КОНДАКОВ

Н. П. Кондаков. Фотография. 1900 г.

Н. П. Кондаков. Фотография. 1900 г.

Преподавал русскую словесность во 2-й московской гимназии (1866) и в Александровском военном уч-ще в Москве (1866-1869), рус. историю и археологию в Московской школе живописи, ваяния и зодчества (1866-1869). Был вынужден давать частные уроки, поэтому «для собственных занятий по истории искусства времени не оставалось» (Там же. С. 110). Высокий творческий потенциал и работоспособность, исключительная память в сочетании с блестящей научной интуицией, панорамным историческим мышлением, критическим подходом к анализу источников всех типов, отношение к факту как к данности («культ фактов») позволили молодому ученому стать истинным эрудитом и великим исследователем-новатором. Первые 3 статьи К. были одобрены Буслаевым и изданы в 1866 г. в СбОДИ. С 1869 г. К.- приват-доцент, с 1874 г.- доцент, с 1877 г.- профессор кафедры теории и истории изящных искусств Императорского Новороссийского ун-та в Одессе. При ун-те им был создан первый в России музей античных слепков, предназначенный для учебных целей. В Одессе К. основал рисовальную школу (директор с 1884 по 1888), немало сделал для ее развития. В 1873 г. защитил магист. дис. «Памятник гарпий из Малой Азии и символика греческого искусства» (Од., 1973); в 1877 г.- докт. дис. «История византийского искусства и иконографии по миниатюрам греческих рукописей» (Од., 1876; во время подготовки диссертации совершил длительную поездку по Европе; защита состоялась в Московском ун-те, основным оппонентом был Буслаев). В 1882 г. за отличие по службе произведен в действительные статские советники. С 1888 г. профессор кафедры теории и истории искусств С.-Петербурского ун-та (до 1897) и Высших жен. курсов; старший хранитель отд-ния средних веков и эпохи Возрождения Эрмитажа (до 1893; впервые составил каталог этого фонда). Являлся членом мн. комиссий, обществ и ассоциаций, ряда академий. Участвовал в работе МАО (1867-1889, с 1899), особенно плодотворно - в деятельности РАО (СПб) (с 1886), являлся штатным сотрудником Имп. Археологической комиссии (с 1876), по заданию к-рой руководил раскопками в Сев. Причерноморье, в т. ч. в Херсонесе. Участвовал в организации Русского археологического ин-та в К-поле (1895), особенно деятельно - Комитета попечительства о русской иконописи (1901), а также в трудах Комитета по созданию Музея изящных искусств (ныне ГМИИ, 1900), в создании экспозиции икон в Русском музее (открыта в 1914), в устройстве иконного зала в ГТГ (1905), в работе Музея изящных искусств, в ряде реставрационных работ и охране памятников средневекового искусства (ц. Спаса на Нередице под Новгородом, соборов Московского Кремля и др.). Немало сделал для художественного образования (принимал участие в реформировании АХ и др.) и поддержки иконописных промыслов, в т. ч. занимался созданием специальных школ и изданием иконографических сводов памятников «Иконография Господа Бога и Спаса Нашего Иисуса Христа» (СПб., 1905; осуществлены не все проекты: напр., не завершен свод по иконографии Богоматери в рус. искусстве). В разные годы консультировал членов имп. фамилии, в т. ч. по вопросам внешнего облика и внутреннего убранства возводимых ими храмов, по собиранию древнерус. икон и др. Научные заслуги К. и его деятельность имели высокое общественное признание, он был избран действительным или почетным членом, а также членом-корреспондентом множества российских и европ. научных учреждений, обществ и проч. объединений (более 70), среди них - ИАХ (1893), КДА (1907), СПбДА (1908), КазДА (1909), ИППО (1908), Чешская (1898), Сербская (1901) и Болгарская (1920) АН, Одесское об-во истории и древностей (1875), Русское географическое об-во (1899), Русское собрание (1901).

