ИЛАРИОН

(Фомин [Фокин] Иларион Мефодиевич; 21.10.1774, с. Н. Раковые Рясы (Зенкино) Переяславль-Рязанской пров.- 5.11.1853, с. Троекурово Лебедянского у. Тамбовской губ.), прп., Троекуровский (пам. в Соборах святых Рязанской, Тамбовской, Липецкой и Воронежской епархий). Род. в многодетной семье зажиточных гос. крестьян-однодворцев Мефодия Абрамовича и Феодосии Павловны (в девичестве Лутовой) Фоминых. С 7 лет, после чудесного знамения, почти все время проводил в доме деда по матери Павла Лутова, постника и молитвенника. Неск. раз вместе с ним совершал паломничества в Киево-Печерскую и Троице-Сергиеву лавры, др. обители. После смерти деда в 1788 г. вернулся в дом родителей, по настоянию которых ок. 1794 г. женился на односельчанке. Согласно жизнеописаниям, сразу после венчания тайно от родных ушел в Киев, через нек-рое время «в веригах и босым» вернулся домой. Избегал супружеских отношений. В течение 4 лет симулировал паралич правой руки. В свободное от крестьянского труда время ходил учиться грамоте в ближнее с. Головинщино к приходскому свящ. Трофиму (Краткий очерк основания Троекуровской жен. общины и некоторые черты из жизни основателя ее блж. затворника Илариона // Тамбовские ЕВ. 1870. Приб. № 11. С. 615-625; № 12. С. 673-693; Клоков, Найдёнов. 2007. С. 10).

Решив навсегда оставить свой дом, ушел в Киев, посетил неск. обителей. Познакомился с буд. старицей Евфимией Григорьевной Поповой из с. Каликина Лебедянского у. Тамбовской губ., предсказал ее дальнейшую судьбу. Поселился в одном из мон-рей Рязанской губ. (Свято-Духовском муж. мон-ре Скопинского у. или Димитрия Солунского великомученика мужском монастыре Ряжского у.). Жена подвижника, узнав от богомольцев о его местопребывании, подала прошение в рязанскую полицию с просьбой вернуть домой мужа, пребывавшего в мон-ре без документов. Покинув обитель и скрывшись в лесу близ с. Каликина, И. жил в сооруженной им келье. Здесь преподобного навещала старица Е. Попова, пользовавшаяся его духовными советами и помогавшая отшельнику. Именно с Поповой подвижник поделился сомнением в необходимости продолжать отшельническую жизнь вдали от людей. Вскоре И. поступил в монастырь. Первый биограф преподобного Ф. З. Ключарёв утверждал, что это была сначала Саровская в честь Успения Пресвятой Богородицы пустынь, затем - Трегуляевский во имя св. Иоанна Предтечи мон-рь. Ключарёв писал, что постриг в рясофор с именем Иларий подвижник принял в Козловском во имя Св. Троицы мон-ре (ныне в г. Мичуринске Тамбовской обл.), «откуда непонятно по каким причинам» поступил в раненбургскую Петропавловскую пустынь (ныне в г. Чаплыгине Липецкой обл.) (Ключарёв Ф. З. Сказание о жизни и подвигах блаженной памяти старца Илариона, основателя Владимирской Троекуровской общины. Ркп. // РГБ ОР. Ф. 214. Д. 325/1. Л. 15, 53).

По благословению строителя Авраамия Иларий был принят в число раненбургской братии, нес послушание просфорника, свободное время посвящал чтению и молитве. Пользовался доверием настоятеля, по благословению к-рого посещал благотворителей, собирал пожертвования, чем вызвал враждебное отношение братии. Завистники оклеветали Илария, сообщив настоятелю, что он присваивает деньги себе. Желая избежать встреч с братией, Иларий перестал ходить на общую трапезу. Настоятель, обвинив Илария в прелести и неуставном «постничестве», на целый год «отказал» его «от трапезы и от хлеба». Лишь некий пономарь навещал Илария, принося ежедневно по просфоре (Нарциссов. 2002. С. 12). Вскоре по настоянию жены подвижника Рязанский еп. Амвросий (Орлин) распорядился удалить Илария из пустыни. Согласно жизнеописанию, в присутствии всей братии его вывели на монастырский двор, настоятель сорвал с него клобук и рясу, плюнул ему в лицо и приказал всей братии оплевать Илария и вытолкать за монастырские ворота (Там же. С. 13).

