Августа Юстиниана, с греческого на латынь благополучно переведенные Юлианом, мужем красноречивейшим, антецессором града Константинополя»; см.: Kaiser W. Die Epitome Iuliani: Beitrage zum römischen Rechts im frühen Mittelalter und zum byzant. Rechtsunterricht. Fr./M., 2004).

Ряд сочинений, датируемых VI-VII вв., не являются плодом образовательного процесса, а представляют собой переводы той или иной части C. i. c., составленные для удовлетворения нужд юридической практики, и комментарии к ней. Так, Дорофей, участник комиссий по составлению «Дигест» и Институций, создал достаточно полный и практически дословный перевод «Дигест». Этот антецессор упомянут в постановлении Omnem (о нем и его труде см.: Brandsma F. Dorotheus and his Digest translation. Groningen, 1996).

Составлялись также краткие переводы (скорее пересказы) и переработки «Дигест», т. н. summae (Lokin, Bochove. 2011. P. 128). Одну из таких сокращенных переработок «Дигест» приписывают некоему Кириллу, который, вероятно, не был антецессором (Ibidem); возможно, он составил это сочинение в сер. VI в. (Scheltema. 1977. Р. 311). Др. сохранившуюся греч. переработку «Дигест» составил неизвестный автор, которого сами византийцы называли «Анонимом». Тексты Кирилла и «Анонима» обозначаются в рукописях как соответственно ἡ ἔκδοσις τοῦ Κυρίλλου и ἡ ἔκδοσις τοῦ ᾿Ανωνύμου (Ibid. Р. 311. Anm. 14). Речь идет об «издании» «Дигест», снабженных переводами, к-рые в отличие от учебных текстов не содержали исторических или догматических сведений о переводимых фрагментах, а представляли собой изложение содержания юридической нормы, в них устанавливаемой. Текст «Анонима» (к-рого принято называть «старшим») был составлен ок. 550 г. Затем - возможно, к кон. VI в.- греч. перевод был отделен от лат. текста и издан как самостоятельное сочинение (Wal. 1978; Wal, Lokin. 1985. P. 47-48; Scheltema. 1977. Р. 308-313; Stolte. 1985; Burgmann. 1986; Sontis. 1937).

В нач. VII в. (не позднее 620) неизвестный юрист составил комментарии (παραγραφαί) к тексту «старшего Анонима». Эти комментарии воспроизводятся в нек-рых схолиях к «Василикам»: соответствующие фрагменты сопровождаются подписью τοῦ ᾿Ανωνύμου (см., напр.: Sch. 3 ad Basilic. II 1. 3; Sch. 1 ad Basilic. II 1. 27; Sch. 1, 2 ad Basilic. VII 16. 1 и др.). Для того чтобы отличить этого юриста от автора Summa «Дигест», в совр. лит-ре его принято называть «младший Аноним» (Wal, Lokin. 1985. P. 48; Lokin, Bochove. 2011. P. 130). Ряд схолий «Василик» имеет также подпись τοῦ ᾿Εναντιοφανοῦς. В наст. время в научной лит-ре принято отождествлять «младшего Анонима» с этим Энантиофаном и называть этого автора «Аноним-Энантиофан» (Wal. 1980; Scheltema. 1977. Р. 314; Wal, Lokin. 1985. P. 48; Τρωιάνος. Πηγές. Σ. 195; Lokin, Bochove. 2011. P. 130). Действительно, в двух текстах, из которых один приписывается в схолиях к «Василикам» «Анониму», а другой - Энантиофану, их автор ссылается на написанную им небольшую работу «о легатах и дарениях на случай смерти» (μονοβίβλιον περ ληγάτων κα μορτισκαῦσα δωρεῶν; τοῦ ᾿Εναντιοφανοῦς - Sch. 1 ad Basilic. 47. 3. 25; τοῦ ᾿Ανωνύμου - Sch. 7 ad Basilic. 47. 3. 42). Кроме того, некоторые схолии к «Василикам» содержат идентичные тексты, авторами которых названы то «Аноним», то Энантиофан (Wal, Lokin. 1985. P. 130). Прозвище Энантиофан неизвестный автор получил, вероятно, по названию написанного им сочинения об «очевидных противоречиях (ἐναντιοφάν[ει]ων)» (вероятно, в «Дигестах»). Это сочинение упоминается в «Номоканоне XIV титулов» как составленное самим автором Номоканона (Nomocan. 4. 10; Ράλλης, Ποτλής. Σύνταγμα. Σ. 124). По-видимому, «Анонима-Энантиофана» следует считать автором и «Номоканона XIV титулов» (Wal. 1980; Wal, Lokin. 1985. P. 66-67; Τρωιάνος. Οἱ πηγές. Σ. 200; Wenger. 1953. S. 673. Anm. 261; Gaudemet J. Nomokanon // PLRE. Suppl. 1965. T. 10. P. 421-422).

