ГРОССЕТЕСТ

Гро́ссетест [Гростест; англ. Grosseteste; прозвище Большая Голова; англ. Greathead, лат. Grossum Caput] Роберт (ок. 1168 или 1175, Страдбрук, совр. графство Суффолк, Великобритания - 8/9.10.1253, Бакден, близ Хантингдона), еп. Линкольнский, богослов, философ, переводчик, фактический основатель Оксфордской школы и вдохновитель ее естественнонаучных традиций.

Г. происходил из незнатной семьи, учился в Оксфорде, став к 1190 г. магистром искусств. Он был хорошо образован, кроме латыни прекрасно знал греч. язык (Matthaeus Parisiensis. Chronica majora seu Historia major Angliae / Ed. H. Luard. L., 1872-1883. P. 407), что было большой редкостью. Сблизившись с еп. Херефорда Вильгельмом, Г. в 1190-1198 гг., вероятно, преподавал в херефордской епископальной школе, а в 1199 г.- на фак-те искусств в Оксфорде. Возможно, он учился также в Париже (1209-1214), став к 1214 г. д-ром теологии. После того как в 1214 г. Оксфорд официально получил статус ун-та, Г. до 1221 или 1231 г. был его, вероятно, 1-м канцлером, а между 1224 и 1229-1232 гг.- 1-м ректором оксфордского францисканского колледжа (при этом сам Г. никогда не состоял членом ордена францисканцев). Г. прославился как ученый (оптик, математик, астроном), теоретик экспериментального естествознания, оказав особое влияние на Адама из Марша и Р. Бэкона.

В 1214-1231 гг. Г. был архидиаконом последовательно в Честере, Нортгемптоне, Лестере. В 1235 г. избран епископом Линкольна. В 1237 г. принял участие в Лондонском Соборе под председательством папского легата Оттона. Критиковал злоупотребления духовной и светской властей, отстаивал право распоряжаться бенефициями и проводить инспекции в своем еп-стве. С 1239 г. Г. имел напряженные отношения с линкольнским и кентерберийским капитулами, королем Англии и Папским престолом. В 1244-1245 и в 1250 гг. он был вынужден совершить поездки в папскую резиденцию в Лионе, где в последний приезд им была произнесена речь «De corruptelis Ecclesiae» (О пороках Церкви). В 1251 г. папа Римский Иннокентий IV ненадолго отстранил его от занимаемой должности. Г. завещал свою б-ку францисканской общине Оксфорда. Похоронен в Линкольнском соборе. В 1287 и 1307 гг. предпринимались попытки провести его канонизацию.

Лит. наследие Г. условно можно разделить на 6 групп. 1. Философские и богословские сочинения: «De ordine emanandi causatorum a Deo» (О порядке эманации причин от Бога), «De intelligentiis» (Об интеллигенциях), «De finitate motus et temporis» (О конечности движения и времени), «De unica forma omnium» (О единой форме всего), «De statu causarum» (О пределе причин), «De potentia et actu» (О возможности и действительности), «De anima» (О душе), «De libero arbitrio» (О свободном произволении), «De veritate» (Об истине), «De veritate propositionis» (Об истине высказывания), «De scientia Dei» (О знании Бога), «De decem mandatis» (О десяти заповедях), «Templum Dei» (Храм Божий), «Quod homo sit minor mundus» (Почему человек есть малый мир), богословская поэма «Le Chasteau d'Amour» (Замок Любви, ок. 1215), «De luce seu De inchoatione formarum» (О свете, или О начале форм, 1225-1228) и др.; в т. ч. сочинения по свободным искусствам (см. Artes liberales) (пропедевтике): «De artibus liberalibus» (О свободных искусствах, до 1209), «De generatione sonorum» (О происхождении звуков, до 1209), «Grammatica» (Грамматика), «De quadratura circuli» (О квадратуре круга).

