ДИССИДЕНТЫ

Впервые слово «Д.» употреблено (в значении «последователи различных исповеданий» - dissidentes in religione) в акте Варшавской генеральной конфедерации 8 янв. 1573 г., установившей религ. мир в Речи Посполитой. Актом запрещалось пролитие крови, конфискация имущества, тюремное заточение и ссылка по религ. мотивам, а также обращение за помощью к сторонним инстанциям или гос-вам; предполагалось устранить разницу в положении духовенства всех конфессий. С учетом постановлений Варшавской конфедерации был изменен текст королевской присяги Генриха Валуа и последующих польск. королей, ставших гарантами соблюдения религ. мира в стране. В Литовском великом княжестве правовое равенство всех конфессий было утверждено сеймом в 1563 г., эта норма была внесена в Третий статут (1588).

После смерти кор. Стефана Батория (12 дек. 1586) принцип свободы вероисповедания стал предметом острой дискуссии между католич. духовенством, не желавшим с ним согласиться, и светскими депутатами, исходившими из необходимости сохранения гражданского мира, а также боровшимися против усиления власти короля. Светские депутаты всех вероисповеданий подписали Варшавскую генеральную конфедерацию (7 марта 1587), по к-рой сохранение религ. равноправия являлось обязательным для польского правителя. В ответ католические иерархи выразили резкий протест: Львовский архиеп. Дмитрий Соликовский заявил в сенате, что он скорее готов лишиться сана и жизни, чем подписать «нечестивую конфедерацию»; Перемышльский еп. Альберт Барановский отказался скрепить подписью и печатью «ереси и богохульства». Единственным католич. духовным лицом, подписавшим конфедерацию, стал Каменецкий еп. Лаврентий Гослицкий, заявивший, что он делает это только «ради блага мира». Католич. епископы объявили пункт королевской присяги о свободе вероисповедания как исторгнутый силой юридически ничтожным и заранее освободили буд. короля от обязанности его соблюдать. Они открыто протестовали против него во время присяги кор. Сигизмунда III. Законодательные акты о наказании нарушителей религиозного мира не были приняты.

В польск. актах с кон. XVI в. термин «Д.» употреблялся чаще всего по отношению к протестантам - лютеранам, кальвинистам, отчасти по отношению к социнианам и православным (после Брестской унии 1596 г. не принявшие ее правосл. жители Речи Посполитой назывались преимущественно дизунитами (dyzunity)); с течением времени этот термин стал относиться ко всем некатоликам. В 1595 г. в Торуне польские лютеране и кальвинисты безуспешно пытались договориться о совместных действиях с целью защиты принципа веротерпимости. В 1599 г. аналогичное соглашение заключили православные и протестанты (кальвинисты и социниане). Последнее соглашение стало возможным потому, что часть представителей традиционно правосл. шляхетских родов Великого княжества Литовского присоединилась к различным протестант. течениям. В дальнейшем усиление давления со стороны католич. властей и более строгое конфессиональное разграничение сделали невозможным длительные совместные действия польск. Д. В 1632 г., после смерти Сигизмунда III, волынские Д. подготовили соглашение, целью к-рого было настоять на сохранении пункта о гарантиях религиозного мира в присяге нового короля, а также добиться подлинного равенства для представителей различных конфессий.

По мере усиления католич. реакции в ходе Контрреформации Д. все более теряли свои права. В течение XVII в. они постепенно устранялись от гос. должностей, особенно строго - из сената. На конфедерациях 1632-1674 гг. Д. была запрещена постройка молитвенных домов во всех королевских городах; они могли пользоваться для богослужения только частными домами или строить свои церкви в имениях частных лиц. В 1668 г. католикам было запрещено под страхом смертной казни переходить в протестантизм, дети от смешанных браков признавались католиками. При избрании королем в 1669 г. Михаила Вишневецкого было утверждено постановление, что только католик может быть польск. королем.

Постановления Варшавского сейма 1717 г. и генеральной конфедерации 1733 г., подтвержденные Варшавским сеймом 1736 г., санкционировали все те ограничения религ. и гражданских прав Д., к-рые применялись в XVII в. В силу этих постановлений Д. были устранены от всех должностей, как гос., так и местного и городского управления, а также от воинской службы. Они лишались права составлять с религ. целями конфедерации, им запрещалась постройка новых молитвенных домов, публичное исповедание своих учений, пение и проповедь при совершении домашнего богослужения. При этом Д. подпадали под юрисдикцию католич. церковных властей и судов, за отказ от участия в католич. обрядах в нек-рых местностях они облагались штрафами.

Протестуя против притеснений, Д. обращались с жалобами к единоверным соседям, хотя сейм 1726 г. грозил за это смертной казнью. С особенной настойчивостью на защиту прав Д. соседние с Польшей державы выступили в начале царствования кор. Станислава Понятовского. Имп. Екатерина II за поддержку, оказанную Понятовскому при избрании его на престол, потребовала возвращения прав Д., но коронационный сейм 1764 г. отверг все предложения по этому вопросу. На сейме 1766 г. требование рус. императрицы было поддержано прусским, англ. и дат. дворами. Сейм поручил рассмотрение вопроса о Д. коллегии, составленной из католич. епископов, к-рая подтвердила прежние постановления об иноверцах.

