ПАСТЕРНАК

Б. Л. Пастернак. Фотография. 1956 г. Фото: А. Лесс

Б. Л. Пастернак. Фотография. 1956 г. Фото: А. Лесс

В 1901 г. П. поступил во 2-й класс 5-й московской муж. гимназии (годом ранее, несмотря на отлично сданные экзамены, его не приняли в гимназию из-за процентной нормы на учеников-евреев). Большое влияние на развитие мировоззрения П. оказало творческое окружение родительской семьи, с к-рой поддерживали дружбу известные художники, писатели и музыканты. 6 авг. 1903 г., в день праздника Преображения Господня, во время отдыха семьи на даче в с. Оболенском (ныне Малоярославецкого р-на Калужской обл.), П. упал с лошади в перегоняемом табуне и чудом остался жив, получив сложный перелом берцовой кости (из-за ее неправильного срастания легкую хромоту П. сохранил на всю жизнь, по этой причине он был освобожден от военной службы). Подростку пришлось неск. недель пролежать в гипсе. П. воспринимал это событие как знак, своего рода перерождение, пробудившее его творческие силы. «Еще накануне, помнится, я не представлял себе вкуса творчества… И первое пробуждение в ортопедических путах принесло с собою новое: способность распоряжаться непрошенным, начинать собою то, что до тех пор… стояло уже тут, как природа» (Сейчас я сидел у раскрытого окна… // ПСС. Т. 5. С. 319).

П. прекрасно рисовал и, по словам отца, мог бы стать художником, однако увлечение музыкой оказалось более серьезным. Позднее П. писал, что занялся музыкой «под влияньем обожания, которое… питал к Скрябину» (Люди и положения // ПСС. Т. 3. С. 304). Музыке он посвятил неск. лет, подготовившись под рук. Ю. Д. Энгеля и Р. М. Глиэра к выпускным экзаменам за курс композиторского фак-та консерватории (оставалось пройти только оркестровку). В 1908 г. окончил гимназию с золотой медалью и поступил на юридический фак-т Московского ун-та. Одновременно с учебой в ун-те П. предполагал заниматься и музыкой, однако весной 1909 г. неожиданно для всех отказался от муз. карьеры, ссылаясь на отсутствие абсолютного слуха. Перешел на философское отд-ние историко-филологического фак-та Московского ун-та. В 1912 г. в течение 3 месяцев посещал в Марбургском ун-те (Германия) философский семинар проф. Г. Когена и был им особо отмечен. Ему открылась возможность сделать карьеру ученого-философа, однако он 2-й раз в жизни совершил неожиданный поворот, решив посвятить себя поэзии.

Уже в ранний период лит. творчества П.- самостоятельный, оригинальный мыслитель; он создал собственную эстетическую систему, многим положениям к-рой остался верен до конца жизни. Особенно его занимала тема отношений творческого человека с реальной жизнью, что было связано в те годы с кризисом символизма. Соглашаясь с романтическими идеями отличия художника-творца от «толпы» и признавая особую природу творчества как деятельности, П. не разделял основополагающей для символизма доктрины о неучастии действительности в процессе творчества и утверждал необходимость теснейшего взаимодействия художника с реальной жизнью. Опираясь на феноменологическую философию (воспринятую во многом через Г. Г. Шпета, лекции к-рого он слушал в ун-те), П. разработал идею возникновения творения как пересоздания действительности под воздействием творческой интенции художника. Используя нек-рые положения эстетики Ф. Ницше, П., однако, даже в ранних юношеских опытах отказывался принимать ницшеанство как апологию «сверхчеловека». Сострадание, как и любовь, не противоречит творчеству, но является его условием,- утверждал он.

