ЕСЕНИН

Сергей Александрович (21.09.1895, с. Константиново Рязанского у. и губ.- 27/28.12.1925, Ленинград), поэт, прозаик. Род. в крестьянской семье, отец служил приказчиком. В детстве вместе с бабушкой паломничал, в т. ч. в Радовицкий во имя святителя Николая Чудотворца монастырь. В 1904-1909 гг. Е. учился в Константиновском 4-классном земском уч-ще, в 1909-1912 гг.- во второклассной учительской Спас-Клепиковской школе. Приезжая летом в с. Константиново, посещал крестившего его свящ. Иоанна Смирнова, в доме к-рого собиралась учащаяся молодежь.

В эти же годы (наиболее активно с 1910) Е. стал сочинять стихи, начало сознательного поэтического творчества относил к 1911-1912 гг. Подражал М. Ю. Лермонтову, А. В. Кольцову, И. С. Никитину, Н. А. Некрасову, С. Я. Надсону и др., описывал природу Рязанщины, события и переживания личной жизни («Звезды», «Зима», «Ночь», «Моя жизнь», «Я ль виноват, что я поэт…» и др.). Тогда же эти стихи были частично собраны им в рукописных сборниках «Сергей Есенин. 1911 г. и 1912 г.» и «Больные думы». По собственным словам, «рос, дыша атмосферой народной поэзии», подражал частушкам, песням, сказкам: «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха…», «Подражанье песне», «Под венком лесной ромашки…», «Хороша была Танюша, краше не было в селе…», «Ямщик», «Бабушкины сказки», «Сиротка (Русская сказка)» и др. Все стороны крестьянской жизни (в т. ч. религиозную, обрядовую) поэт воспринимал с позиции фольклорной «эстетики праздничности».

С.А. Есенин. Фотография. 1922 г. (ГПИБ)

С.А. Есенин. Фотография. 1922 г. (ГПИБ)

В Москве Е. стал серьезнее интересоваться нравственной и философской сторонами религии. Он писал другу Г. А. Панфилову: «В настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для меня нового... Невольно почему-то лезут в голову думы Кольцова: «Мир есть тайна Бога, / Бог есть тайна мира»». «Гений для меня - человек слова и дела, как Христос». «Я человек, познавший Истину, я не хочу более носить клички христианина и крестьянина...» В этот период истина для поэта выражалась в «живом слове» о «правде, добре и свободе» (ПСС. Т. 6. С. 25, 33, 35, 37).

В ранних исторических поэмах «Сказание о Евпатии Коловрате, о хане Батые, цвете Троеручице, о черном идолище и Спасе нашем Иисусе Христе» (1912), «Марфа Посадница» (1914), «Ус» (1914) Е. изображал противоборство божественных и сатанинских сил. В лирике поэт соединял фольклорные жанры, сюжеты и образы с языческой, библейской, христианской символикой: «Микола», «Инок», «Калики», «Не ветры осыпают пущи…», «По дороге идут богомолки…», «Шел Господь пытать людей в любови…», «Троицыно утро, утренний канон…», «Чую радуницу Божью…», «Егорий», «Молитва матери» и др. Большинство из этих стихов вошло в 1-й сборник Е. «Радуница» (Пг., 1916), в к-ром он впервые создал особую, мифопоэтическую картину мира. Здесь доминирует религиозно-мифологическая составляющая, природа изображается как божественный храм: ночные небеса - иконостас, звезды - «лампадки небесные», стога похожи на церкви, солома - на ризу, вода в ручье - святая, «хаты - в ризах образа», «поля как святцы», «рощи в венчиках иконных», деревья - монашки, ветки деревьев - четки, сумрак - ангел. В стихах разворачивается действо «природной литургии»: «С голубизны незримой кущи / Струятся звездные псалмы», степи звенят «молитвословным ковылем», «у лесного аналоя воробей псалтырь читает», «вербы четки уронили», петухи запевают «обедню стройную», «черная глухарка к всенощной зовет». Лирическому герою кажется, что «схимник-ветер… целует на рябиновом кусту язвы красные незримому Христу». В этом обожествлении природы проявляется скорее не язычество, не пантеизм, а «народное православие», соединение природно-календарного цикла с евангельским. В 1916 г. ж. «Северные записки» опубликовал повесть Е. «Яр», образность к-рой перекликается с поэтикой ранних стихотворений, а композиция выстроена в соответствии с церковным календарем: «Преображенье», «Покров», «Страстная неделя», «Пасха», «Фомина неделя», «Петровское заговенье».

