ПОСЛАНИЕ ВОСТОЧНЫХ ПАТРИАРХОВ

П. в. п. обнародовано 6 мая 1848 г. в форме соборного деяния, подписанного патриархами К-польским Анфимом VI (Иоаннидисом), Александрийским Иерофеем II Сифниотом, Антиохийским Мефодием и Иерусалимским Кириллом II, а также 29 архиереями, членами К-польского, Антиохийского и Иерусалимского Синодов. Нек-рые ученые (см., напр.: ПЭ. Т. 37. С. 348) приписывают авторство первоначального проекта П. в. п. патриарху К-польскому Констанцию I. Проф. И. Кармирис считал эту атрибуцию «необоснованной» (Καρμίρης. 1968. Σ. 904 [984]): авторами черновика были, по его сведениям, придворный врач Стефанос Карафеодорис, изучавший в Пизе философию, филологию и математику, и автор ряда антилат. сочинений поэт Илия Танталидис, окончивший философский фак-т в Афинах и преподававший словесность в Богословской школе на о-ве Халки. Бывш. патриарх Констанций I написал ответ на папскую энциклику, к-рый тут же и издал (᾿Απάντησις τῆς ᾿Ορθοδόξου ᾿Ανατολικῆς ᾿Εκκλεσίας εἰς τὴν ἀρτίως πεμφθεῖσαν πρὸς τοὺς ᾿Ανατολικοὺς ἐγκύκλιον ἐπιστολὴν τοῦ Μ. Πάπα τῆς ῾Ρώμης Πίου τοῦ Θ´. Κωνσταντινούπολις, 1848; рус. пер.: Ответ Правосл. Восточной Церкви на Окружное послание папы Римского Пия IX // ПрТСО. 1849. Ч. 8. С. 33-65).

Энциклика папы Пия IX в 1-й части восхваляет униатов за верность папе, во 2-й призывает некатоликов (без всякой дифференциации православных, монофизитов и несториан) воссоединиться с Римской Церковью. Папский призыв обосновывается неск. давно употребляемыми в учении папизма местами из Свящ. Писания и нек-рыми историческими аргументами. В Османской империи, простиравшейся на 3 континента, существовала разветвленная иерархия лат. Церкви и целого ряда униатских Церквей различных вост. обрядов. Пользуясь поддержкой католич. держав, Римско-католическая Церковь активно занималась прозелитизмом. Отвечая на папский призыв, правосл. иерархия действовала во имя своего вероучительного и пастырского долга.

Антилат. полемика - обширный раздел визант. богословской лит-ры, но офиц. документов на эту тему сравнительно немного. Начало полемике положил свт. Фотий I, патриарх К-польский. Отвечая на враждебные действия папы Римского Николая I, предъявившего ему чисто канонические претензии, он издал в 867 г. энциклику вост. патриархам, в которой выставил Западной Церкви также и догматические обвинения (Phot. Ep. Vol. 1. P. 39-53).

Следующий документ - постановление (Σημείωμα) К-польского Собора, состоявшегося в июле 1054 г. под рук. патриарха Михаила I Кирулария (PG. 120. Col. 736-748). Оно имело неисчислимые последствия, хотя формально изреченное Собором отлучение относилось только к кард. Гумберту и др. членам папского посольства, причем все участники посольства объявлялись самозванцами, не имевшими от папы никаких полномочий.

Последний документ визант. времени - окружное послание свт. Марка Евгеника «всем православным христианам», написанное вскоре после унионального Ферраро-Флорентийского Собора (Marci Eugenici metropolitae Ephesi Opera anti-unionistica / Ed. L. Petit // Concilium Florentinum: Documenta et scriptores. Ser. A. R., 1977. Vol. 10. Pars. 2. P. 28-183). Послание, написанное в самом резком стиле, трактует латинство как ересь, унию церковную - как бессмысленную попытку создать нечто среднее между истиной и ересью.

