ЗАВИСТЬ

В древнеегип. мифе злой и коварный Сет убивает своего брата Осириса, правившего в Египте. Осирис научил людей сеять злаки, сажать виноградники, выпекать хлеб, обучил их врачебному искусству и проч. Завистливый Сет, желая занять место брата на троне, придумал, как погубить того: с соумышленниками он принес ящик (саркофаг) на пир по случаю удачного военного похода Осириса и сказал, что ящик будет подарен тому, кому придется впору. Когда в свою очередь Осирис лег на дно ящика, сподвижники Сета захлопнули крышку, залили свинцом и бросили в воды Нила. Согласно древнегреч. мифу о зависти богов (ср.: «...зависть чужда сонму богов» - Plat. Phaedr. 247a), боги ревностно относятся к людскому успеху, благополучию, богатству, человеческому счастью, и если человек преуспевает и у него все складывается удачно, то боги могут наказать его из З. Др. древнегреч. миф, о Дедале и Икаре, рассказывает, что Дедал, величайший художник и скульптор, мастер и изобретатель, посвятил в тайны своего мастерства племянника Талоса, к-рый превзошел искусством учителя. Из З. Дедал убил ученика, столкнув со скалы, но злодеяние открылось, и ареопаг приговорил Дедала к смерти. Спасаясь, он бежал на Крит к царю Миносу, где прожил много лет. Он построил знаменитый Лабиринт, в к-ром невозможно было найти выход. Дочери Миноса Ариадне Дедал дал клубок ниток, к-рый помог Тесею выбраться из Лабиринта. За это Минос заточил Дедала и его сына Икара в Лабиринт. Чтобы бежать, Дедал сделал крылья, скрепив перья воском. Икар, несмотря на предупреждение отца, взлетел слишком высоко, палящие лучи солнца растопили воск, Икар упал в море и погиб в волнах. Овидий в «Метаморфозах» рассказывает, как Дедал, владеющий мн. ремеслами, убил своего талантливого ученика: видя, что юноша очень способен и со временем превзойдет учителя, он столкнул его со скалы (Ovid. Met. VIII 236-259).

В античности олицетворениями З. выступали змея, жаба, медуза, собака, отвратительная старуха - эти символы-образы отражали разные стороны З., напр., способность змеи менять кожу позволяла видеть в ней различные виды З.

Демокрит считал, что З. полагает начало раздору среди людей: если бы один не вредил другому, каждый мог бы жить, как ему угодно, и законы не были бы этому помехой (Фрагменты Демокрита. Фрагм. 450); «завистливый человек причиняет огорчение самому себе, словно своему врагу» (Фрагм. 404). Платон, характеризуя тиранический вид правления и тирана, называл последнего «подлинно рабом величайшей угодливости и рабства, вынужденным льстить самым дурным людям», тиран не может удовлетворить свои вожделения, ему многого недостает - «власть неизбежно делает его завистливым» (Plat. Resp.). Платоновский Сократ спрашивает собеседника, порождается ли удовольствие по поводу злосчастья друзей З., и получает утвердительный ответ - в таком случае З. есть и страдание души и удовольствие, заключает он (Idem. Phileb.). В платоновской школе З. определялась как огорчение по поводу благ, к-рые имеются у друзей, и даже тех, к-рые были у них в прошлом (Idem. Def. 416). Аристотель отмечал, что «люди завидуют тем, кто к ним близок по времени, по месту, по возрасту и по славе, откуда и говорится: «родня умеет и завидовать»» (Arist. Rhet. 1388a6-8; ср.: «...завистливы близкие родичи и те, кто вместе рос или вместе начинал службу, если вчерашняя родня или ровня их опередит» - Бэкон. Т. 2. С. 368). З., по Аристотелю, как и др. страстям, сопутствуют удовольствие и страдание (Arist. EN 1105b23; Idem. MM 1186a13); по сравнению со злобной З. (φθόνος) негодование (νέμεσις) - это «обладание серединой» (EN 1108b1; ср.: MM 1192b18).

Цицерон полагал, что завистником является «тот, кому благополучие соседа нимало не мешает, но тем не менее причиняет душевную боль». Он сопоставлял З. с соперничеством и ущемленностью: похвальное соперничество - это соревнование, дурное - ревность, при последнем «человек хочет того, чего у него нет, а у другого есть»; ущемленность (ζηλοτυπία) вызывает горе по поводу того, что и у другого есть то, что есть у тебя (Cicero. Tusc. disp. IV 7-8).