Иларий вернулся в келью близ с. Каликина. В ревизской сказке за 1816 г. «Ларион» значится в с. Н. Раковые Рясы вместе с матерью и братьями, их женами и детьми. Его жена в реестре 1816 г. уже не упомянута (ГАРО. Ф. 129. Ревизские сказки Раненбургского у. Оп. 19. Д. 135. Л. 462. 1816 г.; Оп. 17. Д. 81. Л. 418). Вскоре Иларий поселился в Воловом овраге в 4 верстах от с. Головинщина, рядом с местом служения своего наставника свящ. Трофима. 6 лет он подвизался в лесу в ископанной пещере, изнуряя плоть трудами и постом. Совершал молитвенное правило - вечерню, всенощные и утренние службы, на литургию приходил в храм с. Головинщина. В жаркие дни молился в лесу на поляне, совершал до 3 тыс. земных поклонов. Питался редькой, к-рую выращивал, пил дождевую воду. Весь год носил лишь длинную рубаху из холста и легкий белый халат, ходил босой. Однажды во время Великого поста Иларий 18 дней ничего не ел и в церкви упал в обморок. Когда его приводили в чувство, обнаружили на теле тяжелые вериги и сорочку из медной проволоки (РГБ ОР. Ф. 214. Д. 325/1. Л. 23). Чугунный крест с вериг и чугунный страстной образ Божией Матери, к-рые носил Иларий на груди, а также частичка проволочной сорочки хранились впосл. в Троекуровском мон-ре.

Первое время Иларий проживал один. Если посетители нарушали его уединение, удалялся в глубь леса или залезал на вершины высоких деревьев и молился там. Когда слава о подвигах и благодатных дарованиях Илария (особенно о даре духовного прозрения) распространилась, сложилась небольшая община: некто юродивый Григорий, крестьянин Орловской губ. Емельян и раненбургский мещанин В. Никитин примкнули к Иларию. Братия страдала от недостатка воды; по преданию, однажды после молитвы в лесу Иларий заснул, а проснувшись, увидел куст прекрасных цветов. На этом месте он вырыл колодец (Клоков, Найдёнов. 2007. С. 14-15). Источник в Воловом овраге с водой, к-рая считается целебной, сохранился до наст. времени.

Однажды ночью во время сильной вьюги, возвращаясь от свящ. Трофима в пещеру, Иларий сбился с дороги, ослабел и упал в снег. Проезжавший мимо крестьянин узнал его, положил в сани и привез к священнику. Отогревшись в доме о. Трофима, Иларий попросил отслужить молебен Божией Матери, затем встал с постели, поцеловал крест и, поклонившись священнику в ноги, бодро вышел за дверь. На др. день утром Иларий уже присутствовал на литургии в головинщинском храме, как всегда босой, в белом летнем халате и без обморожений (Там же. С. 15). В благодарность Господу за избавление от смерти Иларий решил остальное время жизни провести в безвыходном затворе, однако это намерение не осуществилось. Полиция посещала старца в пещерах, Иларий неск. раз покидал овраг, паломничал в Киев. Однажды, возвращаясь в с. Головинщино, Иларий заболел и остановился в Коренной в честь Рождества Пресвятой Богородицы пустынь близ Курска. Настоятель о. Филарет, хорошо знавший старца по прежним посещениям, постриг Илария в мантию с именем в честь прп. Илариона Великого (РГБ ОР. Ф. 214. Д. 325/2. Л. 51, 114). Ок. 1800 г. пещеры в Воловом овраге посетила благочестивая девица Д. Кутукова (см. Дария (Кутукова), прп. Сезёновская) из с. Пикова Раненбургского у. Рязанской губ., впосл. основательница Казанского мон-ря в с. Сезёнове Лебедянского у. Тамбовской губ. И. стал ее духовным руководителем, общался также с учеником свт. Тихона Задонского иеросхим. Агапитом (Болховитиновым; † 17 сент. 1825), старцем задонского Богородицкого монастыря (см. Задонский в честь Рождества Пресвятой Богородицы монастырь).

