ПАИСИЙ

(Ярославов) († 23.12. 1501, Москва), игум. Троице-Сергиева мон-ря (1478-1482), кандидат в митрополиты всея Руси (1484). Происходил из ярославского боярского рода Ярославовых, вкладчиков Спасо-Каменного в честь Преображения Господня мужского монастыря (на Кубенском оз., под Вологдой); в 3-й четв. XV в. Ярославовы перешли на службу в Московское великое княжество (Кузьмин А. В. На пути в Москву: Очерки генеалогии военно-служилой знати Сев.-Вост. Руси в XIII - сер. XV в. М., 2014. Т. 1. С. 230-231). Отцом П. был боярин Ростовского архиеп. Ефрема - Моисей, последовательный сторонник Московского вел. кн. Василия II Васильевича Тёмного во время династического кризиса 1425-1454 гг. Незадолго до 11 янв. 1436 г. архиеп. Ефрем и Моисей рассматривали духовную грамоту прп. Дионисия Глушицкого (АСЭИ. Т. 3. № 252. С. 274); К. В. Баранов выдвинул версию о неточности передачи издателями имени в данном документе, полагая, что там указан П. (Баранов. 2006. С. 268-272), однако это не подтверждается при обращении к подлинному тексту грамоты (ГИМ. Увар. Ящик 66/20. Отд. III. № 4).

Ближайшим родственником П. (двоюродным братом) являлся дьяк Леонтий Алексеев (Ɨ после 1495/97). С сер. 60-х гг. XV в. он занимал важное место в управлении Русским гос-вом и входил в узкий круг доверенных лиц Московского вел. кн. Иоанна III Васильевича. Основные биографические сведения о П. сохранились в летописях, актах, памятниках древнерус. лит-ры. Учитывая его происхождение, можно предполагать, что П. родился в пределах Ярославского княжества. Родовые владения семьи П., включая с. Ярославово, находились в Заволжском стане, а также в волости Черемха. Вопреки сложившейся еще в XIX в. историографической традиции (архиеп. Филарет (Гумилевский), В. О. Ключевский и др.) П. был пострижеником не Спасо-Каменного в честь Преображения Господня муж. мон-ря (Зимин. 1977. С. 58; Прохоров. 1989; Он же. 1991; Он же. 1993; Он же. 2001; Он же. 2014; Макарий (Веретенников). 2004. С. 24; Соловьев К. А., Никонова Е. В. Спас-Каменный мон-рь на Кубенском озере - уникальная обитель Сев. Фиваиды и ее ист. предания // Рос. гуманит. ж. 2018. Т. 7. № 4. С. 314, 315), а Кириллова Белозерского в честь Успения Пресвятой Богородицы мужского монастыря (Алексеев. 2002. С. 200; Новикова. 2008. С. 38-90). По-видимому, П. был наречен в честь св. Паисия Великого (Макарий (Веретенников). 2004. С. 24). Статус Кирилловой Белозерской обители был повышен после событий 1446 г., когда ее игум. Трифон поддержал в борьбе за Москву вел. кн. Василия II Васильевича Тёмного. П. подвизался в Кирилловом Белозерском мон-ре в годы настоятельства Кассиана (1448-1469).

Согласно позднейшему «Письму о нелюбках иноков Кириллова и Иосифова монастырей» (40-е гг. XVI в.), учеником П. стал прп. Нил Сорский. Это сообщение многими учеными признано достоверным (Ключевский. С. 190; Зимин. 1977. С. 58; Прохоров. 1991. С. 143; Древнерус. патерики. С. 444), хотя данное мнение разделяется не всеми исследователями (Лурье. 1960; Романенко. 2003).

В период игуменства Спиридона (1467-1474) П. оказался в Троице-Сергиевом мон-ре (см. Троице-Сергиева лавра). Возможно, его уход из Кириллова Белозерского мон-ря связан с переводом его настоятеля Кассиана на архимандритию в Спасо-Каменный мон-рь. В Троицкой обители П. переписал древнейший из известных в наст. время список Жития прп. Кирилла Белозерского и службы ему (РГБ. Ф. 304/I. № 764; Ключевский. С. 123. Примеч. 1. С. 190; Яблонский П. [М.], свящ. Пахомий Серб и его агиогр. писания. СПб., 1908. С. 91, 177).