Среди важных антилат. сочинений и документов поствизант. периода: «Православное исповедание» свт. Петра (Могилы) (1643; см. особенно ч. 1, вопросы 71 (исхождение Св. Духа «от одного Отца») и 66 (отрицание чистилища - Καρμίρης. 1968. Σ. 852-986 [662-766])); окружное послание антилат. содержания К-польского Собора 1722 г., вызванное опасным усилением прозелитической деятельности католиков на Востоке, в особенности в пределах Антиохийского Патриархата; «Краткое изложение... догматов Восточной Христовой Церкви, или Православное исповедание...» К-польского Собора 1727 г.; определение патриарха К-польского Кирилла V о принятии католиков через крещение (1755), подписанное также патриархами Александрийским Матфеем Псалтом и Иерусалимским Парфением (Mansi. T. 38. Col. 617-621); непосредственно предшествующее П. в. п. окружное послание К-польского Собора 1838 г., подписанное патриархами Иерусалимским Афанасием V и К-польским Григорием VI, заручившимся согласием патриархов Александрийского Иерофея I Фессалийца и Антиохийского Мефодия, а также 11 архиереями Вселенского Патриархата.

В текстах правосл. священноначалия поствизант. времени много внимания было уделено также протестант. заблуждениям. Естественно, в документах, адресованных протестантам, могли быть разделы, относящиеся к догматам, общим у протестантов с католиками, напр. раздел об исхождении Св. Духа в 3-м послании патриарха К-польского Иеремии II (Траноса) тюбингенским теологам-лютеранам (Καρμίρης. 1968. Σ. 476-486 [556-566]).

П. в. п. имеет прежде всего пастырские цели: ограждение православных от опасности унии. Но присутствует также цель богословско-полемическая. Хотя о папе говорится только в 3-м лице, документ обращен и к католич. оппонентам. Составители достаточно пространного послания не хотели собрать весь каталог лат. заблуждений: обращено внимание только на самые главные и вскользь упомянуты нек-рые другие. Стиль эмоционально-суггестивный; доказательства имеют второстепенное значение. Язык лексически богатый и грамматически правильный древнегреческий, лишь в синтаксисе и в лексике изредка видно влияние новогреч. оборотов. Этот язык импонирует в сопоставлении со скромной «кафаревусой» цитируемого офиц. греч. перевода энциклики папы Пия IX. Текст разделен на 23 неравные главы небольших объемов.

Глава 1 - о происхождении ересей. «Началозлобный дух, враг человеческого спасения» в духовном Эдеме, Церкви Христовой, многих обманув, внушив им лукавые и богопротивные помыслы и используя их как орудия, подмешивает к правосл. учению яд ереси и напояет этой смесью многих, «невинных, но живущих неосмотрительно». Здесь максимум ответственности возлагается на диавола и даже ересиархи видятся несознательными его жертвами. Это необычно: с самых древних времен полемисты видели в еретиках сознательных исказителей истин веры.

В гл. 2 выражается уверенность, что Церковь всегда преодолевала и до века будет побеждать, всегда являясь после схватки еще более светлой и сильной.

Глава 3 описывает исторические судьбы ересей: все они возникают, расцветают и увядают. Пораженные громом анафемы 7 Вселенских Соборов, эти «жалкие рассуждения и измышления жалких людей» сразу обессилевают, даже если просуществуют еще 1000 лет. Одно православие кафолической и апостольской Церкви вечно: «...врата ада не одолеют ее» (Мф 16. 18); как бы ни были сильны, красноречивы, убедительны, поразительны речи нечестивцев и еретиков, «не превозмогут они тихого и молчаливого правого учения». Но все-таки «почему же путь нечестивых благоуспешен» (Иер 12. 1)? Это неизреченная тайна. Церковь, молящаяся ежедневно, чтобы отступило от нее «жало, ангел сатанин», всегда слышит от Господа: «...довольно для тебя благодати Моей» (2 Кор 12. 7, 9). Здесь признаётся исторически обусловленная немощь Церкви, но вдохновенно отсекается всякое проявление уныния.

