ОЛЕГ ИГОРЕВИЧ

Основные сведения о деятельности О. И. есть в древнерус. летописях и поздних хронографах XVI-XVII вв., в «Повести о разорении Рязани Батыем», древнейший список которой сохранился в составе рукописного сборника 2-й трети XVI в., происходящего из б-ки Иосифова Волоколамского монастыря (РГБ ОР. Ф. 113. № 526. Л. 229-258 об.).

Вероятно, О. И. был в числе князей («своеи братии»), о к-рых говорится в источниках в связи с победой рязанского кн. Ингваря Игоревича в 1219 г. над русско-половецким войском князей Глеба и Константина Владимировичей (ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 444; Т. 7. С. 126; Т. 15. Вып. 1. Стб. 329; Т. 24. С. 87; Т. 25. С. 116; Т. 30. С. 85; Присёлков М. Д. Троицкая летопись: Реконструкция текста. М.; Л., 1950. СПб., 2002р. С. 305). Во второй раз о действиях О. И. косвенно свидетельствуют летописные источники в известиях 1237 г., когда поздней осенью в Рязани местные князья во главе с кн. Юрием Игоревичем, а также правители Мурома и Пронска проводили совет, на к-ром решался вопрос о дальнейших действиях после захвата монголами рязанской пограничной крепости Нузла. Было принято решение не пускать монг. послов в города, а выехать к ним на переговоры «на Воронажь». Выслушав требование о десятине «во всем», князья заявили 3 монг. дипломатам, что «олна нас всех не будеть, тоже все то ваше будеть». С «Воронажа» рус. князья отпустили их во Владимир ко двору Владимирского св. блгв. вел. кн. Георгия (Юрия) Всеволодовича, у к-рого правители Рязанской земли «просяче помочи» (ПСРЛ. Т. 3. С. 74-75).

О. И. также является одним из главных героев «Повести о Николе Заразском», которая входит в окончательно сложившийся лишь к 1560 г. цикл произведений о Николе Заразском (Комарович. 1947. С. 57-72; Клосс Б. М. Избр. тр. М., 2001. Т. 2: Очерки по истории рус. агиографии XIV-XVI вв. С. 411-463; Он же. История создания Повести о Николе Заразском // Зарайск: Сб. ст. / Науч. ред.: Я. Е. Водарский, В. А. Кучкин. М., 2002. Т. 1: Ист. реалии и легенды. С. 114-177; Кучкин В. А. Ранняя история г. Зарайска и проблема ее источников // Там же. С. 105-107), включающий неск. отдельных повестей, рассказов и записей чудес, созданных в разное время разными авторами (Лихачёв. 1963. С. 48; Лобакова. Проблема соотношения. 1993. С. 37). По наблюдениям Лихачёва, появление основных частей «Повести...» относится к 1-й пол. XIV в. или же ко времени не позднее кон. XIV в. (Лихачёв. 1986. С. 236, 239).

Согласно версии «Повести...», вобравшей в себя как сведения более ранних письменных источников (напр., рязанские известия НПЛ старшего извода), так и местные рязанские фольклорные мотивы (Комарович. 1946. С. 74-77; Он же. 1947. С. 57-72; Лихачёв. 1963. С. 48-51), в конце нояб.- нач. дек. 1237 г. в Рязани О. И. принимал участие в совете правителей Рязанской земли во главе с рязанским кн. Юрием Игоревичем. После убийства отправленного в ставку хана Батыя сына Юрия, кн. Феодора, О. И. «плакашеся» вместе с родственниками и жителями Рязани о гибели членов рус. посольства. После этого он принимал участие в новом совете рязанских князей. На этом совете было принято решение дать бой захватчикам «близ предел резанских», т. к. монг. войска уже сосредоточились в Ср. Подонье на р. Воронеже. Во время сражения О. И. был тяжело ранен и попал в плен (Лобакова. 1997. С. 140-145). Лихачёв считал, что рассказ в «Повести...» о героической гибели О. И. носит характер вставки (Лихачёв. 1949. С. 257-264; Он же. 1963. С. 51; Он же. 1987. С. 335) и анахроничен, т. к. «в действительности же князь попал в плен, возвратился из Орды в 1252 г. и умер в 1258 г. ...» (Он же. 1987. С. 335).