В 1801 г. И. был арестован, пещеры закрыты. По утверждению историка свящ. И. Добролюбова, в фонде архива Рязанской консистории хранилось дело, согласно которому в мае 1801 г. данковский протопоп доносил епархиальному начальству: «...близ Алексеевского, Головинщина тож, находятся пустынники и живут в построенных ими кельях, почему консистория предписала… пустынников разослать по своим местам, а келии уничтожить, о чем и сообщить в светскую команду» (Добролюбов. 1888). Сначала И. заключили в острог, затем наложили на него 6-месячную епитимию (с весны по осень) в раненбургском Петропавловском мон-ре (ГАЛО. Ф. 221. Оп. 1. Д. 34). Настоятель иером. Паисий и братия встретили И. дружелюбно, т. к. слава о его добродетельной жизни утвердилась прочно.

По окончании епитимии И. вернулся в овраги, обнаружил, что разрушены и пещеры, и лесная келья близ с. Каликина. 2 месяца жил в доме некоего крестьянина в селе, затем - в церковной караулке в с. Головинщине. Ок. 1807 г. к И. обратился помещик соседнего с. Карповка кн. Михаил Александрович Долгоруков с просьбой помолиться об избавлении от засухи на полях. В тот же день пошел дождь. В благодарность Долгоруков построил для И. келью у ц. в честь Иверской иконы Божией Матери. Кнг. Долгорукова собственноручно обила сукном все стены кельи. Старец жил здесь несколько лет. К этому времени относится предсказание И. об исходе войны 1812 г. Мн. помещики, соседи кн. Долгорукова, приезжали к И. за советом: куда уезжать от надвигающихся полчищ Наполеона. И. отвечал: «...супостат посрамится», «...пусть он взял Москву - на деревне остановится» (Клоков, Найдёнов. 2008. С. 23). В Карповке И. часто посещала Кутукова, подобно своему наставнику переходившая с места на место. Для нее была выстроена келья близ церкви в с. Головинщине, где девица по благословению И. занималась выпеканием просфор для окрестных храмов. Также И. тесно общался с др. подвижником, юродивым Иоанном Сезёновским, помогал ему в устроении храма, а впосл. и Сезёновского жен. мон-ря, пожертвовав сначала 5 тыс. р. (получил от помещика Хрущёва), а затем 100 тыс. р. (получил от помещика Звягина). Окормлял мн. насельниц Сезёновского Иоанно-Казанского девичьего мон-ря.

После смерти Долгорукова управляющий имением и дворовые писали в Москву его наследнику, молодому князю Долгорукову, доносы на И., настраивали его против подвижника. Когда же молодой князь встретился с И., то понял нелепость клеветы, просил молитв старца и, уезжая из имения, приказал людям оберегать его от неприятностей. Однако недоброжелатели еще больше стали досаждать старцу. С 1819 г. И. некоторое время жил у различных лиц, пока данковский помещик В. Н. Меньшиков не устроил для И. уединенную келью в глубоком овраге и не обеспечил всем необходимым. 22 мая 1822 г. И. составил духовное завещание: «...ужасаюся и трепещу, готовяся с часу на час к исходу от сей маловременной жизни - предстать на вечное пребывание. И возвращаюсь в землю, от нея же взят был. Разсудил я все свои тленныя вещи предоставить тленным же людям. Молю и прошу, по кончине дней моих, раздать все мое беднейшее имение самобеднейшим, да нестяжание мое видимо будет там, пред лицем Господа Бога моего. Я виновен против всех, прошу меня простить. А я от всей души моей прощаю всех. Убогий архигрешник Иларион-отшельник» (Там же. С. 25).

