ДОСИФЕЙ

(нач. XVII в.- между 1688 и 1691, на р. Аграхани, на территории совр. Дагестана), один из основателей старообрядчества, бывш. игум. Беседного во имя свт. Николая мон-ря близ Тихвина. Основными местами его деятельности следует считать Поморье и юг России. Д. часто перемещался как между указанными регионами, так и внутри их, чем объясняются разноречивые сведения о нем в ранних источниках. Это дало основание П. С. Смирнову говорить о возможности существования в XVII в. по крайней мере 2 старообрядческих деятелей с таким именем (Смирнов. 1898. С. XXIV).

Предположительно в 1-й пол. XVII в. Д. принял священнический сан и монашеский постриг в пределах Новгородской епархии, возможно в Николо-Беседном мон-ре. В Житии инока Корнилия Выговского, написанном в 20-х гг. XVIII в. иноком Пахомием на основании устных рассказов, автор передал слова Корнилия Выговского о встрече его в Новгороде с Д. (с «Досифеем игуменом») в период, когда Новгородскую кафедру занимал митр. Никон (впосл. патриарх Московский и всея Руси), т. е. на рубеже 40-х и 50-х гг. XVII в. Согласно Житию, Д., к-рый, по-видимому, имел сан иеромонаха, уже тогда увидел в Никоне реформатора. После Собора 1654 г., одобрившего проведение церковной реформы, Д. и Корнилий отправились на Дон, где пробыли 3 года. (3-летнее пребывание на Дону следует отнести к 50-м гг., а не к 1671-1674, как иногда указывается в лит-ре. Согласно Житию Корнилия, после возвращения с Дона Корнилий жил в Кирилловом мон-ре, затем в Ниловой пуст. (6 лет), на р. Водле (3 года), после построил келью на Кяткозере, где жил вместе с Епифанием Соловецким, ушедшим отсюда в Москву с челобитной в 1666 или 1667 (Брещинский. 1985. С. 74, 81-84).) С Дона Д. приехал в Москву, потом вернулся в Николо-Беседный мон-рь, где стал игуменом. Назначение, по всей вероятности, состоялось в 1657-1658 гг. Основание для такой датировки дает «История Выговской пустыни» Ивана Филиппова, в к-рой содержится рассказ об иноке Прокопии Нижегородском, к-рый пришел в Николо-Беседный мон-рь «при игумене Досифее во время Никонова патриаршества», т. е. ранее 1658 г. (Филиппов. 1862. С. 129). Назначение Д. состоялось при Новгородском митр. Макарии (1652-1662), тайном стороннике старообрядчества.

В дек. 1669 г. Д. без ведома братии уехал из Николо-Беседного мон-ря в столицу. Братия Николо-Беседного мон-ря писали Новгородскому митр. Питириму, что игумен «обманною статьею от них из монастыря поехал к Москве на монастырских лошадях с монастырским работником без их братцково ведома и склал в сундук монастырския казенныя ризы, и приходные монастырские хлебныя и денежныя книги, и свою келейную рухлядь». Д. оставил свой сундук в тихвинском в честь Введения во храм Пресв. Богородицы жен. мон-ре, где также придерживались старообрядчества. Не случайно после бегства Д. Новгородский архиерей повелел следить за тем, чтобы насельницы Введенского мон-ря «служили по новоисправленным Служебником», а 2 монастырских священника и диакон были наказаны (Седов П. В. Закат Московского царства: Царский двор кон. XVII в. СПб., 2006. С. 162-163. Примеч. 230). Приехав в нач. 1670 г. в столицу, Д. восстановил связи с московскими старообрядцами и сблизился с окружением боярыни Ф. П. Морозовой. По-видимому, в апр. 1670 г. Д. совершил постриг Морозовой в монашество с именем Феодора.