«...В зависти всегда таится сравнение,- утверждал Ф. Бэкон,- а где невозможно сравнение, нет и зависти...» (Бэкон. Т. 2. С. 368). Он отмечал, что З. может принимать деструктивную форму поведения: «Кто не надеется сравняться с ближним в достоинствах, старается сквитаться с ним, нанося ущерб его благополучию» (Там же. С. 367). По Бэкону, З. не знает покоя, ничто, кроме смерти, не может примирить ее с добродетелью (Там же. Т. 1. С. 380), «зависть из всех страстей самая упорная и неугомонная», «зависть всегда творит свое дело во мраке и втайне» (Там же. Т. 2. С. 370). Разрушительная составляющая в поведении завистника наиболее явно обозначена у Р. Декарта: «Нет ни одного порока, который так вредил бы благополучию людей, как зависть, ибо те, кто им заражен, не только огорчаются сами, но и, как только могут, омрачают радость других» (Декарт. Т. 1. С. 561). З. Декарт называл «порок, представляющий собой природную извращенность», эта извращенность заставляет нек-рых досадовать при виде благополучия других. Он считал З. видом печали, к-рая возникает, если завистник полагает, что кто-то не заслуживает блага, причем это переживание может относиться как к наличному благу, так и к ожидаемому, «поскольку мнение, что оно наступит, представляет его как уже существующее» (Там же. С. 509). Декарт говорил о том, что З. не должна касаться благ, полученных человеком от рождения, ибо он получил их от Бога. Вместе с тем он оправдывал З. «справедливую»: «...если судьба наделяет кого-нибудь благами, которых он действительно недостоин, и если зависть пробуждается в нас только потому, что, питая естественную любовь к справедливости, мы досадуем на то, что она не была соблюдена при распределении этих благ, то эту зависть можно извинить, особенно если благо, которому завидуют у других, такого рода, что в их руках оно может обернуться злом, например если этим благом является какая-нибудь должность или служба, при исполнении которой они могут дурно поступать. Даже если для себя желают того же блага и обладанию этим благом поставлены препятствия, потому что оно находится у других, менее достойных, зависть все же извинительна...» (Там же. С. 560). Аристотель, а вслед за ним и другие, полагал Декарт, считая З. только пороком, назвали ту З., к-рая не порочна, словом «негодование» (Там же. С. 565).

И. Кант в соч. «Метафизика нравов в двух частях», рассматривая З. как один из 3 противоположных человеколюбию пороков человеконенавистничества, писал, что З. (livor) представляет собой неудовольствие по поводу благополучия других. Когда З. сопровождается поступком с намерением лишить блага другого - это черная З., в остальных случаях - просто недоброжелательство (invidentia). Более того, Кант здесь же называет З. «лишь косвенно злонравным образом мысли», который возникает, когда человек досадует, видя, как чужое благополучие заслоняет его собственное. Происходит это потому, что человек не умеет оценивать благо по его внутреннему достоинству, для него эта оценка становится явной лишь при сравнении с благом другого (Кант. 1965. С. 400). В трактате «Религия в пределах только разума» Кант писал, что такие страсти, как З., пробуждаются в человеке не под влиянием его природы, но «обращаются против его природного довольства самим собой, когда он находится среди людей», и для этого вовсе не обязательно, чтобы все окружающие человека люди погрязли во зле, довольно того, что они существуют, что окружают его, что они - люди, чтобы губить моральные задатки друг друга (Он же. 1980. С. 162). В природе человека, по Канту, заложены лишь побудительные мотивы З., и только «их внешнее проявление превращает ее в отвратительный порок угрюмой страсти, терзающий человека и стремящийся к разрушению счастья других, хотя бы только мысленно; [порок этот], стало быть, противен долгу человека перед самим собой и перед другими» (Он же. 1965. С. 400).

Ф. Ницше считал проявлением З. отсутствие друзей (Ницше. С. 613). Завистнику не следует и детей иметь, полагал Ницше, ибо он стал бы завидовать им, т. к. сам уже не может быть ребенком (Там же. С. 464).

Свящ. Павел Флоренский, рассматривая понятие «ревность» в соч. «Столп и утверждение истины», говорит о З. только в паре с ненавистью («ненависть с завистью»): «Подозрительность, ненависть с завистью и т. д.- все это дурныя, недолжныя, эгоистическия проявления ревности...» (Флоренский П., свящ. С. 469). «Ревность» нередко употребляют в качестве синонима «З.». Нек-рые авторы даже считают, что ревность является более широким понятием, нежели З., и можно употреблять один термин - «ревность». Однако ревность и З. отражают разные сферы межличностных отношений. З. возникает из желания приобрести то, что другой имеет, а ревность - из страха потерять уже приобретенное. Свящ. П. Флоренский не оставляет возможности для такого смешения, приводя не только отрицательный, но и положительный смысл понятия «ревность» как ревностное отношение к чему-либо, рвение. Хотя, говоря о З. в связи с ревностью, он, несомненно, считал «ревность» более широким понятием.

Н. А. Бердяев полагал, что З. как к дарованиям другого, так и к богатству другого непобедима социальными перестройками: она - порождение греха и предполагает борьбу с грехом (Бердяев. С. 188). Школа З. Фрейда открыла, писал он, что очень трудно вернуть к реальности человека, одержимого З., поскольку З. и вообще разнообразные проявления ressentiment (З., ревность, обида и проч. вместе) разрушают реальности и создают фантасмагорические миры. Мазохизм и садизм свойственны людям, одержимым З., как и вообще всеми формами ressentiment (Там же. С. 161).