Краткие переводы/пересказы (summae) составлялись также и для Кодекса Юстиниана. Так, некий Анатолий, предположительно антецессор, упоминаемый в постановлениях Omnem и Tanta. 9 (Lokin, Bochove. 2011. P. 133), был автором наиболее значительного краткого перевода Кодекса. Анатолий был профессором права из Бейрута и происходил из семьи потомственных юристов. Его сочинение было предназначено для практикующих юристов и являлось материалом для обучения студентов в школе права. Анатолий, несомненно, использовал для своей работы «индекс» Кодекса, составленный антецессором Исидором. Фрагменты сочинения Анатолия сохранились в тексте «Василик» (прежде всего вся 8-я кн. Кодекса представлена в «Василиках» в интерпретации Анатолия), в нек-рых схолиях к «Василикам», а также в собрании, известном как Anecdota Laurentiana et Vaticana (Wal. 1953. P. 111-113; Wal, Lokin. 1985. P. 49, 127; Lokin. 2010; см. также издание фрагментов Анатолия: Ferrini C., ed. Anecdota Laurentiana et Vaticana in quibus praesertim Iustiniani Codicis summae ab Anatolio confectae plurima fragmenta et praefatio ad Institutiones historica continentur // Memorie del Reale Istituto Lombardo. Ser. 3. 1883. T. 17. P. 13-50; Lokin J. H. A., Meijering R. Anatolis and the Excerpta Vaticana et Laurentiana: Ed. and comment. Groningen, 1999).

Еще один комментарий к Кодексу составил некий Феодор Схоластик (адвокат из егип. г. Гермополь, полное его имя приводится в одной из схолий к «Василикам»: Θεόδωρος σχολαστικὸς Θηβαῖος ῾Ερμοπολίτης - Wal. 1953. P. 119). Его сочинение было создано после 575 г. в образовательных целях, что доказывает присутствие в тексте вопросов (которые он сам, судя по всему, и составлял) и ответов (ἐρωταποκρίσεις). Кроме того, summa Феодора содержит ссылки (παραπομπαί) на постановления Кодекса и новеллы Юстиниана, а в одном случае, возможно, на «Дигесты» (в издании Г. Э. Хаймбаха эта ссылка присутствует - Basilic. (Heimbach). T. 4. P. 498; в гронингенском издании в этом месте Феодор ссылается на Кодекс - Sch. 1 ad Basilic. 45. 1. 43). По-видимому, Феодор использовал для составления своего труда комментарий Фалелея на Кодекс. Феодор называет Стефана своим «учителем» (Sch. 1 ad Basilic. 21. 1. 45; в этой схолии, приписываемой Феодору, говорится: «мой учитель Стефан»), однако скорее всего он не посещал лекции Стефана в К-поле, а лишь читал запись его комментария к «Дигестам» (Lokin, Bochove. 2011. P. 133-134). Фрагменты сочинения Феодора не только воспроизводятся в схолиях к «Василикам», но и дошли до наст. времени в тексте, составленном в XI в., включившем в себя выдержки из комментария Феодора (Scheltema H. J. Fragmenta Breviarii Codicis a Theodoro Hermopolitano confecti e Synopsi Erotematica collecta // Studia Byzantina et Neohellenica Neerlandica. Leiden, 1972. P. 9-35. (Byzantina Neerlandica; 3); Lug H. R. Ein Bruchstück des Codex-Kommentars des Theodoros // FM. 1976. Bd. 1. S. 1-15).