В гл. 4 проводится сравнение распространившегося папизма с древним арианством. Но и он не превозможет до конца, пройдет и будет низвержен (Откр 12. 10).

Глава 5 - об исхождении Св. Духа от Отца и Сына, а также о др. лат. новшествах. Новоявленное учение об исхождении «и от Сына» отвергает евангельское (Ин 15. 26) свидетельство о разновидном в единстве Св. Троицы происхождении Сына и Духа; привносит представление о неравных отношениях Ипостасей и о слиянии Их; упрекает в несовершенстве и неясности вероисповедное учение Церкви; порицает Вселенский I Собор и Вселенский II Собор, якобы «несовершенно» богословствовавшие о Сыне и Св. Духе и «умолчавшие» о столь значительном свойстве обеих Ипостасей; восполняя Символ веры, оскорбляет др. Вселенские Соборы, возвестившие его всесовершенство и запретившие всякое его изменение, и это также значит, что все богословское учение св. отцов подлежит изменениям по причине якобы открывшегося нового свойства трех Лиц блаженной Троицы; поначалу проникло в Западную Церковь как «волк в овечьей шкуре», не в значении «исхождения» по греч. пониманию Евангелия и Символа, но в значении «ниспослания», как оправдывался св. Мартин I, папа Римский, пред прп. Максимом Исповедником и как изъяснял Анастасий Библиотекарь при папе Иоанне VIII; с несравнимой дерзостью грубо фальсифицировало сам Символ, общий залог христианства (подчеркивается, что это новый этап: сперва развивалось учение Filioque, затем оно было введено в Символ); произвело столь великие раздоры в Церкви Божией и раскололо народы; при первом проявлении было пред всем народом осуждено 2 приснопамятными папами Львом III и Иоанном VIII; осуждено мн. Соборами 4 вост. Патриархатов; подвержено анафеме как новшество и добавление к Символу на созванном для примирения Церквей Востока и Запада К-польском Соборе 879-880 гг. (см. в. ст. Константинопольские Соборы), к-рый в П. в. п. назван VIII Вселенским; будучи введено в зап. Церквах, это учение сразу же произвело др. новшества, чаще всего наперекор ясно указанным в Евангелии повелениям Спасителя, сохранявшимся в Церквах вплоть до введения в них этого новшества: окропление вместо погружения при крещении, отказ мирянам в божественной Чаше, отмена единого преломляемого хлеба и пользование облатками, опресноки вместо квасного хлеба, изъятие из литургий благословения или божественного призывания Всесвятого и тайносовершительного Духа, упразднение древних апостольских церковных уставов, когда крещеных младенцев лишают миропомазания и причащения, не рукополагают женатых, приписывают папе непогрешимость и звание наместника Христова; толкнуло богословов Запада не только к искажающим толкованиям Писаний, каких нет ни у кого из отцов Церкви, но и к фальсификациям священных текстов и восточных, и западных отцов; явилось чуждым и для тех вост. общин, к-рые еще до его появления отпали от православия,- вост. неправосл. Церкви знали свое вероучение хуже, чем православные, но угроза рим. прозелитизма и для них была ощутимой.

Всякое чуждое учение, задевающее кафолическое мудрование о Пресв. Троице и божественных происхождениях (προόδων) и о самом бытии Св. Духа, и есть и называется ересь, а мыслящие так - еретики, по постановлению св. Дамаса I, папы Римского: «...если кто правильно мыслит об Отце и Сыне, а о Святом Духе неправо - он еретик». Посему Церковь провозглашала древле и ныне соборно провозглашает, что это новоявленное мнение, что Св. Дух исходит от Отца и Сына, по существу есть ересь, и последователи ее, кто бы они ни были,- еретики по приведенному соборному постановлению папы Дамаса, и собираемые ими собрания - еретические, и всякое духовное и религ. общение с таковыми правосл. чад кафолической Церкви незаконно, прежде всего в силу прав. 7 Вселенского III Собора.