Благодаря поддержке великокняжеского духовника Ростовского архиеп. Вассиана I (Рыло) и дьяка Л. Алексеева П. был приближен к великокняжескому двору. В 1478 г. Московский вел. кн. Иоанн III Васильевич уговорил его стать игуменом Троице-Сергиева мон-ря (см. Троице-Сергиева лавра) (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 319). П. стал преемником игум. Авраамия (1475-1478). По данным троицких актов, это событие произошло после 17 сент., но до 24 нояб. 1478 г. Судя по тому, что первой, выдавшей на имя П. жалованную оброчную грамоту стала влиятельная в политических и церковных делах вел. кнг. Мария Ярославна, вдова вел. кн. Василия II и мать Иоанна III, правившая на ростовских и ярославских землях, можно полагать, что она также имела отношение к назначению нового настоятеля Троице-Сергиева мон-ря (АСЭИ. Т. 1. № 457-458. С. 344-346).

4 апр. 1479 г. архиеп. Вассиан и П. крестили в Троице-Сергиевом монастыре недавно родившегося вел. кн. Василия III Иоанновича, первенца Иоанна III от его 2-го брака с вел. кнг. Софией (Зоей) Палеолог (ПСРЛ. Т. 23. С. 193; Т. 25. С. 323; Иоасафовская летопись. М., 1957. С. 118). Весной 1480 г. П. крестил их 2-го сына - буд. дмитровского кн. Георгия Иоанновича (ПСРЛ. Т. 23. С. 180; Т. 24. С. 199).

Осенью 1480 г. П. примкнул к кругу московского придворного духовенства, к-рое призывало правителя Русского гос-ва к решительным мерам борьбы на р. Угре против пришедших из Б. Орды военных сил хана Ахмата. По этому поводу П. написал послание (Там же. Т. 26. С. 266), текст которого не сохранился. П. приписывается формулярный извод послания, которое между 30 сент. и 11 окт. (?) 1480 г. было отправлено в стан рус. войска на р. Угре вел. кн. Иоанну Иоанновичу Молодому, с призывом «о Христе вооружи свое сердце, наполни вся о Бозе духа ратного, стани крепко противу врага Божья и великаго змия безделнаго и немощнаго за имя Божие и за святыя церкви и за сродников своих, великих князей, и за святыя чюдотворци…» (РФА. Вып. 2. № 84/I. С. 269-271).

В том же году наряду с митр. всея Руси Геронтием и Ростовским архиеп. Вассианом I П. выступил как посредник в переговорах между вел. князем Московским и его мятежными младшими братьями - угличским кн. Андреем Васильевичем Большой Горяй и волоцким кн. Борисом Васильевичем (Там же. Т. 23. С. 181; Т. 24. С. 199-200).

До марта 1481 г. вместе с Ростовским архиеп. Вассианом I П. присутствовал при составлении духовной грамоты кн. Андрея Васильевича Меньшого, к-рый передал свой удел, состоявший из волостей на Вологде, Кубене и Заозерье, своему старшему брату Московскому вел. кн. Иоанну III Васильевичу (ДДГ. № 74. С. 177).

В годы настоятельства в Троице-Сергиевом мон-ре П. пришлось много времени уделять материальным и хозяйственным вопросам жизни обители, подтверждению ее прав на ранее сделанные пожалования, а также добиваться расширения ее вотчин. Вовлеченность П. в решение этих вопросов свидетельствует о том, что его не следует рассматривать как одного из представителей «нестяжательства» (см. Нестяжатели).

В кон. 70-х - нач. 80-х гг. XV в. П. удалось получить в пользу Троице-Сергиева монастыря ряд важных жалованных и иммунитетных грамот, выданных на его имя, в т. ч. княгиней-инокиней Марией Ярославной, угличским кн. Андреем Васильевичем Большим Горяем и вел. кн. Иоанном III (АСЭИ. Т. 1. № 458. С. 345-346; № 460-461. С. 346-348; № 459. С. 346; № 464. С. 350; № 465. С. 350-351; № 462-463. С. 348-349; № 490. С. 369; Там же. № 491-491а. С. 369-371; № 492. С. 371-372; Каштанов С. М. Очерки рус. дипломатики. М., 1970. № 30-33. С. 394-400; № 56-57. С. 427-428).