Феодор составил (уже после комментария к Кодексу) сохранившееся краткое изложение новелл. В основу этого сочинения было положено «Собрание 168 новелл». Это сочинение также содержит ссылки на постановления Кодекса и на новеллы (Theodori Scholastici Breviarium novellarum // Zachariae C. E., ed. ᾿Ανέκδοτα. Lipsiae, 1843. P. IX-LXI [Prolegomena], 1-165).

Краткое изложение новелл составил между 572 и 577 гг. Афанасий Эмесский (᾿Αθανάσιος σχολαστικὸς ᾿Εμισηνός), бывший адвокатом в канцелярии комита Востока в Антиохии. В основе его сочинения лежит «Собрание 168 новелл». Афанасий издавал свое сочинение дважды, однако сохранилась только 2-я редакция; обе редакции были предназначены для удовлетворения информационных нужд юридической практики. Автор попытался систематизировать нормативно-правовой материал (новеллы Юстиниана и Юстина) и распределил его по 22 титулам, к которым во 2-м издании прибавил еще 23 (Simon D., Troianos S., ed. Das Novellensyntagma des Athanasios von Emesa. Fr./M., 1989).

Эти переводы и толкования юстиниановских текстов и стали в основном источником для более поздних византийских офиц. законодательных сборников, а также частных собраний, посвященных вопросам как светского, так и церковного права.

Юстиниановские тексты активно использовались в переводах и собраниях визант. авторов VI-VII вв.

В «Эклоге» использовался, по-видимому, не лат. C. i. c., а его греч. переработки, в частности «индекс» Дорофея (Ecloga: Das Gesetzbuch Leons III. und Konstantinos' V. / Hrsg. L. Burgmann. Fr./M., 1983. S. 5. Anm. 1; S. 240).

Источниками «Прохирона» и «Исагоги» послужили «Парафраза» Феофила (Институции), греческая переработка (summa) «Дигест» «старшим Анонимом», переводы Кодекса Юстиниана Фалелеем и Феодором Схоластиком, а также новеллы Юстиниана или в оригинале (из «Собрания 168 новелл»), или в переработке Феодора и Афанасия (Wal, Lokin. 1985. P. 78-79).

Источниками «Василик» стали переработка «Дигест» «старшим Анонимом», а также summa Кирилла; Кодекс был включен в «Василики» в виде «индекса» Фалелея, а также в summa Анатолия (8-я кн. Кодекса). Новеллы приведены в оригинале (на основании «Собрания 168 новелл»), за исключением лат. новелл; их греч. перевод заимствован из сочинений Феодора и Афанасия. Используется также «Парафраза» Феофила (в первых титулах 28-й кн.), к-рую византийцы считали текстом Институций и на к-рую зачастую ссылались как на τὰ ᾿Ινστιτοῦτα (Lokin, Bochove. 2011. P. 138-139; Wal. 1964).

«Древние» схолии к «Василикам» были составлены из комментариев к «Дигестам» Стефана, Кирилла, Дорофея, а также «младшего Анонима» - Энантиофана. Кодекс в этих схолиях представлен во фрагментах сочинения Фалелея, не включенных в основной текст, а также в форме переработок Феодора и Исидора. Схолии к новеллам состоят из фрагментов сочинений Феодора и Афанасия (Heimbach. 1870; Lokin, Bochove. 2011. P. 143-144).

В более поздних переработках уже постюстиниановского визант. законодательства используется нормативно-правовой материал, включенный в «Василики» и др. более поздние памятники, однако основная масса этого материала по-прежнему имеет своим источником C. i. c. (Burgmann. 2011). Юстиниановы тексты воспроизводятся в «Пространной Исагоге», в «Исагоге», соединенной с «Прохироном» (Eisagoge cum Prochiro composita), в «Эпитоме законов» (Epitome legum), в Большом и в Малом синопсисах «Василик» и др.

Т. о., C. i. c. (в греч. переводах) не был забыт в визант. традиции и длительное время оставался действующим законодательным сводом. Существенное отличие вост. традиции от западной состоит поэтому именно в том, что Юстинианово законодательство рассматривалось в ней в первую очередь как действующее право, а не как объект научного интереса (Stolte B. H. Balancing Byzantine Law // FM. 2005. Bd. 11. S. 57-75).