2. Естественнонаучные трактаты: «De sphaera» (О сфере, 1215-1220), «De impressionibus aёris seu De prognosticatione» (Об импрессиях воздуха, или О составлении погодных предсказаний, 1215-1220), «De generatione stellarum» (О происхождении звезд, 1217-1225), «De cometis» (О кометах, 1222-1224), «De impressionibus elementorum» (Об импрессиях элементов, до 1225), «Quaestio de fluxu et refluxu maris» (Вопрос о приливах и отливах моря, 1226-1228), «De motu corporali et luce» (О телесном движении и свете, ок. 1230), «De motu supercaelestium» (О движении наднебесного, ок. 1230), «De differentiis localibus» (О локальных различиях, ок. 1230), «De iride seu De iride et speculo» (О радуге, или О радуге и зеркале, 1230-1233), «De colore» (О цвете, 1230-1233), «De lineis, angulis et figuris seu De fractionibus et reflexionibus radiorum» (О линиях, углах и фигурах, или О преломлениях и отражениях лучей, 1230-1233), «De natura locorum» (О природе мест, 1230-1233), «De universitatis machina» (О вселенской машине), «De calore solis» (О тепле Солнца) и др.

3. Сочинения по различным вопросам: календарно-пасхалистические («Сalendarium» - Календарь, ок. 1220, «Computus», 1215-1220, «Computus correctorius», 1225-1230, «Computus minor», 1244); «Dictae» (Речи) и др.

4. Письма.

5. Комментарии на Свящ. Писание (компилятивный комментарий на первые главы кн. Бытие под названием «Hexaёmeron» (Шестоднев), на Книгу Екклесиаста, на Псалмы, на Послания св. ап. Павла к Галатам и Римлянам), на корпус «Ареопагитик», на сочинения прп. Иоанна Дамаскина, Аристотеля («Вторая аналитика», 1228-1230, «Физика», 1228-1232).

6. Переводы с греч. языка: Двенадцати патриархов завещание (переведенное на латынь в сотрудничестве с привезшим его из К-поля Иоанном из Бейзингстока), Ареопагитский корпус, «Схолии» на Ареопагитский корпус прп. Максима Исповедника, сочинения прп. Иоанна Дамаскина (разделы «Источника знания» и др.), Аристотеля («О небе» с комментариями Симпликия, «Никомахова этика» с комментариями Евстратия, Михаила Эфесского и др.) и псевдо-Аристотеля («De lineis indivisibilibus», «De virtute») и др.

Г. приписывались: «Summa philosophiae» (Сумма философии, 1265-1275), а также «De agricultura», «De astrolabia», «De lingua», «De natura luminis et diaphani», «De oculo morali», «De necromantia et Gothia et de lapide philosophico».

Спецификой научно-философского творчества Г., в к-ром ощутимы влияния платонизма, аристотелизма, греко-араб. естествознания, является единство теории познания (включая эмпирическую методологию), учения о взаимодействии физических объектов универсума сообразно законам геометрической оптики и представления о космогоническом процессе в рамках концепции метафизики света. Синтезируя традиц. для Оксфорда гносеологию блж. Августина (т. е. умозрительное постижение истин о первоосновах бытия) и пропагандируемый им самим «путь опыта» (via experientiae, т. е. эмпирическое наблюдение за явлениями природы), Г. утверждал, что в силу практической невозможности совершенной чистоты человеческого интеллекта чувственное познание, хотя и является по существу менее совершенным, обладает преимуществом непосредственной убедительности и ясности добываемого им знания. При этом, так же как ничто тварное не может существовать без сохраняющего действия Бога («быть для той или иной твари - значит поддерживаться Вечным Словом» - Grosset. De veritate), никакая тварная истина не может явиться человеческому уму сама по себе, но только лишь в свете Высшей Истины.