Глава 6 продолжает тему уклонения латинства в ересь, к-рая появилась ок. сер. VII в. и медленно расползалась по зап. землям Европы на протяжении 4-5 веков нерадением тогдашних пастырей и покровительством правителей, вводя понемногу в заблуждение не только тогда еще бывшие православными Церкви Испании, но и германские, и галльские, и сами италийские, единодушие и взаимодействие с к-рыми вплоть до Вселенского VII Собора сохраняло непорочным учение Церкви. Но затем новшества относительно богословия Св. Духа, хула на Которого «не простится ни в сем веке, ни в будущем», и преемственно новшества относительно таинств Крещения, Причащения и Священства возобладали и получили в Римской Церкви одобрение, так что для различения ересь стали именовать папизмом. Поначалу нек-рые из пап, напр. Лев III и Иоанн VIII, высказались против новшества. Но большинство их преемников, польстившись на антисоборные привилегии владычества Церквами Божиими, к-рые сулила им ересь, и найдя в этих привилегиях мирскую пользу и большой доход (ср.: Деян 16. 16, 19; 19. 24), измысливши единодержавие в кафолической Церкви и монополию (μονοπώλιον) дарований Св. Духа, не только изменили бывшую у них древнюю религию, отколов себя указанными новшествами от сложившегося с древности христ. мира, но и пытались втянуть остальные 4 Патриархата в свое отступление от православия и тем поработить кафолическую Церковь хотениям и повелениям человеческим.

В гл. 7 составители П. в. п. указывают, что их предшественники, видя попрание евангельского учения и оплакивая погибель столь мн. христиан, «за которых умер Христос» (Рим 14. 15; 2 Кор 5. 14-15), соборно и лично положили много тщания и ревности, чтобы сохранить правосл. учение Церкви, и, как опытные врачи, совещались о спасении страждущего члена, только бы не расчленялось тело Христово и не попирались определения Соборов. Но Запад жестко упорствовал в заблуждении. Приснопамятные сии мужи, увидев после братских увещаний их нераскаянность, отмежевались от них и предали их «превратному уму» (Рим 1. 28). С тех пор нет никакого духовного общения с ними, ибо глубока пропасть, вырытая их руками, между ними и Православием.

Глава 8 показывает, что с того времени папизм не перестал оскорблять Церковь Божию. Папы посылают повсюду миссионеров - похитителей душ, обманывающих православных, извращающих учение Господа нашего всем тем, что демон новшества внушил схоластам средневековья и уже тогда на все осмелившимся ради любоначалия епископам Рима. Св. отцы, много пострадав от папизма, возмогли сохранить и передать нам в целости бесценное наследие предшественников, к-рое следует передавать грядущим поколениям до скончания веков. Паписты не престанут нападать на Православие, к-рое для них - живое обличение в отступлении от праотеческой веры. Лучше бы их усердие в уничтожении Православия было направлено на разрушение распространившихся на Западе новшеств и ереси протестантизма. Но ревность преемников последних правосл. пап Льва III и Иоанна VIII не была на страже правой веры.

Глава 9 затрагивает уже непосредственно энциклику папы Пия IX, «которую посланец его рассеял как некую откуда-то извне идущую скверну» в правосл. пастве. В обращении «к восточным» папа приводит имена св. отцов, явно клевеща на них, изображая повинующимися почти без всякого рассуждения повелениям и решениям пап - чуть ли не верховных судей кафолической Церкви. Правосл. иерархи клеветнически представлены будто не желающими следовать примеру отцов и печься о священных обязанностях спасения душ духовных чад. Присваивая себе как свое имение Церковь Христову в силу того, что владеет, как он похваляется, престолом ап. Петра, папа хочет обманывать более простых для отступления их от православия, призывая их якобы к «возвращению в истинную Церковь» и к «общению со святым сим престолом».