Варшавский договор 13(24) февр. 1768 г. между Россией и Речью Посполитой («о вечной дружбе»), подтвердивший и возобновивший «вечный мир» 1686 г., предусматривал равноправие Д. с католиками, а также право России защищать интересы православных в Речи Посполитой. Последовавший после заключения договора сейм принимал постановления под влиянием русского посла кн. Н. В. Репнина и был принужден уравнять Д. с католиками как в религ., так и в политических правах. В работе сейма принял активное участие правосл. Белорусский архиеп. св. Георгий (Конисский). Все постановления, направленные против Д., были отменены: Д. получили право свободного отправления своих обрядов и право назначения на все должности, исключая возможность занять королевский трон; при смешанных браках сыновья должны были принимать религию отца, а дочери - религию матери; для решения религ. споров устанавливался смешанный суд из 8 Д. и такого же числа католиков. Недовольные Варшавским договором магнатские круги образовали Барскую конфедерацию (1768-1772).

Продолжавшееся преследование православных стало одной из причин вмешательства России и раздела Речи Посполитой в 1772 г. Усилившаяся антиправосл. партия на сейме в 1775 г. добилась нового ограничения прав Д.: некатолич. шляхта лишена была права занимать сенаторские и министерские должности; в Посольскую избу было допущено только 3 Д., по одному от каждой провинции, смешанный суд был отменен. Конституция 3 мая 1791 г. гарантировала свободное исповедание всех религий в польск. землях, но «согласно установлениям страны»; т. о., постановления 1775 г., за небольшими исключениями, остались в силе до 3-го раздела Речи Посполитой и ликвидации польск. государственности в 1795 г.

- представители оппозиционного общественного правозащитного движения в 60-80-х гг. Выступали также против нарушений религ. свобод со стороны Советского гос-ва. Помимо собственно Д. деятельность по защите прав верующих также вели и нек-рые религ. объединения. Подобная деятельность была характерна прежде всего для не имевших гос. регистрации общин адвентистов седьмого дня, баптистов и пятидесятников, не входивших во Всесоюзный совет евангельских христиан-баптистов, а также для тех кругов католич. Церкви в Литве, к-рые были тесно связаны с движением за национальную независимость.

Правосл. верующие принимали участие в правозащитном движении, однако для РПЦ в целом диссидентство не было массовым явлением. Взаимоотношения Д. и РПЦ оставались сложными: с одной стороны, протестные выступления Д. затрудняли проведение антицерковных мероприятий, ослабляли давление Советского гос-ва на Церковь, с др. стороны, осуждение советского режима, как правило, совмещалось у Д. с резкой и несправедливой критикой Московской Патриархии, что подрывало ее авторитет, смущало верующих, особенно из числа новообращенных, несло опасность для церковного единства.

Правозащитная деятельность в СССР стала возможна в связи с изменениями в общественной жизни после смерти И. В. Сталина. При этом общее смягчение в правление Н. С. Хрущёва (1953-1964) политического режима, прекращение массовых репрессий, движение в сторону открытости советского общества совмещались с ужесточением адм. гонений на Церковь. Разнузданная антирелиг. пропаганда, массовое закрытие храмов и мон-рей, притеснение верующих вызывали протесты прежде всего со стороны священноначалия РПЦ. Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский) неоднократно обращал внимание руководителей СССР на пагубность проводимой в стране антирелиг. политики. В февр. 1960 г. в выступлении Патриарха на Конференции советской общественности за разоружение прозвучал открытый упрек, что Церковь, на протяжении веков служившая нравственному становлению народа, ныне «испытывает нападки и порицания». В заключение речи Патриарх напомнил слова Христа, что «и врата адова не одолеют Церкви Его». Во всех епархиях духовные власти сопротивлялись массовому закрытию мон-рей и храмов. Так, напр., удалось отстоять намеченные к закрытию Почаевскую муж. лавру, Псково-Печерский муж. и Пюхтинский жен. мон-ри в честь Успения Пресв. Богородицы.

Церковь, исходя из условий реального положения в СССР, была вынуждена придерживаться принципов лояльности по отношению к Советскому гос-ву и не могла открыто противостоять властям, активно вмешивавшимся в церковную жизнь. Так, Архиерейский Собор РПЦ 18 июля 1961 г. под давлением властей утвердил изменения в «Положении об управлении РПЦ», которые касались приходского управления и фактически отстраняли от него духовенство. Это оправдывалось приведением норм церковной жизни в соответствие с гражданским законодательством о религ. объединениях. Против реформы приходского управления решительно протестовали ряд архиереев, в т. ч. отстраненный тогда от управления епархией архиеп. Ташкентский Ермоген (Голубев).

Более резко и открыто против гонений и утеснений, к-рым подвергалась Церковь при Хрущёве, выступала религ. общественность. С кон. 50-х гг. в неподцензурных печатных материалах (самиздат) активно выступал в защиту отдельных групп верующих, приходов и монашеских общин бывш. обновленческий диакон, церковный публицист и историк А. Э. Левитин-Краснов. Он регулярно отсылал отклики на антирелигиозные статьи в гос. издания. Уволенный за религ. убеждения преподаватель Кировского политехнического ин-та Б. В. Талантов направил письма в ж. «Наука и религия» (1960) с критикой антирелиг. пропаганды и в газ. «Известия» (1963) с протестом против массового разрушения памятников церковного зодчества в Кировской обл.