Согласиться с отождествлением О. И. и кн. Олега Ингваревича мешают как фактические несоответствия в реконструкции исследователями биографии князя, так и некоторые текстологические наблюдения над текстом «Повести...».

Уже в ранних списках «Повести...» редакции А, близкой, по мнению Лобаковой, к архетипу, можно выделить 2 разновременных слоя известий об О. И. В первом из них О. И. и Всеволод Пронский в отличие от др. рязанских князей не были названы Ингоревичами (Лобакова. 1997. С. 140-141). Кроме того, согласно приведенной в этих списках версии, после мученической кончины О. И. части его тела были найдены под Пронском и похоронены в Рязани по приказу вернувшегося домой из Чернигова рязанского кн. Ингваря Ингоревича (Там же. С. 152-153).

Во 2-м слое известий «Повести...» об О. И. рассказ об итогах битвы рязанских и монгольских войск сначала перебивается кратким сообщением о том, что монголы «Олга Ингоревича яша еле жива суща»; затем автор пространной версии «Повести...» утверждает, что, пораженный своими военными потерями в битве у Воронежа, Батый начал «воевати Резанскую землю, и веля бити, и сечи, и жещи без милости», а «град Прънеск, и град Бел[город], и Ижеславець розари до основания, а все люди побиша без милости». После этого автор вновь возвращается к судьбе О. И. и, согласно тексту его вставки, на князя, «велми красна и храбра и изнемогающи от великых ран», обратил внимание Батый, к-рый «хотя его изврачевати от великых ран и на свою прелесть возвратити». Однако О. И. «укори царя Батыа, и нарек его безбожна и врага христьянска». В ответ на это взбешенный Батый сначала «дохну огнем от мирскаго сердца своего», а потом «въскоре повеле Олга ножи на части раздробити». При этом автор «Повести...» сравнивает мученичество О. И. со смертью в I в. по Р. Х. первомч. Стефана. Как и он, князь «приа венець своего страданиа от всемилостиваго Бога и испи чашу смертную своею братею ровно» (Там же. С. 144-145). В более поздних редакциях «Повести...» подвиг О. И. сравнивается уже не только с мучениями Стефана, но и с гибелью племянника О. И.- рязанского «блаженного князя Феодора Юрьевича» (Она же. Проблема соотношения. 1993. С. 45).

Очевидно, что 2-й слой известий «Повести...» об О. И. хронологически несколько противоречит первому. Если во вставке о пленении и трагической гибели О. И. говорится сразу после рассказа об окончании битвы у Воронежа, то во 2-м слое известий о князе отмечается, что он погиб не на поле сражения, а у г. Пронска (ср.: Она же. 1997. С. 144-145, 152-153).

Рассказ о пленении О. И. монголами и его последующей судьбе (в версии пространной редакции «Повести...») вполне укладывается в исторические реалии XIII в. Так, напр., захваченный монголами в янв. 1238 г. кн. мч. Владимир Георгиевич не был ими сразу убит. 2 февр. 1238 г. монголы использовали его для торга с жителями Владимира; князь принял мученический венец только после отказа последних сдать свой город захватчикам (ср.: ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 461-462). Возможно, подобные действия могли произойти и с О. И. у Пронска в конце дек. 1237 г. Автор древнейшей редакции «Повести...» прямо не раскрыл, в чем состояла «прелесть» Батыя (Лобакова. 1997. С. 144-145), видимо полагая, что его читатели знают соответствующие исторические примеры поведения захватчиков на Руси. Обращение к летописному рассказу о походе монголов на Русь в 1223 г. показывает, что жители Новгорода Святополча погибли вне стен своего города из-за того, что они еще «не ведающим же Руси льсти» монголов (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 745). Согласно южнорус. версии рассказа о разорении Рязани монголами, во время монг. нашествия, 21 дек. 1237 г., захватчики «взяша градъ Рязань копьемь, изведшее на льсти» кн. Георгия Игоревича, «и ведоша Прыньскоу» его, т. к. «в то время княгини его Прыньскы, изведоша княгиню его на льсти, оубиша Юрья князя и княгини его, и всю землю избиша и не пощадеша отрочатъ, до соущихъ млека» (Там же. Стб. 778-779). В сер.- кон. дек. 1240 г. монголы долго осаждали на Волыни г. Колодяжин. Потерпев неудачу, захватчики «нача прельщати» защитников города; «они же послушавшее злаго совета их, и предашася и тако избиении быша» (Там же. Т. 25. С. 131). В 1241 г. «убиша татары лестию» рыльского кн. Мстислава (Конявская Е. Л. Новгородская летопись XVI в. из собр. Т. Ф. Большакова // НИС. 2005. Вып. 10(20). С. 354).