Несмотря на слабое здоровье (туберкулез), преодолевая препятствия, связанные в т. ч. с риском для жизни, К. совершил множество научных поездок и экспедиций по Сев. и Центр. России, Сев. Причерноморью, Закавказью, ряду зарубежных стран (Италия, Турция, Египет (в т. ч. Синай), Палестина, Сирия, Греция (в т. ч. Афон), Македония, Испания, Германия, Франция, Великобритания, Швейцария, Австрия, Швеция, Дания, Финляндия, Сербия, Чехия, Венгрия, Польша, Румыния). Объектами изучения К. были памятники на местах, в музеях, б-ках, ризницах, частных коллекциях. Материалы, полученные в ходе экспедиций, были изданы в специальных монографиях (по Синаю, К-полю, Афону, Сирии и Палестине). Публикации по результатам исследований неизменно обращали внимание научного сообщества и нередко воспринимались на уровне сенсации благодаря новаторским установкам и колоссальному количеству привлеченных памятников и систематизированных фактов. К кон. 80-х гг. XIX в. труды К. приобрели европ. известность, в 90-х гг. XIX в. ученый, уже тесно связанный с АН, стал ведущим специалистом в области восточнохрист. искусства среди российских исследователей, а зап. ученые, занимавшиеся аналогичными темами, были вынуждены изучать рус. язык, чтобы читать его работы. Обилие высококачественных иллюстраций (их изготовление требовало работы с фотографами и художниками во время экспедиций) придавало изданиям особое познавательное значение и отвечало научной методике описания памятников, внедряемой К. В с.-петербургский период жизни в соавторстве с гр. И. И. Толстым ученый работал над созданием первой в России научно-популярной истории искусства от античности до монг. завоевания (Русские древности в памятниках искусства. 1889-1899), переведенной на франц. язык (1891-1893).

С весны 1917 г. жил в Ялте и Одессе, в Новороссийском ун-те читал лекции по древнерус. иконописи, а также проводил домашние занятия по искусству Возрождения (среди слушателей - А. Н. Грабар, Н. Л. Окунев, Е. Н. Яценко и др.). Осенью 1917 г. приезжал в Москву для сбора материалов по рус. кладам и иконописи, завершил работу над кн. «Русская икона». С окт. 1919 по нач. 1920 г. возглавлял вместе с И. А. Буниным редакцию газ. «Южное слово», созданную командованием Добровольческой армии, вел отдел иностранной политики. Негативно оценив общие установки большевиков, К., в частности, понял, что изучение религ. искусства не будет иметь перспектив и он вряд ли сможет издать готовившиеся много лет труды («Русская икона» и «Иконография Богоматери». Т. 3). В последний момент, когда войска Красной армии входили в Одессу, ученый все же решился покинуть Родину. 8 февр. 1920 г. эмигрировал на пароходе в К-поль, оттуда 25 февр. прибыл поездом в Софию, но был не в силах сразу выбрать страну дальнейшего проживания. После колебаний принял предложение стать профессором Софийского ун-та, читал там лекции по средневековому искусству и культуре Вост. Европы; изучал древности Болгарии, продолжал консультировать Грабара. 26 марта 1922 г. по приглашению Карлова ун-та переехал в Прагу, в качестве профессора читал тот же, что и в Софии, курс лекций, а также лекции по истории античного быта и культуры, по проблемам орнамента. Проводил частные занятия с дочерью Президента ЧСР А. Масариковой и др., консультировал кнг. Н. Г. Яшвиль и ее дочь Т. Н. Яшвиль (Родзянко), писавших иконы и вышивавших хоругви для правосл. храмов; участвовал в обсуждении проекта ц. Успения Пресв. Богородицы на Ольшанском кладбище в Праге; внес свою лепту в работу съездов русских академических орг-ций за границей; предпринял поездку для изучения визант. креста на юге страны. Некоторые его лекции посещали представители русской диаспоры, в т. ч. Г. В. Вернадский, Г. В. Флоровский, П. Н. Савицкий. Небольшая квартира К. была местом встреч для русских интеллектуалов и студентов (среди них были Н. М. Беляев, Н. П. Толль, В. Н. Лосский, Ю. Н. Рейтлингер). В апр. 1924 г. К. выступил с докладом на 1-м Конгрессе византинистов в Бухаресте, последние статьи вышли в том же году. Однако научная работа в эмиграции была крайне затруднена из-за утраты архива, а также из-за того обстоятельства, что в б-ках Софии и Праги отсутствовали мн. необходимые книги. Благодаря дневнику исследователя известно, что он, как и прежде, упорно трудился до последнего дня. Служение науке являлось для К. нравственным и патриотическим долгом. Результатом такой позиции была высокая требовательность как к своим трудам, так и к трудам коллег. К. воспринимался многими как глава рус. зарубежной гуманитарной науки. Его научные успехи стали моральной поддержкой не только для мн. эмигрантов, но и для ряда ученых в России.