Поэтому в главах 10-11 речь идет о пастырском долге утвердить адресатов П. в. п. в унаследованном от предков православии и попутно указать на немощь силлогизмов Римского епископа, чьи слова, как и слова бывших после схизмы его предшественников, не слова мира и любви, но слова обмана и нелепости с корыстолюбивыми видами. «Ибо не апостольским исповеданием украшает он свой престол, но апостольским престолом стремится он подтвердить свое достоинство, а достоинством - свое исповедание». Однако ни Римский престол, к-рый лишь по простому преданию считается почтённым ап. Петром, ни даже засвидетельствованный Писанием главный престол ап. Петра - Антиохийский, чья Церковь названа свт. Василием Великим «важнейшей во вселенной» и II Вселенским Собором - «самой старшей и воистину апостольской», никогда не имели права считаться престолом Петровым. При этом не то что папы - сам ап. Петр был судим лично (Гал 2. 11-14). Отцы судили иерархов по их вере, напр., папу Гонория, и др. Церковь зиждется не на престоле и даже не на личности ап. Петра, но на его исповедании: Христос вопросил всех апостолов и Петр ответил от лица всех. А тройное «паси овец Моих» было восстановлением Петра в апостольском достоинстве после троекратного отречения. «Но преемники его принимают эти слова в смысле гораздо более для них благоприятном».

Глава 12 посвящена изъяснению Лк 22. 31-34. Сатана хотел искусить всех учеников, но Христос попустил это лишь в отношении ап. Петра за то, что тот превозносился над другими. Завещанная Христом взаимная любовь (Ин 13. 35) доселе действует в Церкви. Однако братское стремление правосл. иерархов действует при условии сохранения чистым и неповрежденным Символа, в то время как стремление «его блаженства» папы направлено «к укреплению значения и достоинства восседающих на апостольском престоле и их нового учения». Это различие создает «стоящую посреди преграду» (ср.: Еф 2. 14), каковую удастся убрать, если папа «при содействии воспеваемой рассудительности» станет истинным преемником ап. Петра, т. е. «восплачет горько и, обратившись, утвердит нас в вере, которую мы приняли от наших предков» - не сразу, а «без спешки, по зрелом рассуждении, при участии мудрейших, благоговейнейших, наиболее любящих истину и самых непредвзятых епископов, богословов и учителей, какие по промыслу Божию есть ныне в каждом западном народе».

В следующих главах идут комментарии на святоотеческие ссылки папы Пия IX. В гл. 13 он ссылается на фрагмент кн. «Против ересей» сщмч. Иринея Лионского (Iren. Adv. haer. III 3. 2) - место темное, сохранившееся только в лат. переводе. П. в. п. исходит из обратного перевода, где ключевое слово principalitas дано как πρωτεῖον в рим. интересах. Допуская возможность разных толкований, авторы послания замечают: кто отвергает, что древняя Римская Церковь была апостольской и образцом православия? Никто не отрицал ее каноническое старшинство (πρεσβεῖα) в иерархическом порядке, пока она держалась отеческих догматов. Но ныне она не держится Свящ. Писания и Соборов. Введя множество новшеств, западные дерзают говорить, что правосл. Церковь допустила нововведения после отделения. Сщмч. Ириней первым бы обличил Римскую Церковь. Так, она по внушению схоластов опустила эпиклезу, к-рая, несомненно, была в восточных и почти во всех зап. литургиях, а он говорит об эпиклезе (Ibid. IV 18. 4), на что указывал и католич. издатель его трактата. Что же до наместничества папы и прерогативы общего судьи, сщмч. Ириней по поводу «незначительного и почти безразличного» спора о дате Пасхи победоносно противостал Римскому еп. Виктору I, пытавшемуся насильно навязать свою волю Церкви. Следует перечисление правил, относящихся к древним церковным центрам: I Всел. 6, II Всел. 3, III Всел. 8 и IV Всел. 28.