В качестве основы эмпирического метода Г. использовал методологическую схему познания Аристотеля. Научное познание начинается с индуктивного анализа (resolutio) опытных данных, предполагающего для каждого явления последовательное отыскание его фактически наличного (quia, τό ὅτι - что есть), причинного (propter quid, διότι - почему есть) и родового (genus, τό ϒένος) определений. Затем посредством дедуктивного синтеза (compositio) познание вновь проходит этот путь, но в обратном направлении по логическим связям, т. е., исходя из полученной общей посылки (предполагаемой родовой причины), устанавливает видовые отличия (differentiae specificae) следствий и выводит каждое явление определенной области, вновь подвергая познание опытной проверке (ср.: Arist. Anal. poster. 78а 22-79а 16). Возможности этого метода Г. показал на примере исследования образования цветов и радуги в трактате «О радуге, или О радуге и зеркале». Понимая, что совершенное знание возможно лишь в случае совпадения наличного определения изучаемого предмета (quia), исходящего из эмпирической фиксации факта, с его причинным определением (propter quid; ср.: Ibid. 87a 30-35), Г. искал возможность согласования перипатетической квалитативной физики, призванной объяснять причины наблюдаемых явлений, с восходящим к Платону («Тимей») формально-математическим описанием реальности (ранее использовавшимся исключительно по отношению к астрономическим объектам). Ибо лишь в математике, к-рая в отличие от логики, физики и метафизики «есть наука и доказательство в самом строгом и собственном смысле» (maxime et particulariter dicta - Grosset. De lin., ang. et fig.), имеется та абсолютная достоверность, обусловленная тождеством чувственно воспринимаемого (argumentatio ex res) и умопостигаемого (argumentatio ex verba), к-рая, по мнению Г., присуща актуально постигающему все существующее Божественному разуму. Опираясь на Аристотеля (Arist. Phys. 194a 8-13; Idem. Anal. poster. 79a 2-3), Г. находил это согласование при посредстве света, обладающего, с его т. зр., пограничным бытием, схватывающим природу как физического (чувственного), так и математического (умопостигаемого) мира. Согласно Г., причины естественных явлений постигаются посредством рассмотрения линий, углов и фигур, ибо без них невозможно познать естественную философию. Геометрическая оптика, или наука о перспективе (scientia perspectivae), становится у него фактически тождественной «естественной науке» (scientia naturalis) или во всяком случае основой последней, ибо именно свет, телесные свойства к-рого совпадают со свойствами геометрическими, будучи одновременно и основанием естественных процессов (ratio essendi), и основанием их интеллектуального познания (ratio cognoscendi), делает вещи умопостигаемыми. Следуя метафизическим спекуляциям Ибн Сины и Ибн Гебироля, Г. определял свет как 1-ю телесную форму (forma prima corporalis), или форму телесности (forma corporeitatis), к-рая, являясь общей формой всех тел, делает их протяженными. Причастие свету всего сущего обусловливает единство мироздания и придание геометрическим законам его умножения и распространения, действующим в рамках оптики (считавшейся в то время частью астрономии), статуса всеобщих, применимых ко всей реальности (как к надлунной, астрономической, так и к подлунной, физической) (Grosset. De luce).

Согласно Г., всякое развертывание (replicatio) материи и формы тел, являясь причиной всех видов их изменений (качественное, возникновение и уничтожение, возрастание и убывание, локальное движение и др.), происходит благодаря умножению (распространению) света (multiplicatio lucis) по «математическим формулам» (figuraciones numerorum). Умножение видов (multiplicatio specierum) происходит по тем же принципам, что и умножение света, т. е. благодаря прохождению по силовым лучам через промежуточную среду форм действующей причины вещей (механические воздействия, тепло, звук, астрологические и климатические влияния и т. д.). Общие правила этой мультипликации сформулированы в соч. «О линиях, углах и фигурах...». Тем самым Г. пытался заложить фундамент единой физической теории.

Следуя блж. Августину, Г. утверждал, что свет, будучи «духовным телом, или телесным духом», из всех тел в наибольшей степени близок к бестелесности; он не только является связующим звеном между телесным миром и миром чистых форм в размерах всего универсума, но и оказывается посредником в пределах микрокосма-человека: через свет высшая часть души (intelligentia), не связанная с телом, руководит и движет им.

Реконструкция того, каким образом математические отношения внедрены в универсум, является содержанием трактата «О свете...», представляющего собой одну из немногих космогоний, написанных между «Тимеем» и работами Нового времени. В этом трактате Г. для представления целостной картины мироздания предпринял попытку синтеза богословия, философии и науки, объединения христ. креационистской доктрины (Быт 1) с неоплатоническим учением об эманации. Согласно Г., Бог в начале творит световую точку, в к-рой слиты воедино первоформа-свет и первоматерия и потенциально в соответствии с Божественным замыслом заключен весь мир. Из этой точки по физико-математическим законам излучения света начинается процесс эманации: свет путем бесконечного самоумножения равномерно распространяется во все стороны, увлекая с собой материю, к-рую он, будучи формой, не может оставить и простирает до необходимо конечных размеров «мировой машины», т. е. универсума, придавая ему сферическую форму. Крайние области этой сферы оказываются в высшей степени разряженными. Когда все возможности разряжения света исчерпаны, внешняя граница сферы образует твердь (firmamentum), совершенное первое тело, ничего не имеющее в своем составе, кроме первой материи и первой формы. Из каждой своей части оно испускает свечение (lumen) по направлению к центру Вселенной, отраженный свет, к-рый, продолжая самоумножаться, сосредоточивает существующую под первым телом массу, рассредоточивая в то же время крайние ее области, где создается вторая небесная сфера. Свет, формирующий эту сферу, является уже не простым, но удвоенным. Подобным образом создаются 13 сфер универсума: 9 небесных, совершенных и неизменных (из к-рых низшая - сфера Луны), и 4 сферы элементов, сущностей (огонь, воздух, вода, земля), несовершенных и изменчивых по причине недостаточной актуализации их материи. Земля принимает и концентрирует в себе действия 9 совершенных сфер, называемых сферами пятой сущности, квинтэссенциями (quinta essentia). Все сотворенные тела являются, т. о., в большей или меньшей степени преумноженным светом, к-рый, обусловливая их качественное своеобразие, находится на высшей ступени иерархии тварного бытия.

