КАСИЦЫН

Наиболее значимым является сочинение К. по расколам первых веков христианства: монтанизму, донатизму, новацианству. Среди причин, побудивших обратиться к этой теме, автор назвал церковно-практические реалии. «Последователи лютеранства и реформаторства очень часто высказывают притязания на восстановление в своих обществах первохристианства во всей его чистоте», но «не понимают его сущности» (Расколы первых веков христианства. 1889. Ч. 43. Кн. 1. С. 3). Главным противоречием идеалам древнего христианства К. считал «принцип индивидуализма и субъективизма» в делах веры, провозглашаемый протестантизмом. Христос же, совершив дело искупления человека, благоволил, чтобы все верующие в Него устроили «одно общество, едино тело, един дух» - Церковь Христову, к-рая не может существовать на принципах индивидуализма и субъективизма. Богословское учение о Церкви, о том, что заключено в понятии «Христова», осмыслялось постепенно, в связи с неправильным пониманием того или иного аспекта. Самым сложным для осмысления и вызвавшим особенно много недоумений, лжеучений и борьбы К. считал учение о святости Церкви. Расколы первых веков христианства - монтанизм, новацианство, донатизм - побудили отцов и учителей Церкви с особенной ясностью раскрыть учение о святости Церкви, этот аспект К. считал наиболее важным в полемике с протестантами. В борьбе древней Церкви с расколами ставились вопросы, актуальные и для современности: «Что такое Церковь «proprie et principaliter»? в чем Ее существо? в каком смысле верующие во Христа «святые»», что такое «тело Христово», «царство святых», и кто такие «духовные» (Там же. С. 10). К. осуществил историко-догматический обзор и разбор указанных расколов и связанной с ними богословской полемики, выделяя, с одной стороны, идеи, включенные в учение о Церкви, с другой - аргументы, важные для современной полемики с оппонентами православной экклесиологии. Особое внимание он обращал на нюансы понятий «святость» и «чистота» в отношении к Церкви и к ее отдельным членам. Представляют интерес и фрагменты этой работы, напр. сравнение монтанистских «лжепророков» с членами Церкви, «имевшими дары пророчества», в их отношении к разъяснению смысла Свящ. Писания Ветхого и Нового Заветов (Там же. С. 33-34, 41).

Следует отметить и цикл статей К., связанных с его европ. командировкой 1875-1876 гг. (Из дорожных наблюдений: Берлинский королевский музей. 1876; Воскресенье в Берлине. 1876; Из дорожных наблюдений: От Берлина до Рима. 1876; Из наблюдений в Риме. 1877). Кроме путевых впечатлений, описаний городов, храмов, богослужений К. также изложил свой взгляд на западные конфессии, их догматическую, каноническую, церковно-историческую, интеллектуальную и культурную состоятельность. Статьи дополняют неопубликованные лекции автора, оставшиеся в воспоминаниях учеников. К. категорически не соглашался с тем, что Реформация была следствием церковного и нравственного упадка католицизма. Напротив, он считал, что Рим всегда был «средоточием умственной и особенно художественной жизни», сокровищницей «произведений человеческого гения» (Из наблюдений в Риме. 1877. С. 500). К. развенчал «мнение об особенно высокой образованности протестантских пасторов и о полуобразованности ксендзов и вождей католических». Опираясь на личные впечатления, он подчеркивал, что «протестантские пасторы, несмотря на все содействие сильного правительства, оказываются бессильными» в сравнении с католическими богословами (Из дорожных наблюдений: От Берлина до Рима. 1876. С. 723). В более поздних работах, напр. в речи, посвященной 400-летнему юбилею Мартина Лютера, произнесенной на публичном акте в МДА 1 окт. 1884 г., К. старался развенчать образовательные успехи Лютера и его последователей и их тезис о «свободном развитии наук и искусств» в протестантизме. Основываясь на цитатах из трудов Лютера, К. назвал его противником высшего образования, а в лютеровских преобразованиях немецких ун-тов увидел намерение их разрушить (По поводу 400-летнего юбилея Мартина Лютера. 1885. С. 392-393). Такое отношение к протестантизму и его деяниям в области образования и культуры К. объяснял желанием восстановить истинную иерархию ценностей. Из 2 зап. исповеданий - рим. католицизма и протестантизма первое в России, по мнению К., было отвергнуто и решительно осуждено еще в древности («веры латинския бегати лепо есть»), протестантизм же как критика католицизма нередко считался выражением «беспристрастной и здравой мысли» (Там же. С. 373-374).