В 1479-1482 гг. (скорее, до 1480) произошел имущественный конфликт между возглавляемым П. Троице-Сергиевым и Кирилловым Белозерским мон-рями по вопросу о правах собственности на спорные деревни Саврасовскую и Гридину, их земли, леса, пожни и Троицкую ц. в Усть-Вашкуйце на Белоозере. По итогам суда верейско-белозерский кн. Михаил Андреевич, поддерживаемый в этом вопросе митр. Геронтием, выдал правую грамоту кирилло-белозерскому игум. Нифонту (см. Нифонт, еп. Суздальский) (АСЭИ. Т. 1. № 467. С. 352-354). После этого авторитет П. в Троице-Сергиевом мон-ре из-за решения суда резко упал. Лишь вмешательство вел. кн. Иоанна III привело к тому, что дело было пересмотрено в пользу этой обители (Лурье. 1960. С. 55, 307; Кистерев. 2012. С. 104-106).

Вскоре П. был вынужден окончательно покинуть Троице-Сергиев мон-рь, потому что здесь он «не може черньцов превратити на Божии путь, на молитву и на пост и на воздержание». Монашеская братия, по мнению летописца, «хотеша… убити» П., т. к. в это время в обители в основном были «бояре и князи постригшеися, не хотяху повинутися» худородному в их глазах игумену (ПСРЛ. Т. 23. С. 184). Вместо него обитель возглавил игум. Иоаким (впервые упоминается до 24 авг. 1482 г.- РГБ. Ф. 304/I. Троиц. № 408. Л. 507 об.), к-рый, однако, смог остаться настоятелем всего на один год.

В сер. XVI-XVII в. в некоторых списках настоятелей Троице-Сергиева мон-ря неправильно отмечено, что П. был игуменом всего «два лета» (Брюсова В. Г. Списки игуменов Троице-Сергиева мон-ря 1-й пол. XVI в. // АЕ за 1969 г. М., 1971. С. 293, 294; ВКТСМ. С. 15). По-видимому, в данном случае произошла распространенная у писцов ошибка при копировании цифры: вместо «д» (4) - «в» (2).

В 1482-1484 гг. П. жил в Москве, события этих лет, связанные с ним, свидетельствуют о том, что П. мог пребывать на подворье Троице-Сергиева мон-ря или в одной из столичных обителей (Древнерус. патерики. С. 444). Предположение Г. М. Прохорова о том, что между 1481 и 1484 гг. бывший троицкий игумен уехал из Москвы в Спасо-Каменный мон-рь (Прохоров. 1991. С. 150), источниками не подтверждается.

В 1484 г. П. был призван для совета в духовных делах ко двору Иоанна III, к-рый в это время находился в конфликте с митр. Геронтием. По просьбе правителя Москвы к митрополиту, проживавшему в московском Симоновом в честь Успения Пресв. Богородицы муж. мон-ре, отправился П., чтобы выяснить, «пригоже ли» было Геронтия после долгой болезни «опять взятии на митрополию». Несмотря на старания П., из-за накопившихся политических разногласий с вел. кн. Иоанном III Васильевичем Геронтий долгое время отказывался вернуться на свою кафедру. Тогда правитель решил вместо него возвести на митрополичий престол П. Однако, следуя примеру прп. Сергия Радонежского, бывш. троицкий игумен отказался от предложения вел. князя занять его при действующем архиерее. Т. о., Иоанну III пришлось пойти на уступки митр. Геронтию (ПСРЛ. Т. 23. С. 184).

По мнению А. И. Алексеева, основанному на тексте грамоты (ок. 1488) Новгородского архиеп. свт. Геннадия (Гонзова), выданной бывш. Ростовскому архиеп. Иоасафу (Оболенскому), П. вскоре покинул Москву и вернулся в Кириллов Белозерский монастырь, где пребывал во 2-й пол. 80-х гг. XV в. (Алексеев. 2002. С. 200).

Тем не менее в 80-90-х гг. XV в. П. не упоминается ни в актах Белозерских Кириллова и Ферапонтова мон-рей, ни в к.-л. др. связанных с ними источниках. Между тем 26 нояб. 1487 г. кн. Андрей Васильевич Большой Горяй в грамоте, адресованной властям Троице-Сергиева мон-ря, заявлял, что он «пожаловал есми, Пасеи деля, монастырских крестьян» из с. Илемна Малоярославецкого у. и разрешил им в свой Передольский лес ездить «по дрова и по берна и что им будет иное надобет в лесе» (АСЭИ. Т. 1. № 533. С. 410). Поэтому можно сделать вывод, что после своего ухода из игуменов П. по-прежнему был вовлечен в дела Троицкой обители и в ряде случаев пользовался своим авторитетом, чтобы облегчить материальное положение ее крестьян. В связи с тем что в 1487 г. речь шла о судьбе крестьян с. Передол одного из «замосковных» уездов, можно предположить, что П. печаловался о них перед удельным князем, будучи в Москве, а не в Заволжье.