Происходившие при Хрущёве в разгар антирелиг. мероприятий выступления православных и представителей др. конфессий в защиту своих религиозных прав опередили собственно правозащитное движение, оформившееся с сер. 60-х гг. В наиболее трудный для верующих период кон. 50-х - нач. 60-х гг. буд. Д., как правило, активно поддерживали Хрущёва в борьбе с культом личности Сталина, не обращая внимания на антирелиг. кампанию, а иногда и участвуя в ней (напр., активный участник диссидентского движения Л. В. Карпинский в то время возглавлял работу по «антирелигиозному штурму» в ЦК ВЛКСМ). Только после устранения Хрущёва от власти и воспринятого как «ресталинизация» отказа властей от либеральных тенденций разворачивается деятельность гражданских правозащитников, бравших на себя и защиту прав верующих. Впрочем, к тому времени хрущёвская антирелигиозная кампания закончилась, и положение Церкви сравнительно стабилизировалось.

Декларируемое новыми руководителями СССР после устранения Хрущёва «преодоление субъективизма и администрирования», некоторое смягчение позиции гос-ва по отношению к верующим вызвали определенные надежды на возможность отмены принятых ранее решений, ущемлявших права Церкви. Летом 1965 г. Калужский архиеп. Ермоген (Голубев) подал обращение на имя Патриарха Алексия I. В обращении, подписанном еще 7 архиереями, поднимались вопросы о негативных последствиях изменений в приходском управлении, принятых Архиерейским Собором 1961 г.; указывалось, что те юридические акты, на основании к-рых власти принудили Собор изменить порядок приходского управления, были изданы до принятия в 1936 г. Конституции СССР и вошли в противоречие с декларируемым ею принципом равноправия граждан. В связи с негативной реакцией властей на обращение архиеп. Ермогена он был уволен на покой. Хотя написанное им заявление не было открытым, его содержание стало известно общественности.

Наибольший же отклик вызвало открытое письмо, подписанное священниками Московской епархии Глебом Якуниным и Николаем Эшлиманом. Первоначальный вариант текста был составлен Левитиным-Красновым, впосл. его переработал Эшлиман при участии мирян Г. М. Эдельштейна (впосл. протоиерей), Л. Л. Регельсона, Ф. В. Карелина и В. А. Капитанчука. Якунин ограничился высказыванием ряда общих идей. Предполагалось, что письмо станет своего рода соборным обращением к Патриарху архиереев, иереев и диаконов. Однако архиеп. Ермоген, к-рому составители послания предложили передать его Патриарху, заявил, что священнослужитель не может в подобной форме обращаться к священноначалию. Отказались поставить подписи и 15-20 иереев, участвовавших в обсуждении проекта обращения.

Открытое письмо к Патриарху Алексию I от 23 нояб. 1965 г. (приложение датировано 13 дек.) было адресовано в копиях всем архиереям РПЦ. Всего было размножено и разослано ок. 100 экз. Якунин и Эшлиман также направили датированные 15 дек. 1965 г. заявления Председателю Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорному, Председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину и Генеральному прокурору СССР Р. А. Руденко с протестом по поводу нарушений руководителями и уполномоченными Совета по делам РПЦ (с дек. 1965 соединен с Советом по делам религ. культов и назван Советом по делам религий) действовавшего в СССР законодательства, а также в связи с массовым незаконным закрытием мон-рей и храмов в 1961-1964 гг.

Главный обличительный пафос открытого письма к Патриарху был направлен против священноначалия РПЦ. Говоря об активном адм. вмешательстве Совета по делам РПЦ в церковную жизнь, авторы письма делали вывод, что «подобное положение в Церкви могло сложиться лишь вследствие попустительства Высшей Церковной власти». Прямым оскорблением по отношению к епископату РПЦ, прошедшему в прошлом через жестокие гонения, звучал призыв «решительными действиями искупить свою тяжкую вину перед Русской Церковью». Авторы открытого письма предлагали Патриарху и Синоду следующее: отказаться выполнять незаконные распоряжения Совета по делам религий; ходатайствовать перед Правительством СССР о немедленном возвращении всех храмов, мон-рей и духовных школ, закрытых в 1964-1965 гг., о прекращении обязательной регистрации крестин и др. церковных треб, о восстановлении права священников беспрепятственно совершать требы на дому и панихиды на кладбищах, о недопущении принудительного удаления детей от Церкви и вмешательства «мирских начальников» в поставления духовенства; немедленно созвать Архиерейский Собор для отмены решений Архиерейского Собора 1961 г.; начать подготовку к созыву Поместного Собора и принять меры, чтобы он «не оказался послушным орудием в руках нецерковных сил».

Подобная программа в условиях сер. 60-х гг. была совершенно утопична, попытки ее реализации могли привести лишь к прямому конфликту с властями и резкому ухудшению положения Церкви. Поскольку Якунин и Эшлиман сами привлекли к своей декларации внимание светских властей, священноначалие РПЦ было вынуждено принять против них меры церковного прещения, поскольку в противном случае репрессии могли быть направлены уже не только против авторов обращений, но и против РПЦ в целом. 24 дек. 1965 г. Патриарх Алексий I предписал Крутицкому митр. Пимену (Извекову, впосл. Патриарх) указать находящимся под его началом иереям на незаконность и порочность их действий, направленных на соблазн Церкви, и представить в докладе о них «особое суждение». Митр. Пимен вызвал авторов обращений и довел до их сведения резолюцию Патриарха. При этом Совет по делам религий счел действия архиерея мягкими и пособническими по отношению к Якунину и Эшлиману, в связи с чем митр. Пимену позже пришлось давать объяснения. Ввиду отказа Якунина и Эшлимана раскаяться и прекратить деятельность, определенную как «вредную для Церкви», в мае 1966 г. они были запрещены в священнослужении и выведены за штат. Репрессий со стороны гражданских властей против них тогда не последовало.