В марте 1915 г. Е. приехал в Петроград к А. А. Блоку, к-рый оценил стихи юного поэта и способствовал его вхождению в большую лит-ру, рекомендовав его М. П. Мурашёву и С. М. Городецкому. Последние в свою очередь познакомили Е. с редакторами и издателями В. С. Миролюбовым, С. Ф. Либровичем и др. В Петрограде Е. продолжил самообразование, изучая рус. и зарубежную лит-ру, философию. В его б-ке были труды Конфуция, И. Канта, А. Шопенгауэра, Г. Спенсера, Р. Штайнера и др. Большое влияние на формирование художественного мировоззрения Е. оказали работы Вл. С. Соловьёва, Н. Ф. Фёдорова, Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, В. В. Розанова, Е. Н. Трубецкого, П. А. Флоренского, И. А. Ильина и др. Е. писал: «Из поэтов-современников нравились мне больше всего Блок, Белый и Клюев. Белый дал мне много в смысле формы, а Блок и Клюев научили меня лиричности» (ПСС. Т. 7. Кн. 1. С. 19).

С апр. 1916 по март 1917 г. Е. проходил военную службу в составе Царскосельского полевого военно-санитарного поезда № 143 имп. мц. Александры Феодоровны, с к-рым дважды ездил к линии фронта для эвакуации раненых. Сочувственно встретил Февральскую, а затем Октябрьскую революцию 1917 г. Эти настроения отразились в стихотворениях 1917 г. «О Русь, взмахни крылами…», «Разбуди меня завтра рано…», «О верю, верю, счастье есть!..», «О муза, друг мой гибкий…». Е., по собственным словам, «в годы революции был всецело на стороне Октября, но принимал все по-своему, с крестьянским уклоном» (Там же. С. 20). В 1918 г. Е. датировал свои книги «2-м годом 1-го века». В апр. того же года переехал в Москву. Публицистические, поэтические, устные декларации Е. свидетельствуют о его симпатии сначала к левым эсерам, а затем к большевикам: «Говорят, что я большевик. Да, я рад зауздать землю» (1919). В янв.-февр. 1919 г. Е., по свидетельству Г. Ф. Устинова, написал заявление о вступлении в РКП(б).

В 1917-1919 гг. создал цикл из 11 т. н. библейских поэм, в к-рых осмысливал революционные события с помощью искаженных образов ВЗ и НЗ: «Товарищ», «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Инония», «Сельский часослов», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик», «Пантократор». В поэме «Товарищ» Иисус принимает участие в рабочем движении и погибает: «Слушайте: / Больше нет воскресенья! / Тело Его предали погребенью: / Он лежит / На Марсовом / Поле». Кощунственное богоборчество достигает пика в поэме «Инония», в к-рой Е. представляется как «пророк Есенин Сергей». Поэму завершает четверостишие: «Новый на кобыле / Едет к миру Спас. / Наша вера - в силе. / Наша правда - в нас!» В поэме «Небесный барабанщик» Е. приветствует революцию в космическом масштабе: «Да здравствует революция / На земле и на небесах!» «Неохристианство» Е. оформилось в группе «Скифы» под влиянием Р. В. Иванова-Разумника, к-рый внушал, что буд. социализм является новой религ. идеей, идущей на смену христианству, что от Бога необходимо отречься во имя «Человека». В 1918 г. вышел 2-й сборник стихов Е. «Голубень».

В 1919-1920 гг. от воспевания революции Е. перешел к неприятию мн. действий советской власти, создал цикл поэм, в которых вновь использовал церковные образы: «Кобыльи корабли» (сент. 1919), «Сорокоуст» (авг. 1920), «Исповедь хулигана» (нояб. 1920). «Веслами отрубленных рук / Вы гребетесь в страну грядущего»,- обвинял он власть. В 1920 г. писал: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого. Ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал, а определенный и нарочитый… без славы и без мечтаний. Тесно в нем живому, тесно строящему мост в мир невидимый, ибо рубят и взрывают эти мосты из-под ног грядущих поколений» (ПСС. Т. 6. С. 116).