Л. П. Карсавин рассматривал З. в ракурсе философии всеединства: в Боге человек видит все другие «я»; в Нем принадлежащее одному принадлежит всем, а принадлежащее всем принадлежит каждому; в Боге благо другого - мое благо, и тем, что это благо другого, оно еще более услаждает меня как залог «единящей любви»; отъединяясь от Всеединства, я по-прежнему жажду блага других и влекусь к ним, но уже не сознаю благо другого моим благом, ибо хочу, чтобы оно было только моим благом; я не вижу ни Бога, ни других, а «завидую им, не вижу - а ненавижу»; это значит, что не хочу видеть в них нечто отличное от меня и «вскипаю желанием уничтожить их отличность от меня. ...Завидую я - и чувствую малость мою и бессилие достичь желаемого и тем оправдать мою гордыню, вечно ущербляемую красою других... Завидуя и ненавидя, горю я в неутолимом огне сознания своего бессилия, поедаем червем ненасытным» (Карсавин. С. 57-60).

Раскаяние Андрея, поджигателя кельи прп. Кирилла Белозерского. Фрагмент иконы «Прп. Кирилл Белозерский в житии». Нач. XVII в. (ГЭ)

Раскаяние Андрея, поджигателя кельи прп. Кирилла Белозерского. Фрагмент иконы «Прп. Кирилл Белозерский в житии». Нач. XVII в. (ГЭ)

С психологической т. зр. З. может быть понята и как эмоция (ситуативная З.), и как чувство (устойчивая зависть), и как страсть (всеохватывающая З.) (Согомонов. С. 109). З. делят на «черную» (злобную), когда у завидующего имеется стремление лишить блага другого, и «белую» (незлобную), когда человек, завидуя, не испытывает к преуспевающему враждебных чувств. В этом случае «белая зависть» может даже явиться стимулом для соревновательного роста завидующего, она с моральной т. зр. оправданна. Корень злобной З. в неспособности человека достичь того, чего достиг предмет его З. Иногда же она возникает оттого, что завистник считает человека, вызывающего З., причиной своих неудач. Выделяют также и депрессивную З., возникающую в результате униженного положения, порождающего чувство несправедливости.

Известный психоаналитик Мелани Кляйн в предисловии к кн. «Зависть и благодарность» пишет: «Я пришла к выводу, что зависть - это наиболее мощный фактор, подрывающий чувства любви и благодарности у самого их корня, поскольку она влияет на наиболее ранние из всех отношений, отношения с матерью».

З. произрастает и на почве реальной социальной несправедливости. Ребенок из малообеспеченной семьи, видя, насколько велика разница между его ограниченными возможностями и перспективами, открывающимися перед др. детьми, не может не позавидовать.

философы и представители социальной психологии очерчивают более широко. И. А. Ильин в ст. «Зависть как источник бедствий» (1952) писал, что главный источник мировых событий в XX в. - человеческая З. Различие между богатыми и бедными было и будет всегда. Но производственная беспомощность бедной массы населения является источником обостренной З.; «не просто бедность (с нею люди всегда справлялись), а полная хозяйственная беспомощность, безработица, абсолютная зависимость неимущего от имущего». Это приводит к массовой З.: «почему ты, а не я? твое, а не мое?». «Отсюда,- как утверждал Ильин,- и возникло учение о противоположности и непримиримости социальных классов, желание перераспределения имущества, доктрина революционной мести и классового ограбления. Эта доктрина с самого начала отрицала духовный, религиозный и нравственный фактор истории, а признавала только хозяйственно-имущественный, «материальный» фактор» (Ильин. С. 16). Именно на таком фоне идея справедливости была подменена «уравнением». Возникшая доктрина была направлена и против Бога, и против природы, и против справедливости. Ильин приводит отрывок из «Бесов» Ф. М. Достоевского: «Мы уморим желание; мы пустим пьянство, сплетни, донос, мы пустим неслыханный разврат; мы всякого гения потушим в младенчестве. Все к одному знаменателю, полное равенство». Развернувшиеся в XX в. события привели к величайшему религ. кризису. «Люди не «утратили Бога»... а ополчились на самую идею Бога; они стремятся скомпрометировать и разложить религиозный акт души; они готовы искоренить на земле всех верующих» (Там же. С. 19).

Кто печется об абсолютном равенстве, т. е. о том, чтобы его доля была точно такой, как доля другого, писал Э. Фромм в кн. «Иметь или быть?», на самом деле за этой приверженностью полному равенству скрывают истинную мотивацию своего поведения - З. Те, кто требуют, чтобы никто не имел больше, чем другие, защищают себя от З., к-рую они стали бы испытывать, если бы кто-нибудь имел чуть больше, чем они (Фромм. С. 91).