В условиях, когда большинство архиереев, пастырей и прихожан принимали все меры, чтобы уберечь храмы от закрытия, письмо Якунина и Эшлимана серьезно осложнило их положение, сыграв по существу провокационную роль в ужесточении позиций органов власти по отношению к Церкви. В 1966 г. Талантовым были подготовлены подписанные еще 11 мирянами Кировской епархии открытые письма о бедственном положении правосл. Церкви в их области, направленные Патриарху Алексию и в газ. «Известия». Талантов писал об адм. насильственном характере массового закрытия церквей в 1959-1964 гг. При этом в его письме к Патриарху содержался упрек, что «епископы (за исключением немногих) полностью устранились от какой-либо борьбы за законные права верующих» и даже «полностью поддерживают каждое мероприятие гражданских властей, направленное против Церкви». Впосл. в самиздате получили распространение работы Талантова, в к-рых Московская Патриархия подвергалась еще более резкой критике за недопустимое, на взгляд автора, приспособленчество к безбожной власти. Борис Талантов, арестованный в 1969 г. и скончавшийся в тюремной больнице, был канонизирован РПЦЗ (в 1981).

В 1967 г. на Западе было опубликовано письмо к Патриарху Алексию находившегося на покое архиеп. Ермогена с прилагаемой докладной запиской о правовом положении Церкви, духовенства и религ. объединений «К пятидесятилетию восстановления Патриаршества (Историко-каноническая и юридическая справка)». Эту справку предлагалось представить в Юридическую комиссию при Правительстве СССР для преодоления «серьезных ненормальностей» во взаимоотношениях церковного управления и Совета по делам религий, являвшихся в свою очередь результатом «неясности во взаимоотношениях Церкви и государства». В частности, архиеп. Ермоген указывал на активное вмешательство Совета в архиерейские назначения, замечая, что «законы нашей страны не лишают религиозные объединения права избирать себе религиозных руководителей, и этим правом пользуются евангельские христиане-баптисты». В силу равенства перед законом религиозных объединений всех культов в отношении своих прав и обязанностей, писал архиеп. Ермоген, «не должно быть препятствий со стороны гражданских властей к избранию и наших епископов».

Различные по форме и целям обращения к высшей церковной власти с требованиями большей решимости в защите прав верующих Д. были восприняты как начало «внутрицерковного сопротивления» в РПЦ. Стараниями Д. тема гонений на Церковь в Советском Союзе стала постоянно присутствовать в зап. публикациях об СССР, причем в большинстве статей этому сопутствовали необоснованные обвинения Московской Патриархии и епископата в попустительстве врагам Церкви и соучастии в ее разрушении. Московская Патриархия, находившаяся под пристальным вниманием Совета по делам религий, вынуждена была помимо осуждения неканонических форм «открытых писем» и иных выступлений с критикой священноначалия осуждать их и как «клевету на государственные органы». Одновременно отмечалось, что «клеветнические обвинения в адрес Высшей Церковной Власти могут быть использованы враждебно относящимися к нашей Церкви и Отечеству некоторыми зарубежными кругами во вред Церкви и нашей Родины» (РПЦ в советское время. М., 1995. Кн. 2. С. 69).

Подготовка после кончины Патриарха Алексия I Поместного Собора РПЦ 1971 г. вызвала новые обращения в адрес высшей церковной власти. На Поместный Собор поступило обращение, подписанное свящ. Николаем Гайдановым и мирянами Регельсоном, Капитанчуком и Карелиным. В подготовке обращения также участвовал и свящ. Г. Якунин, к-рый, находясь под запрещением, в соответствии с нормами канонического права не мог обращаться ни с какими заявлениями, кроме относящихся к его делу. Обращение касалось вопросов богословской деятельности Ленинградского и Новгородского митр. Никодима (Ротова), обвинявшегося в апологии экуменизма и социального христианства. Однако в диссидентской литературе это обращение восприняли в основном как выступление лично против митр. Никодима, к-рый в публичных выступлениях за рубежом был вынужден отрицать гонения на верующих в СССР.

Авторами 2-го обращения к Поместному Собору стали свящ. Георгий Петухов, иеродиак. Варсонофий (Хайбулин) и мирянин П. Фомин, предложившие ряд практических мер по «установлению здоровых и искренних отношений между Церковью и Государством», наподобие тех, что сложились в социалистических странах Вост. Европы. Авторы обращения предлагали Собору ходатайствовать перед высшими органами СССР о предоставлении РПЦ и ее учреждениям прав юридического лица, о регламентации полномочий сотрудников Совета по делам религий, о разрешении факультативного преподавания детям Закона Божия, об открытии ранее закрытых мон-рей и духовных учебных заведений, об учреждении типографий при Патриархии и некоторых епархиальных управлениях.

Особое значение имело выступление на Крестопоклонной неделе 1972 г. писателя А. И. Солженицына с открытым письмом к Патриарху Пимену («Великопостное письмо»), в котором он напоминал о Якунине и Эшлимане, «двенадцати вятичах» (Борисе Талантове и его единомышленниках) и архиеп. Ермогене, констатируя, что за истекшее с их выступлений время бедственное положение Церкви в СССР не улучшилось - большинство храмов закрыто, церковное управление находится под контролем Совета по делам религий, священники бесправны в своих приходах. По мнению Солженицына, выход из такого состояния Церкви был лишь в ее жертвенности.