Начало нового периода совпало с организацией Е. совместно с А. Б. Мариенгофом, В. Г. Шершеневичем и др. лит. группы «Орден имажинистов» в 1919 г. Е. участвовал в коллективных сборниках: «Конница бурь» (М., 1920. 2 сб.), «Плавильня слов» (М., 1920), «Харчевня зорь» (М., 1920), «Имажинисты» (М., 1921), «Золотой кипяток» (М., 1921), «Звездный бык» (М., 1921), «Конский сад: Вся банда» (М., 1922), сотрудничал в ж. «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922-1924), являлся организатором и завсегдатаем имажинистского кафе «Стойло Пегаса». Вместе с «собратьями» эпатировал публику (напр., писал кощунственные стихи на стенах московского Страстного мон-ря). Он говорил И. Н. Розанову: «Многие думают, что я совсем не имажинист, но это неправда: с самых первых шагов самостоятельности я чутьем стремился к тому, что нашел более или менее осознанным в имажинизме. Но беда в том, что приятели мои слишком уверовали в имажинизм, а я никогда не забываю, что это только одна сторона дела, что это внешность. Гораздо важнее поэтическое мироощущение» (С. А. Есенин в восп. современников. Т. 1. С. 437). Е. выступал за органический образ, вплетенный в художественно-философский мир как в единую образную систему. Теорию имажинизма поэт изложил в трактате «Ключи Марии» (сент.-нояб. 1918), где размышлял о назначении искусства, его связи с природой, бытом и творчеством народа, разработал теорию органического образа. Наиболее значительными достижениями Е. имажинистского периода стали поэмы «Сорокоуст» (1920) и «Пугачёв» (1921). В 1924 г. он вышел из состава группы.

В 1921 г. Е. признавался И. Н. Розанову: «Моя лирика жива одной большой любовью - любовью к родине. Чувство родины - основное в моем творчестве» (Там же. С. 440). Перелом в сознании и творчестве поэта наметился с началом нэпа и закрепился во время поездки Е. в Европу и Америку вместе со 2-й женой, амер. танцовщицей А. Дункан, в мае 1922 - июле 1923 г. Разочаровавшись в Америке, он не сразу принял идею индустриализации, но начал осознавать ее историческую неизбежность, в т. ч. и для «деревянной Руси». Если раньше Е. относился негативно к созданной человеком «вторичной природе», к «железу» как к образу диавола («скверный гость», враг «живого»), «железный» путь он рассматривал как гибельный для «голубой Руси», то теперь устами Рассветова из «Страны Негодяев» (1922-1923) утверждал: «Здесь одно лишь нужно лекарство - / Сеть шоссе и железных дорог. / Вместо дерева нужен камень, / Черепица, бетон и жесть». В очерке об Америке «Железный Миргород» (1923) Е. писал: «Я разлюбил нищую Россию... Я еще больше влюбился в коммунистическое строительство. Пусть я не близок коммунистам как романтик в моих поэмах,- я близок им умом и надеюсь, что буду, быть может, близок и в своем творчестве». Автограф очерка содержит фразы, вычеркнутые, видимо, цензурой при публикации: «Убирайтесь к чертовой матери с Вашим Богом и с Вашими церквями. Постройте лучше из них сортиры, чтоб мужик не ходил «до ветру» в чужой огород» (ПСС. Т. 5. С. 267). Положительное отношение к новой, «каменной и стальной» России отразилось во мн. стихотворениях и поэмах 1924-1925 гг.: «Издатель славный! В этой книге…», «Стансы», «Неуютная жидкая лунность…», «Письмо деду», «Письмо к женщине», «Баллада о двадцати шести», «Цветы» и др.

Среди последних публикаций Е.- сборники «Москва кабацкая» (Л., 1924), «Русь советская» (Баку, 1925), «Страна советская» (Тифлис, 1925), «О России и революции», «Березовый ситец», «Избранные стихи», «Песнь о великом походе» (все - М., 1925), в т. ч. наиболее значительные: «Персидские мотивы» (1924-1925), поэмы «Черный человек» (1923-1925) и «Анна Снегина» (1925). Темы «Персидских мотивов», созданных в результате поездок Е. в Ташкент в 1921 г. и Закавказье в 1924-1925 гг.,- любовь к женщине, Родине, природе, Востоку и его древней поэзии. Стихи отличаются яркостью, жизнелюбием, приобретают черты песенной лирики.

