БРЮСОВ

Валерий Яковлевич (1.12.1873, Москва - 9.10.1924, там же), поэт, прозаик, лит. критик. Род. в купеческой семье. В 1885-1889 гг. учился в московской гимназии Ф. И. Креймана, в 1890-1893 гг.- в гимназии Л. И. Поливанова. В гимназические годы Б. серьезно заинтересовался лит-рой, начал писать стихи. В 1893-1899 гг. учился в Московском ун-те, окончил историкофилологический фак-т. В 1894-1895 гг. под влиянием франц. символистов издал 3 выпуска альманаха «Русские символисты», в к-ром представил в переводах и подражаниях все формы новой поэзии. В 90-х гг. Б. выпустил 3 сборника своих стихотворений: «Chefs d'œuvre» (Шедевры, 1895), «Me eum esse» (Это - я, 1897) и «Tertia vigilia» (Третья стража, 1900).

В истории рус. символизма Б. суждено было сыграть организационную роль. Раньше других он задумался о том, что новой поэзии необходимо иметь лидера и, когда зарождающийся рус. символизм обрел в лице С. А. Полякова мецената, стал одним из создателей и руководителем изд-ва «Скорпион» (с 1899), альманаха «Северные цветы» (1901-1911) и ж. «Весы» (1904-1908). Однако как поэт и прозаик Б. меньше других (А. А. Блока, Андрея Белого, Вяч. И. Иванова и др.) был связан с творческими установками символизма, не разделял он и религиозно-философских исканий символистов. В момент создания ж. «Новый путь» (1903-1904) З. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковскому удалось уговорить Б. стать секретарем редакции и вести в первых номерах разд. «Политическое обозрение».

Лит. признание Б. началось с выхода сборника стихотворений «Urbi et orbi» (Граду и миру, 1903), когда критика всерьез заговорила о его поэзии. Этот сборник вместе со сб. «ΣΤΕΘΑΝΟΣ» (Венок, 1906) составляет «классический период» творчества Б. Стихи последующих сборников становились все более и более экспериментальными, утрачивали поэтическую непосредственность. Б. принадлежал к старшему поколению рус. символистов, к-рых отличало увлечение философией А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, ориентация на франц. символизм и импрессионистическую поэтику. Излюбленные герои лирики Б.- сильные личности (вожди, полководцы, завоеватели, «любимцы веков», оставившие след в истории). В пантеон сильных личностей Б. и сам мечтал войти после смерти, известно его категоричное признание: «Я хочу жить, чтобы в истории всеобщей литературы обо мне было две строчки. И они будут» (Ходасевич В. Некрополь. П., 1976. С. 39).

Б. считал, что лит-ра - особая область духовной деятельности, она независима от политики, не преследует к.-л. утилитарных целей и не решает религ. проблем. Поэзия, по мнению Б., развивается по особым законам, главный из них - непрерывное обновление и совершенствование. Вера в новизну как единственную подлинную ценность поэзии заставляла Б. переделывать свои стихи при переизданиях, ему казалось, что с годами они утрачивают силу воздействия на читателя. Религ. мотивы редки в поэзии Б., но, напр., апокалиптические образы в поэме «Конь блед» (1903) обладают такой выразительностью, что ее можно назвать в числе лучших эсхатологических произведений XX в.

Б. не был религ. человеком, его отец с детства воспитывал сына «в принципах материализма и атеизма» (В. Брюсову: Сб., посвящ. 50-летию со дня рождения поэта. С. 13). Б. вспоминал, что «от сказок, от всякой «чертовщины» меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и о принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножению. Нечего говорить, что о религии в нашем доме и помину не было: вера в Бога мне казалась таким же предрассудком, как и вера в домовых и русалок» (Автобиография // Рус. лит-ра XX в. М., 1914. Т. 1. C. 102).

Мировоззрение Б. было сложным и лишенным единого духовного ориентира. В стихотворении «Я» (1899) Б. писал: «Мой дух не изнемог во мгле противоречий, / Не обессилел ум в сцепленьях роковых, / Я все мечты люблю, мне дороги все речи, / И всем богам я посвящаю стих». В период Религиозно-философских собраний 1901-1903 гг. и сотрудничества с ж. «Новый путь» Б. ненадолго заинтересовался идеями Мережковского и Гиппиус, но вскоре писал в послании З. Н. Гиппиус (1901): «И Господа, и Дьявола / Хочу прославить я».

