ЛУКА

(Войно-Ясенецкий Валентин Феликсович, 14.04.1877, г. Керчь Таврической губ.- 11.06. 1961, г. Симферополь), священноисп. (пам. 29 мая, 5 марта, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, в Соборах Архангельских, Крымских, Красноярских, Курских, Ростово-Ярославских святых), архиеп. Симферопольский и Крымский, ученый-медик, духовный писатель. Род. в семье аптекаря (провизора), впосл. служащего. Отец был католиком, происходил из обедневшего и полонизированного западнорус. дворянского рода; мать была православной, дети также воспитывались в Православии. С 1889 г. семья проживала в Киеве. В 1896 г. В. Ф. Войно-Ясенецкий окончил киевскую 2-ю гимназию и одновременно художественную школу. Поступил на юридический фак-т Киевского ун-та, но через год оставил учебу. Увлекся живописью, учился в частной художественной школе в Мюнхене, получил премию на выставке художественной школы в Киеве. В живописи его всё более привлекала религ. тематика, для работы над эскизами он посещал Киево-Печерскую лавру и городские храмы, делал зарисовки молящихся, богомольцев. Отказался от намерения стать художником, осознав свой нравственный долг приносить пользу страдающим людям, и выбрал жизненным призванием медицину. Выдающиеся способности к живописи помогли ему в занятиях анатомией.

В 1898 г. В. Ф. Войно-Ясенецкий поступил на медицинский фак-т Киевского ун-та, который окончил с отличием в 1903 г. Несмотря на проявившиеся во время учебы способности талантливого ученого, выразил желание трудиться простым земским врачом: «Я изучал медицину с исключительной целью: быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям». В связи с началом русско-япон. войны выехал 30 марта 1904 г. в составе отряда Красного Креста на Дальн. Восток. Был зав. хирургическим отделением госпиталя в Чите. Женился на сестре милосердия Анне Васильевне Ланской, впосл. имел в браке 4 детей. В 1905 г. получил место заведующего городской земской больницей в г. Ардатове Симбирской губ. В нояб. того же года перешел на работу в больницу в с. Вышний Любаж Фатежского у. Курской губ. В кон. 1907 г. переведен врачом в больницу в г. Фатеж. Занимался научной проблемой применения местной анестезии. С осени 1908 г. проходил экстернатуру при московской хирургической клинике проф. П. И. Дьяконова. Исследовал проблему регионарной анестезии, впервые обосновал и ввел в медицинскую практику применение анестетика вблизи проводящего нерва для прерывания передачи болевой чувствительности.

В нач. 1909 г. Войно-Ясенецкий утвержден главным врачом больницы с. Романовка Балашовского у. Саратовской губ. С 1910 г. главный врач городской больницы в Переславле-Залесском, одновременно заведовал фабричной, уездной больницами и военным госпиталем (с 1914); также бесплатно лечил сестер Феодоровского жен. мон-ря. В 1915 г. была издана его работа «Регионарная анестезия», в 1916 г. она была защитана как докт. диссертация и удостоена премии им. А. Хойнацкого Варшавского ун-та (в это время находился в эвакуации в Ростове-на-Дону). В Переславле-Залесском он начал работу над новой темой научных исследований - диагностика и терапия гнойных заболеваний. Из-за болезни жены (туберкулез) подал заявку на должность главного врача Ташкентской городской больницы, надеясь, что среднеазиатский климат облегчит течение болезни. В марте 1917 г. переехал с семьей в Ташкент, где работал в тяжелейших условиях революционного периода и гражданской войны. В нач. 1919 г. был арестован по доносу о причастности к антибольшевистскому восстанию в Ташкенте, чудом избежал внесудебной расправы благодаря заступничеству одного из бывш. пациентов. Вскоре был освобожден и немедленно вернулся к врачебной практике. Совмещал напряженную работу с научной и педагогической деятельностью. Преподавал в Ташкентской медицинской школе. Был одним из инициаторов создания в 1920 г. Ташкентского ун-та, где стал профессором, зав. кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии медицинского фак-та. Был председателем Союза врачей Туркестана (с 1917), одним из организаторов 1-го научного съезда врачей Туркестана (1922), на к-ром выступил с 4 докладами. В Ташкенте активно работал над своим главным научным трудом по гнойной хирургии, разрабатывал методы хирургического лечения глазных заболеваний.