Сюжет вставки об отказе следовать монг. «прелести» и о мученической кончине О. И. имеет сложный компилятивный и символический характер, всю глубину к-рого мог понять лишь образованный и весьма начитанный человек. Во-первых, сюжет рассказа об отказе О. И. служить Батыю явно близок к летописной «Повести...» об убийстве после битвы на р. Сить в 1238 г. Ростовского св. блгв. кн. мч. Василия (Василько) Константиновича (ср.: ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 465-467). Во-вторых, описание гибели и способа казни О. И. полностью соответствует рассказу о гибели в Орде при дворе хана Менгу-Тимура Рязанского св. блгв. вел. кн. мч. Романа Ольговича. При этом в Троицкой летописи (свод 1408/09 г., написан после 1422) и в зависимой от нее Симеоновской летописи кон. XV в. мученический подвиг Романа сравнивался не с подвигом первомч. Стефана, а с мучениями Иакова Персянина (Перского) (Присёлков М. Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950. С. 330; ПСРЛ. Т. 18. С. 73). По мнению Лихачёва, Житие Иакова Перского «отчасти послужило образцом и для описания мученической кончины Олега Красного в повести» (Лихачёв. 1949. С. 261; Он же. 1986. С. 239). В-третьих, рассказ об обнаружении под Пронском останков О. И. рязанским кн. Ингварем Ингоревичем («честную его главу сам князь велики Ингварь Иньгоревич и до града понеси, и целова ю любезно»; см.: Лобакова. 1997. С. 152-153) совпадает с сюжетом обнаружения на месте битвы на р. Сить главы Владимирского св. блгв. вел. кн. мч. Георгия (Юрия) Всеволодовича (который, кстати, также упоминается в «Повести...»), ее переноса в Ростов и захоронения в раке вместе с телом (ср.: ПСРЛ. Т. 1. Вып. 2. Стб. 467).

Т. о., по замыслу авторов «Повести...», отказ от монг. «прелести» и мученический подвиг О. И. ставили его в один ряд с др. рус. князьями-мучениками XIII в.

Согласно версии «Повести...», останки О. И. были перенесены из Пронска в Рязань, где похоронены в неназванном соборе «с великим князем Юрьем Ингоревичем во единой раце» (Лобакова. 1997. С. 152-153).

О. И. не канонизирован. В Рязанском княжестве почитался как представитель местной княжеской династии.