На протяжении мн. лет Б. был увлечен оккультизмом, он писал, что «мы жадно исследуем все таинственное и странное, что нашли в своих душах, спускаемся во все ее глубины, чтобы хоть там «коснуться мирам иным»» (Брюсов В. Ко всем, кто ищет // Миропольский А. Л. Лествица. М., 1902. С. 12). В молодости Б. посещал спиритические сеансы, в 1900-1902 гг. поместил ряд статей в ж. «Ребус». Спиритизм представлялся ему явлением физического мира, не нашедшим научного объяснения. Против увлечения оккультизмом и магией Б. предостерегал в 1904 г. П. А. Флоренский: «Магия не проходит даром. Она засасывает в себя, и в тот момент, когда маг торжественно кричит: «они в моих руках», он сам бывает в руках их» (Контекст-1991. М., 1991. С. 53). Интерес к оккультизму отразился в историческом романе Б. «Огненный ангел» (1907), одним из героев его является нем. мистик XVI в. Агриппа Неттесгеймский. В центре романа - история молодой женщины, сожженной на костре как ведьма, и влюбленного в нее рыцаря. Б. умело воссоздал историческую жизнь Германии в эпоху Реформации и мистически переосмыслил в «Огненном ангеле» историю своих отношений с Н. И. Петровской и Андреем Белым. Критики отметили талант Б. как исторического романиста, назвав роман «Огненный ангел» одним из наивысших достижений символистской прозы.

В прозе Б. обращался к сюжетам рим. истории и в их контексте также рассматривал христианство. В романах «Алтарь победы» (1911-1912) и «Юпитер поверженный» (не закончен, опубликован в 1934) изображена широкая панорама борьбы между христианством и язычеством в Римской империи в кон. IV в. по Р. Х. Главный герой Юний приезжает в Рим, видит культурный и религ. упадок Римской империи, растущее влияние христианства. Противостояние язычества и христианства в романе «Алтарь победы» ярко изображено в споре Симмаха со свт. Амвросием, еп. Медиоланским. В финале романа Юний осознает, что христианство побеждает, а возрождение Рима невозможно. В романе «Юпитер поверженный» повествование ведется уже от лица Юния, принявшего монашество. Б. с любовью изобразил в романах рим. культуру, идеализированное представление о к-рой во многом повлияло на его общественную позицию после установления Советской власти, т. к. он считал, что при любом, даже «варварском», режиме должны оставаться носители высокой культуры.

Б. сначала настороженно встретил февральские и октябрьские революционные события 1917 г. в России. 26 февр. 1917 г. он писал брату Александру: «Все нелепейшее из нелепого оказалось истиной и действительностью» (Зап. ОР ГБЛ. М., 1967. Вып. 29. С. 220). Занятия античной историей и лит-рой сформировали отношение Б. к послереволюционной действительности; по словам М. Л. Гаспарова, «Брюсов сознательно моделирует свое приятие революции по образцу приятия христианства образованным римлянином IV века» (Гаспаров М. Л. Неизданные работы В. Я. Брюсова по античной истории и культуре // Брюсовские чтения. Ереван, 1973. С. 208). После укрепления большевистской власти Б. примкнул к победителям и включился в т. н. культурное строительство, занимал ряд руководящих должностей в советских культурно-просветительских учреждениях, в 1918-1919 гг. был заведующим Московским библиотечным отделом, с 1921 г. лит. подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе; служил в Книжной палате (1917-1919) и Гос. изд-ве (1919), принимал активное участие в деятельности Дома Печати (1920-1923), до конца жизни преподавал в основанном по его инициативе в 1921 г. Высшем литературно-художественном ин-те (ВЛХИ). В 1920 г. вступил в РКП (б). В 1923 г. по случаю 50-летия награжден грамотой ВЦИК. В 1924 г. на похоронах Б. с речами выступали Н. И. Бухарин, А. В. Луначарский и др. Похоронен Б. на Новодевичьем кладбище в Москве.