Несмотря на враждебное отношение советской власти к религии, Войно-Ясенецкий не скрывал своей веры. Перед каждой операцией осенял себя крестным знамением и молился перед висевшей в операционной иконой Божией Матери. Стал одним из организаторов Туркестанского религиозно-просветительского братства; 4 июля 1918 г. выступил с докладом о его учреждении на 2-м Туркестанском съезде духовенства и мирян. Проводил беседы на духовные темы в ташкентских храмах. В нояб. 1919 г. овдовел, оставшись с 4 детьми, заботу о которых взяла на себя операционная сестра С. С. Велецкая. В кон. 1920 г., после доклада на епархиальном собрании о положении дел в Туркестанской епархии, имел беседу с Туркестанским и Ташкентским архиеп. Иннокентием (Пустынским), к-рый предложил ему стать священником. Хотя ранее проф. Войно-Ясенецкий не думал о священстве, слова архиерея он принял как Божий призыв и, ни минуты не размышляя, ответил: «Хорошо, владыка! Буду священником, если это угодно Богу!» 8 февр. 1921 г. был рукоположен архиеп. Иннокентием во диакона, а 15 февр., в праздник Сретения Господня,- во иерея. Был определен к ташкентскому собору прп. Сергия Радонежского. Архиеп. Иннокентий, к-рый сам проповедовал редко, назначил иерея Валентина 4-м священником кафедрального собора и поручил ему проповедовать, приведя слова ап. Павла: «Ваше дело не крестити, а благовестити» (1 Кор. 1. 17; обычные требы он исполнял крайне редко). Участвовал в публичных диспутах с антирелиг. пропагандистами. Продолжал работать главным хирургом в 1-й ташкентской городской больнице. Читал лекции в ун-те в рясе, со священническим крестом на груди. Летом 1921 г. был вызван в качестве эксперта на открытый судебный процесс над ташкентскими врачами во главе с проф. П. П. Ситковским. На процессе вступил в полемику с обвинителем ревтрибунала, начальником Туркестанского ЧК Я. Х. Петерсом, защищая как несправедливо обвиненных коллег, так и свой духовный сан и христ. веру.

После ареста в мае 1922 г. патриарха свт. Тихона и создания при поддержке властей обновленческого Высшего церковного управления ташкентским обновленцам удалось захватить кафедральный Спасо-Преображенский собор. Сергиевская ц., где служил свящ. Валентин, осталась в канонической Церкви и стала одним из центров борьбы с обновленчеством в Ташкенте. После того как в нач. 1923 г. управлявший Ташкентской епархией архиеп. Иннокентий, опасаясь репрессий со стороны властей, покинул паству и выехал в Москву, свящ. Валентин и прот. Михаил Андреев взяли на себя организацию епархиальной жизни. 27 февр. ими было созвано собрание иереев и церковных старост, оставшихся верными каноническому Православию, на к-ром был создан Союз приходов Туркестанской епархии как замена захваченного обновленцами епархиального управления. Собрание приняло решение о необходимости замещения Ташкентской кафедры и избрало свящ. Валентина кандидатом в епископы. Для содействия в осуществлении архиерейской хиротонии собравшиеся обратились к находившемуся в это время в Ташкенте в ссылке еп. Андрею (Ухтомскому), назначенному патриархом Тихоном на Томскую кафедру, но не вступившему в управление своей епархией. Еп. Андрей одобрил кандидатуру о. Валентина и совершил над ним монашеский постриг, дав имя в честь ап. Луки, евангелиста, врача и художника. Для архиерейской хиротонии еп. Андрей направил Л. с сопроводительным письмом в Пенджикент, где отбывали ссылку епископы Суздальский Василий (Зуммер) и Болховский Даниил (Троицкий). 31 мая 1923 г. они совершили над Л. хиротонию в пенджикентской ц. во имя свт. Николая.

