ИСАИЯ

[серб. Исаjа] (Исаия Серрский; † не ранее 1375], серб. книжник, переводчик на славянский язык корпуса «Ареопагитик», автор пространного лит. рассказа о сербско-тур. сражении на р. Марице в 1371 г. В научной лит-ре (прежде всего сербской) И. отождествляется с соименным игуменом Русского вмч. Пантелеимона мон-ря на Афоне, но болг. исследователи эту гипотезу не поддерживают, т. к. в сохранившейся части Жития игум. Исаии (повествование доходит до 1375) о его лит. трудах не упоминается.

Согласно Житию, И. (светское имя неизв.) род., судя по продолжительности жизни и известным фактам биографии, ок. 1300 г. (в лит-ре есть маловероятные предположения о его рождении между 1310 и 1315 - Podskalsky. 2000. S. 414), «при благочестивем и христолюбивем самодрьжци всее Срьпские земле и Подунавские и Поморские и Арбанашкие светом крали Уроше» (см. Милутин Стефан Урош II, св. кор.). Местом рождения названа «епархия, глаголемая Лиман», под к-рой, вероятно, подразумевается «Липлян», епископия на Косовом поле с центром в мон-ре Грачаница (недостаточно оснований считать, что речь идет о долине р. Лим). И. происходил из знатной семьи, его родителей звали Георгий и Калина. Юноша получил хорошее образование, и ему прочили придворную карьеру. Но, собираясь стать монахом, он недолго оставался при дворе и принял постриг в Осоговском мон-ре.

Очевидно, до 1330 г. И. ушел на Афон в мон-рь Хиландар. Неск. лет спустя он навестил родителей и уговорил их принять постриг под именами Герасим и Феодосия. Между 1345 и 1348 гг. И. стал послушником старца Арсения, бывш. игумена Хиландара, к-рый представил его приехавшему в 1347 г. с семьей на Афон серб. царю Стефану IV Душану; впосл. И. стал другом и советником правителя и его жены Елены (см. Евгения, прп.). После смерти наставника И. удалился в пуст. прп. Павла Ксиропотамского вместе с учеником Сильвестром и с «советником и сподвижником» Дионисием (последний в серб. лит-ре часто отождествляется с основателем афонского мон-ря Дионисиат - Ћоровић. 1985. С. 131), где провел неск. месяцев «во многом борении и подвигах». Затем И. пришел в монастырь вмч. Пантелеимона, запустевший «мало не до конца», и решил восстановить его. По благословению «святых и духовных отец» И. отправился к серб. царю, рассказал, в чем нуждался мон-рь, и попросил помочь восстановить обитель. Царская чета щедро одарила Пантелеимонов монастырь земельными угодьями, подтвердив права на них жалованными грамотами (хрисовулами), а также передала золото и серебро для воссоздания монастыря и для раздачи др. афонским обителям и монахам. Вернувшись в 1349 г. с царскими пожалованиями в мон-рь и став игуменом, И. построил собор, «церкви велие красно», трапезную, службы («и дохие и всякие потребы, яже суть монастырю на потребу и мнихом на упокоение») и крепостные башни-пирги; также были построены здания и во владениях (метохах) монастыря за пределами Афона. Из текста Жития неясно, какой национальности были насельники монастыря: обитель не называется «русской», следов., это могли быть и сербы, и греки.

О возникших в мон-ре нестроениях в Житии подробно не рассказывается, только упоминается, что игумен, очевидно не склонный к конфликтам, оставил обитель и Св. Гору и отправился с учеником Никандром и «иной некоей братией» в «западную землю» (скорее всего во владения Стефана Душана). Во время странствий по серб. областям И. «многы церкви сотвори, обща житиа совокупи». Исследователи связывают влияние афонских традиций на архитектуру ряда сербских церквей 2-й трети XIV в. с деятельностью И. (Стричевић. 1955; Вуловић Б. Проблем рестаурациjе ман-ра Дренче // ЗЛУ. 1978. Бр. 14. С. 218-219). Вернувшись на Афон (ок. 1363), И. вновь стал игуменом Пантелеимонова мон-ря.

Лит. деятельность И. развивалась в тот период, когда серб. правители четверть века владели Серрской обл. и Афоном: Стефан Душан занял г. Серры в 1345 г., победив в войне с Византией, после его смерти Серрской обл. ок. 10 лет владела его вдова, с 1365 г. область находилась под властью деспота Иоанна Углеши. В 1366 г. И. представлял обитель вмч. Пантелеимона при дворе деспота Углеши. Святогорские акты сообщают, что «Исайя из Руссика» был членом верховного суда Серрской митрополии. Благодаря усилиям серб. светских правителей и церковных иерархов в Серрской обл. сложились благоприятные условия для развития лит-ры на слав. языке (Трифуновић. 1980. С. 16).

