ПОМЕСТНЫЙ СОБОР РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1971 Г.

Проходил в Троице-Сергиевой лавре в г. Загорске (ныне Сергиев Посад) Московской обл. 30 мая - 2 июня 1971 г.; избрал патриархом Московским и всея Руси митр. Крутицкого и Коломенского Пимена (Извекова).

Первый послереволюционный Собор РПЦ с изданными по его завершении документальными материалами и протоколами заседаний (Поместный Собор РПЦ 30 мая - 2 июня 1971 г.: Док-ты, мат-лы, хроника. М., 1972; в том же году переизданы на англ. языке). Важным источником сведений о Соборе 1971 г. также являются подробные записи о нем Брюссельского архиеп. Василия (Кривошеина, 1900-1985), впервые частично опубликованные в Париже уже после его кончины (Из воспоминаний о Соборе 1971 г. // Вестн. РХД. 1986. № 2(147). С. 210-235); впосл. переизданы со значительными добавлениями в России (Воспоминания. Письма. Н. Новг., 1998. С. 343-473; Поместный Собор РПЦ. Избрание Патриарха Пимена. СПб., 2004). С 90-х гг. ХХ в. для исследователей также стали доступны материалы гос. архивов, отражающие участие советских органов власти в организации и проведении Собора.

Необходимость в созыве Поместного Собора возникла после кончины 17 апр. 1970 г. патриарха Московского и всея Руси Алексия I (Симанского). В соответствии с Положением об управлении Русской Православной Церкви 1945 г. патриаршим местоблюстителем стал старейший по хиротонии постоянный член Синода митр. Пимен (Извеков). Местоблюститель и Синод РПЦ обратились за разрешением на созыв Поместного Собора в Совет по делам религий (СДР) при Совете министров СССР. С СДР были согласованы время и место проведения Собора. Предполагалось, что он будет созван в мае 1971 г. в Троице-Сергиевой лавре, количество участников Собора предварительно оценивалось в 200 чел. (по 3 чел. от епархии), гостей - в 50-60 чел.; голосование по выборам патриарха Синод предлагал сделать открытым аналогично выборам патриарха Алексия I на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1945 г. Также Поместный Собор должен был утвердить наиболее важные решения, принятые ранее Синодом и единственным состоявшимся в межсоборный период Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 18 июля 1961 г.

25 мая 1970 г. председатель СДР В. А. Куроедов направил в Политбюро ЦК КПСС доклад по поводу выборов патриарха. Он предложил разрешить проведение Поместного Собора, причем рекомендовал немедленно обнародовать дату его созыва в печати, «чтобы парализовать могущие быть кривотолки, что государственные органы препятствуют проведению выборов нового патриарха». По мнению Куроедова, наиболее подходящим кандидатом на пост патриарха являлся местоблюститель митр. Пимен, к-рого, при его полной лояльности, поддерживала, согласно проведенным СДР опросам, большая часть духовенства. Др. предполагаемый кандидат, председателем ОВЦС Ленинградский митр. Никодим (Ротов), по мнению Куроедова, «являясь активным, волевым архиереем, может произвести ломку сложившейся внутренней жизни церкви и способствовать ее активизации» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 5. Д. 637. Л. 45, 46). 12 июня 1970 г. Политбюро, рассмотрев доклад председателя СДР, дало разрешение на созыв Поместного Собора.

25 июня 1970 г. Синод принял решение о созыве Поместного Собора для замещения вдовствующего Московского Патриаршего престола в период с 30 мая по 2 июня 1971 г. Тогда же была образована синодальная Комиссия по подготовке Поместного Собора (Предсоборная комиссия) в составе 16 чел. (12 архиереев, 2 протоиерея и 2 мирянина) во главе с председателем - местоблюстителем Патриаршего престола митр. Пименом. Комиссия должна была «разработать представительство клира и мирян на Соборе, процедурные правила Собора и подготовить все необходимые материалы к Поместному Собору». Оглашенные Синодом 25 июня 1970 г. сроки проведения Собора объяснялись тем, что на предыдущем заседании, 15 мая, Синод определил считать год со дня кончины патриарха Алексия I временем траура, и созыв Собора мог быть произведен только по истечении этого срока (ЖМП. 1970. № 7. С. 11). Такой длительный предсоборный период противоречил ст. 14 1-го раздела Положения об управлении РПЦ 1945 г., к-рая определяла время созыва Собора не позднее 6 мес. после освобождения Патриаршего престола. Это вызвало появление как в СССР, так и за рубежом различных слухов об иных причинах задержки с выборами патриарха. Архиеп. Василий (Кривошеин) как единственное кажущееся ему разумным объяснение ситуации называл мнение протопр. В. М. Борового (зам. председателя ОВЦС), что продолжительная отсрочка созыва Поместного Собора была вызвана желанием как руководителей Церкви, так и гражданских властей обеспечить единодушное избрание патриарха, для чего нужна длительная подготовка (Василий (Кривошеин). 2004. С. 14). По мнению О. Ю. Васильевой, причинами отсрочки созыва Собора была необходимость гос. властей в дополнительном времени, чтобы нейтрализовать ожидаемые попытки рассмотрения на Поместном Соборе вопроса о принятых Архиерейским Собором 1961 г. под давлением властей изменениях в приходском управлении, отстранивших как епископат, так и приходское духовенство от административных и финансово-хозяйственных дел в религ. общинах (Васильева. 2006. С. 169).

Подготовительные мероприятия к Поместному Собору начались со значительной задержкой, на что, в частности, сетовал в беседе с архиеп. Василием (Кривошеиным) при его посещении Москвы в окт. 1970 г. митр. Никодим (Ротов), сожалея, что к тому времени еще не было созвано ни одного заседания Предсоборной комиссии (Василий (Кривошеин). 2004. С. 25). На свое 1-е заседание комиссия собралась только 10 нояб. 1970 г. На заседании было принято решение образовать 4 рабочие группы: по подготовке материалов и проектов документов Собора; процедурно-организационную; хозяйственную; по приему гостей Собора. Рабочим группам было рекомендовано руководствоваться в своей деятельности практикой и опытом Поместного Собора 1945 г. Также 10 нояб. были утверждены темы докладов, с к-рыми должны были выступить на Соборе митр. Пимен («Жизнь и деятельность РПЦ в межсоборный период») и содокладчики - митр. Никодим с докладом об экуменической деятельности РПЦ и управляющий делами Московской Патриархии Таллинский митр. Алексий (Ридигер; впосл. патриарх Московский и всея Руси Алексий II) с докладом о миротворческой деятельности. Секретарем подготовительной комиссии был избран архиеп. Херсонский и Одесский Сергий (Петров; впосл. митрополит) (ЖМП. 1970. № 12. С. 6). На следующем заседании Предсоборной комиссии, 28 дек. 1970 г., местом проведения Поместного Собора была утверждена Троице-Сергиева лавра. Собор 1945 г. должен был стать 1-м Поместным Собором, созванным не в гос. столице. Выбор Троице-Сергиевой лавры определялся ее значением как важнейшего духовного центра Русской Церкви, а также наличием в лавре необходимой инфраструктуры для проведения подобного мероприятия. Деятельность Поместного Собора в небольшом, но близком к Москве Загорске устраивала и органы гос. власти, поскольку облегчала им контроль за участниками и гостями собрания. На этом же заседании Предсоборной комиссии было принято решение направить приглашения на Собор предстоятелям Поместных Церквей, главам инославных Церквей и руководителям межхрист. орг-ций (ЖМП. 1971. № 2. С. 1). На следующем заседании Предсоборной комиссии, 10 февр. 1971 г., были утверждены 3 заместителя председателя Комиссии - митрополиты Ленинградский Никодим (1-й заместитель), Таллинский Алексий и Киевский Филарет (см. Денисенко М. А.). На том же заседании Комиссия приняла чинопоследования интронизации (поставления) новоизбранного патриарха Московского и всея Руси и молебна перед открытием Собора (ЖМП. 1971. № 3. С. 1).