По предположению архим. Макария (Веретенникова), П. был старцем, к-рого благодарил и у к-рого просил духовного совета его ученик - Симон Чиж, игум. Троице-Сергиева мон-ря в 1490-1495 гг. (см. Симон, митр. всея Руси) (Макарий (Веретенников). 2004. С. 25, 27). Игум. Симон обращается к своему адресату как к «преподобному и честному, и духовне изрядному, к смиренному, к наченшему божиим путем ходити к совершившему святых отец заповеди, и к законоведающому и святаа писания прочитающому добре…». Игум. Симон вспоминал, что когда он оказался в Троице-Сергиевом монастыре, то «по игуменьскому благословению» был взят старцем «по своей любьви… к себе на наказанье и на утвержение, и на учение»; старец «и учил мя еси и любил, и жаловал, и наказал без простыс словес… и кормил меня ж еси воистину как отець сына», а также «убыток ся велик мена деля принял еси», из-за чего «себя еси… истощил, а меня тешил еси - не токмо духовною беседою, но и телесною пищею». Обращаясь к старцу, игум. Симон писал: «Ты же, господине, заповедем божиим со опасством внимаешь, далеко блюдаешь память». Он просил, чтобы старец отписал ему «слово или главизну утешну» и объяснил причины их ссоры (РФА. Вып. 2. № 73/I. С. 239-242).

В годы пребывания в Москве П., по всей видимости, познакомился с архимандритом кремлевского Чудова в честь Чуда архангела Михаила в Хонех мужского монастыря Геннадием (Гонзовым), к-рый в 1484 г. стал архиепископом Новгородским. Ок. 1488 г. святитель просил Иоасафа (Оболенского), бывш. архиепископа Ростовского, проживавшего в Ферапонтовом Белозерском в честь Рождества Пресвятой Богородицы мужском монастыре на покое с 1484 г., побеседовать со старцами П. и прп. Нилом Сорским, а также передать им приглашение, чтобы они приехали в Новгород и помогли Новгородскому владыке выяснить, что ждать христианам, когда «преидут три леты» и окончится «седмая тысяща» (т. е. 1492) (Казакова Н. А., Лурье Я. С. Антифеодальные еретические движения XIV - нач. XVI в. М.; Л., 1955. № 16. С. 318, 320). По имеющимся данным, или просьба свт. Геннадия не была передана П. и прп. Нилу (в случае П., вероятно, потому, что он в это время в Белозерье не пребывал), или они не могли ее выполнить. Однако в митрополичьем формулярнике сохранилось послание, к-рое было написано между 1 сент. 1488 и 31 авг. 1492 г. Оно адресовано Новгородскому архиерею по поводу споров об истечении 7000 лет от Сотворения мира. По мнению А. И. Плигузова, его авторами были П. и прп. Нил Сорский (РФА. Вып. 3. № 45. С. 695-696).

Из-за отсутствия прямых упоминаний в источниках вопрос об участии 17 окт. 1490 г. в Москве П. и прп. Нила Сорского в церковном Соборе, на к-ром была осуждена часть новгородских еретиков, пока остается дискуссионным. Если одни исследователи пишут об этом осторожно, как о возможном факте (Зимин. 1982. С. 88-89), то другие - более определенно (Макарий. История РЦ. Кн. 4. Ч. 1. С. 60; Ключевский. С. 190; Лурье. 1957. С. 190-193; Клибанов. 1960. С. 202. Примеч. 120, С. 224; Алексеев. 2002. С. 204; Он же. 2010. С. 102; Романенко. 2003. С. 27). В пользу участия «заволжских старцев» П. и прп. Нила Сорского в этом Соборе исследователи приводят тот факт, что на нем еретиков не приговорили к смертной казни, к-рую осуждали нестяжатели (к ним нередко относят П.) (Лурье. 1960. С. 311-312; Романенко. 2003. С. 33-34, 36-38, 86). Я. С. Лурье установил, что П. и прп. Нил Сорский, как участники Собора, упоминаются в неск. источниках (Лурье. 1994. С. 199-200). Причем если в Общерусском летописном своде 1539 г. (т. н. Новгородской IV летописи в списке П. П. Дубровского) действуют «старци Паисея и Нил» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 528; Т. 43. С. 209), то в Вологодско-Пермской летописи - уже «старцы честнии Пасея и Нил» (Там же. Т. 26. С. 281). Такая характеристика старцев совпадает с текстом «Письма о нелюбках...», в к-ром сообщается, что Московский вел. кн. Иоанн III Васильевич «держал их в чести в велицей» (Послания Иосифа Волоцкого / Подгот. текста А. А. Зимина и Я. С. Лурье. М.; Л., 1959. С. 367).

