ДЕ ВЕТТЕ

В. Де Ветте. Литография. Сер. XIX в.

В. Де Ветте. Литография. Сер. XIX в.

По мнению К. Барта, богословие Де В. опирается на философию Я. Ф. Фриса (1773-1843), подчеркивавшего в познании важность религ. чувства и опыта (Barth K. Die protestantische Theologie des XIX Jh. Zürich, 19603. S. 408-409). Де В. указывает на неизбежную перед ограниченностью и чистой феноменальностью знания (И. Кант) способность человеческого разума к постижению идей, недоступных знанию как таковому, на способность предвосхищения в «чувстве» (нем. Gefühl) вечного бытия вещей. Это чувство, выражающее религ. представление о мире в виде догматов, символов и мифов, становится предметом теологии как критической науки (Dogmatik. Bd. 1. S. 39).

В догматических работах Де В. сочетаются методы историко-грамматической школы, послужившей предпосылкой рационализма, с Гердеровым интересом к разнообразию исторической жизни как к основному объекту историко-критического метода (Barth. Theologie. S. 411). Литературно-поэтическое, эстетическое восприятие религии Де В. позволяет ему находить Откровение там, где его не нашел бы историк-рационалист. Понимание, напр., Пятикнижия как теократического эпоса расширяет наше знание об Откровении, даже если само Пятикнижие в окончательной его форме понимается как произведение, возникшее в результате религиозно-патриотического воодушевления евр. народа в период вавилонского плена. Таким же образом значение пророков и смысл их предсказаний нужно, по Де В., искать в их отношении к совр. им ситуации. Центральной проблемой в НЗ является исследование устного предания, предшествовавшего письменному, и не только развивавшего, но и по-новому формулирующего содержание Откровения. Такая принципиальная открытость по отношению к содержанию, связанная у Де В. с самой радикальной исторической критикой, распространяется и на историю христ. догматов, к-рые Де В. принимает. Он писал, что «моя философия позволяет мне признать систему нашей церкви в ее основах правильной, и нет ни одного важного догмата, под которым я не подписался бы с полной уверенностью» (Dogmatik. Bd. 2. S. X).

В истории зап. библеистики с именем Де В. связано прежде всего развитие дискуссий по вопросу лит. критики Пятикнижия и др. библейских книг. В 1-м произведении «Dissertatio critica» Де В. формулирует программные принципы лит. критики, принятые еще И. Г. Гердером и Паулусом, и приходит к выводу о том, что Второзаконие отличается от первых книг Пятикнижия, т. к. предписывает централизацию культа Яхве и упразднение языческих культов, относящихся к эпохе правления царя Иосии (4 Цар 22). На основании этого Де В. сделал вывод о том, что Второзаконие является найденной в храме книгой закона, к-рую первосвященник Хелкия принес царю Иосии. Он также предположил, что храмовые служители под рук. первосвященника сами написали эту книгу и что ее содержание имеет непосредственное отношение к реформе Иосии (621 г. до Р. Х.). Де В. применил свой метод и в исследовании законов кн. Левит и пришел к заключению, что законы о жертвах - поздние установления. Ни в Книге Судей, ни в Книге Иисуса Навина не упоминаются особые культовые установления, описанные в кн. Левит. Кроме того, Де В. усматривал девтерономический стиль (т. е. стиль Второзакония) и в др. исторических книгах - от книги Иисуса Навина до книг Царств.

Необходимость исторического подхода к Библии Де В. подчеркивал в ряде др. работ. Т. к. предметом библейской исагогики является история создания Библии, то единственно научным может быть только историко-критический подход, когда «Библия рассматривается как исторический феномен наряду с другими такими же феноменами и совершенно подчинена законам исторического исследования» (Lehrbuch der historisch-kritischen Einleitung in das Alte Testament. S. 3-4). К окончательному выводу о возникновении Пятикнижия в нынешней его форме Де В. пришел в результате продолжительных исследований. Сначала он склонялся к гипотезе фрагментов, затем к гипотезе дополнений (см. ст. Пятикнижие) и, наконец, объединил их: самыми ранними источниками, по Де В., являются «рассказчик-анналист» (der annalistische Erzähler) (J) и «теократический рассказчик» (der theokratische Erzähler) (P); оба повествования были объединены «пророческим рассказчиком» (E) и дополнены мн. др. традициями. Кроме того, еще один источник - D (девтерономист) - Де В. открыл в работе «Dissertatio critica». Результаты научной критики Де В. применил также к истории возникновения др. библейских книг: Давид, Моисей, Соломон и Исаия объясняются им как «коллективные имена». Здесь речь идет не об указании на «авторство», но об именах-символах, с которыми связано бытование больших объемов библейского предания.