«Великопостное письмо», ставшее широко известным благодаря самиздату и передачам вещавших на СССР зарубежных радиостанций, вызвало неоднозначную реакцию даже среди оппозиционно настроенных представителей церковной общественности. Так, известный участник правозащитного движения - пребывавший на покое в Пскове свящ. Сергий Желудков осудил Солженицына за критику Патриарха, к-рый по существу лишен был возможности дать ему публичный ответ, а также за призыв к Церкви «уйти в подполье, которое в данной системе немыслимо», вместо того чтобы использовать позволенные властями возможности для церковной жизни, оставаясь инородным телом внутри гос. системы. В полемику с Желудковым вступил Карелин. Он писал, что жесткие условия, в к-рые поставлена Церковь в СССР, на самом деле определены не гос. законами, не запрещающими добиваться открытия церквей, монастырей и духовных школ, а «неразумным, чисто иррациональным страхом»; призывал покаяться в этом страхе и победить его. Следует, однако, учитывать, что Патриарх, которого известный писатель призывал встать на путь бескомпромиссного противостояния атеистическому гос-ву, не беспокоился за личную участь, а нес ответственность за сохранение всей Церкви, по-прежнему находившейся под угрозой новых гонений. Получив «Великопостное письмо» Солженицына, Патриарх Пимен сказал: «Побыть бы ему в моих башмаках только пару дней... Но пусть пишет!»

Постепенно налаживалось тесное взаимодействие между религ. оппозиционерами и представителями гражданского правозащитного движения, использовавшими свои возможности для донесения информации о положении верующих в СССР до международной общественности. Люди, заявлявшие себя православными, составляли значительную часть правозащитников, хотя часто они и не являлись по-настоящему воцерковленными. Однако у многих, с первых дней бывших среди активных участников правозащитного движения, борьба за веру неразрывно связывалась с борьбой за гражданские свободы. В 1968 г. Левитин-Краснов подписал коллективное обращение в адрес Будапештского совещания коммунистических партий с требованием гражданских свобод. Через год он вошел в состав 1-й в СССР общественной правозащитной ассоциации - Инициативной группы по защите прав человека в СССР. После ареста в 1971 г. выступил на суде с заявлением, что как христианин защищает права всех людей, будь то православные, баптисты или крымские татары. В 1968 г. свящ. С. Желудков направил открытое письмо о положении советских политзаключенных председателю Христианской мирной конференции. В 1973 г. он вошел в состав советского отд-ния орг-ции «Международная амнистия».

С нач. 70-х гг., когда правозащитное движение приобрело организационные формы, бесправное положение религ. орг-ций в СССР вызывало более острую, чем в предыдущие десятилетия, реакцию в стране и за границей. В информационном бюллетене «Хроника текущих событий», распространяемом в самиздате, регулярно сообщалось о нарушении прав верующих разных конфессий. Вопрос о нарушении религ. свобод стал предметом рассмотрения возглавлявшегося акад. А. Д. Сахаровым Комитета прав человека в СССР. В 1972 г. член комитета чл.-кор. АН СССР И. Р. Шафаревич подготовил обстоятельный доклад «Законодательство о религиях в СССР». Практическая ценность доклада, распространенного самиздатом, состояла в том, что в нем излагались законы, постановления и инструкции органов власти, как правило малодоступные для граждан. Знание их облегчало верующим возможность отстаивать свои права. Большое значение имели и сделанные Шафаревичем выводы, основанные на детальном анализе законоприменительной практики: существующее законодательство по мн. важнейшим вопросам не обеспечивает осуществления провозглашенного в Конституции СССР принципа свободы совести, не дает достаточных гарантий для нормального развития религ. жизни в стране; изданные исполнительными органами власти инструкции содержат положения, не вытекающие из законов, а иногда им противоречащие; на практике происходит нарушение как действующих законов, так и инструкций о религ. политике.

В 1973 г. велась подготовка к принятию Основ законодательства СССР и союзных республик о народном образовании, в к-рых содержались положения, обязывающие родителей, в т. ч. верующих, воспитывать детей в коммунистическом, т. е. атеистическом, духе. Используя объявленное властями «всенародное обсуждение» подготавливаемого закона, Якунин, Капитанчук и Карелин направили в адрес Верховного Совета СССР свои возражения, указывая на противоречия положений готовящегося закона основным нормам советского законодательства, признающего право на религ. убеждения. Это и др. обращения не имели результата. Основы законодательства были приняты без изменений и впосл. послужили поводом для преследования верующих, лишения их родительских прав - подобная практика применялась обычно в отношении членов незарегистрированных религ. общин баптистов.

С религиозно-правозащитной оказалась тесно связанной духовно-просветительская деятельность. Вслед. действий властей, подвергавших преследованиям как Д., так и сторонников духовного просвещения, подобное религиозно-нравственное просветительство нередко отождествляется с диссидентством. Одной из форм духовного просвещения стала проповедническая деятельность ряда известных священников, таких как Всеволод Шпиллер, Александр Мень, Димитрий Дудко. Наиболее активную общественную позицию занимал свящ. Д. Дудко, который неск. раз выражал солидарность с правозащитниками, подписывал их коллективные послания. Представители властей расценивали деятельность священника как антисоветскую, принуждали переводить его с прихода на приход.

