КРАЧКОВСКИЙ

Игнатий Юлианович (4.03.1883, Вильна - 24.01.1951, Ленинград), востоковед-филолог, один из создателей отечественной школы арабистики, основоположник изучения арабо-христ. литературы в России; академик РАН (с 1921; с 1925 - АН СССР). Профессор Петроградского (затем Ленинградского) ун-та (с 1918), научный сотрудник (с 1916) Азиатского музея (с 1930 - Ин-та востоковедения АН СССР); вице-председатель Географического об-ва СССР (1938-1945), создатель и председатель Ассоциации арабистов при ИВ АН СССР (1934-1938), член мн. отечественных и зарубежных научных орг-ций, в т. ч. Арабской АН в Дамаске, Польского об-ва востоковедов, Немецкого востоковедного об-ва, Королевского азиатского об-ва Великобритании и Ирландии, Польской АН, Фламандской АН и др. В годы Великой Отечественной войны 1-ю блокадную зиму провел в Ленинграде, состоял председателем Комиссии по делам ленинградских учреждений АН СССР; за это время написал бóльшую часть фундаментального труда «Арабская географическая литература» (опубл. в 1957, переведена на араб. яз. в 1963). Дважды награжден орденом Ленина (1944, 1945). Лауреат Сталинской (Государственной) премии СССР 1-й степени (посмертно - 1951) за неоднократно переиздававшуюся кн. «Над арабскими рукописями: Листки воспоминаний о книгах и людях», переведенную на мн. языки. Научное наследие К. велико по объему и разнообразно по тематике: основная его часть посвящена истории араб. лит-ры, художественной и научной; К. принадлежат также работы по араб. языкознанию, эфиопистике, исламоведению, историографии и палеографии, истории востоковедения, русско-араб. культурным связям; им выполнены издания и переводы многочисленных исторических и лит. памятников, в т. ч. академический перевод Корана (1-е изд.: М., 1963) и редактирование полного рус. перевода сб. «Тысяча и одна ночь», осуществленного М. А. Салье (М.; Л., 1929-1939. 8 т.), а также редактирование академического арабско-русского словаря Х. К. Баранова (1-е изд.: М.; Л., 1940-1946).

И. Ю. Крачковский. Фотография. 10-е гг. XX в.

И. Ю. Крачковский. Фотография. 10-е гг. XX в.

К. род. в правосл. белорус. семье. Отец - Ю. Ф. Крачковский, окончил СПбДА, много лет преподавал в различных учебных заведениях; автор ряда научных трудов по истории, этнографии и фольклору Западного края, работ по церковной истории. Мать, А. А. Пщолко,- дочь виленского протоиерея. К. был младшим из 4 детей. В 1901 г. он с отличием окончил 1-ю Виленскую гимназию и в том же году поступил на арабско-персидско-турецко-татарский разряд Фак-та восточных языков (ФВЯ) С.-Петербургского ун-та, где его учителями стали А. Э. Шмидт, Н. А. Медников, акад. В. Р. Розен, акад. В. В. Бартольд, проф. В. А. Жуковский, проф. П. М. Мелиоранский и др. Одновременно К. слушал на Историко-филологическом фак-те курс рус. истории у проф. С. Ф. Платонова, курс древнерус. лит-ры у проф. И. А. Шляпкина, историко-лит. курсы у проф. А. Н. Веселовского, Д. К. Петрова и др. Интерес к христ. Востоку зародился у К. еще в гимназии, а решающую роль в его формировании сыграл проф. Б. А. Тураев, у к-рого К. в течение 3 лет посещал занятия по эфиоп. языку, семинары по истории Эфиопии и ее письменности и был готов специализироваться по эфиопистике, но ФВЯ не имел соответствующей кафедры. В 1906 г., окончив ун-т как арабист, К. был оставлен при ФВЯ для подготовки к профессорской деятельности и в течение 2 лет занимался араб. языком у акад. Розена, к-рый сочувственно относился к его увлечению христ. Востоком, и древнеевр. языком у проф. П. К. Коковцова. В 1910 г. К. был зачислен в состав ун-та в должности приват-доцента (с 1918 профессор). В 20-30-х гг. XX в. он являлся профессором и заведующим кафедрой араб. языка и лит-ры Ленинградского восточного ин-та (за эти годы неоднократно переименовывался).

