КОДЕКС ФЕОДОСИЯ

Непосредственными предшественниками К. Ф. считают составленные в кон. III в. в правление имп. Диоклетиана Грегорианов и Гермогенианов кодексы, к-рые также представляли собой сборники имп. постановлений, однако не получили офиц. признания. Оригинальный текст кодексов не сохранился, за исключением недавно обнаруженных фрагментов Грегорианова кодекса (Corcoran, Salway. 2010. S. 677-678). О составе кодексов можно судить по их фрагментам, включенным в более поздние своды, в основном в Кодекс Юстиниана. Грегорианов кодекс состоял по меньшей мере из 13 книг. В него вошли преимущественно частные имп. рескрипты, а также эдикты и письма, начиная с правления имп. Адриана и заканчивая правлением имп. Диоклетиана. Затем в Гермогенианов кодекс были добавлены имп. постановления нач. IV в.

Гермогенианов кодекс включал в себя одну книгу и состоял почти исключительно из частных рескриптов от 293-294 гг. Его автором был юрист Аврелий Гермогениан, magister libellorum (чиновник имп. канцелярии, который должен был рассматривать просьбы частных лиц, адресованных императору, и готовить проекты ответов - собственно рескриптов - на эти обращения) имп. Диоклетиана. Он, по всей видимости, использовал в своем сочинении рескрипты, к-рые составил, исполняя должностные обязанности.

Что касается Грегория (Gregorius), или Грегориана (Gregorianus), то о нем ничего не известно (Turpin. 1987. P. 625. N 19).

Оба кодекса имели характер частных собраний имп. конституций (Wenger. Quellen. S. 534; вопреки общепринятому мнению офиц. характер сводов отстаивается в: Turpin. 1987. P. 620, 624-626; о кодексах см.: Liebs. 1964; Cenderelli. 1965; Corcoran. 2000. P. 25-42, 85-94).

Создание этих кодексов не могло решить проблему систематизации имп. конституций, которые в эпоху поздней империи становятся основным источником права. На протяжении IV в. было принято большое количество имп. конституций различного рода, поэтому назрела потребность в создании нового кодекса.

Существенной проблемой, требовавшей решения, являлась и необходимость систематизации т. н. права юристов. Юридическая доктрина по-прежнему оставалась одной из форм позитивации права, хотя и получила значение субсидиарного (дополнительного) источника права по отношению к имп. конституциям. Нормативно-правовой материал, представленный в сочинениях рим. юристов классического периода, необходимо было упорядочить, организовать т. о., чтобы исключить из него устаревшие положения, устранить противоречия и сделать его удобным для практического использования.

Издание К. Ф. преследовало определенные задачи, одной из которых было удовлетворение информационных потребностей юридической практики в рамках реализации программы обеспечения определенности права. Избыточность правоустановительных актов, неясность и противоречивость правовых норм приводили к негативным последствиям в области правового регулирования различного рода отношений, и прежде всего к произволу судей при разрешении споров в судах. Проблема неопределенности правовых установлений ясно осознавалась уже в IV в. Так, 2-й пол. IV в. датируется соч. «De rebus bellicis» (О военных делах), в к-ром оставшийся неизвестным автор указывает на необходимость очистить право от противоречий и обеспечить определенность правовых норм (De rebus bellicis. XXI 1; см.: Thompson. 1952. P. 105). В 1-й новелле имп. Феодосия II от 438 г. также указывается на общее состояние неопределенности правовых норм до издания К. Ф.: «Дабы никто... не спорил, а не помешает ли нам огромное количество сочинений, разнообразие исков и сложность оснований... не преградит ли стеной, словно густой туман спустившейся на землю тьмы, доступ к знаниям... масса... постановлений, мы сочли именно это действительной задачей Нашего правления и, разогнав тьму благодаря сжатости изложения, пролили свет на императорские постановления» (Novell. Theod. Ipr.).