По просьбе епархиального Совета приходов Л. взял на себя управление Туркестанской епархией. 3 июня Л. впервые отслужил воскресную всенощную литургию в кафедральном Спасо-Преображенском соборе Ташкента. Занимавшие его ранее обновленцы оставили храм. Вступление Л. в управление Туркестанской епархией вызвало немедленную реакцию властей. 4 июня в Ташкентском ун-те был организован студенческий митинг с требованием об увольнении проф. Войно-Ясенецкого. Хотя руководство ун-та отвергло это требование, 5 июня Л. был вынужден заявить об уходе с профессорской должности. 6 июня в газ. «Туркестанская правда» появилась клеветническая статья об архиерее.

Вечером 10 июня 1923 г. после церковной службы Л. был арестован и помещен в ташкентскую тюрьму ГПУ. Его обвиняли в «антисоветской агитации» и «присвоении себе административных функций» (органы епархиального управления канонической Церкви в отличие от обновленцев в это время не признавались и не регистрировались гос. властями, поэтому их деятельность объявлялась незаконной). 16 июня, находясь в ташкентской тюрьме, Л. написал обращение, переданное из тюрьмы и распространенное среди верующих. Л. призвал свою паству оставаться верными патриарху свт. Тихону, не посещать храмы, захваченные обновленцами, и повиноваться светской власти, «поставленной нам Богом по грехам нашим». 9 июля того же года Л. был освобожден под обязательство выехать на следующий день в Москву в распоряжение центральных органов ГПУ. Прибыв в Москву, дважды побывал у недавно освобожденного патриарха Тихона, который признал хиротонию Л. канонически законной и утвердил его назначение на Ташкентскую кафедру, а также разрешил совмещать архиерейское служение с хирургической практикой. Один раз сослужил патриарху. 24 июля Л. был арестован ГПУ и помещен в Лубянскую, а затем в Бутырскую тюрьму.

26 окт. 1923 г. приговорен комиссией НКВД по адм. высылкам к 2 годам ссылки в Сибирь. В конце нояб. отправлен по этапу в Красноярск, а оттуда в г. Енисейск, куда прибыл 18 янв. 1924 г. Л. выполнил много сложных операций в енисейской больнице, что принесло ему широкую известность среди местных жителей. Совершал богослужения, рукополагал иереев. В марте 1924 г. Л. был арестован и в качестве наказания отправлен на 3 месяца в дер. Хая на р. Чуня, притоке Ангары, в 450 км от Енисейска. Возвратившись в июне в Енисейск, продолжил богослужения, за что в конце авг. того же года был отправлен на Крайний Север, в с. Туруханск (бывш. Монастырское) Енисейской губ. Там Л. продолжал проповедовать и оказывать медицинскую помощь населению в местной больнице, где поставил в операционной иконы и благословлял больных. Проводил службы в храме закрытого мон-ря. Пользовался большой популярностью у местного рус. и туземного населения. Мн. верующие благодаря ему вернулись из обновленчества в каноническое Православие. Местные власти обвинили Л. в «измышлении и распространении в контрреволюционных целях ложных слухов; отправлении в госучреждении религиозных изображений». 7 дек. 1924 г. Л. был направлен для дальнейшего прохождения ссылки в станок Плахино, в 230 км за Полярным кругом. В апр. 1925 г. по требованию местных жителей, нуждавшихся в медицинской помощи, власти были вынуждены вернуть Л. в Туруханск для работы в больнице.

После окончания срока ссылки в нач. февр. 1926 г. Л. вернулся в Ташкент, вступил в управление Ташкентской и Туркестанской епархией. Сумел преодолеть конфликт между сторонниками и противниками еп. Мелхиседека (Аверченко), тайно хиротонисанного еп. Андреем (Ухтомским) для общин Туркестанской епархии. В своем отчете заместителю патриаршего местоблюстителя митр. Сергию (Страгородскому; с 1943 патриарх Московский и всея Руси) о положении дел в епархии Л. высоко оценил способности еп. Мелхиседека, к-рого хотел видеть своим викарием. В окт. того же года митр. Сергий назначил еп. Мелхиседека на новоучрежденную викарную кафедру в г. Пишпек (ныне Бишкек, Киргизия). В сент.-окт. 1927 г. митр. Сергий издал за короткое время неск. указов о назначении Л. на различные архиерейские кафедры: епископом Рыльским, викарием Курской епархии, епископом Елецким, викарием Орловской епархии, правящим епископом Ижевским. Отказавшись от этих назначений, Л. подал прошение об увольнении на покой, к-рое было удовлетворено митр. Сергием в нояб. того же года. Л. продолжал жить в Ташкенте, служил по воскресным и праздничным дням в Сергиевском храме, принимал на дому в месяц до 400 больных, заботился о неимущих, продолжал научные исследования, участвовал в заседаниях хирургического об-ва, готовил к изданию свою главную книгу по медицине - «Очерки гнойной хирургии».