Еще до поездки в Марбург П. часто бывал на заседаниях литературно-философских об-в и в кружках, примыкавших к изд-ву «Мусагет». 10 февр. 1913 г. он выступил в кружке по исследованию символизма при «Мусагете» с докладом «Символизм и бессмертие». В докладе говорилось о всечеловеческой «родовой субъективности», часть к-рой имеется в каждом. В творчестве художник старается выразить именно эту субъективность, роднящую его с любым человеком. Поэт с помощью языка перекладывает свою часть «родовой субъективности» в понятные другим объективные формы и тем дарит их человечеству, оставляя после себя. «Учение о «безличности» субъективности, о субъективности без субъекта - пронизывающее пастернаковское поэтическое мышление - связано с философской системой Э. Гуссерля» (Флейшман. 2003. С. 361). В 1912 г. П. окончил Московский ун-т со званием кандидата философии, но оставил диплом в университетской канцелярии, т. к. не собирался профессионально заниматься философией. Зарабатывал на жизнь частными уроками, писал стихи. В апр. 1913 г. опубликованы первые 5 стихотворений П., включенные в альманах группы «Лирика». В дек. того же года вышел в свет его первый поэтический сб. «Близнец в тучах». В нач. 1914 г. П. вместе с С. П. Бобровым и Н. Н. Асеевым вышел из группы «Лирика», образовав близкую к футуризму издательскую группу «Центрифуга»; 1-й альманах группы - «Руконог» - появился в кон. апр. того же года, 2-й - в 1916 г. Участие в «Центрифуге» на всю жизнь привило П. неприязнь к групповой идеологии. «Лирика» вскоре распалась, однако в процессе ее деятельности П. познакомился и сблизился с В. В. Маяковским. Его поразило сходство поэзии Маяковского с собственными ранними (1909-1912) стихами, а также близость некоторых личностных черт. С весны 1914 г. П. отошел от ранее свойственной ему романтической манеры. «Это было пониманье жизни как жизни поэта. Оно перешло к нам от символистов, символистами же было усвоено от романтиков» (Охранная грамота // ПСС. Т. 3. С. 226). Повесть «Апеллесова черта» (1915) содержала полемику с романтизмом и символизмом, утверждала, что гений может создать свое творение только совместно с действительностью: действительность, т. е. жизнь, способна менять его замысел. В дек. 1916 г. в изд-ве «Центрифуга» вышел сборник П. «Поверх барьеров».

Первую мировую войну П. поначалу воспринял с воодушевлением, к-рое вскоре сменилось разочарованием. В янв.-июле 1916 г. он работал помощником управляющего химическим заводом в уральском пос. Всеволодово-Вильва (ныне в составе г. Александровск Пермского края), а с осени 1916 г.- письмоводителем в заводской конторе и гувернером в семье директора химического завода в с. Тихие Горы на Каме (ныне в черте г. Менделеевска, Татарстан), где узнал о Февральской революции 1917 г. Летом того же года П. написал цикл стихотворений «Сестра моя - жизнь», к-рые отражали не только влюбленность автора, но и происходившие вокруг события: 1-ю стадию революции, еще близкую сердцу поэта. П. испытывал надежду, что рус. революция - особенная, христианская, бескровная. Глубокое разочарование наступило после разгона в янв. 1918 г. Учредительного собрания и убийства в больнице депутатов от партии кадетов А. И. Шингарёва и Ф. Ф. Кокошкина; откликом на события стало стихотворение «Мутится мозг. Вот так? В палате?..» В стихотворении «Русская революция» противопоставлялись еще возможные после февраля мечты об этическом, нравственном социализме, когда «казалось, ночь свята, как копоть в катакомбах… И грудью всей дышал социализм Христа», реальности после октября, когда льется кровь и «пред взрывом плещет ад Балтийскою лоханью» (Русская революция // ПСС. Т. 2. С. 224). П. считал, что «самое великое достижение человечества - христианство. В один ряд он ставит и римские катакомбы, где первые христиане прятались от римских палачей-язычников, и русскую природу…» (Смолицкий. 2012. С. 117). С этого времени в творчестве П. преобладает нравственная проблематика. Сочетание этической и эстетической темы характеризует повесть «Детство Люверс». Повесть писалась как начало романа, большое место в ней занимает идея нравственная, основанная на христ. утверждении ценности любой человеческой жизни. Вместе с тем повесть - новый этап в развитии эстетико-философского учения П.: на смену размышлениям об отношениях художника с миром (часто спровоцированным отходом от символизма и ницшеанства) приходят мысли о метафизических основах бытия и творчества. Художественная ткань повести пронизана размышлениями о единстве духовного и материального, о метафизических законах взаимосвязи явлений и сущности, об отношениях субъекта с миром явлений.