Первоначальная программа создания К. Ф. 429 г. (CTh. I 1. 5) отличалась от проекта 435 г. (CTh. I 1. 6). Программа 429 г. предполагала неск. стадий систематизации правоустановительных актов. Имп. Феодосий II предписывал собрать все имп. конституции, изданные имп. св. Константином и последующими императорами. В новый законодательный свод должны были войти только те конституции, которые были изданы в форме эдикта и «всеобщего закона» (lex generalis). Новый свод должен был быть составлен по образцу Грегорианова и Гермогенианова кодексов, что означало признание со стороны имп. власти юридической силы «диоклетиановых» кодексов. Использование предшествующих кодексов должно было повлиять и на методы работы составителей К. Ф., и на его структуру: нек-рые исследователи полагают, что он построен в соответствии с порядком расположения материала имп. конституций в «диоклетиановых» сводах (Scherillo. 1934).

В программе 429 г. определяются методы работы составителей с нормативноправовым материалом: конституции можно разбивать на отдельные фрагменты и размещать их в хронологическом порядке, с указанием даты принятия каждого акта и имен консулов, в различные титулы, в к-рых должны содержаться правовые нормы, регулирующие однотипные правоотношения. Отдельные фрагменты конституций могут не воспроизводиться в тексте кодекса: в него должны быть помещены только те части конституций, к-рые выражают суть соответствующих норм права.

Согласно провозглашенной цели создания К. Ф., он предназначен для «профессионального рвения правоведов» (scholasticae intentioni diligentiorum). На основании этого выражения большинство исследователей пришли к выводу, что первый кодекс, созданный Феодосием, как и Грегорианов и Гермогенианов кодексы, предназначался для ученых-юристов (diligentiores), к-рым в соответствии с их «научным рвением» (scholastica intentio) подобает знать не только действующие, но и утратившие юридическую силу нормативно-правовые акты (Wenger. Quellen. S. 536; Schulz. 1946. P. 281). Однако термин diligentiores обозначает скорее лиц, сведущих в праве, а термин scholasticus - правоведа, адвоката. Поэтому более адекватной представляется интерпретация, согласно которой новый кодекс был предназначен для юристов в целом, прежде всего адвокатов. Они должны были знать и уже отмененные нормативные акты, к-рые продолжали в какой-то мере действовать и распространялись на длящиеся отношения, возникшие до их отмены (Turpin. 1987. P. 621-622; Manfredini. 1981. P. 394. N 11).

Второй этап систематизации предусматривал издание еще одного кодекса. Из 3 кодексов - Грегорианова, Гермогенианова и нового - предполагалось создать 4-й, в каждом титуле которого вместе с имп. конституциями поместить фрагменты сочинений классических юристов. В этом кодексе следовало устранить все противоречия и неясности, а называться он должен был в честь самого императора, т. е. Кодексом Феодосия. Ему придавалось значение «жизненного руководства» (magisterium vitae). Согласно общепринятой т. зр., имп. Феодосий II действительно намеревался систематизировать «право юристов» и поместить фрагменты сочинений классических юристов в свой 2-й кодекс (Gaudemet. 1965. Col. 1216; Archi. Teodosio II. 1976. P. 27; Barone Adesi. 1998. P. 77; Bianchini. 1976).

Нек-рые исследователи полагают, что составление кодекса «жизненного руководства» не предполагало систематизации «права юристов» и в него не должны были войти фрагменты юридических сочинений (Ebrard. 1949; Idem. 1953. P. 583-586; Manfredini. 1981. P. 409-410. N 46). Вместе с тем сторонники общепринятой т. зр. и их оппоненты согласны в том, что юридической доктрине в любом случае придавалось значение субсидиарного источника права.

По мнению большинства исследователей, если бы программа 429 г. по созданию кодекса «жизненного руководства», включающего в себя имп. конституции и фрагменты сочинений юристов, была реализована полностью, имп. Юстиниану I не пришлось бы проводить систематизацию правоустановительных актов столетие спустя. План 429 г. был по неустановленным причинам реализован только частично.

В первую очередь имп. Феодосий II отказался от проекта включения в новый кодекс фрагментов сочинений классических юристов. Вместо этого в К. Ф. вошел знаменитый «закон о цитировании» (lex citandi), как принято называть фрагмент изданной в 426 г. конституции имп. Валентиниана III (CTh. I 4. 3). «Законом о цитировании» была придана общеобязательная юридическая сила положениям неск. авторитетных юристов: Гая, Папиниана, Павла, Ульпиана и Модестина; признавалось правовое значение положений и ряда др. рим. юристов классической эпохи.