В гл. 14 разбирается вмешательство сщмч. Климента Римского в жизнь Коринфской Церкви. Его 1-е послание к Коринфянам возымело такой авторитет, что включалось в состав книг НЗ. Однако помощь сщмч. Климента Церкви Коринфа не выходила за рамки братской помощи, какую, напр., оказывает К-польская Церковь 3 вост. Патриархатам. Кроме того, при св. Клименте было только 3 «Патриархата», и коринфяне обратились за помощью к самому близкому из них. Такой же характер братской помощи имела поддержка, оказанная св. епископами Римскими Юлием I и Иннокентием I свт. Афанасию I Великому и свт. Иоанну Златоусту.

Глава 15 посвящена обстоятельствам одобрения Вселенским IV Собором Томоса свт. Льва I Великого к свт. Флавиану, архиеп. К-польскому. После его прочтения на Соборе раздались аккламации вроде «Петр проглаголал через Льва». Но весьма важные детали не позволяют это истолковать в духе папизма XIX в. Прежде всего свт. Лев выступал не только от своего лица, но и от поместного Римского Собора. Он требовал, чтобы Вселенский Собор беспрекословно скрепил подписями его Томос как соборное определение. Однако он был подписан только после внимательного изучения и соборным определением не стал. Собор счел нужным дать собственный орос. Свт. Лев был одобрен в силу своего православия, а не как занимающий кафедру ап. Петра. Если бы папа Пий IX написал нечто соответствующее учению 7 Вселенских Соборов, он услышал бы больше, чем папские легаты в Халкидоне: «...да будет целована святая рука, отершая слезы Кафолической Церкви».

Глава 16 продолжает тему верности древнему Преданию.\tabВ ней утверждается: если бы Западная Церковь вернулась к православию, папа и все епископы остались бы на своих кафедрах. Кафолическая Церковь признала бы первенство Римского епископа: в ожидании обращения Запада она никогда не назначала епископов на зап. кафедры, ибо она не корчемствует священством. В этой констатации - явный упрек католич. Церкви, к-рая широко практиковала поставление патриархов и епископов восточного и латинского обрядов с вост. титулами; они до времени оставались на Западе, а при благоприятной политической конъюнктуре прибывали на Восток, где были главными деятелями прозелитизма. В папской энциклике - те же слова фальсификации, что и раньше: искаженный Символ, принуждение к изменению литургий, из чего можно понять, в какой безысходный лабиринт пагубы и неисправимое круговращение вверг папизм даже и разумнейших и благоговейнейших епископов Римской Церкви, так что не могут они иначе сохранять непогрешимость, а значит, и наместническое достоинство, и деспотическое первенство. На словах облекшись в благоговение к «досточтимой древности» правосл. богослужения, папа на деле движим новаторским духом, когда он пишет: «...пусть будет отброшено» при воссоединении Церквей «то, что вкралось после разделения». Он предполагает, что и в правосл. Церкви произошло то, что произошло в католической,- полное изменение во всех таинствах и искажение под воздействием схоластических трюков. Составители П. в. п. понимают или хотят понять папский упрек - «вы не смогли сохранить между вами ни единства учения, ни единства священного управления» как относящийся только к православным. В параллель к этому упоминается папа Лев IX, к-рый, «не стыдясь ни своего достоинства, ни истории», сознательно клеветал, упрекая патриарха Михаила Кирулария в том, что греки сократили Символ. Папа Пий IX смог бы убедиться в изменениях церковных чинов в католичестве, если бы обратился к археологии и истории, к учению св. отцов, к древним литургиям Галлии и Испании, к Евхологию древней Римской Церкви. Правосл. Церковь, не имея никакой мирской полиции или, как выразился папа, «священного управления», всё сохранила непорочно. Православные связаны союзом любви и чувством к единой матери в единстве веры, запечатленной 7 Вселенскими Соборами, и в послушании истине.