Методологические положения своей программы истолкования ВЗ Де В. излагает во 2-й ч. «Историко-критического введения». По его мнению, необходимо учитывать языковые и лексические формы, особенности жанра библейского текста и стиля конкретного автора, также следует принимать во внимание исторические аспекты - общее историческое развитие народов Др. Востока, особенности их обычаев и повседневной жизни; знание национальной истории евр. народа; представление о конкретной ситуации, основных религ. идеях библейского автора. Однако толкование библейского текста не ограничивается только лит. и историческим анализом. Толкователь ВЗ должен обладать «духовной чувствительностью», «конгениальностью» для достижения «правильного понимания» религ. жизни. Т. о., можно сказать, что на герменевтическую программу Де В. повлияло не только романтическое понимание религии Шлейер-махером, но и идеализм Г. Э. Лессинга. Особенно это заметно, когда Де В. говорит об «абсолютной религии» или «абсолютном содержании» библейского текста, к-рое извлекается благодаря «духовной чувствительности» экзегета. Это абсолютное содержание Де В. отождествляет с религией новозаветного христианства.

Понятие мифа, введенное в библеистику еще И. Г. Эйхгорном и Габлером, получает развитие в ветхозаветной герменевтике Де В. Все доисторическое предание Израиля Де В. называет сагой, а ее идеально-поэтический момент - мифом, понимая под этим особую категорию выражения опыта религ. жизни. По Де В., по мере углубления толкователя в доисторическое время определеннее на передний план в форме мифа выходит идеально-поэтический элемент и как следствие вытесняется реально-исторический компонент; начинают преобладать религ. высказывания, выводящие содержание за пределы истории. Способность понимать содержание «абсолютной религии», выраженное в мифе, Де В. усваивает только поэтической чувствительности толкователя. Т. о., историко-критическое исследование должно, по Де В., стать непосредственным переживанием «поэтического мифа» и стремиться к выявлению различий между реально-историческим и идеально-поэтическими (мифическими) элементами.

Герменевтическую позицию в отношении толкования НЗ Де В. сформулировал в конце комментария на Евангелие от Иоанна (Kurze Erklärung des Evangeliums und der Briefe Johannis // Kurzgefasstes exegetisches Handbuch zum Neuen Testament. Lpz., 1846. Bd. 1. S. 224-232). Он утверждал, что критика Евангелий должна быть основана на твердых исторических фактах и исходить из признания того, что служение Иисуса Христа было подчинено законам природы и истории, но вместе с тем должна учитывать особенности евангельского повествования, выражавшего веру в Иисуса Христа как Спасителя. Только так, по Де В., становятся понятными нек-рые особенности евангельской истории: отношение Иисуса Христа к Иоанну Крестителю, служение в Иерусалиме до последней Пасхи, вероятность нек-рых чудес, историчность Тайной вечери. Полная реконструкция жизни и учения Иисуса Христа невозможна, впрочем и не нужна, ибо «возможно,- писал Де В.,- что многие первые христиане едва ли знали и десятую долю того, что изучают наши новообращенные, но при этом были более вдохновленными и верными, чем мы» (Ibid. S. 231).

Во «Введении в Новый Завет» Де В. отклоняет гипотезы об использовании одним из Евангелий текстов других (гипотеза Грисбаха), а также об общем для всех Евангелий письменном источнике (гипотеза Эйхгорна). Гипотеза Де В. состояла в том, что евангелисты черпали материал из устной традиции (сходство с гипотезой Гердера), которая была зафиксирована в отдельных фрагментах (сходство с гипотезой Шлейермахера). Эти фрагменты использовались автором Евангелия от Матфея, к-рое в свою очередь привлекал евангелист Лука; наконец, Марк использовал Евангелия и от Матфея и от Луки. Особенностью позиции Де В. в контексте совр. ему исагогики было его согласие с апостольским авторством 4-го Евангелия, к-рое, по его мнению, возникло до составления Евангелий от Луки и от Марка (Lehrbuch der historisch-kritischen Einleitung. S. 201) на основе устной евангельской традиции (Kurze Erklärung des Evangeliums und der Briefe Johannis // Handbuch. Bd. 1. Tl. 3. S. 4). Но, по Де В., стиль и христология Апокалипсиса коренным образом отличаются от тех же элементов 4-го Евангелия (Lehrbuch der historisch-kritischen Einleitung. S. 378), а следов., эти 2 текста не могут принадлежать одному автору.