В программе 435 г. предусматривалось издание только одного кодекса имп. конституций. В К. Ф. должны были войти имп. конституции, изданные в форме эдикта и действовавшие в отдельных провинциях, хотя в первоначальном варианте программы предписывалось включать только те конституции, к-рые были изданы в форме эдикта и действовали на всей территории империи. Причину подобного отступления от первоначального замысла исследователи усматривают в практических трудностях, с к-рыми столкнулись составители К. Ф. при собирании конституций, когда невозможно было в существующих имп. или частных архивах найти оригинал конституции императора, действующей на всей территории империи, и приходилось использовать текст конституции, содержащей аналогичную норму, но изданной для отдельной провинции или городской общины (Matthews. 2000. P. 60-61). Кроме того, существенно расширялись полномочия составителей кодекса по редактированию текстов имп. конституций.

Члены комиссии составителей К. Ф. перечислены в программах 429 и 435 гг. (CTh. I 1. 5-6). В первом случае названы 9 человек, и все они, за исключением одного юриста (адвоката), являются имп. чиновниками высокого ранга, занимавшими высшие посты в служебной иерархии империи. Комиссия составителей была тесно связана с имп. советом (consistorium - Falchi. 1995). Нет точных данных о том, была ли в 435 г. сформирована новая комиссия или же был просто расширен состав комиссии 429 г., а на место выбывших членов комиссии назначены новые, однако между комиссиями, несомненно, существовала преемственность - упомянуты нек-рые из тех, кто уже были названы в составе комиссии 429 г. В комиссию 435 г. входило 16 чел., все они также были высокопоставленными чиновниками; двое из них названы «знатоками права» (iuris doctorеs); возглавил комиссию, по-видимому, консул (с 431) Антиох Хузон (Honoré. 1998. P. 116-117).

Работа над созданием К. Ф. была завершена в 437 г. Имп. Феодосий II конституцией от 15 февр. 438 г. (Novell. Theod. I) вводит К. Ф. в действие с 1 янв. 439 г. в Восточной империи. Отменяются имп. конституции, принятые со времен имп. св. Константина I Великого. В судах позволяется ссылаться (за немногими исключениями) только на вошедшие в К. Ф. конституции, причем только на ту их редакцию, к-рая приведена в нем. Те имп. постановления, к-рые относятся к периоду до имп. Константина Великого, в частности те, к-рые вошли в Грегорианов и Гермогенианов кодексы и не были отменены последующими имп. конституциями, сохранили юридическую силу.

Конституции, изданные императорами вост. или зап. частей империи после обнародования К. Ф., вступают в силу в др. ее части только после их утверждения императором этой части посредством издания собственного постановления (Novell. Theod. I). Вступление в законную силу К. Ф. знаменует собой разделение de iure Римской империи на Западную и Восточную, фактически случившееся раньше - в 395 г.

К. Ф. вступил в силу в Западной империи, по-видимому, после утверждения сенатом Рима на внеочередном заседании; протокол заседания сохранился и был опубликован Т. Моммзеном (Gesta Senatus Romani de Theodosiano publicando, Постановление рим. сената об опубликовании К. Ф.- Theodosiani libri XVI cum constitutionibus Sirmondianis / Ed. Th. Mommsen. B., 1905. Pars 1. Vol. 1. P. 1-4). Как убедительно показала итал. исследовательница Л. Атцери, этот документ следует датировать 25 мая 438 г.; заседание сената, т. о., состоялось во 2-й пол. мая 438 г. (Atzeri. 2008. P. 129-132). В протоколе воспроизведены обращенная к сенаторам речь префекта претория Италии Фауста, текст имп. конституции 429 г. (CTh. I 1. 5), а также аккламации сенаторов. Большинство исследователей полагают, что именно на этом заседании сената К. Ф. был официально принят для западной части империи (Wenger. Quellen. S. 538; De Marini Avonzo. 1975. P. 130-133; Gaudemet. La formation. 1957. P. 51). Вместе с тем не сохранилось к.-л. постановления имп. Валентиниана III, аналогичного конституции Феодосия II, о введении К. Ф. в действие в Западной империи: в протоколе заседания сената подобное постановление не упоминается. Высказывались сомнения в том, что на этом заседании состоялось офиц. утверждение и принятие К. Ф. для Запада. Как полагает Атцери, заседание было одним из этапов офиц. обнародования К. Ф. на Западе, а введен в действие он был несохранившимся, принятым еще до заседания сената постановлением имп. Валентиниана III (Atzeri. 2008. P. 171-211). По мнению Б. Сиркса, офиц. рецепции К. Ф. на Западе вообще не было, а на заседании сената К. Ф. был лишь представлен сенаторам и одобрен ими. В то же время в Западной империи несомненно признавался нормативный характер К. Ф. Как полагает Сиркс, К. Ф. постепенно стал на Западе авторитетным сборником имп. постановлений (аналогично Грегорианову и Гермогенианову кодексам - Sirks. 1986; Idem. 2007. P. 198-214).