Самоубийство в авг. 1929 г. физиолога проф. И. П. Михайловского стало поводом для клеветнической кампании против Л. в местной печати (по просьбе вдовы он удостоверил психическое заболевание покойного при решении вопроса о церковных похоронах). Л. обвиняли в причастности к смерти Михайловского, якобы убитого женой из «религиозного фанатизма». Хотя уголовное следствие не нашло оснований для подобных обвинений, органы госбезопасности решили придать делу политический характер. 6 мая 1930 г. Л. был арестован и заключен в ташкентскую тюрьму. ОГПУ использовало сфальсифицированное дело для удаления авторитетного архиерея из Ташкента, а также для его дискредитации; добивалось от Л. отречения от духовного сана, но он не поддался на давление следователей, голодал в знак протеста против незаконного ареста, обвинение в «укрывательстве убийцы» не признал. 15 мая 1931 г. особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Л. к ссылке в Северный край на 3 года. С авг. 1931 г. он находился в пересыльном лагере «Макариха» близ Котласа, затем был переведен в Котлас, где работал в амбулатории и больнице, потом был врачом в амбулатории в Архангельске, исследовал применение народных методов терапевтического лечения воспалительных заболеваний (хирургия ему была запрещена). Во время архангельской ссылки его вызывали в Москву и от имени руководства ОГПУ предложили предоставить широкие возможности для научно-медицинской работы в обмен на отказ от священства, на что Л. ответил: «Я хотел бы получить возможность работать по хирургии. Однако сана епископа я никогда не сниму».

В нояб. 1933 г., по окончании ссылки, Л. прибыл в Москву. Посетил заместителя патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского), однако от назначения на вакантную архиерейскую кафедру отказался (о чем впосл. сожалел). Получил разрешение от властей заниматься медициной. В 1934 г., после многолетней задержки, были опубликованы «Очерки гнойной хирургии» (при жизни Л. книга переиздавалась еще в 1946 и 1956, последний раз в 2006). Это была наиболее полная и совершенно новая работа, положившая начало отдельному направлению в медицине. 13 февр. 1936 г. Л. была присуждена Наркоматом здравоохранения Узбекской ССР ученая степень д-ра медицинских наук без защиты диссертации. С весны 1934 г. он проживал в Ср. Азии - в Ташкенте, затем в Андижане, потом снова в Ташкенте. Руководил хирургическим отд-нием Института неотложной помощи, читал лекции на курсах по повышению квалификации врачей.

24 июля 1937 г. Л. был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму УГБ НКВД УзССР. Проходил по следственному делу вместе с группой местного духовенства во главе с Ташкентским архиеп. Борисом (Шипулиным), обвиненной в создании «контрреволюционной церковно-монархической организации» и шпионской деятельности. Л. также обвинялся во «вредительстве в деле оказания медицинской помощи трудящимся» и «убийстве больных посредством операций». Он единственный из подследственных решительно отверг все обвинения и отказался лжесвидетельствовать против др. обвиняемых. Непрерывные многодневные допросы лишали его сна и причиняли тяжелые мучения. В знак протеста в нояб. 1937 г. Л. держал длительную голодовку. 7 дек. был составлен акт, в к-ром говорилось, что «обвиняемый Войно-Ясенецкий отказался от дачи дальнейших показаний, возводя при этом клевету на органы НКВД» (сообщал в своих ходатайствах высшим органам власти о беззакониях и пытках во время следствия). В нач. 1938 г., после того как др. обвиняемые по делу были расстреляны, Л., как единственного ни в чем не признавшегося, перевели в центральную областную тюрьму. Следственные материалы по его делу были выделены в отдельное уголовное производство. В мае 1939 г. было вынесено постановление: «...вследствие того, что основные свидетели по данному делу... в 1937-1938 годах осуждены к высшей мере наказания, настоящее дело для слушания в Военный трибунал направлено быть не может... следственное дело... направить для разбора на особое совещание при НКВД СССР». 13 февр. 1940 г. Л. был приговорен к 5 годам ссылки (начало срока с момента ареста) и отправлен в с. Б. Мурта в 110 км к северу от Красноярска (ныне поселок в Красноярском крае). Работал врачом в местной районной больнице; подготовил в ссылке 2-е изд. «Очерков гнойной хирургии» (объем книги был расширен в 3 раза), ему было разрешено выехать для посещения б-ки в Томск.