После 1490 г. П. (до его смерти) в источниках не упоминается. Не исключено, что это связано с арестом в Москве 20 сент. 1491 г. угличского кн. Андрея Васильевича Большой Горяй, за которого он «печаловался» еще осенью 1480 г. Место проживания П. остается неясным. Предположения исследователей о его пребывании в это время в Спасо-Каменном или Кирилловом Белозерском мон-ре данными источников прямо не подтверждаются. В Кратком кирилло-белозерском летописчике 30-х гг. XVI в. сохранилось известие о том, что в 1501 г. «декабря 23 в че[тверто]к 2 час дни преставись старец Пасея Ерославов на Москве» (РНБ. Погод. № 1554. Л. 21; Зимин А. А. Краткие летописцы XV-XVI вв. // ИА. М.; Л., 1950. Т. 5. С. 28). Можно предполагать, что после своего ухода с игуменства П. в основном проживал в Москве (не исключено, что на Троицком подворье в Московском Кремле).

Эпистолярное наследие П. практически не сохранилось (Лурье. 1957. С. 211; Он же. 1988. С. 116). Достоверные сведения о его книгописной работе или о его влиянии на этот род деятельности достаточно скромны. Нек-рые рукописи, приписываемые перу П., нуждаются в дополнительном палеографическом и почерковедческом исследовании, потому как были выполнены разными почерками (Прохоров. 1991. С. 143-149). Кроме того, не всегда точно определено время поступления этих рукописей в Кириллов Белозерский и Троице-Сергиев мон-ри. В нач. 60-х гг. XV в. неск. рукописей было переписано в Кирилловом Белозерском мон-ре иноком Паисием, к-рый при игум. Кассиане помогал писцам, в т. ч. Игнатию Матвееву. Почерк инока Паисия отличается от почерка писца древнейшего списка Жития прп. Кирилла Белозерского (см.: Шибаев М. А. Рукописи Кирилло-Белозерского мон-ря XV в.: Ист.-кодик. исслед. М.; СПб., 2013. С. 177, 181, 276, 277, 280, 281, 295). В посл. трети XV - 1-й трети XVI в. в Кирилловом Белозерском мон-ре были и др. монахи с именем Паисий, отмеченные в братских синодиках обители (напр., РНБ. Кир.-Бел. № 754. Л. 10 об., 17 об., 18, 18 об., 21, 22, 23; № 759. Л. 59 об., 63, 64 об., 65, 65 об.). Н. К. Никольский определил принадлежность большинства этих имен конкретным инокам Кириллова Белозерского мон-ря (Никольский Н. К. Кирилло-Белозерский мон-рь и его устройство. 1897. Т. 1. Ч. 1. Прил. 5. С. LIX-LXVI).

Отнесение к П. всех троицких рукописей 2-й пол. XV в. с упоминанием «имения Паисея», включая и т. н. Паисиевский сборник, переписанный иноком Макарием для троицкого старца Паисия в 1444/45 гг. (РГБ. Ф. 304/I. Троиц. № 747. Л. 463 об.- 464), вряд ли возможно (Прохоров. 1989; Он же. 1991). Во 2-й пол. XV - нач. XVI в. в обители были иноки с таким же именем (см., напр.: Кириченко Л. А., Николаева С. В. Кормовая книга Троице-Сергиева мон-ря 1674 г.: Исслед. и публ. М., 2008. С. 164. Л. 136 об.). Вопреки мнению Р. П. Дмитриевой и Прохорова, нет оснований связывать с П. появление в Кирилловом Белозерском мон-ре еще одного т. н. Паисиевского сборника (кон. XIV - нач. XV в.), в котором имеется сфальсифицированная запись XVII в. о том, что она сделана рукой «князя Стефана Васильевича Комрина, 6920 год» (РНБ. Кир.-Бел. № 4/1081). Однако, несомненно, что П. пользовался служебной троицкой Минеей XV в., имеющей об этом в конце рукописи помету: «Книга сия старцю келарю Саве и игумену Паисеи» (РГБ. Ф. 304/I. № 533. Л. 204 об.).