В соответствии с программными конституциями CTh. I 1. 5 и CTh. I 1. 6 в К. Ф. должны были войти «всеобщие законы» (leges generales), т. е. «всеобщие» имп. конституции и конституции, приравненные по своей юридической силе к эдиктам (edictales generalesque constitutiones). Определение «всеобщего закона» приводится в конституции имп. Валентиниана III от 426 г., фрагмент к-рой воспроизведен в Кодексе Юстиниана (CJ. I 14. 3). Согласно этой конституции, к «всеобщим законам» должны были быть отнесены послания императора сенату, имп. эдикты и имп. постановления, которые наместники провинций должны были опубликовать в форме собственных эдиктов. Моделью «всеобщего закона» служил имп. эдикт, для к-рого образцом в свою очередь стал эдикт римского магистрата (Schwind. 1940. S. 130). Основной особенностью имп. эдикта, отличавшей его от др. видов правовых актов, издававшихся императором, было наличие в нем общеобязательных правовых норм (Van der Wal. 1981). Действие эдикта могло распространяться на всю империю, на часть империи, на отдельную провинцию или на город (Voci. 1985).

Большую часть К. Ф. составляют письма (послания) императора высшим чиновникам, прежде всего префектам претория, а также викариям и проконсулам провинций; в К. Ф. включены и имп. послания сенату. Публикация имп. постановления в форме эдикта наместника провинции или принятие сенатом послания императора в форме сенатусконсульта (постановления сената) имело правовые последствия, однако ни наместник, ни сенаторы не могли в эпоху поздней империи изменить нормативно-правовое содержание имп. письма. По этой причине подобные письма приобрели юридическую силу собственно имп. эдиктов. В К. Ф. получили преобладание не имп. эдикты или сенатусконсульты, а имп. письма наместникам провинций (leges edictales) и послания сенату (см.: Sirks. 1986; Idem. 2007. P. 85, 86; Van der Wal. 1981).

В К. Ф. вошли также нек-рые рескрипты (предположительно CTh. II 8. 22; XII 1. 166) и фрагменты протоколов судебных заседаний, возглавлявшихся императором (CTh. VIII 15. 1).

Ряд важных имп. постановлений («всеобщих законов»), о существовании к-рых известно из К. Ф. и из др. источников, в К. Ф. не вошел. Так, приведен лишь небольшой фрагмент обширного эдикта Константина «De accusationibus» (Об обвинениях - CTh. IX 5. 1); не были включены известные по эпиграфическим источникам постановления императоров Валентиниана и Валента об управлении городским имуществом и о созыве провинциальных собраний. Не была включена имп. конституция о епископском суде, известная по Сирмондиевым конституциям (Const. Sirm. 1). В К. Ф. есть ссылки на имп. постановления, которые в тексте не приведены (CTh. I 15. 5; VI 31. 1; XI 7. 11). Причинами подобных лакун могут быть плохая сохранность нек-рых книг К. Ф., неполнота использовавшихся при его составлении архивов, спешка или небрежность составителей (Manfredini. 1981. P. 387; Sargenti. 1995).