Важным этапом приближения К. к арабо-христ. тематике стало полученное им (по рекомендации Тураева) предложение от редактора ж. «Византийский временник» взять на себя составление полугодовой периодической библиографии по арабо-христ. лит-ре. За 1906-1908 гг. он подготовил 2 таких обзора, содержащих ок. 80 маленьких рецензий, а в 1909 г. отказался от этой работы из-за опозданий с печатанием обзоров (по вине редакции): «Ведь при таких условиях совершенно теряется самое значение библиографии, а в Западной Европе ее легко могут счесть за пережевывание их отчетов» (Шаров А. В. Из переписки И. Ю. Крачковского с Б. А. Тураевым // ХВ. 2009. Т. 5(11). С. 11). Опыт библиографической работы дал К. возможность познакомиться с основными современными ему исследованиями о христ. Востоке и наметить для себя основные линии собственного исследования арабо-христ. лит-ры. Определяя направление своих буд. занятий в небольшой экзаменационной работе 1907 г., он исключил из понятия «арабо-христианская литература» всех авторов-христиан, чьи произведения ничем не отличаются от общеараб. (преимущественно мусульманской) литературы в средние века и в Новое время. Рассматривая в собственно христ. лит-ре 2 группы жанров - исторические и богословские произведения, К. подчеркивал важность переводов (с греч., сир., копт., лат. языков), особенно в тех случаях, когда подлинники утрачены, и значение легенд, апокрифов, притч и т. п., дающих материал как для понимания «внутренней жизни» христиан Востока, так и для изучения мировой лит-ры и фольклора, в частности «бродячих» сюжетов. К. указывал и на особое значение арабо-христ. лит. памятников в лингвистическом аспекте, поскольку они не свидетельствуют о «безграмотности» авторов-христиан, а отражают живой язык своего времени, не скованный кораническими нормами, и представляют тем самым ценный материал для истории араб. языка. Этот подход нашел отражение в целом ряде рецензий на научные публикации как арабоязычных, так и зап. авторов, в частности Г. Графа (ЗВОРАО. 1907. Т. 17. Вып. 4. С. 0198-0207).

Укреплению интереса К. к арабо-христ. исследованиям способствовало и его пребывание на Ближ. Востоке (Сирия, Ливан, Палестина, Египет; 1908-1910), где он познакомился с жизнью правосл. мон-рей, слушал лекции проф. Л. Шейхо и др. выдающихся ориенталистов в иезуитском ун-те св. Иосифа (Бейрут) и близко соприкоснулся с работой школ ИППО (см. Палестинское православное общество). В дек. 1909 г. по просьбе рус. консула в Дамаске кн. Б. Н. Шаховского он составил докладную записку о школьной деятельности ИППО в Сирии, содержащую ряд серьезных критических замечаний и рекомендаций. Большинство пунктов записки было принято, программы школ при участии К. пересмотрены, но с началом первой мировой войны рус. школы на Востоке были закрыты османскими властями. Тем не менее связь К. с ИППО (впосл. Российским палестинским об-вом (РПО) при АН СССР) сохранялась и в дальнейшем. В 1915 г. он был избран его пожизненным действительным членом и участвовал в совещании по вопросу о рус. научных интересах в Палестине (Россия в Святой Земле: Док-ты и мат-лы / Сост.: Н. Н. Лисовой. М., 2000. Т. 1. С. 339). В 1921 г. К. вошел в состав Совета РПО; 5 июня 1928 г. избран помощником председателя об-ва в помощь тяжело болевшему акад. Ф. И. Успенскому, после смерти которого исполнял обязанности председателя (сент. 1928 - нояб. 1929). В этот период он вместе с исполняющим обязанности секретаря об-ва И. И. Соколовым составил «Отчет о деятельности РПО с 1 октября 1927 г. по 1 октября 1928 г.» (копия в архиве ИППО), в котором обращал внимание руководства АН и вышестоящих инстанций на необходимость заграничной командировки членов об-ва для нормального развития его работы. В дек. 1930 г., убедившись в невозможности положительного решения этого вопроса, К. представил в Совет РПО записку с призывом о восстановлении научно-издательского и научно-библиографического потенциала об-ва (Записки о деятельности Российского Палестинского Общества. 1997. С. 139; аналогичные мысли высказывались им и 20 лет спустя: Там же. С. 141-142). С 1934 (после смерти председателя РПО акад. Н. Я. Марра) до нач. 1951 г. К., по всей видимости, формально оставался исполняющим обязанности председателя (председатель в этот период не избирался, сведений о к.-л. работе об-ва в архивах нет). Когда в 1950 г. было принято решение о возрождении деятельности РПО с учетом изменения геополитической ситуации на Ближ. Востоке, предполагалось, что именно К., как старейший член об-ва, станет его председателем. К. подготовил итоговый доклад о деятельности ИППО за все годы его существования, включавший и программу нового этапа работы (Там же. С. 142-154). Однако по состоянию здоровья ученый уже не смог приехать в Москву на учредительное собрание нового состава РПО 16 янв. 1951 г. (через неск. дней он скончался).