На формирование личности и религиозно-эстетических взглядов И. повлияли богословские споры между последователями исихазма и их противниками варлаамитами (см. разд. «Исихастские споры» в ст. Варлаам Калабрийский). Судя по рассказу Жития о подвижничестве И. в окрестностях афонского мон-ря прп. Павла, он был знаком с исихастской практикой «умного делания». Есть сведения о его связях с исихастами, напр. со свт. Филофеем Коккином, К-польским патриархом. Имя И. упоминается в посланиях серб. исихаста-святогорца мон. Силуана, сохранившихся в формулярной редакции ок. 1418 г. (Богдановић. 1979/1980; Он же. 1980. С. 185-186); возможно, И. являлся одним из его корреспондентов.

К переводу «Ареопагитик» И. приступил по просьбе Серрского митр. Феодосия, к-рого высоко ценил за его духовные качества. Желание митрополита (к-рый, вероятно, был славянином) и готовность И. перевести «Ареопагитики» были вызваны, очевидно, популярностью идей исихазма среди серб. монахов. «Ареопагитики», написанные не ранее кон. V в., были известны слав. книжникам и ранее: на них ссылается свт. Константин, еп. Преславский, фрагмент из «Ареопагитик» помещен в Изборнике 1073 г. Но благодаря И. у славян появился перевод всего корпуса «Ареопагитик» из 4 трактатов («О небесной иерархии», «О церковной иерархии», «О Божественных именах», «О мистическом богословии») и 10 Посланий с толкованиями прп. Максима Исповедника.

И. снабдил перевод послесловием (или предисловием, в разных списках этот текст предшествует переводу или следует за ним), в котором писал о трудностях переложения текста с «многопремудрого» греч. на менее приспособленный для передачи отвлеченных понятий слав. язык. В поиске слав. соответствий греч. философской терминологии (напр., «анипарксия» - «небытьство», «аналогия» - «мера», «эрос» - «любовь», «рачительство») И. не придерживался точных соответствий греч. словам. В частности, он использовал понятное слав. читателю существительное «образ» и каждое из 3 греч. синонимов понятия «отпечаток» («ектипома», «екмагион», «апоморгма») переводил как «изображение». В основном он следовал принципам пословного перевода, поэтому отражение синтаксических конструкций оригинала в слав. тексте затрудняет его понимание. Однако упреки И. в буквализме не всегда оправданны (см.: Трифуновић. 1980. С. 55-56; Он же. 1982; Он же. 1995. С. 222-224). Возможно, перевод корпуса «Ареопагитик» был доверен И., т. к. он уже имел опыт перевода с греческого, о к-ром сообщил в послесловии (предисловии). В лит-ре отмечается близость переводческих приемов И. корпуса «Ареопагитик» и древнейшего серб. перевода сочинений свт. Григория Паламы и Варлаама Калабрийского, представленного в рукописи мон-ря Дечаны № 88 (см.: Kakridis I. Codex 88 des Kloster Decani und seine griechischen Vorlagen: Ein Kapitel des serbisch-byzant. Literaturbeziehungen im 14. Jh. Münch., 1988. S. 261-274).

В настоящее время известны ок. 80 списков перевода «Ареопагитик» (Станчев. 1981), сделанного И.; все старшие списки, вплоть до 2-й четв. XV в., серб. извода. Наиболее близка ко времени деятельности И. серб. рукопись, датируемая по филиграням 70-ми гг. XIV в. (РНБ. Гильф. № 46): неоднократно высказывались предположения, что она является автографом И. В болг. книжности перевод И. не получил распространения; известна лишь рукопись нач. XVI в. со смешанной болгаро-серб. орфографией (Vindob. Slav. 12), которая является славяно-молдавским списком, скопированным, вероятно, с серб. текста. Перевод И., возможно, не получил известности в Болгарии из-за тур. завоевания (90-е гг. XIV в.) или из-за отсутствия в стране традиции бытования серб. переводов. В пользу 2-й версии косвенно свидетельствует изолированное положение болгаро-серб. списка в позднейшей славяно-молдав. традиции. На Русь перевод И. был привезен в кон. XIV - сер. XV в. по меньшей мере дважды (Прохоров. 1987. С. 49-51); 1-й раз, вероятно, благодаря Киевскому митр. Киприану, к-рый мог получить его непосредственно от И. во время их встречи в К-поле в 1375 г. Хотя старший рус. список памятника, датируемый 2-й четв. или сер. XV в. (РГБ. МДА. Фунд. № 144), не является вопреки преданию автографом митр. Киприана (см.: Чешко Е. В., Князевская О. А. Рукописи митр. Киприана и отражение в них орфографической реформы Евфимия Тырновского // Търновска книжовна школа. София, 1980. Кн. 2. С. 282-292; Прохоров. 1987. С. 50-51), однако он мог быть списан непосредственно с экземпляра-автографа. В кон. XV - XVII в. «Ареопагитики» в переводе И. непременно входили в состав всех крупных рус. монастырских б-к, во 2-й четв. XVI в. перевод был включен в ВМЧ (Окт. Дни 1-3. Стб. 263-788). В 1675 г. чудовский инок Евфимий использовал перевод И. при создании нового перевода «Ареопагитик».

