НИКОЛАЙ

Сщмч. Николай Кобранов, прот. Фотография. 30-е гг. XX в.

Сщмч. Николай Кобранов, прот. Фотография. 30-е гг. XX в.

Яковлевич Кобранов (10.05.1893, с. Благовещенье Дорогобужского у. Смоленской губ.- 31.12. 1937, Ухтинско-Печорский ИТЛ, Коми АССР), сщмч. (пам. 18 дек., в Соборе Московских святых и в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской), прот. Из семьи диакона. Младший брат еп. Евгения (Кобранова). В 1907 г. окончил Смоленское ДУ, в 1913 г.- Смоленскую ДС. В 1914 г. поступил на юридический фак-т Варшавского ун-та, вскоре эвакуированного в Ростов-на-Дону в связи с началом первой мировой войны. Учился в Ростовском ун-те до 1917/18 г.

В 1918 г. Н. был певчим в симферопольском Александро-Невском соборе, затем иподиаконом у Таврического и Симферопольского архиеп. Димитрия (впосл. схиархиепископ Антоний (Абашидзе)). В 1920 г. Н. был рукоположен во диакона к крестовой ц. Святителей Московских при архиерейском доме в Симферополе. Во время эвакуации армии генерала П. Н. Врангеля из Крыма в нояб. 1920 г. Н. принял решение остаться в России. Служил в одной из сельских церквей Мелитопольского у. Таврической губ. В 1921 г. рукоположен во иерея. В 1922 г. оформил перевод в Московский ун-т для продолжения учебы. 5 мая 1922 г. был арестован на Троицком патриаршем подворье в Москве, куда пришел просить место священника, по обвинению в «соучастии в антисоветской деятельности патриарха Тихона», 10 мая освобожден. В том же году служил в Новоспасском мон-ре в Москве, где наместником был его брат архим. Евгений (Кобранов). Одновременно в мае-июле 1922 г. Н. работал в Центральном ин-те организаторов народного просвещения Главпрофобра Наркомпроса РСФСР внештатным сотрудником «для выполнения срочных заданий в связи с составлением отчета о деятельности Института за истекший учебный год и весенним приемом студентов». В 1923 г. был направлен служить священником в ц. Воскресения словущего в с. Воскресенском Можайского у. Московской губ. (ныне деревня Рузского городского округа Московской обл.).

В 1925 г. Н. был назначен настоятелем московской ц. Святой и Живоначальной Троицы в Кожевниках, возведен в сан протоиерея. Организовал с помощью прихожан ремонт храма. Часто служил и за всеми богослужениями проповедовал, устраивал богословские беседы. В храм по просьбе Н. приносили для сугубых молений чудотворные иконы Божией Матери, мч. Трифона. Из числа прихожан было создано об-во постоянных жертвователей на ремонт и благоукрашение храма.

28 окт. 1929 г. Н. был арестован по обвинению в контрреволюционной агитации и заключен в Бутырскую тюрьму. На допросе он сказал: «Я являюсь священником Троицкой церкви, которая представляет из себя историческую ценность... и приходится принимать усиленные меры к изысканию средств на... поддержание, к тому же этот район чисто рабочий, где мало верующих людей. Сестричество организовано мной в начале моего назначения в этот храм... на него возложена главная забота о храме, чем оно и занимается... Для этой же цели были введены членские взносы от верующих, которые поступают и вносятся в книги прихода... Я, как молодой священник, сознательно цели борьбы с советской властью не ставил и если обращался к верующим, то только в силу своих религиозных убеждений для поддержания храма». После допроса следователь на основании показаний Н. заявил, что тот «организовал группу верующих для ведения антисоветской пропаганды под церковным флагом».

20 нояб. 1929 г. Особое совещание при Коллегии ОГПУ приговорило Н. к 3 годам ИТЛ. Он был отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. По окончании срока заключения выслан на 3 года в Казахстан, откуда вернулся в 1935 г. и поселился в дер. Кукарино Можайского р-на Московской обл. Бывая в Москве, Н. встречался с монахинями, в т. ч. с игуменией одного из закрытых мон-рей, иногда совершал у них на квартире богослужения, что впосл. было поставлено ему в вину.