И. Ю. Крачковский. Фотография. 30-е гг. XX в.

И. Ю. Крачковский. Фотография. 30-е гг. XX в.

С 1910 г., после возвращения К. в С.-Петербург и начала его преподавательской и систематической научной деятельности (назначен приват-доцентом С.-Петербургского ун-та), его работа над арабо-христ. и эфиоп. тематикой развивалась параллельно с занятиями средневек. араб. поэзией, связанными с подготовкой магистерской диссертации, преподаванием и работой над рукописями в Азиатском музее. Помимо начального курса араб. языка, обзора араб. географической лит-ры, ряда курсов по араб. поэзии и араб. диалектологии он читал в ун-те курсы «Введение в изучение христианско-арабской литературы» (1912-1914) и «Обзор христианско-арабской литературы и разбор древнейших памятников IX-X века с диалектологическим комментарием» (1914-1919); активно сотрудничал в ж. «Христианский Восток» (основан в 1912), публикуя в каждом его томе статьи, библиографические обзоры, рецензии и мелкие заметки.

Работы К., посвященные христ. Востоку, чаще всего представляют собой небольшие монографические статьи, содержащие тщательный анализ араб. или эфиоп. текста, который включается в широкий историко-лит. контекст, открывающий связи между христ. и мусульм. авторами, памятниками, сюжетами. Великолепное знание источников позволяло К. почти в каждой статье исправлять ошибки предшественников, что он делал в крайне мягкой манере.

В ст. «Новозаветный апокриф в арабской рукописи 885-886 года по Р. Хр.» (ВВ. 1908. Вып. 2/3 (1907). С. 246-275) предлагаются исследование и перевод сохранившейся части текста о разговоре сатаны со смертью. К. исправил ошибочную полную идентификацию отрывка с соответствующей частью Евангелия Никодима, считая сочинение одним из неизвестных новозаветных апокрифов (впосл. оно было отождествлено с проповедью прп. Ефрема Сирина, сохранившейся лишь в араб. и груз. версиях; перевод недостающей части текста см.: Морозов Д. А. Затерянные тексты Ефрема Сирина // Символ. П.; М., 2009. № 55. С. 377-388).

Ряд публикаций К. посвящен агиографической проблематике. Ст. «Арабская версия легенды о Талассионе» (Записки Имп. Рус. географического об-ва по Отделению этнографии: Сб. в честь 70-летия Г. Н. Потанина. СПб., 1909. Т. 34. С. 1-12) связана с работой К. над рукописью «Чудес архангела Михаила», к-рую он скопировал «для собственного интереса» (копия хранится в его архиве: Архив РАН (СПб). Ф. 1026. Оп. 1. Ед. хран. 140). Статья была напечатана не в востоковедном издании, поэтому дан только перевод отрывка, представляющего параллель с распространенным сказочным сюжетом; араб. текст опубликован К. в ливан. ж. «аль-Машрик» (1909. Т. 12. С. 449-456). Две др. публикации посвящены арабо-мусульм. вариантам сказания о вмч. Георгии Победоносце, к-рые, как К. убедительно доказал, восходят к версии Вахба ибн Мунаббиха (ум. в 728 или 732), связанной в свою очередь с сир. изводом: ст. «Легенда о св. Георгии Победоносце в арабской редакции» (Живая старина. СПб., 1910. Т. 19. Вып. 3. С. 215-232) содержит перевод араб. версии легенды, изданной Шейхо в 1908 г.; ст. «Абу -Хузейфа бухарец и легенда о св. Георгии Победоносце» (ХВ. 1916. Т. 4. Вып. 2. С. 171-179) рассказывает о проникновении этого сюжета в мусульм. неагиографическое сочинение для объяснения распространенной поговорки «мучить, как Георгия». В ст. «Одна из мелькитских версий арабского синаксаря» (ХВ. 1914. Т. 2. Вып. 3. С. 389-398) К. сосредоточил внимание на мало изученной линии арабо-христ. агиографии - мелькитской (православной). Материалом снова послужила неизданная рукопись: в статье даны ее описание, текст и перевод введения к самому раннему известному арабо-мелькитскому Синаксарю (1095), а также высказано предположение об авторстве прп. Симеона Метафраста (результаты дальнейшего изучения памятника см.: Sauget J.-M. Premières recherches sur l'origine et les caractéristiques des Synaxaires melkites (XIe-XVIIe siècles). Brux., 1969. P. 32-35. (SH; 45)).