В гл. 17 иерархи заявляют, что нечестиво и противособорно дерзать изменять правосл. догматы, литургии и проч. священнодействия, столь же древние, как и сама христ. проповедь. «Древние папы имели все то же, что и мы». На III Вселенском Соборе прозвучали слова св. Келестина I, еп. Римского: «...да прекратит новшество нападать на древность». В волюнтаризме пап, к-рые изменили всё на Западе и теперь требуют изменений в Восточных Церквах, есть только одно благо: если бы захотели, они могли бы вернуться к исконному православию. Но энциклика, требующая от Востока изменений, нечестива и душегубительна. На Востоке все по-другому: «У нас ни патриархи, ни Соборы никогда не могли ввести новое, потому что защитник религии (θρησκείας) есть само тело Церкви, то есть сам народ, который хочет религию (θρήσκευμα) свою вечно неизменной и одинаковой с религией отцов своих». Эти слова - чаще всего цитируемое место П. в. п., хотя текст неоднозначен. Если считать, что «патриархи и Соборы» не принадлежат к «телу Церкви» (Еф 1. 23), то мы впадаем в плохой клерикализм, не без воспоминаний об унизительной зависимости духовенства от разного уровня светских архонтов в рамках христ. «милетов» Османской империи. Если же в духе православной экклезиологии признавать, что иерархия - часть, причем водительствующая, «тела Церкви», то очевидна неточность словесных выражений послания.

Главы 18-22 посвящены увещаниям православного причта и паствы. Епископы предостерегаются словами Деян 20. 28-31: «...войдут к вам лютые волки»; духовенство, монашество и боголюбивый народ - словами 1 Петр 5. 8-9: «...диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить». Всякое новшество - внушение диавола. «Приемлющий новшество обличает в недостаточности проповеданную православную веру. Но она, достигши полноты, уже запечатлена, не допуская ни убавления, ни прибавления, ни какого бы то ни было изменения, и дерзающий или совершить, или посоветовать, или обдумывать это уже отрекся от веры Христовой, уже по своей воле подвергся вечной анафеме за хулу на Святого Духа». Церковь имеет непрерывное преемство, «хранит непогрешимые и неповрежденные тексты Священного Писания: верный и прекрасный перевод Ветхого Завета, а Нового - сам божественный первообраз. Чины священных таинств, и в особенности Божественной литургии,- это сами оные полученные от апостолов светлые и умилительные чинопоследования... Вселенские Соборы... в ней и у нас были созваны. Она хранит оригиналы их священных определений». «Господь ничего другого не требует от нас, кроме преданности нашей всей душой и сердцем непорочной священной вере отцов наших, любви... к православной Церкви... Разделим в душах наших взаимные болезненные чувства матери чадолюбивой и чад матерелюбивых при виде людей волчьего духа, торгующих душами, которые стараются и исхитряются или ее увести в рабство, или похитить ее детей».

В гл. 23 преподается благословение.

В ряду офиц. антилат. документов П. в. п.- самое большое достижение и во мн. отношениях превосходит даже Окружное послание 867 г. свт. Фотия. Пастырская задача послания - оградить клир и паству от католич. прозелитизма - выполнена великолепно: найдены доводы, понятные самым простым людям, авторы обращаются не только к уму, но и к сердцу, применяют слова и образы большой силы.