В сент. 1921 г. в Германию выехали родители П. В апр. 1922 г. была опубликована его книга стихов «Сестра моя - жизнь», к-рая произвела сенсацию. П. вошел в число первых поэтов современной ему российской лит-ры. В авг. 1922 г. он выехал в Берлин к родителям, получил возможность общаться с рус. лит. эмиграцией. В янв. 1923 г. в Берлине вышла книга стихов П. «Темы и вариации». По свидетельству мемуаристов, П. сомневался, возвращаться ли ему в Россию. Решение о возвращении не было политическим, это был выбор нравственной свободы. П. двигало «ясное понимание связи исторического выбора и судьбы поэта» (Флейшман. 2003. С. 26-27). Произведения, написанные после возвращения в Москву в марте 1923 г., свидетельствовали о стремлении П. вписаться в современность. В круге его интересов появилась революционная тема. Повесть «Воздушные пути» (февр. 1924) продолжала намеченное в ранней философской прозе П. обсуждение ницшеанских идей о превосходстве и праве художника, изменяющего действительность, выходить за пределы обычной человеческой морали. Повесть подводила читателя к мысли о том, что человек в силу ограниченности разума не должен ставить свою волю выше нравственных законов, установленных для него божественными силами или выстраданных человечеством в процессе исторического опыта. В нач. 1924 г. в руководимом Маяковским ж. «ЛЕФ» была опубликована 1-я редакция поэмы «Высокая болезнь», посвященная революционным событиям 1917 г. В советское время поэма неоднократно публиковалась, но ее подлинный смысл, как мн. стихи и проза П. в последующие годы, не были до конца понятны современникам. В поэме П. размышлял о задачах совр. эпоса, пытался объяснить, что революция строит свою, новую мифологию, т. е. вместо рассказа о достоверной истории, описывал фантастически приукрашенную полуправду. Вождя революции он изобразил как героя мифа, обещающего обуздать историческое время. В 1925 г. П. обратился и к теме 1-й рус. революции. В письмах он подчеркивал, что за поэму «905 год» он взялся, движимый необходимостью заработка. Тем не менее вопреки конъюнктурно выбранной тематике эту поэму отличало стремление к объективности, в нее вошли личные подростковые воспоминания П. Одна из глав разрослась до самостоятельной поэмы «Лейтенант Шмидт», центральной темой которой была жертвенность революции. Шмидт знает, что погибнет, но соглашается возглавить восстание ради др. людей. Не случайно он цитирует Евангелие: «Жребий завиден. Я жил и отдал Душу свою за други своя». Роман в стихах «Спекторский», который публиковался частями по мере написания с 1925 г., представлял собой сложный постсимволистский текст, пронизанный аллюзиями из рус. лит-ры ХIХ и ХХ вв., в нем заметно влияние А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, Андрея Белого. Картины послереволюционной разрухи изображены не менее (а то и более) беспощадно, чем впосл. в «Докторе Живаго», раскрывается и тема конформизма и гибели интеллигенции. С полной публикацией романа возникли проблемы. П. категорически отказывался принять предложенные переделки (носящие идеологический характер), поэтому «Спекторский» вышел в свет только в 1931 г.

В 1927 г. П. окончательно порывает с ЛЕФ, особенно тяжело далось расставание с Маяковским. Идущее от символизма отношение поэта к действительности стало теперь казаться П. фальшивым, он счел нужным переработать юношеские стихи так, чтобы они соответствовали его новым эстетическим представлениям. В том же году П. начал писать «Охранную грамоту» - произведение с трудно определимым жанром, сам автор обозначал его как «автобиографические отрывки». Работа растянулась до 1931 г., в текст вошли и заняли в нем очень большое место впечатления от гибели Маяковского. «Охранная грамота» - это размышления об искусстве и о принципиальной возможности существования поэзии в переживаемый период. Произведение было опубликовано в сокращенном виде и запрещалось к переизданию. Рубеж 20 и 30-х гг. был чрезвычайно тяжелым этапом в жизни П. Он постоянно подвергался нападкам РАППовцев как «попутчик», болезненно воспринимались и уколы бывш. соратников по ЛЕФ. Сб. «Второе рождение» (вышел в авг. 1932) включил стихотворения, написанные в 1930-1932 гг. Книга была задумана как поворотная, обозначающая принципиально новый период в жизни и творчестве поэта. Трагический слом в судьбе художника, несущий «второе рождение» или смерть, проходит через всю книгу, отражаясь в темах творчества, любви, дружбы. Новый стиль поэзии предполагал ориентацию на широкую публику, на доступность книги для читателя. Однако за внешней простотой скрывалась большая глубина, оставшаяся непреодоленной современной поэту критикой. Современников завораживали слова «генеральный план», «пятилетка», «социализм», появившиеся в стихотворениях П. «Второе рождение» многие воспринимали как попытку автора приспособиться к новой социалистической действительности - впрочем, это был непоследовательный и двойственный процесс. То, что счастье социализма рисовалось как очень отдаленная мечта, с негодованием заметили лишь некоторые из критиков 30-х гг. П. не славил свое время, а выражал надежду, что в отдаленном будущем провозглашаемые социализмом идеи действительно проникнут в жизнь и быт людей. Еще в 1917 г. П. мечтал о «социализме Христа», который принесет рус. революция, однако разочаровался в этой мечте вскоре после Октябрьского переворота. В тяжелых обстоятельствах рубежа 20 и 30-х гг. поэт, находясь на грани отчаяния, вновь обратился к той же мечте, к-рая теперь преподносится в традициях религ. профетизма. П. надеялся на светлое, христ. преображение жизни, к к-рому когда-нибудь, в отдаленном будущем приведет строительство социализма. Прямым указанием на религ. корни оптимистичных ожиданий автора является сравнение советского первомайского праздника с Троицей. Профетическая идея всегда несет оттенок трагизма: отсылая к желаемому, она утверждает несовершенство настоящего положения вещей. Тем не менее «Второе рождение» является свидетельством преодоления через творчество тяжелого жизненного кризиса и выхода на новые духовные и творческие рубежи.