Развитие юридической мысли Византии, связанное с изучением и комментированием C. i. c., продолжалось и после «очищения древних законов». Как показывает изучение «новых» схолий к «Василикам», юристы XI в. исследовали и подвергали критике толкования «древних» (т. е. авторов VI-VII вв.) (Heimbach. 1870. P. 148; Goria F. Il giurista nell'impero romano d'Oriente (da Giustiniano agli inizi del secolo XI) // FM. 2005. Bd. 11. S. 163. Not. 46; Sitzia. 2011). Однако одной из основных проблем визант. правовой традиции было отделение текста закона от комментариев. Если в отношении греч. новелл Юстиниана (в виде «Собрания 168 новелл») таких трудностей не возникало, то латинская часть C. i. c., доступная только в греческих переработках VI-VII вв., должна была вызывать у последующих толкователей вопросы (Sitzia. 2011. P. 214. Not. 71).

Помимо официальных законодательных сводов и частных сборников светских законов тексты C. i. c. включались в различные частные церковноправовые собрания. В «Собрание 25 глав» вошли тексты греческих постановлений из первых 4 титулов 1-й кн. Кодекса и фрагменты 120, 131, 133 и 137-й новелл. Главы 22-25, в которые включены фрагменты новелл Юстиниана, были добавлены позднее, уже после того, как основное собрание греческих постановлений (21 глава) было издано.

«Собрание 87 глав», составленное Иоанном Схоластиком в 50-х гг. VI в., включает в себя фрагменты новелл Юстиниана, которые цитировались достаточно точно и без сокращений. Новеллы, включенные в сборник, датируются 535-546 гг. 123-я новелла занимала бóльшую часть сборника - главы 28-87. Кроме того, в собрание вошли 3, 5, 6, 32, 46, 56, 57, 67, 83, 120 и 131-я новеллы.

«Трехчастное собрание» (Collectio tripartita) в отличие от двух предыдущих собраний включало в себя не оригинальные тексты из C. i. c., а их греч. переработки. В 1-ю часть сборника входят первые 13 титулов 1-й кн. Кодекса. Источником для этой части послужил, возможно, перевод Стефана, однако достаточных сведений для идентификации автора перевода не существует; с уверенностью можно лишь утверждать, что использованная в «Трехчастном собрании» переработка Кодекса Юстиниана была создана в К-поле (Collectio tripartita. 1994. P. XXIV-XXV). Во 2-ю ч. включены фрагменты «Дигест» в сокращенной редакции (summa) «старшего Анонима» и Институций из неизвестной переработки «Парафразы» Феофила (Collectio tripartita. 1994. P. XXXII-XXXIII). В 3-ю ч. сборника вошло сокращенное изложение новелл из сочинения Афанасия - первые 3 титула из его работы (Ibid. P. XXXIV). Голл. исследователь Б. Столте, один из издателей текста «Трехчастного собрания», выдвинул предположение, что его автором-составителем был «младший Аноним» - Энантиофан, к-рый создал этот текст ранее, чем составил «Номоканон XIV титулов» (см.: Stolte. 1985. P. 53-55; Collectio tripartita. 1994. P. XXXII).

Вышеупомянутые 3 собрания первоначально были, по-видимому, приложением к собраниям канонов: «Собрание 25 глав» могло быть приложением к несохранившемуся сборнику канонов в 60 титулах; «Собрание 87 глав» - к своду канонов в 50 титулах, составленному Иоанном Схоластиком; «Трехчастное собрание» - к Синтагме канонов в 14 титулах (Collectio tripartita. 1994. P. XVI).

Тексты C. i. c. были включены также в «Номоканон 50 титулов», «Номоканон XIV титулов» и др. канонические сборники (Τρωιάνος. Πηγές. Σ. 197-202). Источниками светского законодательства, фрагменты которого вошли в «Номоканон 50 титулов», были помимо «Собрания 87 глав» переработка «Дигест» Дорофеем, перевод («индекс») Кодекса Исидором, а также сочинение Афанасия Эмесского. Составитель «Номоканона XIV титулов» использовал помимо «Трехчастного собрания» перевод «Дигест» «старшего Анонима».