После начала Великой Отечественной войны Л. обратился к советскому руководству с просьбой: «...являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку». В июле 1941 г. был назначен главным хирургом эвакуационного госпиталя № 1515 в Красноярске, а в окт. того же года - консультантом всех красноярских госпиталей. По истечении формального срока ссылки 27 дек. 1942 г. патриарший местоблюститель митр. Сергий (Страгородский) поручил Л., «не отрывая его от работы в военных госпиталях», управление Красноярской епархией. Он был возведен в сан архиепископа. В это время в Красноярске не было ни одного действующего храма. Только в марте 1943 г. Л. удалось добиться восстановления маленькой церкви в пригородной дер. Николаевка в 5 км от Красноярска. Также он проводил службы на дому или в госпитале. Открывать др. храмы власти не разрешали, хотя Л. передавал многочисленные ходатайства об этом верующих.

8 сент. 1943 г. Л. принял участие в Архиерейском Соборе, избравшем патриархом митр. Сергия. Был избран постоянным членом Синода РПЦ, однако из-за своей крайней занятости лечением раненых не смог исполнять эту должность. 7 февр. 1944 г. Л. был назначен архиепископом Тамбовским и Мичуринским, он, как и ранее, совмещал архиерейское служение с медицинской работой в госпиталях (до кон. 1944). Статьи Л. на общественно-политическую тематику с 1943 г. регулярно публиковались в «Журнале Московской Патриархии». В Тамбовской епархии в начале служения там Л. действовали 2 храма, незадолго до того возвращенные верующим. Л. активно руководил обустройством этих церквей, много проповедовал, производил священнические рукоположения, поддерживал перед местными властями ходатайства прихожан об открытии храмов; по его инициативе на Пасху в Тамбове были организованы богослужения в некоторых закрытых храмах; усилиями Л. на Тамбовщине происходило быстрое преодоление обновленческого раскола. Решительные действия нового Тамбовского архиерея вызвали недовольство Совета по делам РПЦ во главе с Г. Г. Карповым, к-рый пытался оказывать давление на Л. и через высшее церковное управление, и по линии военно-медицинского командования. 4 мая 1944 г. Карпов при встрече с патриархом Сергием ознакомил его, как отмечалось в отчете, с рядом «неправильных притязаний со стороны архиепископа Луки, неправильных его действий и выпадов». 10 мая он направил в Наркомат здравоохранения РСФСР служебную записку, в к-рой указывал на нарушение Л. советских законов: повесил икону в хирургическом отделении госпиталя, совершал религ. обряды в служебном помещении госпиталя перед проведением операций; присутствовал на межобластном совещании врачей в архиерейском облачении. Карпов настаивал: «Облздравотдел (г. Тамбов) должен был сделать соответствующее предупреждение профессору Войно-Ясенецкому и не допускать противозаконных действий». Тем не менее Л. продолжал налаживать церковную жизнь в Тамбовской епархии. Всего за время управления Л. в епархии начали действовать 24 прихода, однако кафедральный Спасо-Преображенский собор в Тамбове, открытия к-рого долго добивался Л., власти Церкви так и не вернули.