В адрес Предсоборной комиссии поступали обращения, петиции и письма от архиереев, священнослужителей и мирян с различными предложениями по проблемам, к-рые могли быть решены на буд. Поместном Соборе. Одним из первых, еще в окт. 1970 г., подготовил аналитическую записку «К вопросам предстоящего Поместного Собора» митр. Никодим. В ней он затронул тему отношений с Русской Зарубежной Церковью, которую в то время в Московской Патриархии считали неканоничным «карловацким расколом», и со старообрядческими Церквами. Митр. Никодим предложил поставить на Соборе вопрос о церковном суде над руководителями Русской Православной Церкви за границей (РПЦЗ), напомнив, что Патриархия приняла решение об этом еще в 1934 г.: «Неопределенность позиции Московской Патриархии к карловацкому расколу (около 40 лет назад предан церковному суду, но до сих пор нет ни следствия, ни разбирательства, ни суда) дает возможность Православным Автокефальным Церквам нередко иметь положительное отношение или проявлять отдельные знаки благожелательности представителям карловацкого раскола... Окончательным судом, который вынесет приговор, будет Поместный Собор... После этого Православные Церкви должны будут прекратить всякое церковное общение с этим расколом» (цит. по: Васильева. 2006. С. 176-177). В качестве своеобразной позитивной альтернативы каноническим санкциям по отношению к РПЦЗ митр. Никодим предлагал отменить клятвы, наложенные Большим Московским Собором 1666-1667 гг. на старообрядцев: «Такое решение Собора, с одной стороны, вызовет расположение старообрядцев к Русской Церкви и одобрительные отклики среди всех христианских Церквей, нейтрализует некоторое отрицательное впечатление, могущее у кого-то возникнуть в связи с осуждением «карловчан» и ни в коем случае не будет стимулировать никакого большого движения в среде самих старообрядцев, поскольку совершенно известен их стойкий консерватизм» (Там же. С. 178). На проблемы межцерковных отношений также обратил внимание в своем обращении в Предсоборную комиссию архиеп. Василий (Кривошеин). Он возражал против решения Синода от 16 дек. 1969 г. о допущении к таинствам правосл. Церкви римо-католиков (также допускались и старообрядцы). Архиеп. Василий указывал, что такое решение «внесло немалое смущение в умы православных», и предлагал пересмотреть и уточнить это синодальное решение на Поместном Соборе. Впосл. архиеп. Василий согласился не поднимать на Соборе вопрос о причащении римо-католиков (видимо, в связи с разъяснениями об исключительности и крайней ограниченности случаев применения подобной практики).

С гораздо более резкой критикой экуменической линии руководства ОВЦС обратились к буд. Поместному Собору представители церковной оппозиции (см. ст. Диссиденты) свящ. Н. А. Гайнов и миряне Л. Л. Регельсон, Ф. В. Карелин и В. А. Капитанчук. В их коллективном письме «По поводу богословской деятельности Высокопреосвященного Никодима, Митрополита Ленинградского и Новгородского, и других, единомысленных ему лиц», разосланном в копиях по почте всем архиереям РПЦ, на основании многочисленного, но отрывочного цитирования говорилось о якобы внедряемом митр. Никодимом и его единомышленниками в Церковь «духе богословского модернизма». В связи с этим авторы письма просили Собор «предложить Митрополиту Никодиму и названным выше единомысленным ему лицам дать ясное, полное и недвусмысленное изложение своего нового учения так, чтобы соборная полнота Церкви могла его рассмотреть и высказать о нем свое авторитетное суждение». По мнению авторов письма, митр. Никодим и его единомышленники, выступая за совместную деятельность православных и представителей др. конфессий в борьбе за международный мир, замалчивали основополагающие догматические различия между Православием и инославными Церквами. По воспоминаниям Регельсона, уже после проведения Поместного Собора авторы обращения были приглашены для беседы к главе Издательского отдела Московской Патриархии еп. Питириму (Нечаеву; впосл. митрополит), к-рый поблагодарил их за проявленное рвение, но просил больше никаких действий не предпринимать. По его словам, митр. Никодим признал, что им были допущены некоторые неточные высказывания, и обязался в дальнейшем подобных ошибок избегать.

Некоторые обращения содержали предложения о фактическом пересмотре существовавшей в СССР системы государственно-церковных отношений. Если свящ. Н. Гайнов, Регельсон, Карелин и Капитанчук в своем письме ограничивались осуждением допускавшейся в офиц. выступлениях церковных деятелей богословской аргументации в поддержку социалистического строя в СССР, то в коллективном письме свящ. Г. Петухова, иеродиак. Варсонофия (Хайбулина) и мирянина П. Фомина речь шла о предоставлении РПЦ, ее высшим органам, епархиальным управлениям и монастырям права юридического лица, о разработке государственного законодательства о правах и обязанностях уполномоченных СДР, разрешении факультативного преподавания детям Закона Божия, открытии ранее действовавших семинарий, учреждении церковных типографий и возрождении целого ряда ранее закрытых гос. властями мон-рей. Подобные обращения, хотя и ставшие после публикаций за рубежом достоянием общественности, не были рассмотрены на Поместном Соборе, но, по словам архиеп. Василия (Кривошеина), послужили «иллюстрацией околособорных настроений».

Неск. архиереев в своих обращениях в Предсоборную комиссию затронули вопрос о решениях Архиерейского Собора 1961 г., отстранивших духовенство от административного и хозяйственного руководства приходской жизнью. Эту тему, в частности, поднял Иркутский архиеп. Вениамин (Новицкий), входивший в состав Предсоборной комиссии. Он считал необходимым пересмотреть порядок приходского управления, введенный в 1961 г., и предлагал разрешить духовенству избираться в приходские советы и его исполнительные комитеты (Вениамин (Новицкий). 1977. С. 294-300). С предложением о пересмотре решений Архиерейского Собора 1961 г. выступил и Новосибирский архиеп. Павел (Голышев). Он внес предложение об обязательном участии представителей духовенства в делах церковного прихода и об избрании священнослужителей в состав церковных советов, исполнительных органов и ревизионных комиссий приходов; епархиальные архиереи должны были получить право утверждать состав приходских советов. Архиепископов Вениамина и Павла поддержал пребывавший на покое в Жировицком Успенском монастыре после своего смещения в 1965 г. с Калужской кафедры архиеп. Ермоген (Голубев), который еще в 1967 г. писал в Патриархию: «Решения Собора 1961 года требуют исправления, и Церковь терпеливо, уже 7-ой год, ждет обещанного созыва «очередного» Поместного Собора, которому, как большему, надлежит исправить определения меньшего» (Вестн. РХД. 1967. № 86. С. 79). В 1971 г. архиеп. Ермоген писал в своем обращении в Предсоборную комиссию: «...постановление о приходе собора 1961 г. в его настоящем виде подрывает самые основы канонической организации церковной жизни... В настоящем виде, по моему мнению, постановление вносить на утверждение Собора не следует, так как утверждение его без необходимых в нем изменений не укрепит его авторитета, но может поколебать авторитет Поместного Собора». Орловский митр. Палладий (Шерстенников) также предлагал «не включать в круг рассматриваемых вопросов на предстоящем Поместном Соборе РПЦ вопрос «о приходах»», и аргументировал это тем, что вопрос «не стоит в ряду основных церковных канонов, а исходит из практических изменений общественной жизни нашей страны». Архиеп. Василий (Кривошеев), напротив, приветствовал рассмотрение на предстоящем Поместном Соборе решений Архиерейского Собора 1961 г., «но только не в смысле, конечно, их «поддержки» и «утверждения», как это предлагается некоторыми, а наоборот - критически пересмотреть, исправить и даже частично отменить в целях согласования их с каноническим строем Православной Церкви и потребностями церковной жизни». Об изменениях в решении Архиерейского Собора 1961 г. о приходской реформе говорилось и в поданном в Предсоборную комиссию письме известного рижского священнослужителя прот. Н. Н. Трубецкого.