Затем Д. перебрался в Поморье. О его роли в укреплении старообрядчества в этом регионе известно из выговских источников: Жития инока Корнилия Выговского, «Слова надгробного Петру Прокопьеву» Андрея Денисова (см. Денисовы) (1719) и опирающейся на него (в данной части) «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова. Андрей Денисов сообщал, что Д. часто посещал Курженскую пуст., расположенную на острове Курженского оз. в Пудожской вол. Олонецкого у. Здесь образовался влиятельный старообрядческий центр, где нашли приют недовольные новыми порядками иноки, выходцы из разных мон-рей, в т. ч. Соловецкого в честь Преображения Господня. В Курженской обители бывали инок Корнилий (живший в то время на Нигозере), Прокопий Нижегородский, соловецкий иеродиак. Игнатий, шунгский дьячок Даниил Викулин (оба последних, по свидетельству Андрея Денисова, были духовными детьми Д.), а также ученик Д. инок Евфросин. Сюда приходили исповедоваться и причащаться «мнози от знаемых и от сродных» Петра Прокопьева, т. е., без сомнения, все оставившие след в истории старообрядчества представители семьи Евстафия Иванова Вторушина: его сыновья Дионисий (отец братьев Андрея и Семена Денисовых), организаторы восстания крестьян Шунгского погоста против приписки к тихвинскому Большому в честь Успения Пресв. Богородицы мон-рю в 1672 г. Яков (дед Петра Прокопьева) и Иван, а также сын последнего Емельян Иванов (Повенецкий, один из организаторов Палеостровских «гарей» 1687-1688 гг.). Д. стоял у истоков старообрядческого общежительства в этих краях. По свидетельству Андрея Денисова, он благословил раздельное проживание мужчин и женщин в поселении, сложившемся вокруг келий Игнатия Соловецкого на Пурнозере в «Выговской пустыни». Это дало основание Андрею Денисову утверждать, что Выголексинское общежительство - «священноигумена Досифеа благословением насажденное» (Денисов. 2003. С. 272). Эти же сведения были повторены в «Истории Выговской пустыни». По сообщению Ивана Филиппова, Курженская пуст. была разгромлена при Новгородском митр. Питириме (Филиппов. 1862. С. 79- 80), следов., до 10 дек. 1671 г., когда митр. Питирим был вызван в Москву (7 июля 1672 возведен в сан патриарха Московского и всея Руси). С разгромом пустыни следует связывать приезд Д. осенью 1671 г. в Москву, где он причастил Феодору (Морозову), ее сестру кнг. Е. П. Урусову и Марию Данилову.

В последующие годы Д. часто менял место пребывания, периодически посещал членов московской старообрядческой общины. В Олонецком у. он жил в основанной старообрядцем Кириллом Сунарецким Сунарецкой Троицкой пуст. на Виданском о-ве, близ впадения р. Суны в Кондопожскую губу Онежского оз. В 1675 г. Д. совершил здесь монашеский постриг С. И. Крашенинникова (см. Сергий (Крашенинников)), любимого ученика протопопа Аввакума Петрова. Вскоре между Д. и Сергием произошло столкновение из-за того, что Д. отказывался поминать за богослужением старообрядцев, погибших в «гарях». Сергий, вслед за Аввакумом высоко оценивавший подвиг самосожжения, упрекал за это Д. В наказание Д. отлучил Сергия на 2 суток от монастырской трапезы. Этот эпизод инок Евфросин описал в «Отразительном писании о новоизобретенном пути самоубийственных смертей» в связи с событиями кон. 70-х - нач. 80-х гг. XVII в., когда он и его товарищ из г. Романова Поликарп Петров «со отцом (Досифеем.- Авт.) были у Троицы», т. е. в Сунарецкой обители. Получив тогда от новгородца Ивана Коломенского «писание» с просьбой дать «благословение на самосожжение», Д. поручил Евфросину и Поликарпу Петрову написать обличение этой практики, что они и сделали (Отразительное писание. 1895. С. 12- 14, 15) (впосл. Поликарп Петров стал активным защитником самосожжений).

На юге Д. подолгу жил в Жабынской пуст. в Белёвском у. (см. Макариев Жабынский в честь Введения во храм Пресв. Богородицы муж. мон-рь). С белёвскими старообрядцами, прежде всего со старицей Меланией (Александрой Григорьевной), Д. близко сошелся в нач. 70-х гг. в доме боярыни Морозовой (Барсков Я. Л. Памятники первых лет рус. старообрядчества. СПб., 1912. С. 51- 52, 310). В Жабынской пуст. жил ученик Д. Евфросин. Сюда из Сунарецкой пуст. через полгода после пострижения ушел, возможно вместе с Д., и Сергий (Крашенинников), в 1677 г. арестованный на посаде Белёва. Ок. 1676 г. Д. в Жабынской пуст. постриг в монашество с именем Урван крестьянина Ульяна Анкудинова, к-рый жил с ним 10 лет «в пустыни», до отъезда Д. на Дон. Смирнов отождествлял с Д. иером. Досифея, строителя старообрядческой Милеевской пуст. в карачевских лесах, южнее Белёва (Смирнов. 1898. С. XXVI). По-видимому, отождествление неверное и речь идет о разных людях.