Из послесловия (предисловия) И. к переводу следует, что к работе он приступил на Св. Горе в «добрые времена», предположительно после восшествия митр. Феодосия на кафедру (не ранее окт. 1366), и закончил в «лихие времена», в год битвы на р. Марице (1371), когда численно превосходящее противника серб. войско деспота Иоанна Углеши и кор. Вукашина было разбито турками. Как современник Марицкой битвы, И. в послесловии (предисловии), известном также под названием «Рассказ о разорении Македонии турками в 1371 г.», оставил единственное достоверное свидетельство этого трагического для балканских славян события. Хроникальный стиль и драматизм изложения соединены в нем с художественным описанием (летящие по воздуху, как птицы, и несущие смерть турки-«измаильтяне» и др.).

Послесловие (предисловие) входит не во все списки перевода И. и чаще представлено в древнерус. традиции, за исключением славяно-молдав. списка нач. XVI в. Примечательно, что и в старших серб. и южнослав. (ресавских по орфографии) списках, созданных в сер.- 3-й четв. XVI в. на территории Охридской архиепископии (Кишинёв. ЦГА Молдовы. Ф. Ново-Нямецкого мон-ря. № 6; София. НБКМ. № 1032 и др.), оно регулярно опускается. Но слав. книжники обращали на него внимание вплоть до Нового времени и использовали его в своих произведениях: напр., оно упоминается в серб. «Слове о св. кн. Лазаре» (кон. XIV в.), в рус. «Послании митр. Спиридона-Саввы» (1505-1523), в Русском хронографе (1518-1522). Через посредство последнего текст послесловия вошел в сербские Хронограф (Троядик), родословы и летописи (Попов. 1869. С. 39, 44-45; Новаковић Р. Бранковићев летопис. Београд, 1960. С. 48, 94; Ангелов. 1967. С. 153-156; Трифуновић. 1980. С. 49-50) и в болг. «Историю вкратце о болгарском народе славенском» Спиридона Рильского (1792). Этот текст использовал гр. Георгий (Джордже) Бранкович (1645-1711) при составлении Славяно-сербской хроники (Трифуновић. 1979).

Возможно, И. переписал пергаменный Служебник (совр. местонахождение неизв.- Радоjичић. 1964). Во время восстановления Пантелеимонова мон-ря И., очевидно, заботился и о книгах для б-ки обители, прежде всего богослужебных: по его заказу мон. Григорий, вероятно в стенах обители, переписал пергаменное Четвероевангелие (Ath. Chil. Slav. 11, 3-я четв. ХIV в.).

И. был инициатором примирения Сербской и К-польской Церквей: в 1375 г., получив поддержку кн. Лазаря и Собора Сербской земли (на котором присутствовала вдова Стефана Душана), вместе с 4 спутниками (протом Феофаном, буд. основателем валашских монастырей Тисмана и Водица прп. Никодимом Румынским, учениками Никандром и Сильвестром) он посетил К-поль и успешно выполнил миссию. Возможно, со встречей в К-поле И. и буд. митр. Киевского Киприана, находившегося там в связи с канонизацией Виленских мучеников (см. ст. Антоний, Иоанн и Евстафий, мученики), связано распространение в серб. книжности кон. XIV-XV в. проложного Жития этих святых (ср.: Сперанский М. Н. Сербское житие литовских мучеников // ЧОИДР. 1909. Кн. 1. С. 1-48; Баронас Д. По поводу лит. истории Мучения трех виленских мучеников // Krakówsko-wilenskie studia slavistyczne. Kraków, 2001. T. 3. С. 77-84).

Из К-поля И. вернулся на Афон и принес в Пантелеимонов мон-рь богатые иконы и церковную утварь. После 1375 г. его судьба неизвестна, в последнем сохранившемся эпизоде Жития рассказано о нападении на него разбойников по пути в Великую Лавру. И. был сильно избит, но чудесным образом спасся и исцелился от ран.

Житие И., которое сохранилось в дефектном списке (без конца, описания кончины и, возможно, чудес) в серб. рукописи 2-й четв. XV в. (Ath. Chil. Slav. 463. Л. 90-97), было написано его современником, вероятно учеником, и приурочено к 26 авг., очевидно дню кончины. И. именуется в тексте блаженным, преподобным и святым. Возможно, Житие было создано в преддверии церковного прославления И., по неизвестной причине не состоявшегося; на литургическое предназначение текста указывает, в частности, восьмистишие, помещенное в его начале. Служба, посвященная И., и отдельные песнопения в его честь неизвестны, хотя нельзя исключить, что они сопровождали дефектный ныне список Жития. Хотя И. официально не прославлен, его память и биография включены под 21 авг. в сборник житий «Новый Синаксарист», составленный в кон. ХХ в. иером. Макарием Симонопетритом (Μακάριος Σιμωνοπετρίτης, ἱερομόν. Νέος Συναξαριστὴς τῆς ᾿Ορθοδόξου ᾿Εκκλησίας. ᾿Αθῆναι, 2009. Τ. 12: Αὔγουστος. Σ. 230-232). Изображения И. неизвестны.