Активность церковной общественности, связанная с приближением даты созыва Поместного Собора, вызвала беспокойство в органах гос. власти. В янв. 1971 г. 5-е управление КГБ подготовило аналитическую записку о религ. обстановке в стране, в к-рой сообщалось: «Наиболее реакционная часть духовенства и верующих связывает с Собором свои надежды на возможное расширение прав церкви и, в частности, на отмену решений Архиерейского Собора 1961 года, согласно которым духовенство лишилось административных прав в общинах» (Васильева. 2006. С. 171). О сложностях предсоборного периода докладывал в вышестоящие структуры председатель СДР Куроедов: «...кандидатура митрополита Пимена на пост главы церкви на первых порах не встретила единодушного одобрения архиереев... Многие иерархи хотели бы избрать на этот пост митрополита Ленинградского Никодима. Да и сам Никодим довольно долгое время питался этой иллюзией, чем, в какой-то степени, дезориентировал массы духовенства. Другая небольшая часть епископата хотела бы избрать главой церкви такого деятеля, к-рый по своим взглядам был бы близок к взглядам патриарха Тихона, известного своими антисоветскими высказываниями и анафемами; имели место и нелегальные вылазки экстремистов. Так, в начале 1971 года появилось анонимное обращение к епископату и клиру с призывом «не избирать в качестве патриарха теперешних членов Священного Синода, продавшихся властям», а выдвинуть на этот пост архиерея, способного противостоять государству, атеизму и укрепить церковь, возродить ее былые позиции. В качестве кандидатов на патриарший пост в анонимке выдвигались 24 архиерея, а первым среди них назывался архиепископ Ермоген (быв. Калужский)». Даже вполне лояльные к государственной власти архиереи, докладывал Куроедов, хотели «выдвинуть на Соборе не одного, а трех кандидатов в патриархи. Некоторые епископы ратовали за то, чтобы избирать патриарха на основе закрытого (тайного) голосования». Для предотвращения подобного варианта, сообщал глава СДР, «пришлось использовать возможности Совета и уполномоченных для того, чтобы все архиереи письменно поддержали кандидатуру Пимена на патриарший пост. В результате очень тактичного воздействия все архиереи (за исключенем иностранцев) дали письменные и частично устные заверения, что они будут голосовать за Пимена» (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 5. Д. 801. Л. 23-24).

С 10 февр. 1971 г. в Предсоборную комиссию стали поступать письма правящих архиереев (Васильева. 2006. С. 173). Важнейшим из них было совместное обращение митрополитов Никодима, Филарета и Алексия от 24 февр.: «Ввиду постановления Предсоборной Комиссии об открытом способе голосования на Поместном Соборе по этому вопросу, мы считаем, что кандидат при этом голосовании должен быть один, а таковым кандидатом для избрания на кафедру Предстоятеля Русской Православной Церкви мы хотим назвать имя Высокопреосвященнейшего ПИМЕНА, Митрополита Крутицкого и Коломенского». 24 марта 1971 г. состоялось очередное заседание Предсоборной комиссии, на к-ром было дано указание провести в епархиях собрания клира и мирян для избрания членов Поместного Собора - по одному клирику и по одному мирянину от каждой епархии. Епархиальные собрания должны были состояться после празднования Пасхи (18 апр.), а протоколы о них должны были быть переданы в Предсоборную комиссию не позднее 10 мая. Также на Комиссии было принято решение созвать перед открытием Поместного Собора архиерейское совещание по вопросам, связанным с его проведением. Комиссией был подготовлен информационный материал, разосланный по епархиям, в котором говорилось: «В Предсоборную комиссию обратились многие Епархиальные Преосвященные с предложением выдвинуть только ОДНОГО КАНДИДАТА на пост Предстоятеля нашей Церкви в лице Патриаршего Местоблюстителя Высокопреосвященного Митрополита Крутицкого и Коломенского Пимена. Все обращающиеся с этой просьбой твердо уверены, что ОН как ближайший сподвижник в Бозе почившего Святейшего Патриарха Алексия, будет достойным преемником и продолжателем его деятельности на Первосвятительском Престоле. Такие письменные предложения в адрес Предсоборной комиссии поступили от постоянных членов Священного Синода, Преосвященных Митрополитов: Ленинградского Никодима, Киевского Филарета и Таллинского Алексия (далее перечислялись имена еще 20 архиереев.- Д. Н.)». Также сообщалось: «В адрес Предсоборной комиссии поступает множество аргументированных писем от Преосвященных Архипастырей, рядовых клириков, исполнительных органов и отдельных верующих различных Епархий нашего Отечества с выражением поддержки решений Архиерейского Собора 1961 года и с предложением утверждения их на Поместном Соборе 1971 года. Можем сообщить, что аналогичные предложения по данным вопросам продолжают поступать» (цит. по: Василий (Кривошеин). 2004. С. 36-37).

Против открытого голосования по единственной кандидатуре решительно выступал архиеп. Василий (Кривошеин). В своем письме митр. Никодиму (Ротову) от 19 апр. (разосланном в копиях и зарубежным архиереям РПЦ) архиеп. Василий указывал, что в таком случае «выборы превратятся в чистую формальность, и нечего собираться Собору, чтобы эту фиктивную формальность проделать». По мнению архиеп. Василия, «только тайное волеизъявление может придать выборам Патриарха неоспоримый характер» (Там же. С. 39). Ранее по данному вопросу к митр. Никодиму обращался с конфиденциальным посланием авторитетный московский священнослужитель прот. В. Д. Шпиллер, к-рый анализировал процедуру избрания патриарха, исходя из опыта Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. и Соборов Автокефальных Поместных Церквей. Как указывал прот. В. Шпиллер: «Избирается патриарх повсюду только тайным голосованием... Такова современная практика избрания патриархов во всех церквах... если Собор изберет Патриарха иным способом, то есть открытым голосованием, то, несомненно, будущему церковному руководству придется вступить в полемику совсем нелегкую с оспаривающими «каноничность» этого способа. А кроме того - что может быть еще важнее - надо иметь в виду, что верующие у нас и за границей примут этот порядок как насильственно навязанный извне, то есть властями» (Васильева. 2006. С. 172-173).

Поместный Собор 1971 г. стал 3-м Поместным Собором Русской Церкви в постсинодальний период. Впервые для участия в Соборе был призван весь епископат РПЦ (кроме пребывавших на покое) - как правящие, так и викарные архиереи, а также представители клира и мирян от всех епархий: 67 - в СССР и 14 - зарубежных, Экзархата РПЦ в Центр. и Юж. Америке, не имевшего деления на епархии, зарубежных духовных миссий и самостоятельных благочиний в США, Канаде и Венгрии; впервые на Поместном Соборе РПЦ присутствовала делегация присоединившейся к РПЦ в 1970 г. Японской автономной Православной Церкви во главе с митр. Токийским и всей Японии Владимиром (Нагосским); единственным представителем духовных школ, приглашенным на Собор, был ректор Одесской ДС архим. Агафангел (Саввин; ныне митрополит); ректоры Московской и Ленинградской духовных школ епископы Филарет (Вахромеев; ныне митрополит, почетный экзарх Белоруссии) и Мелитон (Соловьёв; впосл. архиепископ) присутствовали на Соборе как архиереи. Среди 238 членов Собора было 75 архиереев, в т. ч. 9 митрополитов, 30 архиепископов и 36 епископов, 85 клириков, в т. ч. 9 архимандритов, игумен, иеромонах, 65 протоиереев, 6 иереев, 2 протодиакона, диакон, и 78 мирян. Богословское образование имели 133 участника Собора, в их числе было 4 доктора, 12 магистров и 62 кандидата богословия.