На короткое время П. получил признание от правящих кругов страны. Его выступление на 1-м съезде советских писателей в авг. 1934 г. зал встретил овацией. В том же году П. удалось помочь в смягчении наказания О. Э. Мандельштаму, в 1935 г.- в освобождении арестованных сына А. А. Ахматовой Л. Н. Гумилёва и ее гражданского мужа Н. Н. Пунина. П. тяготился отведенной ему властями ролью, он чувствовал нараставшую ложь ситуации, в к-рой оказался. Ему нелегко давалось участие в писательской жизни, трата времени на протокольные выступления на офиц. собраниях, на которых он же нередко подвергался жесткой критике с чуждых ему позиций. Усиление репрессий во 2-й пол. 30-х гг. вызвало у П. творческий кризис. Он тяжело переживал, что во время Международного конгресса писателей в защиту культуры в Париже летом 1935 г. не мог открыто разговаривать с друзьями-эмигрантами, что не мог сказать правду о терроре в СССР. Впосл. он корил себя за то, что не отговорил М. И. Цветаеву возвращаться, даже чувствовал ответственность за ее гибель. Пребывание в Париже привело к тяжелому неврозу, от которого П. лечился по возвращении. В результате пережитого кризиса он укрепился в идее необходимости личной независимости писателя, неучастия в охватившей страну лжи. Эту позицию П. твердо отстаивал во 2-й пол. 30-х гг. В 1936 г. он получил от Союза писателей дачу в Переделкине, с этого времени жил там не только летом, но и в зимние месяцы и вел себя как затворник. Это избавляло его от участия во мн. писательских собраниях. В авг. 1936 г. подпись П. вопреки его воле появилась в газ. «Правда» среди подписей др. писателей, требовавших смертной казни для приговоренных на политическом судебном процессе в Москве. Подпись была поставлена в его отсутствие и без его согласия. В еще более опасное время лета 1937 г. П., проявив незаурядную смелость, категорически отказался подписывать одобрение смертного приговора И. Э. Якиру, М. Н. Тухачевскому и др. Однако его подпись все-таки появилась в газ. «Известия», опять без согласия поэта. П. требовал публикации опровержения, но ему было отказано.

В это время П. работал над циклом из 4 стихотворений «Художник». По просьбе Н. И. Бухарина, которому П. был многим обязан (обращался к нему с просьбами об арестованных Мандельштаме, Гумилёве, Пунине), он включил в стихотворение «Я понял: все живо…» (опубликовано в праздничном номере газ. «Известия» от 1 янв. 1936) упоминание о И. В. Сталине. П. была близка мысль о сближении «предельно крайних двух начал»: творца-художника и вождя-деятеля. Поэт изображен в стихотворении рядом с «гением поступка», противопоставлен ему и соотнесен с ним. П. много переводил и тем самым зарабатывал на жизнь, дистанцируясь от оценки окружавшей его советской действительности. Во время Великой Отечественной войны П. жил под Москвой и в эвакуации в г. Чистополе Татарской АССР (с окт. 1941 по июнь 1943). Он стал вновь много писать, вместе с группой писателей выезжал в авг и сент. 1943 г. на фронт в только что освобожденный г. Орел, по материалам поездки написал неск. военных очерков и стихотворений.

В дек. 1945 г. П. начал работу над давно задуманным романом «Доктор Живаго», одновременно создавалась и стихотворная книга П. «Когда разгуляется», а также автобиографический очерк «Люди и положения». Стихотворения цикла «Когда разгуляется» наполнены евангельским по сути ощущением судьбоносности будней, значительности жизни как части вечности. Одна из наиболее важных в этой книге - идея сохранения времени, к-рое никуда не уходит, прошлое сохраняется в настоящем и будущем, в воспоминаниях. Жизнь каждого человека значительна, потому что она запечатлевается в вечности. Автобиографический очерк «Люди и положения» был написан в 1956 г. как предисловие к готовящемуся сборнику стихотворений. Сборник, куда должен был войти и цикл «Когда разгуляется», не был опубликован в связи с выходом романа «Доктор Живаго» за границей.