В 1681 г., находясь в Москве, Д. и Сергий (Крашенинников) вместе с др. старообрядцами собирались «с челобитными по жребию стужати царю о исправлении веры». Протопоп Аввакум в одном из посланий благословил подготовку данной акции (Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и др. его сочинения. Иркутск, 1979. С. 219- 220). Однако тогда это осуществить не удалось, и Д. с Сергием вернулись в Сунарецкую пуст. Обстановка для подачи челобитной стала более благоприятной после начала 15 мая 1682 г. восстания московских стрельцов, составной частью к-рого было движение старообрядцев. В июне 1682 г. Сергий «пришел… из тех пустынь в Москву по жребию и по посланию того Троицкого монастыря игумена Досифея для того, что велел он, игумен, бити челом великим государем» о «старой вере» (МДИР. 1878. Т. 4. С. 299- 312). 5 июля Сергий вместе с Никитой Добрыниным, Саввой Романовым и др. вождями старообрядчества принял участие в диспуте о вере в Грановитой палате. Не позднее 1684 г. Сунарецкая пуст. была разгромлена. Д. ее покинул раньше и, очевидно, перебрался в Романов, «братия» к-рого была «отцу великому авве Досифею паче инех сынов духовных вернее и любезнее» (Отразительное писание. 1895. С. 16).

В 1685 г. Д. переселился на Дон. Старообрядческий синодик поминает его в числе «чад» иером. Иова (Лихачёва) Льговского (Сводный старообрядческий синодик / Публ., предисл.: А. Пыпин. СПб., 18832. С. 26), построившего на р. Чир пустынь с часовней в честь Покрова Пресв. Богородицы. После смерти Иова Д. трижды в Черкасске спрашивал разрешения казаков освятить престол в часовне. Те дали согласие только тогда, когда удостоверились, что у Д. есть «благословенная грамота». Освящение церкви состоялось 21 марта 1686 г. на антиминсе времен патриарха Иоасафа I, в чине приняли участие помимо Д. старообрядческие священники Пафнутий и Феодосий, а также чудесным образом прибывший из Льгова диак. Герасим (Смирнов. 1898. С. 160). В течение нек-рого времени церковь в Чирской пуст. оставалась единственным старообрядческим храмом в России. Опасаясь закрытия храма, Д. старался запастись Св. Дарами, чтобы в «тысячи лет не оскудело», и просфору для Агнца «запасал велию, яко куличу», он снабжал Св. Дарами беглых старообрядческих священников со всей страны. Среди последователей Евфросина, ученика Д., существовало представление, что «того таинства будет на 5000 лет 100 000 человекам без нужды». Старообрядцы называли Д. «великим аввою» и «апостольским мужем» (Там же. С. 161, ХV). Почитание старообрядцами чирского храма и служившего в нем Д. отразилось, в частности, в «Слове о некоем мужи именем Тимофеи», в к-ром повествуется о том, как 10-летний мальчик Иоанн имел видение Страшного Суда и торжества праведников в раю, среди к-рых названы мн. основатели старообрядчества, в т. ч. Д. (Иоанн видел в чирском храме Д. «исповедающа, а Самого Господа прощающа и причащающа»). В «Слове о некоем муже Тимофее» также сообщается о том, что Д., живя в Чирской пуст., осудил пользовавшееся одно время широкой популярностью на Дону хилиастическое учение Козмы Ларионова Косого, проповедовавшего скорое наступление «последнего дня и часа» и полное исчезновение в Московском государстве благочестия, церквей, священства и таинств (Пигин. 2004. С. 83-85, 92-93).

Когда в 1688 г. против донских старообрядцев был выслан правительственный отряд, часть их (в т. ч. Д.) ушла за границу, во владения тарковского шамхала и поселилась на р. Аграхани, близ р. Кумы. «Жив лет некая», Д. скончался там, видимо, в преклонном возрасте; в 1691 г. Евфросин упоминает его как умершего. В сер. 90-х гг. XVII в. казаки - духовные дети Д.- переселились из Тарковского владения на Кубань, взяв с собой тело своего духовного отца. Однако они «неподобательно взяша оно» - под останки было положено много серебра, «коего отец, жив сый, отвращашеся». Обоз переселенцев был разграблен татарами, к-рые останки Д. «разсекоша и по полю на снедение зверем и птицам разметаша». Казаки их собрали и похоронили (Алексеев. 2005. С. 8-9).