После кончины 15 мая 1944 г. патриарха Сергия в Москве было созвано Предсоборное совещание по выработке процедуры избрания нового патриарха. Присутствовавший на совещании Л. напомнил собравшимся, что Поместным Собором Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. было установлено, что кандидаты в патриархи избираются тайным голосованием из неск. кандидатов, а затем один из них выбирается жребием. Поскольку выдвижение митр. Алексия (Симанского, с 1945 патриарх Московский и всея Руси Алексий I) в качестве единственного кандидата нарушает это установление, Л. заявил, что проголосует против его кандидатуры. Впосл. в результате столь ясно обозначенной позиции Л. не был допущен на Поместный Собор РПЦ 31 янв.- 2 февр. 1945 г., избиравший патриарха. 15 июня 1944 г. Л. в письме местоблюстителю митр. Алексию изложил план мероприятий по возрождению церковной жизни, однако все они по обстоятельствам того времени оказались неосуществимыми. В февр. 1945 г. патриарх Алексий I наградил Л. правом ношения бриллиантового креста на клобуке. В дек. того же года Л. был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». В янв. 1946 г. за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов», Л. был награжден Сталинской премией 1-й степени; из денежного вознаграждения в 200 тыс. р. Л. пожертвовал 130 тыс. на помощь детям, пострадавшим от последствий войны. В это же время Л. окончательно запретили выступать перед научной аудиторией в рясе и с панагией.

5 апр. 1946 г. Л. назначен архиепископом Симферопольским и Крымским. Одновременно со служением архиерея он продолжал деятельность врача, ученого и педагога: принимал больных на дому, готовил новые издания научных работ, консультировал в Симферопольском военном госпитале, проводил там показательные операции, читал лекции для врачей Крымской обл. Вскоре, однако, по инициативе властей врачебно-педагогическая деятельность Л. в Крыму была прекращена. Архиерейское служение Л. пришлось на сложный период в истории Крымской епархии. Местными властями проводилась политика закрытия церквей, открытых во время войны. В результате к нач. 1946 г. по сравнению с 1944 г. количество храмов сократилось с 74 до 53. Здания мн. храмов пострадали во время военных действий, часть священнослужителей не могли исполнять свои обязанности, т. к. не обладали необходимыми способностями и нравственными качествами. Как управляющий Крымской епархией Л. немедленно приступил к упорядочению в ней религ. жизни. Он был строг к духовенству, указывая на небрежное отношение к пастырским обязанностям и недостойное поведение. В 1947 г. Л. пришлось уволить за штат 3 иереев за невозможность исполнять обязанности священника, 6 были лишены сана, один стал служащим гос. учреждения, 5 были отпущены Л. в др. епархии. В том же году он рукоположил 15 священников по своему выбору, большей частью из людей, имевших большой жизненный опыт. Из 62 священников и диаконов, служивших в Крымской епархии в 1948 г., 13 чел. ранее отбывали заключение в лагерях. Привлечение к служению осужденного духовенства вызывало большое недовольство властей. В 1948-1950 гг. в Крыму вновь начались прямые репрессии против священнослужителей. Л. пытался вступиться за арестованных иереев, заявив при встрече с уполномоченным Совета по делам РПЦ, что «это были его самые лучшие священники».

Л. пытался не допустить дальнейшего сокращения числа действующих храмов. В сент. 1948 г. власти под предлогом слияния приходов решили закрыть в Крыму ряд церквей. Уполномоченный Совета по делам РПЦ вызвал Л. и сообщил о решении соединить приходы церквей пос. Мичурино и с. Грушевка Старокрымского р-на и освободить для гос. нужд одно из церковных зданий. Л. потребовал отдать ему копию офиц. решения Совета. Когда уполномоченный отказался, Л. заявил, что никаких указаний по закрытию церкви он давать не будет. Тем не менее в следующем году храм в пос. Мичурино был закрыт. В это же время верующие лишились еще 3 храмов. Из-за недостатка священнослужителей во мн. храмах богослужения не совершались, для властей это было поводом к снятию их с регистрации. Чтобы воспрепятствовать этому, Л. временно назначал в эти храмы священников, а затем переводил их в другие, где также не было пастырей. Там, где за отсутствием прихожан не было средств на содержание священника, Л. выделял деньги из епархиальных средств, делая все, чтобы не допустить закрытия церквей. В это время Л. активно работал над главным своим богословским трудом - «Дух, душа и тело», в к-ром обосновывал понятие христ. антропологии, рассматривавшей человека как единство 3 составляющих: духа, души и тела. Сердце при этом определялось как орган общения человека с Богом, богопознания. Также Л. занимался темой взаимосвязи науки и религии, он считал, что «наука без религии - небо без солнца. А наука, облаченная светом,- это вдохновенная мысль, пронизывающая ярким светом тьму этого мира». Особую же известность Л. получил как яркий и одаренный проповедник. Его проповеди отличались доступностью, искренностью, самобытностью, глубокой эмоциональностью. Записанные близкими людьми проповеди Л. составили более 4,5 тыс. машинописных листов. Лишь нек-рые из них были опубликованы при жизни Л. в «Журнале Московской Патриархии», основная часть вышла в свет в отдельном издании в постсоветское время.