Здоровье И. ухудшилось, в нояб. 1824 г. подвижник с келейником поселились у владельца с. Троекурова Лебедянского у. Тамбовской губ. И. И. Раевского, к-рый построил слева от Димитриевской ц. 3-комнатную келью. В 2 комнатах жил И., в 3-й - келейник. И. вкушал пищу только по воскресеньям и четвергам и в двунадесятые праздники (обыкновенно щи или суп из чечевицы, без рыбы, а в постные дни - и без растительного масла). В остальное время довольствовался частью антидора и кофейным напитком. Лет за 10 до кончины И. и эту трапезу оставил, питаясь только антидором и 9-чинной просфорой. Ежедневное молитвенное правило совершал с 1 ч. ночи до полудня, прерывая его ранней литургией, к-рую служили в сельском храме. На службе в храме всегда становился в алтаре на правой стороне. Вечернее правило И. продолжалось с 3 ч. дня до 9 ч. вечера. Свободное от богослужений время И. посвящал чтению книг и общению с посетителями. Келейникам советовал спать не более 4 ч. в сутки, будил их в 12-м ч. ночи и посылал за водой на реку или к колодцу.

Жители окрестных уездов, зная о прозорливости и др. дарованиях старца, приходили к нему. Так, купец Рыхлеев исцелился после того, как по совету И. помазался маслом из лампады перед Владимирской иконой Божией Матери, находившейся в келье старца. Современник И., свящ. Н. Андреев, вспоминал: «К нему идешь под гнетом тяжкого бремени, а от него летишь, словно птица на крыльях» (см.: Там же. С. 33). Многочисленным посетителям он чаще всего отвечал через келейников, нек-рых принимал лично. С И. общался Тамбовский еп. Николай (Доброхотов). Посещавший И. Тамбовский еп. Арсений (Москвин) благословил приготовленный старцем для себя склеп и посоветовал ему сделать то, что И. уже давно предсказывал,- устроить жен. общину. Старец подарил епископу четки, предсказав служение на Киевской кафедре. Уже после кончины И., когда Арсений был митрополитом Киевским, троекуровские монахини были приняты им. Во время обеда митр. Арсений вспоминал: «Батюшка ваш - великий старец - прозорливый; я его чту как угодника Божия, он мне предсказал, что я буду митрополитом. Верую Господу, что вы спасетесь за его святыми молитвами». Часто бывал у И. и послушник задонского Богородицкого монастыря Михаил, впосл. наместник Зосима Задонский (Там же. С. 48-49). В 1839 г. к И. обратился за советом А. М. Гренков, буд. прп. Амвросий Оптинский, искавший монашеской жизни. И. посоветовал ему идти в Оптину в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы пустынь и прибавил: «Можно бы поступить и в Саровскую пустынь, но там уже нет таких мудрых старцев, какие были прежде, а в Оптиной пустыни старчество процветает». Именно И. принадлежат слова: «Иди в Оптину - и станешь опытным» (Там же. С. 41). Однако обычно И. отказывался окормлять монашествующих, отсылая их к духовникам и наставникам, к-рые руководили ими. Когда нек-рые ревнители просили благословения И. носить вериги, он советовал лучше стяжать смирение, терпение, любовь к ближним и др. добродетели. Принимал посетителей, невзирая на их состояние, руководствуясь лишь важностью и неотложностью нужд. Однажды И. посетил ген. Н. Н. Муравьёв, живший в с. Скорнякове Задонского у. Воронежской губ. Вызванный в армию после начала русско-тур. войны и посланный командовать войсками на Кавказ, Муравьёв заехал в с. Троекурово к И. Старец долгое время отказывал генералу в приеме. Наконец, по разрешению И. Муравьёв вошел в келью и припал к его ногам. Старец ответил генералу земным поклоном. Подняв друг друга, они обнялись, поцеловались, и «начался меж ними дружественный, сладостный разговор». При расставании И. благословил Муравьёва: «Соблюди пост и победишь врага» (Там же. С. 32).