Др. формой религиозно-просветительской деятельности была организация семинаров по изучению Православия. По причине последующих репрессий против его участников наибольшую известность получил Христианский семинар, основанный в 1974 г. А. Огородниковым, считавшим своим духовным отцом Д. Дудко. Семинар также был связан с пребывавшим уже тогда за границей Левитиным-Красновым. Большинство членов семинара жили в Москве и Подмосковье. Ленинградским представителем семинара стал В. Пореш, смоленским - Т. Щипкова. В выпускавшемся семинаром в самиздате ж. «Община» присутствовали материалы о преследовании верующих разных конфессий. Летом 1976 г. Огородников направил 2 открытых письма Генеральному секретарю Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) Ф. Поттеру, в к-рых среди причин создания Христианского семинара называлось отсутствие возможности воцерковленной молодежи служить делу религ. просвещения в рамках РПЦ. Этот упрек об отсутствии в РПЦ «деятельной религиозной общины» был созвучен критическим выступлениям Д. против Московской Патриархии. После ареста Огородникова в 1978 г. Христианский семинар возглавил Регельсон.

С сер. 70-х гг. деятельность Д. в религиозной сфере активизируется. В 1974-1975 гг. Якунин и Регельсон выступили с рядом совместных обращений. Наибольший международный резонанс имело их обращение к V Ассамблее ВСЦ в Найроби (Кения) в нояб.-дек. 1975 г. В нем ВСЦ призывался стать инициатором международного движения против религ. гонений в СССР, а также в Китае и Албании. Авторы обращения предлагали ВСЦ программу практических действий по оказанию помощи верующим в социалистических странах. Обращение активно обсуждалось членами конференции, в связи с чем Синод РПЦ вынужден был в послании в адрес ЦК ВСЦ осудить попытку подменить голос делегации РПЦ мнением церковных Д., не выражавших взглядов большинства прихожан Церкви.

В июне 1976 г. в самиздате появилось т. н. экуменическое воззвание - Обращение к Президиуму Верховного Совета СССР и ВСЦ, подписанное 27 верующими - православными, католиками, баптистами, пятидесятниками, адвентистами и представителями «Церкви Христа». Среди подписавших послание от имени православных были священники Д. Дудко, С. Желудков, Г. Якунин, иеродиак. Варсонофий (Хайбулин), миряне Регельсон, Шафаревич и др. В обращении говорилось о дискриминации верующих советским законодательством, вмешательстве гос-ва в дела религ. сообществ, нарушении права воспитания детей в религ. духе и т. д. Авторы послания протестовали против такого положения, когда атеистическая власть принимает законы в отношении верующих. Обращение предлагало внесение необходимых изменений в законодательство и практику его применения.

В дек. 1976 г. свящ. Г. Якунин, иеродиак. Варсонофий (Хайбулин) и Капитанчук основали Христианский комитет защиты прав верующих в СССР. В 1977 г. в его состав вошел В. Щеглов, а Варсонофий (Хайбулин) вышел из комитета. В 1979 г. в комитет вошли священники Василий Фонченков и Николай Гайнов, заменившие арестованных Якунина и Капитанчука. Декларация об образовании комитета гласила: «В настоящее время епископат Русской Православной Церкви и руководители других религиозных организаций в силу различных причин не занимаются защитой прав верующих. В этих условиях правовая защита верующих должна стать делом христианской общественности». Данное заявление не отражало действительного положения вещей. В 70-х гг. священноначалие РПЦ отмежевывалось от репрессивных действий гражданских властей против верующих, неоднократно, хотя и не в таких демонстративных формах, как Д., брало на себя защиту паствы, в т. ч. и яростно обличавших Патриархию церковных Д. Так, в 1976 г. находившемуся в запрещении свящ. Г. Якунину было предоставлено место чтеца в одном из подмосковных храмов. Др. член Христианского комитета, свящ. В. Фонченков, сохранил место приходского священника.

Серьезной акцией, предпринятой архиереем РПЦ для защиты Церкви, было письмо к Генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу от Полтавского и Кременчугского еп. Феодосия (Дикуна), составленное в окт. 1977 г. Во взвешенной и документированной форме еп. Феодосий представил советскому руководителю картину бедственного положения клира и прихожан своей епархии, терпевших притеснение от местного уполномоченного Совета по делам религий. Практические предложения архиерея были вполне конструктивными: прекращение незаконной регистрации треб и тех священнослужителей, кто совершают их в храмах, предоставление права епископам на свободное рукоположение иереев, обеспечение обязательной в соответствии с законодательством нейтральности позиции уполномоченных Совета в вопросах веры, прекращение закрытия храмов, увеличение тиражей выпуска духовной лит-ры, предоставление свободы духовенству в выборе места жительства и служения, недопущение оскорблений религ. чувств в печати, избавление епископата от гнетущей опеки со стороны уполномоченных Совета.

17 дек. 1985 г. управляющий делами Московской Патриархии Таллинский и Эстонский митр. Алексий (Ридигер, ныне Патриарх Алексий II) направил письмо Генеральному секретарю ЦК КПСС М. С. Горбачеву, в к-ром поставил вопрос о пересмотре законодательства о религ. объединениях: «Вопросы морали и нравственности, здоровья и культуры нации, семьи и воспитания требуют объединения усилий государства и Церкви, равноправного союза, а не подчинения одного другому». Ответом властей стало отстранение митр. Алексия от должности управляющего делами Московской Патриархии.

Члены Христианского комитета защиты прав верующих в СССР стремились к широкой международной огласке репрессивных акций против верующих. В задачи комитета входили сбор, изучение и распространение информации о положении верующих в СССР, консультационная помощь в случае нарушения их прав, составление апелляций в гос. инстанции, содействие совершенствованию религ. законодательства. Комитет действовал в сотрудничестве с Московской Хельсинкской группой, др. правозащитными объединениями, неоднократно присоединяясь к их протестным выступлениям.