В качестве почетных гостей на Поместный Собор прибыли 114 чел., в т. ч. главы Поместных автокефальных и автономных Церквей: папа и патриарх Александрии и всей Африки Николай VI (Варелопулос), католикос-патриарх всей Грузии Ефрем II (Сидамонидзе), патриарх всей Румынии Юстиниан (Марина), наместник-председатель Синода Болгарской Православной Церкви митр. Максим (Минков; впосл. патриарх Болгарской Православной Церкви), митрополиты Варшавский и всей Польши Василий (Дорошкевич) и Пражский и всей Чехословакии Дорофей (Филип), архиеп. Нов. Юстинианы и всего Кипра Макарий III (Мускос; в то время Президент Кипра), архиепископы Карельский и всей Финляндии Павел (Олмари-Гусев) и Синайский и Раифский Григорий (Манятопулос); представители К-польского, Антиохийского и Иерусалимского Патриархатов, Сербской и Элладской Поместных Церквей, автокефальной (с 1970) Православной Церкви в Америке. Всего на Собор в составе делегаций зарубежных Поместных автокефальных и автономных Церквей (без Японской Церкви) прибыли 3 патриарха, 12 митрополитов, 2 архиепископа, 5 епископов. Почетными гостями Собора стали главы международных христ. орг-ций: генеральный секретарь Всемирного Совета Церквей Ю. К. Блейк, генеральный секретарь Конференции европейских церквей Г. Г. Уильямс, генеральный секретарь Всеафриканской Конференции Церквей С. Х. Амисса, вице-президент Христианской мирной конференции еп. Тибор Барта. Также среди гостей Собора были верховный патриарх-католикос всех армян Вазген I (Палчян) и 2 епископа Армянской Апостольской Церкви, кард. Йоханнес Виллебрандс, председатель Секретариата по содействию христ. единству Ватикана, и 3 епископа Римско-католической Церкви (глава и викарии прибалт. архиепархии Римско-католической Церкви), главы Евангельско-лютеранских церквей Латвии архиеп. Янис Матулис и Эстонии архиеп. Альфред Тооминг, Реформаторской церкви Закарпатья еп. Адальберт Генчи, митр. Ангамалийский Сирийской Ортодоксальной Церкви Востока (Малабарская церковь Юж. Индии) Филипос Мар Теофилос, архиеп. Иллубаборский Эфиопской Церкви Абуна Кирилл, старообрядческий архиеп. Новозыбковский, Московский и всея Руси Павел (Машинин), председатель Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов И. Г. Иванов. Статус приглашенных на Собор гостей имели 6 игумений жен. монастырей РПЦ, а также А. С. Буевский, секретарь ОВЦС. Общее число участников Поместного Собора вместе с гостями составило 319 чел.

Власти рассчитывали, что представительное церковное собрание с широким международным участием пройдет без к.-л. несогласованных выступлений, особенно по установленной процедуре выборов патриарха и утверждения изменений в Положение об управлении РПЦ в разделе о приходе. Архиереев, выказывавших в предсоборный период несогласие по данным вопросам, при беседах с сотрудниками СДР предупреждали о возможных репрессиях, если они попытаются на Соборе выразить свое мнение публично. В связи с неожиданной болезнью или травмой (ожогом) Новосибирского архиеп. Павла (Голышева) накануне его отбытия из Новосибирска на Собор возникли слухи о применении властями спецсредств, чтобы не допустить выступления архиеп. Павла на соборном заседании (Василий (Кривошеин). 2004. С. 164-166). Для властей ситуация осложнялась тем, что на Собор прибывала значительная группа зарубежных архиереев, против которых нельзя было использовать методы устрашения и запугивания. В этих случаях власти предпочитали действовать опосредованно, через др. архиереев, к-рые должны были объяснить, что публичные критические высказывания во время заседаний Собора негативно скажутся на общем положении Русской Церкви в СССР. Подобные методы убеждения активно практиковал, по словам архиеп. Василия (Кривошеина), митр. Никодим (Ротов). Сам митр. Никодим, как следует из пересказа беседы на приеме в СДР 5 апр. 1971 г. митр. Пимена и зам. председателя Совета В. Г. Фурова, не видел ничего страшного в возможном выступлении на Поместном Соборе 5-10 чел., не согласных с мнением большинства. Митр. Пимен, напротив, настаивал на крайней важности того, чтобы на Соборе было проявлено полное единомыслие и единодушие в Церкви (Васильева. 2006. С. 175).

Поместному Собору предшествовало Архиерейское предсоборное совещание Русской Православной Церкви 28 мая 1971 г., к-рое прошло в трапезном Успенском храме закрытого в то время Новодевичьего московского в честь Смоленской иконы Божией Матери монастыря. На совещании были рассмотрены основные вопросы, к-рые должны были получить решение на Поместном Соборе, прежде всего утверждение постановлений Архиерейского Собора 1961 г. по приходской реформе и процедура выборов патриарха. Во вступительной речи митр. Пимен сообщил, что Предсоборная комиссия получила целый ряд обращений от архиереев, а также от собраний клириков и мирян в поддержку решений 1961 г. о приходах. Также он упомянул и о наличии сторонников противоположного мнения: «Не скрою, есть правда единичные высказывания за возвращение к положению, существовавшему в приходах до 1961 года. Но для этого нет никаких оснований, ибо принятие подобных решений противоречит государственному законодательству и не будет служить на пользу Святой Церкви» (ЖМП. 1971. № 8. С. 21). Митр. Никодим в докладе об итогах работы Предсоборной комиссии также затронул тему утверждения решений Архиерейского Собора 1961 г. По его мнению, «данный вопрос не нуждается в дискуссии», поскольку «структура и организация нашей Церкви не должны и не могут входить в противоречие с законами нашего Отечества, и всё, что может осложнять или ухудшать взаимоотношения между Церковью и государством в нашей стране, нами должно отвергаться, ибо в памяти церковной никогда не должны забываться усилия Приснопамятного Святейшего Патриарха Сергия по нормализации этих отношений и о всем том, что было в церковной жизни при отсутствии таких отношений» (Там же. С. 23). Т. о. митр. Никодим намекнул собравшимся на возможность репрессий со стороны Советского гос-ва по отношению к Церкви, подобных гонениям на Церковь в 20-30-х гг. ХХ в., при неодобрении Собором решений 1961 г.

Также митр. Никодим представил предложения Предсоборной комиссии по процедуре избрания патриарха - основной задаче предстоящего Поместного Собора. Он отметил, что «практика Русской Православной Церкви в вопросе избрания своего Предстоятеля не имеет четко сформулированных правил и традиций», и высказался о том, что порядок избрания патриарха на Поместном Соборе в 1917 г. (через тайное голосование по неск. кандидатурам и последующий выбор по жребию) «не может служить для нас категорической нормой», поскольку процедура избрания и чин интронизации при восстановлении Патриаршества «имели тогда во многом исключительный характер». Далее митр. Никодим огласил рекомендации Предсоборной комиссии по выборам патриарха: Поместному Собору должен быть предложен один кандидат, что «выразит братское единомыслие наше в очень важном для Русской Православной Церкви вопросе, тем более, что в отношении имени кандидата среди нас не может быть значительного разномыслия»; голосование при избрании патриарха должно быть открытым, подобно тому, какое было на Поместном Соборе 1945 г., поскольку «если мы будем единодушны в отношении имени кандидата, за которого мы хотим голосовать, то разве нам не следует выразить и торжественно провозгласить это наше единомыслие не только друг перед другом, но и перед всем Поместным Собором, да и перед всем христианским миром, представители которого будут на нашем Соборе как наши почетные гости?». Митр. Никодим назвал митр. Пимена кандидатом в патриархи, о котором в предсоборный период заявляли устно и письменно многие из собравшихся, и выразил надежду, что члены Поместного Собора единодушно изберут его на Патриарший престол (Там же. С. 24).