Приобретенная в 1912 г. Азиатским музеем рукопись «Хронологии» мусульм. энциклопедиста аль-Бируни (ум. в 1048) подсказала К. тему большой ст. «Благодатный огонь по рассказу ал-Би ру ни  и других мусульманских писателей X-XIII вв.» (ХВ. 1915. Т. 3. Вып. 3. С. 225-242), в к-рой он вновь обратился к вопросу о христианско-мусульм. культурных связях. Здесь приводится неизданный ранее отрывок «Хронологии» с переводом и анализируются свидетельства др. арабо-мусульманских авторов, трактующих чудо благодатного огня как хитрый обман христианских священников; в сдержанном по тону рассказе аль-Бируни об этом явлении К. видит пример «вдумчивой терпимости к чужой религии» - позиции, нравственно близкой ему самому.

Линию исследования христианско-мусульм. связей К. продолжает в ст. «Федор Абу Курра у мусульманских писателей IX-X в.» (ХВ. 1916. Т. 4. Вып. 3. С. 301-309), где рассматривает упоминания об одном из самых ранних арабо-христ. писателей Феодоре Абу Курре, еп. Харранском (2-я пол. VIII - 1-я треть IX в.), у мусульм. автора аль-Джахиза (ум. в 868) и в соч. «аль-Фихрист» Ибн ан-Надима (987/8). В ст. «Христиане и христианские термины у мусульманского поэта XII в. в Багдаде» (ХВ. 1922. Т. 6. Вып. 3. С. 273-280) К. высказывает предположение, что исследование араб. средневек. поэзии могло бы дать ценные результаты относительно христианско-мусульм. контактов, и в качестве примера приводит диван малоизвестного поэта Ибн ат-Таавизи (XII в.), в стихах которого встречаются мн. христ. термины. В ст. «О переводе Библии на арабский язык при халифе ал-Ма'му не» (ХВ. 1918. Т. 6. Вып. 2. С. 189-196) К., опираясь на сообщение «аль-Фихриста» о 1-м полном переводе Библии на араб. язык, устанавливает его дату (не позднее 1-й пол. IX в.) и идентифицирует переводчика Ахмеда ибн Абдаллаха.

Аналогичный филологический подход к материалу свойственен и эфиопистическим публикациям К. В ст. «Арабская версия «псалий» Такла-Хайманоту» (ЗВОРАО. 1907. Т. 18. Вып. 1. С. 042-044) он впервые опубликовал араб. перевод гимна в честь эфиоп. св. Такла Хайманота: этот текст представляет собой редкий случай араб. перевода с эфиоп. оригинала, а не наоборот (рус. пер. С. А. Французова см.: Труды по истории и филологии. 2015. С. 265-267). В ст. «Из эфиопской географической литературы» (ХВ. 1912. Т. 1. Вып. 2. С. 127-145) К. знакомит читателя с 2 отрывками переводной эфиоп. лит-ры из собрания Национальной б-ки в Париже и идентифицирует один из них как перевод-переработку 2 глав 1-й части всемирной хроники араб. правосл. автора Агапия Манбиджского (X в.). Публикация К. «Зара-Якоб или Джусто да Урбино» (ИАН. Сер. 6. 1924. Т. 18. С. 195-206) внесла вклад в международную научную дискуссию относительно подлинности трактата эфиопского мыслителя Зара Якоба (XVII в.). Ст. «Абиссинский магический свиток из собр. Ф. И. Успенского» (Докл. АН СССР. Сер. В. 1928. № 8. С. 163-167) содержит описание памятника своеобразного жанра эфиопской народной лит-ры и дополняет статью Тураева (Тураев Б. А. Абиссинские магические свитки // Сб. ст. в честь графини П. С. Уваровой (1885-1915). М., 1916. С. 176-201).