По вопросу использования составителями К. Ф. архивов в науке существует две т. зр. Согласно одной из них, выдвинутой О. Зеком (Seeck. 1919; в наст. время этой концепции придерживается, напр., Дж. Мэтьюс: Matthews. 2000. P. 60-61, 68), использовался не только архив имп. канцелярии в К-поле, но и зап. имп. архив в Равенне, а также провинциальные архивы документов, прежде всего архивы канцелярий наместников провинций. В том случае, когда в подписи к фрагменту имп. конституции, приводимому в К. Ф., указывается место получения постановления (accepta…) или его публикации (proposita…), речь идет, по мнению Зека, об экземпляре, обнаруженном составителями в провинциальном архиве. Следов., если в подписи указывается только место принятия постановления (data…), можно сделать вывод, что оно находилось в центральном архиве. В некоторых случаях составители могли размещать в К. Ф. фрагменты одной и той же конституции, обнаруженные в разных архивах.

Представитель др. т. зр.- Сиркс, напротив, полагает, что составители пользовались лишь центральными архивами. В имп. канцелярии регистрировались и копировались все имп. послания, высылаемые провинциальным чиновникам с указанием имени получателя, поэтому составители К. Ф. пользовались, за редкими исключениями, архивами имп. канцелярий К-поля, Рима и Равенны, для того чтобы найти соответствующие имп. послания, обладавшие признаками «всеобщих законов» (Sirks. 2007. P. 109-138). Составители могли также пользоваться и архивами префектов претория в К-поле и Риме. Кроме того, наместники провинций обязаны были вести протоколы (acta) собственной деятельности, в к-рых регистрировались и копировались все полученные и отправленные офиц. письма (ср.: P. Chester Beatty Panopolis // Papiri greci e latini: Pubblicazioni d. Società Italiana per la ricercà dei papiri greci e latini in Egitto. Firenze, 1932. Vol. 10. N 1125; Lyd. Mag. 3. 27). Как полагает Р. Дельмер, копии протоколов наместники должны были отсылать в имп. канцелярию, поэтому составители К. Ф. могли использовать копии соответствующих записей провинциальных наместников, хранящиеся в центральных архивах (Les lois religieuses. 2005. P. 16-17).

Не существует единого мнения относительно того, вошли ли в К. Ф. помимо действующих имп. конституций также конституции, утратившие юридическую силу. Исследователи основывают свои суждения по этому поводу только на анализе вводных конституций К. Ф. и не рассматривают правоприменительную практику, связанную с имп. постановлениями, включенными в него (Archi. Teodosio II. 1976. P. 36-37, 51-53).

В К. Ф. вошли лишь фрагменты имп. конституций - нет ни одного имп. постановления, к-рое было бы приведено целиком. Сокращая имп. постановления, составители должны были исключить из текста конституции всё, «не относящееся к сути нормы» (ad vim sanctionis non pertinentia), т. е. не имеющие правового значения фрагменты, и оставить только тот текст, который выражал содержание нормы права (CTh. I 1. 5-6). Они могли разбивать текст имп. конституций на отдельные фрагменты и помещать их в определенные титулы в соответствии с тематическим содержанием. Зачастую составители вставляли слова «после прочего» (post alia) или «и так далее» (et cetera) соответственно в начале или в конце воспроизводимого фрагмента конституции, дабы тем самым обозначить, что остальные фрагменты этой же конституции помещены в др. разделы К. Ф. Примером подобного деления имп. постановления на множество фрагментов является конституция имп. Валентиниана III от 7 нояб. 426 г., к-рая была распределена по разным книгам и титулам (CTh. I 4. 3; IV 1. 1; V 1. 8; VII 13. 6; VIII 18. 9-10; 19. 1). Кроме того, неск. фрагментов этой конституции сохранилось только в Кодексе Юстиниана (CJ. I 14. 2-3; 19. 7; 22. 5; VI 30. 18), что предположительно объясняется плохой сохранностью первых книг К. Ф., куда эти фрагменты могли быть первоначально включены.

Вместе с тем полномочия составителей К. Ф. по редактированию текста имп. конституций не были столь широкими, как права составителей Кодекса Юстиниана. В основном текст сокращался, напр. устранялись указания на обстоятельства издания конституции (occasio legis - Van der Wal. 1980). Сопоставление текстов имп. постановлений, известных из др. источников (напр., из Сирмондиевых конституций), с фрагментами этих текстов в К. Ф. показало, что в отличие от Кодекса Юстиниана в К. Ф. тексты конституций воспроизводятся достаточно близко к оригиналу. В результате поиск в тексте К. Ф. интерполяций, сделанных его составителями, оказался непродуктивным (Honoré. 1998. P. 152-53).