Космологическая система Г. восходит к модели Аристотеля (в интерпретации арабо-испан. астронома XII в. Альпетрагия), функционирование к-рой объясняется, однако, математическими законами. Согласно Аристотелю, конечное умножение чего-либо простого, не обладающего величиной (а таковым является свет как форма), никакой величины произвести не может. В космологии Г. необходимым условием возникновения универсума является именно бесконечное самоумножение света, к-рое, по мысли Г., порождает величину, и притом конечную. Тем самым вопреки Аристотелю, для к-рого существует и мыслима только потенциальная бесконечность (Arist. Phys. 207а 22-27), Г. фактически пытался утвердить существование актуальной бесконечности (infinitum in actu): она хоть и непознаваема для человека в силу ограниченности его разума, способного лишь к постепенному постижению действительности, но есть «определенное число» (certus numerus), т. е. имеет абсолютное выражение. Более того, между различными бесконечными величинами, представляющими актуально бесконечные суммы абстрактных чисел, моментов времени или точек пространства, могут существовать пропорциональные отношения: одна бесконечность может быть в неск. раз больше или меньше др. (Grosset. De luce). Полагающим и мыслящим в едином акте актуально бесконечную величину является неизвестный Аристотелю абсолютно всемогущий христ. Бог, Который «все расположил мерою, числом и весом» (Прем 11. 21) и, зная определенное «истинное» число первой меры (mensura) пространства (времени), заключающее в себе бесконечное множество его точек (моментов), измеряет им все проч. пространственные (временные) протяжения.

Г. не открыл ни одного научного закона, но высказанными оригинальными концепциями и большим личным авторитетом оказал влияние на развитие философии и опытной науки XIII-XIV вв., в частности на закрепление представления о свете как о всеобщей «форме телесности» (Альберт Великий, Бонавентура, Томас Йорк, Витело, Иоанн Пекам), на разработку учения о «мультипликации видов» (Р. Бэкон, Петр Перегрин из Марикура, Тимон Иудей), на создание новых, основанных на возможности алгебро-геометрического выражения качества систем «математической физики» (Т. Брадвардин, «калькуляторы» из Мертон-колледжа при Оксфордском ун-те, а также Николай Орем).

Cледуя традиции своего времени в представлении мира как человеческого дома, призванного уподобиться «дому Божию» (ср. с августиновским «Градом Божиим»), Г. в богословской поэме «Замок Любви» развивал популярную аллегорию Девы-замка, уподобляя тело Девы Марии замку Любви, надежному убежищу, «куда Господь зашел и откуда вышел через закрытую дверь». Замок построен на скале, символизирующей сердце Богоматери; 3 цвета - зеленый, голубой и красный, в к-рые выкрашены стены замка, суть «теологические» добродетели Богоматери: вера, надежда, любовь; 4 башни - Ее «кардинальные» добродетели: сила, умеренность, справедливость и мудрость; 7 барбаканов суть 7 «основных» добродетелей, побеждающих 7 смертных грехов; 3 оборонительные линии означают девственность, целомудрие и брак Девы Марии; бьющий в донжоне источник, воды к-рого наполняют оборонительные рвы,- это милость Божия, охватывающая весь замок; сами же рвы олицетворяют добровольную бедность; радуга, окружающая белоснежный трон души Девы Марии, является метафорой духовного света и воплощенного Слова. Созерцающий замок герой поэмы, к-рого одолевают мирские соблазны и диавольские козни, умоляет Богоматерь укрыть его за неприступными для всякого зла стенами.