Во время объявленной после доклада митр. Никодима дискуссии против рекомендованной процедуры избрания патриарха выступил архиеп. Василий (Кривошеин). Поддержав кандидатуру митр. Пимена, архиеп. Василий решительно высказался за тайную процедуру голосования: «Если Патриарх будет выбран открытым голосованием, это даст всем врагам нашей Церкви повод оспаривать свободу выборов. Это подорвет авторитет будущего Патриарха, затруднит дело воссоединения отпавших». Также архиеп. Василий заявил, что не согласен с решением об одобрении постановления Архиерейского Собора 1961 г. Против голосования по единой кандидатуре также выступил Дюссельдорфский архиеп. Алексий (ван дер Менсбрюгге), заявивший тем не менее, что будет голосовать за митр. Пимена (Василий (Кривошеин). 2004. С. 70). Большинством голосов Архиерейское предсоборное совещание рекомендовало провести выборы патриарха открытым голосованием по единственной кандидатуре и утвердить решения Архиерейского Собора 1961 г. о реорганизации приходского управления. Полемику на совещании вызвало предложение митр. Никодима рекомендовать Поместному Собору осудить деятелей Русской Зарубежной Церкви как раскольников. Главе ОВЦС возразил Сурожский митр. Антоний (Блум), который высказался за более мягкий подход, чтобы избежать в постановлении компрометирующей Собор политической окраски. Было поддержано предложение митр. Никодима включить в повестку Поместного Собора вопрос о признании старых русских обрядов спасительными и равночестными новым обрядам и об отмене наложенных на старые обряды клятв Московского Собора 1656 г. и Большого Московского Собора 1666-1667 гг. Архиерейское предсоборное совещание утвердило общую повестку работы Поместного Собора и кандидатуры заместителя его председателя (согласно Положению об управлении РПЦ, председателем являлся местоблюститель Патриаршего престола), председателей секретариата, редакционной и мандатной комиссии Собора. По завершении Архиерейского совещания его участники выехали в Загорск, где уже находились члены Поместного Собора из числа клириков и мирян.

Поместный Собор открылся 30 мая 1971 г. Божественной литургией в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры, которую совершил местоблюститель Патриаршего престола митр. Пимен. В 5 ч. вечера того же дня участники Собора торжественно проследовали в трапезный Сергиевский храм, где в 6 ч. митр. Пимен открыл 1-е соборное заседание вступительным словом и молебном. Места в президиуме Собора заняли митрополиты Крутицкий Пимен, Ленинградский Никодим, Киевский Филарет и Таллинский Алексий, а также присутствовавший на 1-м соборном заседании председатель СДР Куроедов. Решением Собора были утверждены: митр. Никодим - зам. председателя Собора, митр. Алексий - председателем секретариата, митр. Филарет - председателем редакционной комиссии, митр. Антоний (Блум) - председателем мандатной комиссии; были утверждены члены секретариата, редакционной и мандатной комиссий, регламент и общая программа работы Собора. После этого председатель СДР Куроедов зачитал от имени Правительства СССР приветствие, в котором оценил значение Поместного Собора как свидетельство «об осуществлении традиционных начал в управлении Русской Православной Церкви, восстановленных после Великой Октябрьской социалистической революции». Глава СДР заявил: «Между государством и Церковью существуют вполне нормальные отношения... Жизнь подтвердила правильность ленинского курса на отделение Церкви от государства, который позволил обеспечить осуществление полной свободы совести в нашей стране». Архиеп. Василий (Кривошеин) отметил, что в выступлении Куроедова «не было той теплоты и признания положительной роли Церкви в политической и культурной истории России, которые чувствовались в аналогичной речи Карпова на Соборе 1945 года». С приветствиями выступили патриарх Александрийский Николай VI, кард. Й. Виллебрандс, митр. Варшавский Василий, митр. Триполийский Илия (Корбан) от имени Антиохийского Патриархата и др. почетные гости. Собор утвердил текст соборного послания председателю Правительства СССР А. Н. Косыгину.

Второе соборное заседание началось в 10 ч. утра 31 мая с основного доклада митр. Пимена, посвященного 26-летнему периоду управления Русской Церковью патриархом Алексием I. В начале выступления митр. Пимен коснулся вопроса о положении Церкви в СССР и об истории отношений Церкви и Советского гос-ва, к-рые, по словам местоблюстителя, в послереволюционный период «складывались многотрудно». При этом митр. Пимен назвал ответственными за эти трудности «тех многих деятелей Церкви, которые... не сумели уразуметь эпохальное значение октябрьских событий». В этой связи митр. Пимен особо отметил роль патриарха Сергия (Страгородского) и др. церковных деятелей того времени, «которые поняли великое значение Октябрьской революции для преобразования жизни человечества», благодаря чему между Русской Церковью и Советским гос-вом установились нормальные отношения (в докладе не упоминалось, что смягчение государственной церковной политики произошло не после «Декларации» 1927 г. митр. Сергия (Страгородского) о лояльности к советской власти, а гораздо позднее, во время Великой Отечественной войны), еще более эти добрые отношения окрепли в период Патриаршества Алексия I, которое характеризовалось в докладе как «время собирания чад Церкви под омофором Патриарха Московского, внутреннего устроения Русской Православной Церкви... время особенно плодотворного братского общения с возлюбленными Православными Церквами-Сестрами, время прежде небывалых экуменических связей с различными христианскими Церквами и религиозными объединениями». Местоблюститель раскрыл в докладе основные направления деятельности Церкви в этот период. В отношении усиления церковного единства был окончательно преодолен обновленческий раскол, уврачеваны церковные отделения, возникшие во время войны на Украине, в Белоруссии, Молдавии, Прибалтике, был восстановлен канонический клир в бывш. самочинных приходах (т. е. в нелегальных катакомбных общинах), произошло воссоединение с Православием греко-католиков Зап. Украины и Закарпатья, вернулась в Патриаршую Церковь часть приходов «карловацкой» Зарубежной Церкви. Говоря о РПЦЗ, митр. Пимен обвинил ее руководителей в насаждении среди своей паствы «культа ненависти к нашему Советскому Отечеству». Как заявил местоблюститель, «закоснелость в расколе и озлобленность по отношению к Церкви карловацких лидеров побуждает нас к осуществлению в отношении их соответствующих канонических санкций... Мы полагаем, что пришло время довести этот вопрос до конца, дабы поставить предел разделениям и соблазнам, какие пытаются распространять эти псевдоревнители Православия». Также митр. Пимен коснулся истории взаимоотношений Московской Патриархии в послевоенный период с Западноевропейским Экзархатом русских приходов Константинопольского Патриархата (на тот момент самостоятельная Русская архиепископия в Зап. Европе) и Митрополичьим округом в Северной Америке. В отношении последнего местоблюститель привел в пример как важное достижение недавнее восстановление молитвенно-канонического общения и предоставление Православной Церкви в Америке автокефалии и одновременное объединение с Московским Патриархатом Японской Церкви. Среди др. достижений митр. Пимен упомянул празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви, 40-летия и 50-летия восстановления Патриаршества, развитие отношений с Поместными Православными Церквами, с инославными Церквами и религиозными объединениями, участие представителей Московского Патриархата в международных миротворческих конференциях.