Поскольку полиция продолжала притеснять старца, он при содействии помещицы А. И. Кузьминой приписался к мещанскому обществу Лебедяни, а местный купец Ф. А. Саков ежегодно платил за И. казенные подати (РГБ ОР. Ф. 214. Д. 325/2. Л. 55 об.). В ревизской сказке Раненбургского у. за 1834 г. отмечено, что в 1826 г. И. считался выбывшим из с. Зенкина и из хозяйства «в мещанство, в Тамбовскую губернию в город Лебедянь» (ГАРО. Ф. 129. Ревизские сказки Раненбургского у. Оп. 32. Д. 163. Л. 1449). Фамилия, к-рую И. носил с рождения (Фомин), могла быть изменена на фамилию Фокин, вероятно, в это время при записи его в Тамбовское мещанство.

После переезда И. в с. Троекурово у его кельи стали селиться вдовы и девицы, обращавшиеся к нему за наставлениями. По благословению И. и с разрешения Раевского были сначала поставлены 3 деревянные крытые соломой кельи. Со временем собрались 12 послушниц. Главное послушание сестер общины заключалось в выпекании просфор для троекуровского храма и церквей соседних сел. По благословению епископов Тамбовских Арсения и Николая (Доброхотова) в Троекурове началось устроение иноческой жен. общины - буд. Троекуровского Иларионовского во имя великомученика Димитрия Солунского женского монастыря. За 6 лет до смерти И. лишился зрения, к концу жизни не мог ходить в храм, редко принимал посетителей, еду ему готовили раз в месяц. Питался просфорой и антидором со св. водой. За 6 недель до смерти прозрел, хотя последние 6 лет был слепым. Перед кончиной И. в Троекурово приезжал тульский помещик Ключарёв. Старец благословил его заботиться о Троекуровской обители, а за советами обращаться к подвижникам Оптиной пуст. (впосл. Ключарёв стал насельником Оптиной пуст., автором жизнеописаний мн. подвижников, в т. ч. и И.). Последнюю исповедь перед кончиной принял друг И. свящ. с. Губина Никандр Андреев.

До 10 тыс. чел., духовных чад и почитателей старца со всей России, собрались на погребение. 10 нояб. 1853 г. наместником лебедянского Троицкого мон-ря игум. Сергием при участии местного благочинного и 10 священников были совершены заупокойная литургия и чин погребения. Разрешительную молитву прочел духовник почившего местный свящ. Симеон Песков. Впосл. Песков рассказывал, что когда он собрался вложить рукописание в руку почившего, то пальцы И. разжались и крепко взяли грамоту. По свидетельству очевидцев, в течение 5 дней келья и храм были наполнены благоуханием, исходившим от гроба почившего (Клоков, Найдёнов. 2007. С. 65). Останки старца в простом, устроенном им самим гробу были погребены в выкопанной им же пещере в ограде Димитриевской ц. Вскоре над захоронением была поставлена деревянная часовня, а затем на средства троекуровского помещика В. А. Раевского (племянника И. И. Раевского) - деревянная ц. в честь Владимирской иконы Божией Матери с приделом во имя прп. Илариона Великого. В правой стороне храма сохранялась пещера, к-рую старец своими руками приготовил для упокоения. Спустившись на 5 ступеней вниз, можно было увидеть резную гробницу с чеканным изображением И.

В день кончины старца к месту погребения собиралось множество паломников из Тамбовской и соседних губерний. В годы гонений на РПЦ народное почитание затворника продолжалось. В 1993 г. местные жители создали приходскую общину при сохранившемся Михайло-Архангельском храме обители, решением Синода от 6 окт. 2003 г. мон-рь был открыт. 13 июля 1999 г. состоялось обретение мощей И., прославленного в Соборах святых Рязанской, Тамбовской, Липецкой и Воронежской епархий. Мощи перенесены в Михайло-Архангельский храм, где они покоятся в специально устроенной раке. Епархиальная комиссия по канонизации святых Липецкой епархии готовит материалы к общецерковному прославлению И.

Иконография