Деятельность Д. пришлась на тот период, когда 2 основные ветви старообрядчества - поповская и беспоповская - еще не получили окончательного разделения (см. в статьях Беглопоповцы, Беспоповцы). Д. внес большой вклад в укрепление обоих направлений. Он являлся одним из авторитетных отцов старообрядчества, выступавших за обязательное перекрещивание присоединяющихся к «старой вере», что впосл. было характерно для беспоповских согласий. В Житии инока Корнилия Выговского говорится о состоявшемся в Москве «соборном» рассуждении «о никониянском крещении» с участием Д., Спиридона (Потёмкина), протопопов Аввакума и Даниила, свящ. Лазаря, диак. Федора, иноков Авраамия и Корнилия, постановивших крещение, совершенное по «новым книгам», «за крещение не вменяти... крещати второе» (Брещинский. 1985. С. 95). В данном случае важен не столько факт проведения собора (возможно, в действительности не имевшего места), сколько то, что уже ранняя выговская традиция с именем Д. связывает практику перекрещивания. Не случайно с Курженской обителью, центром старообрядчества в Поморье, где жил Д., связано проведение легендарного собора 1656 г., в «постановлении» к-рого заложены основные принципы учения беспоповцев, в т. ч. требование перекрещивания (Смирнов. 1898. С. 050-051). Практики перекрещивания Д. вслед за Иовом Льговским придерживался и на Дону, где он, как и др. старообрядческие священники, крестил «много людей вдругорядь» (Дружинин. 1889. С. 296). Федосеевцы считали Д. одним из основоположников традиции перекрещивания (эта т. зр. отразилась в «Пандекте» С. С. Гнусина (Ч. 4: О седми тайнах церковных и о приятии еретик - РГБ. Ф. 247. № 385. Л. 198-212 об.), в «Красном уставе» (Красный устав. М., б. г. Л. 294 об.- 304), в исторической части, основанной на «Пандекте»). Поповцы это отрицали, считая, что в грамоте, переданной Д. Коломенским еп. Павлом на соборе в Курженской пуст., повелевалось присоединять к старообрядчеству через миропомазание.

Беспоповцы порицали Д. за совершение литургий и привлечение народа к причащению (Гнусин. Пандекта. Ч. 4. Л. 202, коммент.). Однако Аввакум уверял, что «Тело Христово составляемо имать быти до скончания века», и писал, что хотел бы сам «литоргисать» с Д., у к-рого просил благословения и называл «отцом святым» (Смирнов. 1898. С. ХV, 167). В вопросе о перешедших в раскол священниках нового поставления Д. занимал твердую позицию их неприятия. Лишь однажды, по свидетельству Ивана Алексеева, Д. пошел на компромисс в отношении Иоасафа, бывш. келейника Иова Льговского. По просьбе последнего Иоасаф был рукоположен во иерея по старым книгам «новообрядческим» Тверским епископом. Д. разрешил Иоасафу священнодействовать, бросив жребий (Алексеев. 2005. С. 13).

В полемике об отношении к самоистреблениям старообрядцев и к письмам Аввакума на эту тему Д. выступил одним из последовательных противников самосожжений. (В одном из антистарообрядческих сочинений, написанном при жизни Д., с его именем связывается организация массовых самосожжений - это должно было послужить его дискредитации; см.: Бородкин А. В. История одной фальсификации: Ранее неизвестный памятник информационной войны правительства против старообрядцев во 2-й пол. XVII в. // Старообрядчество: История, культура, современность. М., 2000. С. 285-289.) В полемике о титлах на кресте Д. стоял на позиции равночестности надписаний («IНЦI» - «Iсус Назарянин Царь Iудейский» и «Ц. С. I. Х. нiка» - «Царь Славы Iсус Христос нiка»). Спор о титле вел диак. Игнатий Соловецкий, утверждавший, что принимающие надпись «IНЦI» служат антихристу. Его проповедь имела успех в Поморье, но многие, в т. ч. Д., считали мнение Игнатия «лживым и зловредным» (Смирнов. 1898. С. 203-204).

В «Рукописи о древних отцах» зауральского писателя-старообрядца М. И. Галанина, написанной между 1777 и 1783 гг., во время споров среди урало-сибир. беглопоповцев по вопросу о приеме священников, оказались перепутанными биографические сведения о Д. и о др. старообрядческом деятеле - иером. Феодосии Рыльском. По версии «Рукописи...», последние годы жизни Феодосия прошли не на Ветке, как это было на самом деле, а на Дону. И наоборот, Д. в последний период своей деятельности якобы «жил в Польше на Ветке» (Духовная лит-ра староверов востока России, XVIII-XX вв. Новосиб., 1999. [Т. 1]. С. 35-36; то же Галанин повторил в преамбуле к «Соборному уложению Кирсановского собора 6 января 1789 г.» - Там же. 2005. Т. 2. С. 70). Ошибочное мнение о том, что Д. жил перед смертью на Ветке, бытовало среди урало-сибир. старообрядцев уже в 1-й пол. XVIII в. Старообрядческий свящ. Симеон Ключарёв утверждал в 1750 г. на допросе, что миро, к-рым он совершал миропомазание, «взято им, попом, от расколнического чернца Никифора, а он, Никифор, взял от такого ж расколнического чернца Софония, а Софоний взял от расколнического чернца Феодосия, а Феодосий взял от расколнического чернца Досифея з Ветки, из Польши, из-за границы» (Покровский Н. Н. Допрос в 1750 г. в Тобольской консистории старообрядческого свящ. о. Симеона Ключарёва о найденных у него письмах // Ист. и лит. памятники «высокой» и «низовой» культуры в России XVI-XX вв. Новосиб., 2003. С. 282-283).