Источниками «Алфавитной синтагмы» Матфея Властаря послужили «Эклога», «Исагога», «Прохирон» и новеллы имп. Льва VI (Τρωιάνος. Πηγές. Σ. 402). Во введении Матфей Властарь предлагает краткий обзор истории рим. и визант. права. Этот обзор изобилует фактическими ошибками, в особенности в том, что касается систематизации права. В частности, он приписывает создание «Дигест» и Кодекса Юстиниана имп. Адриану, а также утверждает, что Юстиниан предписал перевести C. i. c. на греческий язык. Схожие ошибки встречаются во вводных частях к «Эпитоме законов» и «Руководству к изучению законов» (Πόνημα νομικὸν ἤτοι σύνοψις πραγματική) Михаила Атталиата. По-видимому, авторы этих трех сочинений пользовались одним источником - неким сочинением по истории права, созданным в XI в. и сохранившимся в рукописи ГИМ. Син. греч. 445, датируемой XIV в. (Scheltema. 1977. P. 320-321; Schminck A. Ein rechtshistorischer «Traktat» im Cod. Mosq. gr. 445 // FM. 1993. Bd. 9. S. 81-96; Idem. Studien zu mittelbyzantinischen Rechtsbüchern. Fr./M., 1986. S. 109-131; Bochove. 1996. P. 144-145). Несмотря на ошибки, текст Матфея Властаря содержит достаточно точное описание греч. переработок Свода Юстиинана.

Обращение к визант. интерпретациям текстов имп. Юстиниана позволило европ. гуманистам XVI-XVII вв. углубить изыскания в области историко-филологического анализа C. i. c. (Troje. 1971). Т. о., было обеспечено присутствие вост. традиции C. i. c. в зап. правовой культуре (о возможности влияния визант. пост-Юстиниановой юридической мысли на зап. юридическую науку см.: Sitzia F. La letteratura giuridica orientale dal VI all'XI secolo // Studi economico giuridici / Univ. di Cagliari. 1995/1996. T. 56. P. 447-461; Wal, Lokin. 1985. P. 100-101).

Свод оказал значительное влияние на формирование европ. правовой традиции. Обширность собрания и качество включенных в него текстов надолго определили пути развития европ. юридической науки. Разнородность источников С. i. c. сказалась на разном уровне генерализации составляющих его текстов, несмотря на придание им равной юридической силы. С. i. c. давал примеры как включения в кодификацию общих принципов и положений философского характера, так и наделения силой закона норм с весьма узкой гипотезой, казуистических решений. Непоследовательность и бессистемность композиции основного массива С. i. c. сочеталась с примерами четкой логической дедукции конкретных положений из общих начал и ясного разграничения правовых институтов. На этой основе в европ. правовой традиции сложились разные подходы к содержанию и композиции кодифицированных актов, однако в отношении представлений об оптимальном уровне обобщенности норм закона до сих пор нет согласия.

Тексты Юстиниановой кодификации попали в Италию в ходе завоевания Юж. Италии в результате успешных войн имп. Юстиниана в 535 г., но уже к 555 г., когда эти территории, за исключением Равенны и Сицилии, были утрачены империей, греко-рим. законодательство перестало здесь действовать. Вторичное открытие текстов С. i. c. началось ок. 1050 г. с обнаружением рукописи C. i. c. VI в., к-рая сохранилась до наст. времени (littera Florentina).

В условиях итал. Возрождения, обратившегося к античности как к эталону культуры, С. i. c. воспринимался как источник сведений о праве, как собрание норм, освященных авторитетом классической культуры. Понимание значения С. i. c. для всей европ. правовой культуры как эталона кодификации - обобщения, систематизации и офиц. публикации достижений юридической науки, рассчитанной на долгосрочное восприятие, применение и широчайшую политическую консолидацию цивилизованного мира,- проявляется также значительно позднее, по мере нарастания запросов европ. политико-правовой культуры. Оценка С. i. c. как действующей и как модельной кодификации до наст. времени не нашла убедительного подтверждения.

С. i. c. открывается с исторической стороны - как законодательный акт VI в., к-рый заложил основы дальнейшего отношения к праву и закону,- лишь в эпоху гуманизма, в XVI-XVII вв. Исторический подход поставил задачу выявления и реконструкции первоначальных классических текстов и обоснования их искажений в эпоху позднего Рима. Историческая критика С. i. c. составляет основное содержание исследовательской работы с памятником в наст. время.

Текстологическая работа с С. i. c.

Практический подход

Систематический подход