Из-за необходимости постоянно отвлекаться на работу над др. произведениями и переводы, создание романа «Доктор Живаго» растянулось на 10 лет. В повествовании органично соединились проза и стихи. Концепция нелинейного, цикличного движения истории, опирающаяся на миф о вечном возвращении, была отчасти воспринята П. от предшественников-символистов, но в значительной степени она выкристаллизовалась у самого автора. Роман проникнут христ. идеями. Главный его герой, Юрий Андреевич Живаго, alter ego П.,- христианин и творческий человек, не принимает ложь ни в каких формах, не может, не хочет и не позволяет себе приспособиться к ней. Он не деятель, а созерцатель, однако позиция молчаливого противостояния позволяет ему сохранить себя, не солгать, не пойти на компромисс и тем самым сопротивляться разлому. Он борется со злом своими стихами, т. е. словом правды; отказывается даже в малости служить злу, не поддается ему, предпочитая погибнуть. Готовность к гибели за правду дает силу его слову. Первое в цикле «Стихи Юрия Живаго» стихотворение «Гамлет», срединное «Сказка», итоговое «Гефсиманский сад» дают представление о предшественниках Юрия Андреевича, показывают, в каком ряду его следует рассматривать. Подвиг Христа, совершенный ради человечества, спасает человека в истории, позволяет истории продолжаться. В сложных жизненных обстоятельствах герой избирает путь жертвы во имя спасения человечества, т. е. путь, указанный Христом. Следование этому пути обещает бессмертие.

П. воспринимал роман как дело всей жизни. Первоначально он надеялся на издание «Доктора Живаго» на родине. В 1955 г. он отправил рукопись в журналы «Новый мир» и «Знамя», надеялся опубликовать отрывок в альманахе «Литературная Москва», рассчитывал на публикацию всего романа в Гослитиздате. Однако послереволюционная история описывалась в романе без оглядки на советскую идеологию, его публикация в СССР была невозможной. В мае 1956 г. П. передал роман сотруднику итал. управления радиовещания Министерства культуры Серджо д'Анджело, к-рый одновременно был лит. агентом миланского издателя Джанджакомо Фельтринелли. В нояб. 1957 г. «Доктор Живаго» был издан на итал. языке изд-вом Фельтринелли и очень быстро после этого переведен на др. иностранные языки. 23 окт. 1958 г. П. была присуждена Нобелевская премия по лит-ре «За выдающиеся достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение благородных традиций великой русской прозы». Результатом присуждения премии стала травля П. в СССР. 27 окт. он был исключен из Союза писателей, 29 окт., опасаясь за судьбу близких ему людей, П. отправил в Нобелевский комитет телеграмму, в которой отказался от премии. Однако оскорбительные выступления в печати продолжались. П. грозила высылка из СССР. Отъезд был для П. невозможен. 2 и 6 нояб. в газ. «Правда» были опубликованы покаянные письма П., составленные его друзьями, П. внес лишь минимальную правку и впосл. стыдился за проявленное малодушие.

Стойкость под градом обрушившихся на него публичных оскорблений, продолжение творческой работы, несмотря на травлю, П. воспринимал как следование пути, заявленному в романе. Дошедший через все препоны до читателя роман «Доктор Живаго» был для автора исполнением творческого долга, тем жертвенным путем в бессмертие - какой описан в романе и каким он видел его в заветах Христа. Зимой 1959 г. П. передал в брит. газ. «Daily mail» стихотворение «Нобелевская премия», к-рое было там опубликовано с политическим комментарием и спровоцировало фактически обвинение П. в гос. измене за сочинение и распространение за границей антисоветских произведений. Заключенные с П. ранее лит. договоры были расторгнуты, переведенные им пьесы снимались с репертуара или ставились без упоминания в афишах имени переводчика. Тяжело переживая травлю, П. продолжал работать, он задумывает пьесу о судьбе крепостного актера. Закончить пьесу он не успел. В нач. мая 1960 г. П. заболел. Поначалу говорили о радикулите, потом был диагностирован инфаркт. Его состояние ухудшалось. 26 мая врачи обнаружили онкологию, к-рая развивалась уже давно. 30 мая 1960 г. П. скончался. Похоронен на кладбище в Переделкине.