Разделение имп. конституций на фрагменты привело к тому, что в К. Ф. имеются ошибки, связанные, как правило, или с повторением одного и того же фрагмента в разных титулах (leges geminatae), или с размещением фрагментов одной и той же конституции последовательно в одном и том же титуле (leges in eodem titulo divisae). Наименьшее количество повторений одних и тех же фрагментов (иногда с небольшими изменениями) приходится на первые 4 книги К. Ф.; в тексте 6-12-й книг число повторений растет, наибольшее количество повторений одних и тех же фрагментов приходится на 16-ю книгу (Gaudemet. Un problème de la codification théodosienne. 1957). Чаще всего одни и те же фрагменты, в большинстве случаев имеющие между собой лишь небольшие различия, приводятся в разных книгах. В тех немногих случаях, когда фрагмент приводится неск. раз в одном и том же титуле, можно предполагать, что это ошибка составителей, обусловленная плохой организацией работы или спешкой; ошибку могли сделать не во время подготовки текстов, а на этапе их копирования и включения в К. Ф. В ряде случаев формальные повторения по существу таковыми не являются, поскольку между якобы одинаковыми текстами есть определенные различия (напр., по сфере их территориального действия: CTh. XV 7. 4 (Рим) и XV 7. 9 (Африка) - Sirks. 2007. P. 160-162).

Еще одна особенность К. Ф.- последовательное размещение в титуле фрагментов одной и той же конституции, имеющих различное нормативно-правовое содержание; оно встречается с наибольшей частотой в книгах 6-12 и 16. Обнаружившая этот факт итал. исследовательница М. Бьянкини связывает его с особенностью работы комиссии составителей, а точнее, со сменой комиссии, работавшей по программе 429 г., комиссией 435 г. По ее мнению, 1-я комиссия успела только собрать необходимый нормативно-правовой материал, а 2-я комиссия, действуя в спешке, не смогла распределить его по надлежащим титулам и ограничилась включением в один и тот же титул фрагментов одного и того же постановления. Проблема не коснулась книг, посвященных частному праву, поскольку в этой области составители могли руководствоваться моделью, предложенной в Грегориановом и Гермогениановом кодексах, и им не нужно было разрабатывать новые титулы (Bianchini. 2003).

Обязательным элементом оформления имп. постановления было указание времени его принятия. Кроме того, имп. Феодосий II предписал расположить в каждом титуле К. Ф. фрагменты имп. конституций в хронологическом порядке (CTh. I 1. 5-6). Поэтому все (или почти все) имп. конституции, помещенные в К. Ф., содержат указание дня их принятия и имен консулов, избранных в год их принятия. Эти данные содержатся в подписи (subscriptio) конституций. В заглавии (inscriptio) конституций указываются имена издавших их императоров, а также адресаты имп. эдиктов или посланий (писем).

Данные в заглавиях и подписях приведены в К. Ф. с многочисленными ошибками, связанными с неверным указанием дня или месяца принятия конституции, имен консулов, дат принятия и издания конституции, имен принявших конституцию императоров и т. п. Напр., ошибки в именах императоров связаны с тем, что составители вместо перечисления императоров используют нередко формулу «тот же самый Август» или «те же самые Августы» в том случае, когда последующий фрагмент одного и того же титула атрибутируется тем же императорам, что и предшествующий ему текст. Так, в 5-м титуле 16-й кн. в качестве императоров, принявших 5-ю конституцию, указаны Грациан, Валентиниан II и Феодосий I (CTh. XVI 5. 5). В последующих конституциях титула (CTh. XVI 5. 6-16) используется формула «те же Августы», тогда как конституции 12-16 были приняты после смерти Грациана (383). Другие ошибки (напр., неверное указание консулов, дня и/или месяца) могут быть связаны с неточными архивными данными, небрежностью и поспешностью составителей, ошибками переписчиков. Самое раннее постановление, включенное в К. Ф.,- CTh. X 10. 1 от 313 г. (2-й его фрагмент, судя по всему,- CTh. XIII 10. 1); самое позднее - CTh. VI 23. 4 от 437 г. (см.: Mommsen. 1905. P. CCIX-CCCVI).