Именно Рим и католичество, а не Берлин и Виттенберг и не протестантизм К. считал подлинными источниками западной цивилизации, причем не только во времена прошедшие, но и в современные ему. К. подчеркивал свое критическое отношение к специфическим положениям Римско-католической Церкви: догмату о непогрешимости папы Римского, индульгенции («таксе за грехи», «паспортам в рай»). Но он строго различал в католичестве его вселенскую основу, к к-рой относился бережно, и позднейшие наслоения - «измышления католиков-папистов». Католичество, с т. зр. К., при всех уклонениях, все же «хотело и хочет держаться христианской почвы». Более сурово он оценивал протестантизм, принизивший христ. идеалы. Так, К. считал протестантизм переходом от христианства, «уже потемненного в католичестве, к язычеству и безбожию», а сами понятия «протестантский мир, протестантская церковь» - чем-то «бессодержательным и бессмысленным» (Из наблюдений в Риме. 1877. С. 535). Неудачным казался К. и термин «реформатская церковь», т. к. средневековая католич. Церковь пережила множество реформ и протестов, и нет основания именно этот определенный протест против нее, именно эту попытку ее реформировать называть реформаторством. Именование же «церковь евангелическая» К. признавал произвольным, т. к. «начало так называемой евангелической церкви» не имеет в себе ничего древнего и священного, кроме самого названия, «совершенно кощунственно и произвольно» приложенного к «чисто канцелярскому измышлению» (Сб. статей. 1902. С. 1-2).

Две статьи К., посвященные МДА, вызвали бурную дискуссию как в самой академии, так и во всем московском образованном обществе. К. выступил сторонником перемещения МДА из Сергиева Посада в Москву, причем аргументировал предложение тем, что расположение духовных школ в обителях является «пережитком средневековья», когда ученость искала в монастырских стенах защиты и материальной поддержки для «мирных умственных занятий» (Должно ли оставаться МДА и на будущее время в Сергиевом Посаде? 1869. С. 7. Ст. 2-3). Отрыв высшей богословской школы от реальной жизни приводит к замкнутости школы «в самой себе», вращению мысли «в одних и тех же, однажды навсегда замкнутых формах, без духа оживляющего», трате сил и способностей «на мелочи и забвение насущных потребностей жизни», силе в мелочах и слабости «в главном, существенном» (Там же. С. 8. Ст. 1-2). В этих же статьях К. критиковал изменения структуры высшего духовного образования, проведенные реформой 1869 г. Он считал, что выведенные из состава академий «физика и математика для пастырей Церкви несравненно полезнее вновь открытых особых кафедр пастырского богословия, гомилетики, сравнительного богословия, славянских наречий». В изменениях, происшедших в высшем духовном образовании, К. видел разрушение идеи «духовного универсума», заложенной в академическое образование реформой 1808-1814 гг., превращение духовных академий в богословские факультеты. При таком положении отрыв от ун-та, а также от городских б-к приведет МДА к тому, что «с одним своим богословским факультетом она окажется в совершенно замкнутом круге» (Там же. С. 9. Ст. 3; С. 11. Ст. 2). Критические замечания и предложения К. вызвали негативную реакцию одних членов корпорации МДА - преимущественно старшего поколения (ректора МДА прот. А. В. Горского, П. С. Казанского) - и поддержку других, более молодых (В. Н. Потапова, А. А. Смирнова). Строго оценил статьи и митр. Московский Иннокентий (Вениаминов), что побудило Правление МДА потребовать у К. объяснение по поводу его печатного выступления. «Дело Касицына» хранится в личном архивном фонде ректора МДА прот. А. Горского.

К.- автор статей, иногда и не связанных напрямую с его служением, но обусловленных актуальными проблемами церковной жизни («О духовной цензуре»), а также ряда небольших статей и заметок в «Душеполезном чтении», не всегда даже подписанных. Посмертный «Сборник статей» (1902) отражает весь жизненный путь протоиерея. В ранних статьях, 70-х гг. XIX в., автор предстает историком и наблюдателем-путешественником, апологетом Православия и полемистом с зап. конфессиями. Последние же статьи, 90-х гг. XIX в., принадлежат пастырю и строителю правосл. общины, всецело погруженному в практическую церковную жизнь. Большое внимание в статьях 90-х гг. уделяется вопросу о миссиях: К. писал о том, как улучшить миссионерскую деятельность; об образовании правосл. миссионерской академии; о гос. значении миссии. Важной темой для К. было осмысление царской власти в Российской империи, значение царя как помазанника Божия, соответствующего отношения к нему подданных, «Царского пути», определенного единственно волей Божией.