В поэме «Черный человек» отражена тема «двойничества». Образ черного человека, «прескверного гостя» - воплощенная персонификация одной из сторон авторского сознания, символ душевного состояния лирического героя, к-рый делится тем страшным, что носит в себе и что изнутри разрушает его. Многочисленные повторы (прежде всего слов «черный человек») создают сгущенный тревожный эмоциональный фон поэмы, черный цвет у Е. всегда концентрировал в себе все мрачное, уродливое, злое. В. Ф. Наседкин, друг Е., вспоминал: «Эта жуткая лирическая исповедь требовала от него колоссального напряжения и самонаблюдения. Я дважды заставал его пьяным в цилиндре и с тростью перед большим зеркалом с непередаваемой нечеловеческой усмешкой, разговаривавшим со своим двойником-отражением или молча наблюдавшим за собою и как бы прислушивающимся к самому себе» (С. А. Есенин: Материалы к биографии. С. 233-234).

«Анна Снегина», лиро-эпическая поэма, повествует о жизни страны и народа в 1-й четв. ХХ в. Автор создал галерею типов рус. характера, исследуя его положительные и отрицательные черты в переломные моменты истории. Развивал идеи, высказанные им в «маленьких поэмах», о Руси «уходящей», «бесприютной» и «советской». В «Анне Снегиной» некрасовская эпическая линия переплетается с гоголевским лирическим мотивом «утраченной свежести», юности, молодости и жен. образами из блоковских произведений («Соловьиный сад», «Девушка пела в церковном хоре...», «Стихи о Прекрасной даме»).

Характер Е. был сложным, экспрессивным. По воспоминаниям разных людей, он являл собой «внутренний разлад сердца и ума, чистоты и порока, веры и безверия, поэзии и хулиганства», «возбуждал в окружающих бурные, противоречивые страсти и сам раздирался страстями столь же бурными и противоречивыми. Ими жил и от них же погиб» (Рус. зарубежье о Есенине. 1993. Т. 1. С. 33; Т. 2. С. 46). И. Северянин назвал его «благочестивым русским хулиганом». Непокорный и дерзкий, поэт не подчинялся идеологическим догмам («конечно, мне и Ленин не икона…») и не желал жить по чужой указке.

Отношение Е. к религии было двойственным. В 1921 г. он говорил И. Н. Розанову: «Рано посетили меня религиозные сомнения. В детстве у меня были очень резкие переходы: то полоса молитвенная, то необычайного озорства, вплоть до желания кощунствовать и богохульствовать. И потом и в творчестве моем были такие же полосы…» (ПСС. Т. 7. Кн. 1. С. 344). В его произведениях встречаются богоборческие мотивы, он неодобрительно отзывался о семье имп. мч. Николая II, свт. Тихоне, Патриархе Московском и всея России. Однако собственное отречение от Бога Е. мучительно переживал. Мн. его произведения, особенно последних лет жизни, проникнуты стремлением к очищению и покаянию, признанием своих грехов: «И простим, где нас горько обидели / По чужой и по нашей вине» («Несказанное, синее, нежное…» (1925)). В поэме «Русь уходящая» (1924) Е. признавался: «Я знаю, грусть не утопить в вине, / Не вылечить души пустыней и отколом». Переосмысление прежних ценностей отражено в его письмах этого периода близким (прежде всего Г. А. Бениславской): «Боже мой, какой я был дурак. Я только теперь очухался. Все это было прощание с молодостью. Теперь будет не так» (ПСС. Т. 6. С. 194). В лирике последних лет встречается тоска по утраченной вере. В стихотворении «Мне осталась одна забава…» (1923) автор признается: «Стыдно мне, что я в Бога верил. / Горько мне, что не верю теперь». Он выражает одно желание: «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, / За неверие в благодать / Положили меня в русской рубашке / Под иконами умирать». В стихотворении «Синий день. День такой синий…» (1925) звучит похожая мысль: «Ты прости, что я в Бога не верую - / Я молюсь ему по ночам. / Так мне нужно. И нужно молиться…»

23 дек. 1925 г. Е. приехал из Москвы в Ленинград. Умер в ночь с 27 на 28 дек. в ленинградской гостинице «Англетер». Ни одна из существующих гипотез о смерти Е.- самоубийство или убийство - до наст. времени не подтверждена и не опровергнута. Е. был похоронен 31 дек. 1925 г. в Москве на Ваганьковском кладбище.

При жизни Е. было выпущено 30 книг с его произведениями. Нек-рые сборники имеют одинаковое название при различном составе. Известны также еще 45 поэтических сборников и 15 отдельных изданий поэм, не вышедших по различным причинам, но сохранившихся в виде верстки, корректурного оттиска, рукописного макета, машинописной копии или упомянутых в разных источниках.