Затронул местоблюститель и позитивные явления во внутренней жизни Церкви: в ее адм. устройстве, в деятельности высших церковных, епархиальных и приходских структур, мон-рей, духовных школ, в хозяйственной деятельности, улучшение пенсионного обеспечения. Особо митр. Пимен отметил происшедшие в 1961 г. изменения в Положении об управлении РПЦ. В принятом Поместным Собором 1945 г. Положении на настоятелей приходов возлагалось руководство финансами и хозяйством религ. общины, что митр. Пимен объяснял трудностями послевоенного неустройства. Однако, как заявил местоблюститель, подобный порядок противоречил гос. законодательству о культах, в связи с чем после соответствующего обращения Правительства СССР в Положение об управлении РПЦ были внесены изменения: финансовые и хозяйственные функции передавались приходской общине в лице церковного совета. В действительности Положение об управлении РПЦ, подготовленное в 1945 г. совместно с Советом по делам Русской Православной Церкви и утвержденное тогда же особым постановлением Правительства СССР, не противоречило нормам постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 г., а лишь дополняло его, определяя для игнорируемого советской правовой системой духовенства место в приходской общине. Принуждение в 1961 г. со стороны советских гос. органов Синода и Архиерейского Собора к внесению изменений в Положение об управлении РПЦ было частью масштабной антицерковной кампании в период правления Н. С. Хрущёва, в ходе которой были закрыты тысячи церквей, мн. мон-ри, большинство духовных семинарий, открытых в 40-х - нач. 50-х гг. XX в. Не случайно, как отметил архиеп. Василий (Кривошеин), основное выступление местоблюстителя на Поместном Соборе, «вопреки своему намерению дать обзор жизни и деятельности Русской Церкви за период Патриаршества Святейшего Алексия, ясной и полной картины не дало... А ведь хотелось узнать, сколько, в конце концов, действующих приходов в СССР, как менялось их число за последний период, сколько храмов закрыли в годы хрущевских гонений... то же относительно монастырей и семинарий» (Василий (Кривошеин). 2004. С. 99-100).

После основного доклада приветственные речи произнесли почетные гости Поместного Собора: католикос-патриарх всей Грузии Ефрем II, Румынский патриарх Юстиниан, митр. Пражский и всей Чехословакии Дорофей, архиеп. Карельский и всей Финляндии Павел, митр. Токийский и всей Японии Владимир и др. По окончании 2-го соборного заседания митр. Пимен совершил в Успенском соборе лавры панихиду по всем прежде почившим Святейшим патриархам Московским и всея Руси.

В 16 ч. того же дня открылось 3-е заседание Собора. Митр. Никодим (Ротов) выступил с докладом «Экуменическая деятельность Русской Православной Церкви». Экуменическими митр. Никодим назвал контакты с христ. Церквами и исповеданиями, с к-рыми Православная Церковь не имеет полного общения. При сравнительно недавнем появлении этого слова, отметил митр. Никодим, «все, называемое ныне экуменизмом, было присуще и имело место в русской церковной жизни на протяжении веков... наши предки не склонны были проявлять религиозную нетерпимость в отношении западного христианства». В докладе приводились многочисленные примеры наличия в прошлом в Русской Церкви авторитетных деятелей с широкими экуменическими взглядами. В качестве главной задачи, стоящей перед «научно-богословским православным экуменизмом, чуждым крайностям конфессионализма», митр. Никодим ставил «практическое стремление к такому братскому общению с христианами других исповеданий, в котором в процессе совместного выполнения задач общехристианского свидетельства и служения совершалось бы взаимное сближение, ознакомление и обогащение опытом духовной жизни с тем, чтобы истина древней нераздельной Церкви со временем могла стать общим достоянием всей христианской «экумены», восполнив в конфессиях, отступающих от единства, все недостающее или утраченное». Далее митр. Никодим рассказал о развитии отношений в послевоенный период с Римско-католической Церковью, с восточными нехалкидонскими Церквами, с англиканским, старокатолическим и протестантским исповеданиями, со Всемирным Советом Церквей и др. экуменическими орг-циями.

После этого митр. Никодим прочитал еще один доклад - «Об отмене клятв на старые обряды», в к-ром подробно изложил историю данного вопроса. Несмотря на то что введение единоверия фактически обозначало отмену клятв на дониконовские обряды, вопрос об их отмене продолжал смущать совесть единоверцев, поэтому требовалось соборное деяние об отмене клятв Большого Московского Собора 1666-1667 гг. Митр. Никодим напомнил участникам Поместного Собора, что после обсуждения вопроса о снятии клятв 23 апр. 1929 г. на заседании Временного Священного Синода под председательством заместителя патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) было вынесено постановление, к-рое в несколько измененном виде докладчик и предлагал повторить на уровне соборного определения. Дополнительным аргументом в пользу принятия этого постановления был статус Поместного Собора, равного по представительству Собору 1666-1667 гг., наложившему клятвы на старые обряды.

После перерыва митр. Алексий (Ридигер) зачитал доклад «О миротворческой деятельности Русской Православной Церкви». Миротворчество, как указывал докладчик, является исполнением Божественных заповедей по утверждению мира в человеческом обществе и живой и деятельной христ. любви к своему народу и отечеству. Христианское миротворчество, подчеркивал митр. Алексий, неотделимо от патриотизма: «...патриотизм является нормальным состоянием христианина. В то же время, в отличие от узкого национализма, патриотизм не делает христианина равнодушным к интересам других народов, первым из которых является требование мира. Служить своему отечеству - это значит служить благу других народов, всего человечества, на судьбах которого отражается то, как каждый народ, каждое государство исполняет свое назначение». Митр. Алексий привел исторические примеры миротворческой миссии и патриотизма Русской Церкви с первых дней ее существования: усилия по прекращению княжеских усобиц, помощь в собирании и укреплении Русского гос-ва вокруг Москвы, подвиги веры во время Смутного времени. Особенно подробно докладчик остановился на патриотической деятельности Церкви во время Великой Отечественной войны, на завершающем этапе к-рой Поместный Собор РПЦ 1945 г. призвал христиан всех стран к неустанной борьбе за торжество во всем мире свободы, истины и добра на вечные времена. Далее митр. Алексий сделал обстоятельный обзор участия представителей РПЦ во всемирном движении сторонников мира, отметив особый вклад в это дело патриарха Алексия I, митрополитов Пимена и Никодима и упомянув о плодотворной деятельности митр. бывш. Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича). Архиеп. Василий (Кривошеин) отметил, что положительно оцениваемое в докладе митр. Алексия участие Русской Церкви в Фонде мира в действительности является формой принудительного и часто разорительного для приходов сбора денежных средств в распоряжение Советского гос-ва.

Утром 1 июня открылось 4-е соборное заседание, посвященное прениям по основному докладу и содокладам. Прения были продолжены и на вечернем, 5-м соборном заседании. Выступавший первым Киевский митр. Филарет (Денисенко) вопреки принятому ранее регламенту зачитал продолжительный доклад, посвященный 25-летию Львовского Собора 1946 г. Несмотря на отмеченное архиеп. Василием (Кривошеиным) внешнее недовольство председательствующего на заседании митр. Никодима данным нарушением процедуры, этот доклад, не предусмотренный программой Собора, видимо, все же был согласован с Патриархией. Вскоре он был опубликован в «Журнале Московской Патриархии» наряду с докладами митрополитов Пимена, Никодима и Алексия (ЖМП. 1971. № 8. С. 7-14). Помимо истории отмены состоявшимся во Львове в 1946 г. собранием клириков и мирян Украинской греко-католической Церкви Брестской унии 1596 г. и воссоединения западноукр. униатов с Русской Православной Церковью Киевский митрополит затронул вопрос об отношении к руководству Русской Зарубежной Церкви, заявив, что «активная деятельность приверженцев так называемой Русской Православной Церкви за границей (карловацкий раскол) против Матери-Церкви привела к закостенению этой организации в расколе и поставила ее в положение, которое может быть определено как пребывание в ереси». Далее он высказался за осуществление в ближайшее время по отношению к архипастырям и клирикам РПЦЗ канонических санкций как к «отступническому сонмищу». Также в докладе Киевского митрополита говорилось об истории укр. церковных расколов и о возникновении т. н. Украинской автокефальной православной Церкви, которая в послевоенный период продолжала действовать за границей. Укр. раскольники в докладе характеризовались как «люди, церковно настроенные», к-рые «в глубине души сознают неканоничность своего положения», в связи с чем докладчик выражал надежду, что «украинские православные архиереи и их чада, пребывающие в расколе за границей, возвратятся в лоно Православной Церкви». По этому поводу архиеп. Василий (Кривошеин) дал свой комментарий: «Интересно отметить, что по отношению к украинцам митрополит Филарет предлагал только «увещевание», в то время как карловчанам грозил «прещениями»» (Василий (Кривошеин). 2004. С. 113). Киевский митрополит затронул вопрос о поправках 1961 г., внесенных в раздел о приходах Положения об управлении РПЦ, к-рые он предложил одобрить, поскольку «внешнее положение Поместной Церкви внутри государства определяется законами этого государства и Церковь должна ими руководствоваться и их исполнять. Все мы хорошо знаем слова св. апостола Павла: «Противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение» (Рим 13, 2)». При этом, как отмечал архиеп. Василий, митр. Филарет «умалчивал о вопиющих фактах церковной жизни на Украине. Он молчал о закрытии Киево-Печерской Лавры, преследовании почаевских монахов и массовом, как нигде в СССР, закрытии церквей и монастырей».