27 апр. 1936 г. Н. вновь арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. Его обвинили в том, что, вернувшись из ссылки в 1935 г., он организовал нелегальный мон-рь, названный во время следствия «контрреволюционной группой», вел антисоветскую агитацию. Виновным себя не признал.

16 мая 1936 г. он подал заявление прокурору по надзору за органами НКВД о том, что он начинает бессрочную голодовку и не прекратит ее до освобождения из-под ареста. 20 мая Н. подал 2-е заявление с просьбой считать его голодовку не протестом против советской власти, а «средством для обретения внутреннего равновесия в условиях крайнего насилия». Писал, что переносить тюрьмы и репрессии «в обстановке несправедливости» он может, только прибегая к радикальным средствам, способным вернуть ему самообладание, каковым и является для него голодовка. Он писал, что просит вести его дело без задержек, но не настаивать на отказе от голодовки.

Сотрудник Секретного политического отдела НКВД Тимофеев пообещал Н., что лагерь ему заменят ссылкой, но 21 мая 1936 г. особое совещание при НКВД приговорило его к 5 годам заключения в ИТЛ.

29 июня 1936 г. был доставлен в Ухтинско-Печорский ИТЛ в пос. Чибью (ныне г. Ухта, Республика Коми), а затем в лагпункт Шор. 1 дек. 1936 г. Н. вновь объявил голодовку, требуя заменить лагерь одиночным заключением или ссылкой. 9 дек. начальник лагпункта писал в сообщении о том, что Н., «находясь за неимением отдельного помещения для его изоляции среди массы этапников в общем бараке, своими выступлениями и проповедованием явно антисоветских идей разлагающе действует на массу. На основании сего приму срочное распоряжение об изоляции его, так как дальнейшее содержание на лагпункте Шор крайне нежелательно и невозможно».

17 дек. Н. был освидетельствован врачами, состояние его здоровья было признано крайне тяжелым, и он был помещен в лазарет. 21 янв. 1937 г. Н. отправил заявление сотруднику Секретного политического отдела НКВД Тимофееву. В нем он писал: «Сегодня 260 дней моего третьего заключения (с 27 апр. 36 г. по 21 янв. 37 г.). Сегодня 130 дней моей голодовки с 16 мая 1936 г... (следователь в Москве) Байбус [следователь.- Авт.] так поставил вопрос, что совершение литургии мной на дому есть государственное преступление. Не изменяя клятве священства и Деснице Всевышнего до смерти, не могу согласиться, что литургия в какой бы то ни было обстановке может быть преступлением. Не соглашусь с Байбусом, что я должен домашнюю молитву регистрировать у гражданской власти после отделения Церкви от государства. Я законный священник, избранный народом, в этой области подчиняюсь только признаваемому мной епископу. Грубо нарушены принципы веротерпимости и законы отделения Церкви от государства. Здоровьем и жизнью, мукой крайней вынужден в революционной среде защищать неприкосновенность убеждений».

Заявление было «оставлено без удовлетворения», и 4 февр. 1937 г. Н. направил еще одно письмо на имя наркома НКВД Н. И. Ежова, прося заменить заключение в лагере на одиночное заключение, но и оно осталось без последствий. Однако Н. продолжал требовать если и не освободить его, то по крайней мере поместить в одиночную камеру, и прокурор, получив от него обещание снять голодовку, заявил, что требование будет выполнено. 15 июля 1937 г. Н. прекратил голодовку. Состояние его здоровья после длительного голодания было столь тяжелым, что врачи оставили его в лазарете.

16 авг. Н. был выписан на общие работы, а 27 авг. заключен под стражу в следственный изолятор, обвинен в проведении антисоветской агитации. Н. заявил, что отказывается давать показания.

Был расстрелян по приговору Особой тройки НКВД по Северному краю от 29 сент. 1937 г. и погребен в безвестной могиле. Имя Н. включено в Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской определением Синода РПЦ от 1 окт. 2004 г.