Особое достоинство послания заключается в его богословско-полемической, научной составляющей. Полемика на чисто догматической почве иногда бывает трудна или даже вовсе не возможна. Что мог сделать свт. Фотий со своими рационалистическими конструкциями против традиции, восходившей к блж. Августину и еще дальше, к самым истокам лат. патристики? Поэтому с самого начала в греко-лат. полемике присутствовал элемент исторический. Сперва он был малозначим из-за скудости средств исторического исследования у обеих сторон. Одни и те же факты виделись в диаметрально противоположном смысле. Когда греки справедливо говорили, что латиняне сделали вставку в Символ веры, латиняне возражали, что это греки его «сократили». Когда греки априорно утверждали, что все пассажи с Filioque у лат. отцов фальсифицированы, латиняне с полным сознанием своей правоты отвергали это обвинение. П. в. п. знаменует полное торжество исторического подхода в догматическом споре. На аргументацию свт. Фотия делается только бледный намек. История многократно провозглашается критерием догматической истины. Приводятся ссылки не только на отцов-догматистов, но и на церковную археологию, и историческую литургику. Это, конечно, не значит, что все исторические аргументы П. в. п. безупречны и непогрешимы. Здесь есть много ошибок и сознательных, пастырски мотивированных искажений и преувеличений. Но верно указываются общий путь и метод, к-рый и теперь является основой сравнительного и полемического богословия. Иногда составители послания не боятся напоминать о фактах, разрушающих привычные схемы правосл. антилат. полемики, напр. тот факт, что великий борец за чистоту веры прп. Максим Исповедник отнесся к учению Filioque спокойно и миролюбиво (см.: Maximus Conf. Opusc. 10 // PG. 91. Col. 133-136; Ларше Ж.-К. Прп. Максим Исповедник - посредник между Востоком и Западом. М., 2004. С. 35-107). Не лишенное ноток национализма, П. в. п. больше всего повлияло на конфессиональное самосознание греческих Церквей.

В России послание было сразу же переведено и издано, что в условиях тогдашней строгой духовной и общей цензуры означало безоговорочное одобрение Синода. Славянофилы оценили документ чрезвычайно высоко. А. С. Хомяков писал, суммируя главы 16-17: «Восточные патриархи... торжественно провозгласили в своем ответе на окружное послание Пия IX, что «непогрешимость почиет единственно на вселенскости Церкви, объединенной взаимною любовью, и что неизменяемость догмата, равно как и чистота обряда, вверены охране не какой бы то ни было иерархии, но всего народа церковного, который есть тело Христово». Это формальное объявление всего восточного клира, принятое поместною русскою Церковью с почтительною и братскою признательностью, приобрело нравственный авторитет вселенского свидетельства. Это, бесспорно, самое значительное событие в церковной истории за много веков. В истинной Церкви нет Церкви учащей» (Хомяков. 1994. С. 48-49). С насилием над текстом послания Хомяков вычитывает из него одну из своих руководящих идей: «Познание божественных истин дано взаимной любви христиан и не имеет другого блюстителя, кроме этой любви»; «знание истины даруется лишь взаимной любви» (Там же. С. 123, 279). Бог как бы обязан открывать Свою истину этой «взаимной любви». Таково мистическое основание демократической концепции Церкви у Хомякова. Вместе с тем в письме англикан. богослову У. Палмеру Хомяков откровенно высказывает критические замечания о П. в. п.: «...сильная наклонность к византийской риторике... безвкусной византийской школы»; «полемическая часть... могла бы быть сильнее... Выражения, обращенные к римским противникам, могли и даже должны бы быть не так резки» (Там же. С. 278).

Прот. Александр Лебедев считал П. в. п. не только непогрешительным документом, но и символической книгой правосл. Церкви (Лебедев. 1903. С. 345, 356-357). Для Вл. С. Соловьёва в латинофильский период его деятельности оно было, напротив, самосвидетельством несостоятельности правосл. иерархии. Отвечая Л. А. Тихомирову, защищавшему учительный авторитет духовенства в целом, он писал: «Мнение г. Тихомирова... прямо обличается известным заявлением восточных патриархов, которые в 1848 г. соборне писали: «у нас (т. е. в православии) хранитель религии есть самое тело Церкви, т. е. самый народ»... Кроме своей авторитетности, это заявление совершенно согласно и с историческою истиной, ибо известны целые эпохи, когда сама восточная иерархия впадала в ересь (напр., монофелитскую в VII в., иконоборческую - в VIII в.), так что поневоле приходилось признать мирян за хранителей религии» (Соловьев. 1912. С. 481-482).