Последующие докладчики выступали с короткими, не более 10 минут, речами. Определенная полемика между неск. выступавшими возникла в связи с вопросом о взаимоотношениях с Русской Зарубежной Церковью. Митр. Сурожский Антоний (Блум) в своем выступлении призвал не спешить накладывать на клир и паству РПЦЗ прещения, «которые навредят больше, чем они принесут пользы». Говоря о неправоте и пагубности раскола, митр. Антоний тем не менее призвал думать о пастырях и об архипастырях Зарубежной Церкви «человечно... с разрывающей порой сердце болью, потому что их благоговейное служение, их вера в Православие, их верность традициям нашей Церкви заслуживают часто большего уважения, чем мы даем им». Тему отношений с РПЦЗ затронул и Корсунский еп. Петр (Л'Юилье), к-рый высказался за то, чтобы очень тщательно разработать формулировку осуждения принадлежавших к иерархии Зарубежной Церкви, «чтобы оно не могло помешать заблудшим вернуться в Церковь». Напротив, за применение к «вождям карловацкого раскола» суровых канонических санкций высказались Воронежский архиеп. Михаил (Чуб) и Харьковский архиеп. Никодим (Руснак; впосл. митрополит), ранее занимавший Аргентинскую кафедру. Их поддержал Кировский архиеп. Мстислав (Волонсевич): «Вожди подлежат совершенному отлучению, и в этом отношении я совершенно согласен с мнениями архиепископа Воронежского и Липецкого Михаила и архиепископа Харьковского и Богодуховского Никодима». При этом архиеп. Мстислав учитывал и мнение митр. Антония: «Мы слышали и слово об этом Высокопреосвященного митрополита Антония, который говорил нам, что одно дело - злые вожди раскола, а другое дело паства». Исходя из этого, архиеп. Мстислав призвал высшую церковную власть обратиться с призывом о воссоединении с Матерью-Церковью «к пастве, а не к вождям» зарубежных церковных расколов. В пользу «не прещения, а увещевания... и отеческого вразумления... к заблудшим нашим братьям и сестрам, в рассеянии или, что хуже, во вражде с нами сущим», высказался Черновицкий еп. Феодосий (Процюк; впосл. митрополит), к-рый привел в пример уврачевание церковных расколов на Украине. Баденский и Баварский еп. Ириней (Зуземиль; впосл. митрополит) заявил, что «настало время, когда уже нельзя больше (и тут я несколько иного мнения, чем мои собратья) только ласковым, отеческим призывом взывать к блудному сыну о возвращении в отчий дом», и предложил сделать «заявление нашего церковного руководства» о злонамеренности «карловацкого раскола», что, возможно, «приведет к тому, что те русские православные верующие, которые еще состоят в рядах карловацкого раскола и иных отдельных группировок, поймут свое неканоническое положение и сами убедят своих пастырей и архипастырей осознать абсурдность этих скорбных расколов». Еп. Ириней также остановился на обвинениях со стороны «некоторых инославных и православных кругов за границей» в адрес представителей Московской Патриархии как «простых исполнителей политических целей Советского правительства» и заявил, что «если Советское правительство беспрерывно ищет путей к сохранению мира, то Русская Православная Церковь перестала бы быть Церковью, если бы она со своей стороны не делала всего, чтобы поддержать это стремление».

Ректор МДАиС Дмитровский еп. Филарет (Вахромеев) посвятил свое выступление обзору многосторонней учебной, научно-богословской и межцерковной деятельности духовных школ, прежде всего Московских. Еп. Филарет отметил, что за межсоборный период МДС окончили 855 чел., а МДА - 403 чел., кандидатскую и магистерскую степень за этот период получили 37 чел., докторскую - 10 чел. Архиеп. Курский и Белгородский Серафим (Никитин; впосл. митрополит) рассказал о Хозяйственном управлении Московской Патриархии, проводившем ремонтные и реставрационные работы во мн. храмах и мон-рях, в т. ч. в Троице-Сергиевой лавре; также он затронул тему пенсионного обеспечения священнослужителей, подчеркнув, что принятое в марте 1970 г. Синодом Положение о пенсиях и пособиях предусматривает их значительное повышение и предоставление помимо клириков и церковным работникам. Глава Издательского отдела Московской Патриархии Волоколамский еп. Питирим (Нечаев) говорил о вкладе церковной печати в дело упрочения всеправосл. единства, отметив, что в «Журнале Московской Патриархии» за межсоборный период было помещено более 500 статей о жизни др. православных автокефальных Церквей, а среди авторов и корреспондентов более 100 чел. были из автокефальных Церквей. Особое внимание еп. Питирим обратил на развитие сотрудничества с древними Восточными нехалкидонскими Церквами, близкими по духу и сущности веры. Проф. А. И. Георгиевский в своем выступлении выразил радость по поводу того, что ему, участнику Поместного Собора 1945 г., выпала честь стать членом настоящего Собора. Он отметил: «Если Поместный Собор 1945 года был весьма представителен по составу епископата, клириков и мирян, то настоящий Собор 1971 года превосходит и по наличию епископата, и по общей численности, и по численному составу его членов».

Все выступавшие высказались за одобрение положений зачитанных накануне основного доклада митр. Пимена и содокладов митрополитов Никодима и Алексия, посвященных деятельности Московского Патриархата в межсоборный период. Большая часть выступавших так или иначе затронули тему решений Архиерейского Собора 1961 г. по реорганизации приходского управления и высказались за их утверждение Поместным Собором. Архиеп. Василий (Кривошеин), предполагавший сделать на Соборе заявление с предложением об отмене решений Архиерейского Собора 1961 г. по устройству приходов как не соответствующих каноническому строю Православной Церкви, отказался от выступления. По его словам, к этому его побудила беседа накануне с митр. Антонием, высказавшим свое мнение. «Я думаю,- отметил митрополит Антоний,- что если мы одни, заграничные, выступим против постановлений 1961 года, а все остальные будут молчать, то это будет воспринято в определенном смысле: вот мы, мол, какие герои, а здешние все трусы и предатели Церкви. Мы нашим выступлением можем бросить такое обвинение всем нашим собратьям, которые находятся в несравненно более трудных условиях, а себя выставим героями». Архиеп. Василий подчеркнул, что выступавшие «со второстепенными вариациями все, в сущности, говорили одно и то же... Меня поразило, что не было ни малейшей критики каких-либо решений Синода, ни малейшего указания на какие-либо трудности в отношениях с государством, никаких фактов о подлинной, не «лакированной» жизни Церкви». Вечером 1 июня, после выступления 36 чел. из заявленных 58, председательствующий на заседании митр. Никодим предложил прекратить прения, а всем подавшим заявки и не выступившим представить свое мнение в письменном виде в секретариат Собора. Это предложение было утверждено решением Собора.