Взгляды П. оказали определенное влияние на русскую книжность в XVI в. В ряд списков Волоколамского патерика (в т. ч. принадлежавших видным единомышленникам прп. Иосифа Волоцкого Досифею (Топоркову) и Вассиану Кошке) был включен рассказ П. («Поведа нам отець Паисея Ярославов») о некоем иноке, к-рый, проживая «во отходе у некоего манастыря», отказался от причастия, т. к. был прельщен бесом в образе ап. Фомы. Несмотря на увещевания П. и др. старцев, инок пренебрегал причастием, и был удавлен бесом в своей келье. По мнению Л. А. Ольшевской, это произведение было создано с целью критики затворничества и пустынножительства, практикуемого нестяжателями (Древнерусские патерики: Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подгот.: Л. А. Ольшевская, С. Н. Травников. М., 1999. С. 103-104, 343-346).

П. был причастен к летописной работе в Кирилловом Белозерском мон-ре, где в сер. 80-х гг. XV в. был составлен независимый летописный свод, представлявший в ряде случаев иную трактовку внутриполитической и внутрицерковной жизни в Русском гос-ве. Его текст отразился в Ермолинской и Типографской летописях, в которых была детально изложена роль П. в важных событиях в Сев.-Вост. Руси в 1478-1484 гг. Как установила О. Л. Новикова, на основе материалов, собранных П., был составлен краткий летописец Кириллова Белозерского мон-ря. В сер. XVI в. в качестве одного из источников он использовался при создании «Сказания» о Спасо-Каменном мон-ре (Новикова. 2008). Исследователи безосновательно приписывали П. авторство этого «Сказания...», имеющего много исторических неточностей, касающихся XV в., которые не мог допустить хорошо информированный и образованный человек, каким был П.

В «Письме о нелюбках...», написанном в 40-х гг. XVI в., отмечается, что «старец Паисея Ярославов, еже бысть приемник великого князя Василия от святыя купели» был участником церковного Собора «о вдовых попех и о дияконех в лето 7012», т. е. в авг.-сент. 1503 г. (Послания Иосифа Волоцкого. М.; Л., 1959. С. 367, 371, 374). Однако это утверждение, существовавшее нек-рое время в историографии XIX в. (напр., см.: Макарий. История РЦ. Кн. 4. Ч. 1. С. 71, 487. Примеч. 165), ошибочно, поскольку достоверно известно, что П. умер в 1501 г. Поэтому с хронологической т. зр. не подтверждается и вывод П. М. Строева (Строев. Словарь. С. 221-222), поддержанный в историографии сер. XIX - 1-й четв. XX в., о том, что П. мог быть автором «Сказания...» о 2-м браке Московского вел. кн. Василия III Иоанновича (Тихомиров М. Н. К вопросу о выписи о втором браке царя Василия III // Сб. ст. в честь акад. А. И. Соболевского. Л., 1928. С. 91-98; Шмидт С. О. О времени составления «Выписи» о 2-м браке Василия III // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 110-122; Зимин А. А. Выпись о 2-м браке Василия III // ТОДРЛ. 1976. Т. 30. С. 132-140).

«Игумена Паисею» после смерти для вечного поминания записали в пергаменные синодики Троице-Сергиева мон-ря (РГБ. Ф. 304/I. Собр. Троиц. № 40. Л. 7; № 42. Л. 4).

В 1533 г. умирающий вел. кн. Василий III Иоаннович отдал «крест Паисиской» (полученный им, очевидно, при крещении от П.) своему младшему сыну, Юрию (БЛДР. Т. 10. С. 38).

Если в общерус. летописном своде 1538 г. П. упоминался как «честныи» старец (ПСРЛ. Т. 26. С. 281), то в списках 2-й пол. XVI-XVIII в. «Сказания» о Спасо-Каменном монастыре и в Житии прп. Иоасафа Каменского он характеризовался уже как «приснопамятный святой старец» (Прохоров. 1991. С. 155; Он же. 2001. С. 324, 339). Эта характеристика П. близка к тексту синодика Вологодской епархии 40-х гг. XVI в., в котором говорится: «Макарию, Паисею, Нилу, преснопамятным старцам, вечная память» (РНБ. Погод. № 1596. Л. 167 об., список 1580-х гг.). Не канонизирован.