Среди работ К., связанных с христ. Востоком, важное место занимают описания рукописей и рукописных собраний: «Эфиопские рукописи» (Краткая памятка: [История Азиатского музея, 1908-1918]. Пг., 1920. С. 100-102), «Арабские рукописи из собрания Григория IV, патриарха Антиохийского» (Л., 1924), «Грамота Иоакима IV, патриарха Антиохийского, львовской пастве в 1586 г.» (Л., 1924), «Христианско-арабские рукописи в петербургских библиотеках» (аль-Машрик. 1925. Т. 23. С. 673-685 (на араб. яз.; рус. пер. Вал. В. Полосина см.: Труды по истории и филологии. 2015. С. 667-678)), «Оригинал ватиканской рукописи арабского перевода Библии» (Докл. АН СССР. Сер. В. 1925. Июль/дек. С. 84-87), «К описанию арабских рукописей Публичной библиотеки» (Восточный сб. Л., 1926. Вып. 1. С. 1-12) и др. Эти описания и каталоги, вводящие в научный обиход новый материал, исследовательский и справочный, примыкают к монографическим статьям, посвященным отдельным памятникам, дополняют их и широко используются в практической работе по описанию рукописей. Наиболее известный из каталогов (публиковался в 1924, 1927 и 1960) содержит краткую опись рукописной коллекции, подаренной в 1913 г. Антиохийским патриархом Григорием IV имп. Николаю II по случаю 300-летия Дома Романовых и в 1919 г. переданной в Азиатский музей. По оценке К., благодаря приобретению этой коллекции «петроградские собрания, если не количественно, то качественно, становятся в этой области на одну доску с Парижем и Ватиканом, оставляя позади и Берлин, и Лондон» (Избр. соч. 1960. Т. 6. С. 424). Об истории составления каталога К. рассказывает в кн. «Над арабскими рукописями» (Там же. Т. 1. С. 39-45; см. также: Долинина А. А. Как формировалась коллекция христианско-арабских рукописей ИВ РАН // Она же. Арабески. СПб., 2010. С. 345-349).

Большое место в научном наследии К. занимают переводы арабской лит-ры, в т. ч. христианской. Помимо различных по содержанию и объему текстов из исследуемых памятников, к-рые в рус. переводе включены в его упомянутые выше статьи, ему принадлежат не изданные при его жизни переводы апокрифических «Евангелия детства» и «Истории Иосифа плотника» (1919; Архив РАН (СПб). Ф. 1026. Оп. 1. Ед. хр. 146; изд.: Труды по истории и филологии. 2015. С. 138-175), а также предпринятый совместно с А. А. Васильевым перевод на французский язык хроники мелькитского историка XI в. Яхьи Антиохийского (1924). Все переводы выполнены в строгой академической манере с максимальным приближением к тексту подлинника. Такого скрупулезно-филологического подхода К. придерживался и при подготовке к печати переводов, выполненных его покойными учителями Розеном (Повесть о Варлааме пустыннике и Иоасафе царевиче индийском. М.; Л., 1947) и Тураевым, и при переводе совр. лирических произведений (стихотворений в прозе Амина ар-Рейхани и Джебрана Халиля Джебрана), хотя и был здесь более эмоционален.

В своих исследованиях К. уделял большое внимание новой арабской лит-ре, значительное место в которой занимают авторы-христиане, но, согласно своему первоначальному принципу, не выделял их особо. Тем не менее Марр при выборе К. в действительные члены АН отмечал среди прочего, что углубление интереса К. к христ. Востоку «шло в ту сторону, которая уходит обыкновенно из кругозора специалистов европейских, именно в сторону новой арабской культурной жизни, понять которую без учета христианско-арабских писателей нет возможности» (Бартольд В. В. и др. Записка об ученых трудах проф. Петроградского ун-та И. Ю. Крачковского // ИАН. 1921. Т. 4. С. 22). Поскольку в XIX - нач. XX в. в араб. лит-ре пионерами новых жанров и направлений становились преимущественно писатели-христиане, легче, чем мусульмане, воспринимавшие ценности западной культуры, то они неизбежно оказывались в фокусе внимания К. В этой связи следует упомянуть такие его работы, как «Исторический роман в современной арабской литературе» (ЖМНП. Н. с. 1911. Ч. 33. С. 257-288), перевод избранных произведений Амина ар-Рейхани (Пг., 1917; Восток. 1922. Кн. 1. С. 48-54), «Сулейман ал-Бустани» (К., 1927), «Арабская литература в Америке (1895-1915)» (Изв. Ленинградского гос. ун-та. 1928. Т. 1. С. 1-27) и др., включая посмертные публикации переводов авторов т. н. сиро-амер. школы.