К. совершил переворот в науке, создав историю визант. искусства как научную дисциплину. Он первым предложил ставшую общепринятой и сохранившую актуальность периодизацию византийского искусства, дал характеристику наиболее важных особенностей каждого из периодов (кроме XIV-XV вв.). Исключительно много К. сделал для выяснения культурных связей внутри Византии (с Востоком и др.) и ее обширного ареала (Закавказье, Балканы, Др. Русь), определив отличительные черты, присущие каждой из культур. Он также развил ранее высказанный тезис о преувеличении значения влияний Византии на древнерус. искусство, доказав, что «русское искусство есть оригинальный художественный тип, крупное историческое явление, сложившееся работою великорусского племени при содействии целого ряда иноплеменных и восточных народностей, вызванных этим племенем к государственной и художественной деятельности» (О научных задачах истории древнерус. искусства. 1899. С. 2). По определению С. А. Жебелева, это был боевой клич рус. археологии (Жебелев С. А. Введение в археологию: История археол. знания. Пг., 1923. Ч. 1. С. 178). К. выявил проблему генетического родства искусства Зап. Европы, Византии и христ. Востока прежде всего применительно к прикладному искусству и архитектурной декорации. Совместно с Н. П. Лихачёвым создал теорию влияния итал. искусства Возрождения на визант. и древнерус. изобразительное искусство (в первую очередь в иконописи).

Большой вклад ученый внес в разработку методико-методологических основ истории средневек. искусства, учитывавших его традиц., канонический характер. Благодаря К. произошло становление научного подхода в изучении памятников искусства, где за основу взято не описание исследуемого объекта, а характеристика его главных черт. Он развил принцип типологической систематизации и анализ данных техники памятников прикладного искусства и археологии. Следуя заветам Буслаева, создал иконографический метод, соответствующий характеру средневек. искусства, включавший и традиционный в кон. XIX - нач. XX в. анализ стиля. К. был выдающимся знатоком визант. источников, свидетельствующих о быте и культуре: ввел в научный оборот огромное количество памятников, благодаря чему многие его труды востребованы исследователями и в XXI в. Первый историограф К. писал, что «приходится лишь поражаться, как одному человеку удалось произвести такую колоссальную работу, охватившую громадный материал» (Лазарев. 1971. С. 16). Фундаментальные труды К. стали уникальной историко-культурной и художественной энциклопедией.

К. сформировал научную школу, отличавшуюся широтой, обоснованностью и точностью работ (нек-рые из ее представителей получили определение «фактопоклонники»). Его непосредственными учениками были историки искусства Д. В. Айналов, Е. К. Редин и Я. И. Смирнов. Серьезную научную подготовку у К. прошли историки М. И. Ростовцев, Жебелев, Б. А. Тураев, историки искусства В. К. Мясоедов, Окунев, Л. А. Мацулевич, Н. П. Сычёв, Грабар. Учениками К. считали себя такие специалисты, как В. Т. Георгиевский, П. П. Покрышкин, Ф. И. Покровский, Э. Х. Миннз. Большое влияние К. оказал на Лихачёва, В. К. Мальберга, Г. Ф. Церетели, Б. В. Фармаковского, А. А. Павловского, А. Н. Щукарева, Г. Милле. К. стал «всеобщим учителем», повлиял на специалистов неск. поколений на Родине. Близкие друзья и коллеги (помимо учеников) входили в т. н. Свободную академию, собиравшуюся гл. обр. в с.-петербургской квартире К. или на его даче в Ялте. К. был связан со мн. выдающимися современниками, среди к-рых были В. В. Стасов, И. Е. Репин, А. П. Чехов, В. И. Вернадский.

На склоне лет К. успел воспитать новую плеяду учеников и объединить неск. зрелых исследователей, живших в Праге. В память о К. его ученики и последователи создали в Праге Seminarium Kondakovianum (с 1931 Археологический ин-т им. Н. П. Кондакова) - единственное научное учреждение «русского рассеяния», снискавшее международное признание изданием трудов (в т. ч. авторов из СССР, которым трудно было публиковаться на Родине) и внесшее свою лепту в развитие совр. правосл. искусства в Европе. Выражением глубокой признательности К. стал перевод англ. ученым Миннзом (считавшим себя его учеником) и издание в Оксфорде краткого варианта кн. «Русская икона» (The Russian Icon. Oxf., 1927). В нач. 1925 г. рукопись «Иконография Богоматери» (Т. 3; посвящена образу Мадонны в зап. искусстве), была приобретена Ватиканом, переведена на франц. язык, но вышла в свет лишь в 2011 усилиями И. Фолетти (местонахождение оригинала неизв.). В 1916 г. К. вошел в узкий круг иностранцев, награжденных франц. орденом Почетного легиона за вклад в науку, в 1924 г. к 80-летию ученый был отмечен орденом «Grand officier» итал. короны и болг. орденом «За гражданские заслуги».

Похоронен в крипте ц. Успения Пресв. Богородицы на Ольшанском кладбище в Праге.