Учитывая время создания Троицкой летописи и описания упоминаемых в ней лиц, обращает на себя внимание тот факт, что в рассказе о последнем правителе Рязанского великого княжества на нач. XV в. подчеркивается, что он - «князь Олег Рязанскыи, нареченныи в святом крещении Иаков, а в мнишьском чину Иоаким». В этом источнике в конце жизни вел. кн. Рязанский Олег (Иаков) Иоаннович предстает как один из рус. князей-победителей, защитников Руси от военной экспансии вел. кн. Литовского Витовта. В 1402 г. его старший сын кн. Родослав Ольгович († 14 нояб. 1406) в битве против войск литовско-рус. князей у рязанско-литов. рубежа под г. Любутском был разбит и попал в плен. Будучи в железных оковах, он провел в Литовском вел. княжестве «в нужи тои великои 3 лета, дондеже Витовт взя на нем 3000 рублев окупа и отпусти его» (Присёлков М. Д. Троицкая летопись. М.; Л., 1950. С. 455, 464). Сравнение биографий Рязанских вел. князей Олега Иоанновича, его сына Родослава Ольговича и «благовернаго и христолюбиваго» О. И. также показывает определенные символические параллели в их судьбе (в случае О. И.- прежде всего его лит. образа). Эти параллели косвенно могут свидетельствовать о возможном времени бытования рассказа о мученическом подвиге О. И. в «Повести...» и о времени почитания этого князя в кругу рязанских династов. В пользу этого вывода свидетельствует и ошибочное, с т. зр. исторических реалий 1237 г., описание в «Повести...» моления князей в Рязани в храме Успения Пресв. Богородицы, а не в Спасском соборе. Первый из них стал кафедральным лишь в сер. XIV в., в период архиерейства еп. Василия II (см. в ст. Василий, свт., еп. Рязанский) и начала правления вел. кн. Олега Иоанновича, к-рый перенес свою столицу в Переяславль-Рязанский; в Рязани же соборными храмами еще с домонг. времени являлись каменные Спасский и Борисоглебский соборы. Кроме того, в посл. трети XIII - 1-й пол. XIV в. среди рязанцев память о подвиге О. И. поддерживалась казнями в Орде 3 их правителей - св. блгв. кн. мч. Романа Ольговича († 1270), князей Василия Константиновича († 1307) и Иоанна Ярославича († 1327/28).

О знакомстве живших в кон. XIII в.- 40-х гг. XIV в. родителей вел. кн. Олега Иоанновича с рассказом о мученической кончине О. И. свидетельствуют как княжеское, так и крестильное имена их сына (Олег, Иаков). Кроме того, обращает на себя внимание наречение уже самим вел. кн. Олегом Иоанновичем своего 2-го сына Феодором Ольговичем. Наречение сына Феодором предполагает прямую параллель с известным только по «Повести...» рязанским кн. Феодором Юрьевичем. Подтверждает эту версию тот факт, что до посл. трети XIV в. имя Феодор в семейном ономастиконе правителей Рязанского княжества не встречалось.

В 1-й трети XVI в., в период завершения создания Русского гос-ва, предпринимаются попытки развития культа О. И. в общерус. масштабе. Вряд ли представляется случайным, что как Симеоновская летопись, так и древнейший список «Повести о Николе Заразском» были созданы в скриптории Иосифова Волоколамского мон-ря. Его деятельным настоятелем многие годы был выходец из Рязани - известный рус. писатель, книжник и буд. Московский митр. Даниил. Нельзя исключать возможности того, что лишь бегство в Литовское великое княжество последнего вел. кн. Рязанского Иоанна Иоанновича в 1521 г. и отрешение от власти митр. Даниила в 1539 г. привели к тому, что культ Рязанских князей-мучеников так и остался местным, а память о них в основном была связана с почитанием образа свт. Николы Зарайского, культ к-рого прославлял, в частности, созданный к 30-м гг. XVI в. цикл повестей (Комарович. 1947. С. 57-72; Поппэ А. К начальной истории культа св. Николы Зараского // Essays in Honor of A. A. Zimin / Ed. D. C. Waugh. Columbus, 1985. P. 289-304). Рассказ об О. И. и о его родственниках содержался в различных редакциях Русского хронографа XVI-XVII вв. В основе этих рассказов лежал текст, составленный в 1-й четв. XVI в. известным рус. книжником, пострижеником Иосифова Волоколамского мон-ря Досифеем (Топорковым (Вощечниковым)).

В XVI - нач. XX в. «вечная память» героям «Повести...» содержалась в синодиках Никольского собора в г. Зарайске (РГБ ОР. Ф. 310. № 153. Л. 57-57 об., список посл. трети XVII в.; Кузьмин. 2008. С. 58-59) и Николаевского Радовицкого монастыря (ныне с. Радовицы городского округа Егорьевск Московской обл.; см.: Бочарников С. И. Зарайск. М., 1865. С. 22-23. Примеч.).

В 1997 г. в память о защитниках Рязани на валах ее городища был воздвигнут белокаменный крест. В 2005 г. у подножия валов в память о погибших при обороне города 16-21 дек. 1237 г. были установлены деревянное распятие и памятная гранитная плита.