Активная проповедническая деятельность Л. вызывала недовольство властей. Его яркие проповеди привлекали множество верующих, в т. ч. молодежь. 28 окт. 1948 г. 1-й секретарь Крымского обкома ВКП(б) Н. В. Соловьёв докладывал в своем обращении секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову: «В своих проповедях Лука публично осмеивал материализм и материалистов, старался изобразить дело таким образом, как будто бы великие ученые Коперник, Пастер, Павлов - это люди не науки, а люди религии... В силу особого положения Крыма как пограничной полосы, мы считаем необходимым через соответствующие органы удалить Луку из Крыма». Л. произносил проповеди не только в воскресные и праздничные дни, но и за каждым будничным богослужением, поощряя к тому иереев своей епархии. 23 марта 1949 г. уполномоченный Совета по делам РПЦ потребовал от Л. исполнения принятых Московской Патриархией под давлением властей указов от 25 авг. и 16 нояб. 1948 г. в отношении проповедей: священники могут говорить проповеди только в воскресные и праздничные дни и исключительно по толкованию и объяснению Евангелия. Также уполномоченный потребовал прекратить в храмах беседы на духовные темы после церковной службы как форму запрещенного преподавания Закона Божиего. Выслушав уполномоченного, Л. сказал, что поддерживает практику ежедневных проповедей и не видит в этом ничего плохого. 8 марта того же года вопрос о проповеднической деятельности Л. поднял в беседе с патриархом Алексием I глава Совета по делам РПЦ Карпов. 28 марта Л. был вызван в Москву для беседы с патриархом и Крутицким митр. Николаем (Ярушевичем). Как сообщал Карпов в докладе И. В. Сталину 8 апр. того же года: «Архиепископ Лука дал заверения Патриарху, что он проповеди будет читать только по воскресеньям и праздничным дням, ограничиваясь толкованием «Священного Писания»... Совет считает, что, несмотря на такое заявление, архиепископ Лука продолжает оставаться реакционером, которого в благоприятный момент при наличии надлежащего повода необходимо подвергнуть изоляции».

В течение всей жизни Л. питался и одевался очень просто. Всегда помогал нуждающимся. Обед на его кухне готовился на 15-20 чел.- голодных детей, одиноких старых женщин, бедняков, лишенных средств к существованию. В епархии по распоряжению Л. вели списки нуждающихся. В конце каждого месяца по этим спискам рассылалось 30-40 денежных переводов. В 1955 г. Л. полностью ослеп, однако продолжал управлять епархией, активно участвовал в общецерковных делах, диктовал мемуары (изданы в постсоветский период). 11 янв. 1957 г. был избран почетным членом МДА. В 1959 г. патриарх Алексий I присвоил ему ученую степень д-ра богословия. В кон. 50-х - нач. 60-х гг. ХХ в. в СССР происходило наступление на Церковь, вновь массово закрывались храмы. В Симферопольской епархии с 1958 по 1961 г. количество приходов сократилось с 48 до 29, число зарегистрированных священников уменьшилось с 47 до 26. В меру своих сил престарелый и слепой Л. пытался противодействовать новой антирелиг. кампании. Это обострило конфликт Симферопольского архиерея с Советом по делам РПЦ и его представительством в Крыму.