На том же 5-м соборном заседании был оглашен проект «Решений Поместного Собора». Он был утвержден Собором после короткой дискуссии по редакционным вопросам в части зарубежных приходов (в ней приняли участие митр. Никодим (Ротов), архиеп. Василий (Кривошеин), епископы Ириней (Зуземиль) и Ювеналий (Поярков; ныне митрополит) и Н. В. Лосский (впосл. протоиерей)). Решения Поместного Собора включали в себя выражение одобрения деятельности патриарха Алексия I и Синода по управлению РПЦ в период от Поместного Собора 1945 г., а также определений Архиерейского Собора 1961 г. Было выражено одобрение деятельности патриарха Алексия I и Синода РПЦ по развитию взаимосвязей с Поместными Православными Церквами, взаимоотношений с неправосл. христ. Церквами, высоко оценивалась миротворческая деятельность Русской Церкви. Поместный Собор одобрил решения Синода о даровании автокефалии ранее входившим в Московский Патриархат Польской Православной Церкви (1948), Православной Церкви в Чехословакии (1951), Православной Церкви в Америке (1970) и Японской Православной Церкви (1970), признании автономии Финляндской Православной Церкви (1957). Собор отмечал как выдающееся историческое событие возвращение в Православие в 1946 и 1949 гг. греко-католиков Галиции и Закарпатья. Собор поручал высшей церковной власти продолжать усилия по воссоединению с Матерью-Церковью РПЦЗ и УАПЦ за границей. Высшей церковной власти предписывалось осуществить в ближайшее время необходимые канонические санкции по отношению к «карловацкому расколу». Т. о., решение вопроса о церковном суде над руководством Зарубежной Церкви передавалось на усмотрение высшего священноначалия.

2 июня члены Поместного Собора присутствовали на Божественной литургии в день памяти митр. свт. Алексия Московского. В 2 ч. дня, после торжественного шествия облаченных в мантии архиереев - членов Поместного Собора из Успенского в Сергиевский трапезный храм лавры, открылось заключительное, 6-е соборное заседание, на котором было совершено избрание патриарха Московского и всея Руси. Избрание проводилось согласно принятой процедуре открытым голосованием. Члены Собора - правящие архиереи (викарные архиереи участия в голосовании не принимали) поочередно вставали и называли от своего имени и от имени клира и паствы своей епархии избранного патриархом - митр. Пимена (за отсутствовавшего из-за болезни архиеп. Павла (Голышева) проголосовал, зачитав его телеграмму, прот. А. В. Курлюта, представитель Новосибирской епархии). Последним должен был проголосовать митрополит Крутицкий и Коломенский, но по предложению митр. Никодима вместо митр. Пимена имя кандидата от Московской епархии огласил Волоколамский еп. Питирим (Нечаев), также назвавший имя митр. Пимена. Затем новоизбранного патриарха Пимена приветствовал старейший по хиротонии архиерей Русской Церкви Орловский архиеп. Палладий (Шерстенников). Грамота об избрании патриарха была подписана всеми голосовавшими архиереями - членами Собора.

После избрания патриарха Собором было приняты «Деяние Освященного Поместного Собора об отмене клятв на старые обряды и на придерживающихся их», «Послание Поместного Собора Преосвященным архиереям, боголюбивым пастырям, честному иночеству и всем верным чадам Русской Православной Церкви», «Обращение Поместного Собора Русской Православной Церкви к христианам всего мира и людям доброй воли». Против принятия последнего документа как политически одностороннего выступили архиепископы Брюссельский Василий (Кривошеин) и Дюссельдорфский Алексий (ван дер Менсбрюгге), а также член Собора от Корсунской епархии В. Н. Лосский. Обращение было принято большинством голосов (хотя в последующем протоколе была запись о его единодушном принятии).

В завершение работы Поместного Собора избранный патриархом Московским и всея Руси Пимен обратился к собравшимся с заключительным словом, в к-ром благодарил членов Собора за доверие и просил их молитв.

3 июня 1971 г. в Богоявленском кафедральном соборе совершилась интронизация избранного и нареченного патриарха Пимена. 4 июня СДР устроил торжественный прием в честь интронизации патриарха. Вечером того же дня состоялся концерт духовной музыки в Большом зале Московской гос. консерватории.

Поместный Собор 1971 г. проходил в период наибольшей стабильности коммунистического режима. Его подготовка сопровождалась самым масштабным вмешательством гос. властей, целью к-рого было создать видимость отсутствия к.-л. недовольства существующими отношениями между Церковью и Советским гос-вом. Проведение масштабного Собора было важно для властей как «доказательство того, что в Советском Союзе имеются необходимые условия для свободной деятельности церкви». Важное значение для усиления авторитета советской международной политики имело обсуждение на Соборе «актуальных задач усиления роли церкви в защиту мира, активизации экуменического движения для выступления за мир, социальную справедливость, против колониализма и неоколониализма, расизма, апартеида и т. п.» (Куроедов. 1973. С. 31). Отношение к Поместному Собору в самой Церкви не было однозначным. С одной стороны, он благополучно исполнил главное свое предназначение, и вдовствующая Патриаршая кафедра была канонично замещена. Представленная на Соборе картина церковной жизни, явно неполная, все же отражала ее относительное благополучие, хотя бы в сравнении с гонениями со стороны властей в предшествующие времена. Однако даже вполне лояльные к властям участники Собора в беседах с представителями СДР не выражали полного удовлетворения его итогами: «Собор прошел, как говорится, на высоком уровне, можно бы и поскромнее. Избрание Пимена патриархом фактически было единодушным, может, это потому, что другой кандидатуры не было» (Ивановский архиеп. Феодосий (Погорский)); «Организация Собора была хорошо продумана. Но, по моему мнению, очень помпезна. Было бы лучше и то, если бы при избрании патриарха были две кандидатуры, а не одна. Из тактических соображений это надо бы сделать. Выдвинуть бы какого-нибудь еще архиерея-провинциала, а на Соборе он отказался бы, сославшись на то, что не знает условий жизни и характер работы в Москве, в патриархии и т. д. А то при одной кандидатуре получается, что заранее все было подготовлено. Зарубежные недруги могут истолковать это не в нашу пользу» (Рижский архиеп. Леонид (Поляков)) (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 5. Д. 801. Л. 21-24).

Принятые Поместным Собором 1971 г. решения в отношении старообрядцев и Русской Зарубежной Церкви не дали непосредственного результата. Деяние Поместного Собора об отмене клятв на старые обряды имело одинаковый канонический статус и безусловно отменило постановление Большого Московского Собора 1666-1667 гг., однако старообрядческие общины не сделали ответного шага и остались вне общения с Православной Церковью. Что касается Зарубежной Церкви, то переданный решением Поместного Собора на усмотрение патриарха и Синода вопрос о каноничном суде над архиереями РПЦЗ впосл. был снят. Более того, 5 авг. 1974 г. патриарх Пимен и Синод РПЦ обратились к III Cобору епископов, духовенства и мирян РПЦЗ с т. н. Увещевательным посланием, которое по своей умеренности и тактичности принципиально отличалось от предыдущих офиц. обращений Московской Патриархии к Зарубежной Церкви. Этот призыв к единению не был услышан РПЦЗ, продолжавшей не признавать ни выборов предстоятеля Русской Церкви, ни каноничность иерархии Московского Патриархата. Тем не менее во многом благодаря проявленным участниками Поместного Собора 1971 г. сдержанности и здравомыслию эскалация напряженности в отношениях Церкви в Отечестве и Зарубежной Церкви была остановлена.