Комитет выпускал машинописный бюллетень, который передавался через зарубежных журналистов для публикации на Западе: из 423 отосланных на Запад сообщений о нарушении прав верующих комитет подготовил только 64 документа. В основном это были обращения по общим вопросам положения религий в СССР и в защиту арестованных Д., адресованные правительственным органам СССР, международным организациям, мировым политическим и церковным деятелям (в т. ч. папе Римскому Иоанну Павлу II, главе Англиканской Церкви Архиепископу Кентерберийскому Доналду Коггану, К-польскому Патриарху Димитрию I), высшим иерархам РПЦ.

Основатели комитета обращали особое внимание на то, что, поскольку на протяжении веков РПЦ являлась в России гос. Церковью и несет часть ответственности за притеснения неправосл. верующих, члены комитета считают своей обязанностью во искупление этой вины всячески помогать представителям др. вероисповеданий. С момента образования комитет воспринимался его основателями как межрелигиозный, переданные протестантами и католиками материалы составили более половины (226) всех его сообщений. При этом практически все неправосл. конфессии имели собственные правозащитные орг-ции и налаженные каналы передачи на Запад сведений о нарушении прав своих единоверцев.

Подавляющее большинство материалов о конкретных фактах нарушения прав верующих было составлено жертвами гонений или представлявшими их интересы др. правозащитными или религ. организациями различных конфессий. В материалах, полученных и распространенных Христианским комитетом, в частности, говорилось об ограничении доступа верующих к святыням Нов. Афона, о притеснении местными властями монашеской общины Почаевской Успенской лавры, о разрушающем действии на монастырский комплекс Давидгареджи в Грузии стрельб, проводимых на близлежащем артиллерийском полигоне, об отказе на просьбы об открытии новых правосл. храмов в г. Горький и в Горьковской обл., о закрытии построенной на средства верующих православной церкви в Тернопольской обл. Ряд документов был посвящен обыскам и арестам в общинах пятидесятников в Московской и Закарпатской областях, лишению родительских прав баптистов, разрушению их молельных домов и разгону совместных молитв, стесненному положению католиков в Молдавии.

В мае 1977 г. члены комитета обратились к собравшейся в Москве Всемирной конференции «Религиозные движения за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами» с призывом выступить в защиту узников религ. совести - баптист. пресв. Георгия Винса, правосл. свящ. Василия Романюка (был связан с укр. националистическим движением, в 1976 перешел, будучи в заключении, в неканоническую Украинскую автокефальную православную церковь, в 1993 под монашеским именем Владимир стал 2-м «патриархом» т. н. Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата) и иудея Иосифа Бегуна.

Для Д. было типично ставить баптистов в пример РПЦ - на их взгляд, более пассивной, не добивавшейся от властей уступок, «так и не ставшей диссидентской конфессией». Однако, как отмечают исследователи, этот упрек может быть адресован и Д. Если для баптист. активистов была характерна систематическая работа в религ. общинах, то относившие себя к правосл. Церкви Д., как правило, ограничивали свою деятельность религиозно-философскими вопросами или общими задачами борьбы за права верующих, а их участие в приходской деятельности, в борьбе за конкретные цели оставалось минимальным. В результате в 70-х гг. баптистам удавалось гораздо успешнее добиваться регистрации своих объединений (Поспеловский Д. В. РПЦ в ХХ в. С. 354). Впрочем, большая готовность властей идти навстречу баптистам объяснялась еще и восприятием «сектантов» при всей их активности как не столь опасного периферийного явления общественной жизни, в то время как Православие по-прежнему представлялось серьезной потенциальной угрозой для коммунистической идеологии.

Осторожность РПЦ во взаимоотношениях с гос-вом во многом определялась ее большей уязвимостью от возможных репрессий по сравнению с др. конфессиями. Избегать надзора властей им, в частности, помогала децентрализованная структура, типичная, напр., для религ. общин баптистов. Это отражалось и на позиции властей, о к-рой вполне определенно высказался в 1988 г. на встрече с преподавателями Высшей партийной школы председатель Совета по делам религий К. С. Харчев: «Раньше мы давили РПЦ и не сдерживали сектантов, так как боялись, что они окончательно уйдут в подполье и мы потеряем над ними контроль». С подобной же осторожностью гос-во относилось и к тем конфессиям, к-рые являлись частью надгос. структур: «Католики, протестанты, баптисты, евангелисты, адвентисты и многие другие имеют центры и органы управления вне досягаемости советской власти» (РПЦ в советское время. М., 1995. Кн. 2. С. 217).

Тем не менее власти СССР пытались поставить под свой контроль и эти конфессии. Наиболее сильное и организованное сопротивление подобная политика встретила в Литве. В отличие от православной Церкви в СССР избежавшая гонений в 20-30-х гг. ХХ в. католическая Церковь сохранила там сильную организацию и пользовалась массовой поддержкой населения. В 1959 и 1961 гг. за отказ сотрудничать с Советом по делам религий и культов Литовской ССР епископы Римско-католической Церкви Винцентас Сладкявичюс и Юлиёнас Степонавичюс были высланы из епархий в маленькие города на севере Литвы. Однако литов. священники продолжали считать ссыльных епископов своими духовными руководителями и ездили к ним за советами и распоряжениями. Ватикан не лишил высланных епископов их титулов и не назначил на их кафедры др. епископов. Впосл. папа Римский Иоанн Павел II произвел еп. Винцентаса в кардиналы. В 1982 г. ему была возвращена свобода перемещения, в следующем году он посетил Ватикан в составе делегации католич. священников из СССР.