Уполномоченный Совета в Крымской обл. А. С. Гуськов в отчете за 1958 г. докладывал, что в проповедях Л. призывал к воспитанию детей и юношества в христ. духе, архиерей оказывал финансовую поддержку приходам, чтобы избежать их закрытия, помогал неимущим и детям. Докладывая в Москву, Гуськов сообщал, что он «вторично потребовал прекращения Лукой оказания материальной помощи... как грубое нарушение советских законов... Сейчас принимаю все меры к выявлению подачек со стороны Луки бедным и школьникам и... еще раз буду ставить вопрос перед Советом о переводе Луки в заштат». В мае 1959 г. Л. доложил Синоду о «некоторых обстоятельствах, осложняющих и затрудняющих управление епархией». Речь шла о вмешательстве местных властей в жизнь приходов, о закрытии церквей в нарушение советских законов, об угрозах священнослужителям и членам приходских советов со стороны гос. органов. Перечень конкретных примеров злоупотреблений представителей власти был передан патриархом Карпову, к-рый был вынужден провести в июне того же года проверку действий своего представителя в Крыму. Совет по делам РПЦ признал часть злоупотреблений местных властей, приведенных Л., уполномоченному совета в Крыму Гуськову было сделано замечание о неудовлетворительной работе и о нарушениях законодательства при закрытии церквей. Тем не менее незаконно закрытые храмы не были открыты. Совет по делам РПЦ вновь потребовал от Московской Патриархии отправить Л. на покой.

В 1961 г. светские власти навязали Церкви реформу, согласно к-рой духовенство отстранялось от руководства приходской жизнью. 18 апр. Синод был вынужден принять постановление о переходе управления финансово-хозяйственной деятельностью прихода от настоятеля к руководству приходского совета (обычно полностью подконтрольному местным властям). Л. крайне негативно воспринял происходящие перемены. Он писал: «Я чрезвычайно захвачен и угнетен крайне важными событиями в Церкви Русской, отнимающими у всех архиереев значительную часть их прав. Отныне подлинными хозяевами церкви будут только церковные советы и двадцатки, конечно в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наемными исполнителями богослужений, лишенными большей части власти в распоряжении церковными зданиями, имуществом и деньгами. Вы понимаете, конечно, что я не могу сейчас думать ни о чем другом...» Окончательное утверждение приходской реформы произошло на Архиерейском Соборе 18 июля 1961 г., уже после кончины Л. в день памяти Всех святых, в земле Российской просиявших.

Отпевание Л. в Симферополе возглавил Тамбовский и Мичуринский еп. Михаил (Чуб; впосл. архиепископ). На похоронах присутствовали все духовенство епархии и, вопреки стараниям властей, мн. тысячи верующих. Погребение было совершено на 1-м Симферопольском кладбище, справа от кладбищенского храма. Могила Л. вскоре стала местом паломничества. 22 нояб. 1995 г. он был причислен к лику местночтимых святых Крымской епархии. 18 марта 1996 г. были обретены его св. мощи и 20 марта перенесены в кафедральный Свято-Троицкий собор Симферополя. Прославлен для общецерковного почитания Архиерейским юбилейным Собором РПЦ 2000 г. в сонме новомучеников и исповедников Церкви Русской.

Л.- один из наиболее почитаемых святых Русской Православной Церкви. Именем свт. Луки Крымского освящены 74 храма и часовни на территории Российской Федерации (в большинстве это церкви при больницах и иных медицинских или оздоровительных учреждениях). Из них в Москве и Московской обл. насчитывается 18 храмов и часовен во имя Л., в Крыму и г. Севастополе - 9, в населенных пунктах Красноярского края - 8. Именем Л. освящены 15 храмов и часовен на Украине, 2 храма в Белоруссии и 1 храм в Узбекистане (Ташкент). Также освящены во имя Л. храмы в Сербии, на Кипре, в Польше, Германии, Греции.

Учрежден орден св. Луки Крымского Украинской Православной Церкви.

В городах России, Украины и Узбекистана установлены памятники и мемориальные доски в честь Л.

С 2006 г. в Москве и Подмосковье проходят ежегодные научно-практические конференции «Духовное и врачебное наследие свт. Луки (Войно-Ясенецкого)». Биографии Л. посвящено большое количество публикаций в СМИ, радио- и телепередач. Об истории жизни и духовного подвига Л. сняты фильмы.

Почитание Л. в Греции

Иконография