Особое место в творчестве К. занимают статьи, касающиеся истории изучения христ. Востока. В их ряду особенно выделяются 3 большие работы: очерк деятельности ун-та св. Иосифа в Бейруте (ЖМНП. Н. с. 1910. Ч. 25. № 2. С. 49-87), свидетельствующий как о рано пробудившемся у К. интересе к истории науки, так и о широком и вдумчивом подходе его к этой проблематике, а также 2 глубокие характеристики ученых смежных специальностей - Тураева (1921) и Марра (Библиография Востока. Л., 1937. Вып. 10. С. 7-15). Некролог Тураева стоит особняком в наследии К.: по исповедальному лиризму эта статья предвосхищает тональность очерков кн. «Над арабскими рукописями», но заостренность патриотической и конфессиональной позиции ярко отличает ее от традиционного академического стиля большинства публикаций ученого.

Бóльшая часть трудов К., посвященных христианскому Востоку, относится к первым 20 годам его научного творчества (1907-1927). Спад в этой области начался еще во время первой мировой войны, когда прервались международные научные связи, а вскоре после Октябрьской революции 1917 г. в стране развернулась жестокая антирелиг. пропаганда. В 1924 г. был закрыт ж. «Христианский Восток»; в др. научных печатных органах удавалось публиковать лишь рецензии, некрологи, описания рукописей, материалы, связанные с путешествиями.

Несколько лучше обстояло дело в эфиопистике, особенно с сер. 30-х гг., когда Эфиопия оказалась жертвой агрессии итал. фашизма, что способствовало пробуждению в советском обществе интереса и симпатии к этой стране. Тогда у К. появилась возможность опубликовать часть научного наследия акад. Тураева (в частности, им составлено предисловие к переводам Тураева в кн.: Абиссинские хроники XIV-XVI вв. M.; Л., 1936), а также собственную статью об эфиоп. лит-ре (Литература Абиссинии // ВЛУ. 1948. № 7. С. 93-104). Эта линия трудов К. достойно завершилась созданием университетского курса «Введение в эфиопскую филологию» (1948/49), обработанного автором в виде законченной книги, посвященной памяти Тураева и изданной посмертно в 1955 г. по инициативе проф. Д. А. Ольдерогге.

Работы К., посвященные христ. Востоку, за небольшим исключением, были малоизвестны в России, т. к. очень немногие из них вошли в 6-томник его избранных сочинений, изданный в 50-х гг. XX в. Вместе с тем, по словам Марра, эти работы «ставят его и количественно и качественно в первые ряды работающих в этой области арабистики» (Бартольд В. В. и др. Записка об ученых трудах... // ИАН. 1921. Т. 4. С. 21). Но христианский вектор развития отечественной арабистики прервался. «От занятий этой литературой уже с начала 20-х гг. пришлось окончательно отказаться. Это… «осталось раной на всю мою жизнь», именно потому, что здесь я чувствовал большую мощь нашей науки, как чувствовали это и Тураев, и Марр» (Крачковский И. Ю. Испытание временем // Петербургское востоковедение. СПб., 1996. Вып. 8. С. 576; К. использовал цитату из «Книги назидания» средневек. араб. писателя Усамы ибн Мункыза). Полное издание трудов К., связанных с изучением христ. Востока, вышло в свет лишь в 2015 г.

Преследования ленинградских ученых в кон. 40-х - нач. 50-х гг., разгром и без того малочисленного араб. кабинета Ленинградского отд-ния ИВ АН СССР, конфликт с директором ин-та С. П. Толстовым тяжело сказались на здоровье К., и в ночь на 24 янв. 1951 г. он скоропостижно скончался от паралича сердца. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в С.-Петербурге. В 2010 г. ИВ РАН учредил медаль И. Ю. Крачковского, к-рой награждаются отечественные и зарубежные ученые, внесшие выдающийся вклад в востоковедные исследования, а также зарубежные общественные деятели за усилия по установлению связей между РФ и странами Востока.