С 1972 г. выходила регулярная «Хроника Литовской Католической церкви», в к-рой сообщалось о случаях нарушения прав верующих и о протестах против этих нарушений. По инициативе созданного в 1978 г. Католического комитета защиты прав верующих большинство священников Литвы практически отказались соблюдать принятое в 1976 г. в Литовской ССР Положение о религ. объединениях.

Не имевшая легального статуса в СССР Украинская греко-католическая Церковь (УГКЦ) обладала развитыми, нелегально существовавшими структурами церковной организации в зап. областях Украины, но открытая деятельность греко-католиков в защиту своих религиозных прав проявлялась в 60-70-х гг. слабо. Правозащитные группы в СССР отреагировали на неск. судебных процессов на Зап. Украине над священниками подпольной УГКЦ, однако правозащитная орг-ция самих укр. греко-католиков возникла достаточно поздно. В сент. 1982 г. 5 греко-католиков во главе с И. Тереблей объявили себя Инициативной группой защиты прав верующих и Церкви, а уже в дек. того же года Теребля был арестован, а его группа прекратила существование.

Наибольшую активность в защите своих религиозных прав демонстрировали евангельские христиане-баптисты. В 1960 г. под давлением властей руководством Всесоюзного совета евангельских христиан-баптистов (ВСЕХБ) было разослано «Инструктивное письмо старшим пресвитерам» с предложением ограничить миссионерскую деятельность. Также было разработано новое Положение о ВСЕХБ, вводящее серьезные ограничения на деятельность общин баптистов. Значительная часть общин отказалась принять подобные изменения и поддержала Инициативную группу во главе с Г. К. Крючковым, Г. П. Винцем и А. Ф. Прокофьевым, обвинившую руководство ВСЕХБ в нарушении евангельских принципов и потребовавшую созыва съезда баптистов СССР. Борьба внутри ВСЕХБ сопровождалась массовыми обращениями баптист. активистов в Совет по делам религ. культов, распространением в самиздате открытых писем и неподцензурного «Братского листка».

Власти, вначале прибегнув к репрессиям против «инициативников», в дальнейшем были вынуждены пойти на определенные уступки. В 1963 г. был санкционирован созыв съезда ВСЕХБ, к-рый отменил «Инструктивное письмо...» и заменил Положение о ВСЕХБ новым Уставом, предоставлявшим общинам баптистов сравнительно большие права. Тем не менее в 1965 г. возглавляемые Инициативной группой баптист. общины вышли из состава ВСЕХБ и организовали Совет церквей евангельских христиан-баптистов (СЦЕХБ). Общины, вошедшие в СЦЕХБ, не получали государственной регистрации, и их члены испытывали серьезные притеснения со стороны властей. Члены руководства СЦЕХБ постоянно находились под угрозой ареста, большинство из них отбыли неск. сроков заключения, в промежутках между к-рыми они были вынуждены жить на нелегальном положении.

С февр. 1964 г. действовала 1-я в СССР религ. правозащитная ассоциация - Совет родственников узников евангельских христиан-баптистов. Совет собирал и распространял информацию об арестах и осуждении единоверцев, о фактах отобрания детей у родителей за воспитание их в религ. духе, о разгонах молитвенных собраний, о штрафах, о конфискациях домов, в к-рых проводились богослужения, об увольнениях баптистов с работы за то, что они верующие, притеснении их детей в школах; о составлении обращений с ходатайствами об освобождении заключенных баптистов; об оказании материальной и иной помощи узникам и их семьям. У общин баптистов был собственный самиздат, содействовавший их правовому просвещению. Совет издавал информационные выпуски - «Чрезвычайные сообщения», а с 1971 г.- бюллетень. Баптисты-«инициативники» опирались на поддержку влиятельных баптист. общин в зарубежных странах. В 1979 г., после кампании по сбору десятков тысяч подписей амер. баптистов, был освобожден из заключения секретарь СЦЕХБ Винц, депортированный в США. Тем не менее с нач. 80-х гг. репрессии против баптистских активистов вновь усилились: среди находившихся в то время, по данным правозащитников, в СССР в местах заключения «за веру» ок. 300 человек баптисты составили половину.

Движение за права пятидесятников возникло в 70-х гг. и было связано прежде всего со стремлением организовать их эмиграцию из СССР как преследуемой религ. группы. В 1975 г. общины пятидесятников создали для координации действий Советы по эмиграции. Активисты пятидесятников собирали подписи под обращениями к советскому руководству, в международные организации с требованиями на выезд из СССР. Борьба пятидесятников за право эмиграции была активно поддержана Московской Хельсинкской группой и Христианским комитетом защиты прав верующих в СССР. В 1979 г. представителями незарегистрированных пятидесятнических общин был создан Братский союз христиан евангельской веры пятидесятников, на следующий год появилась правозащитная группа, выпускавшая документы о положении пятидесятников, добивавшихся эмиграции.

Большой вклад в религиозное правозащитное движение внес руководитель не признанной властями в СССР Церкви верных и свободных адвентистов седьмого дня В. А. Шелков, проведший в тюрьмах, лагерях и ссылках более 26 лет, а в промежутках между заключениями пребывавший на нелегальном положении. Шелков стал автором ряда работ по религиозно-правовым проблемам: «Взаимоотношение религии и государственности», «Законодательство о культах», «Основы истинно свободной совести и равных прав» и др. В сер. 70-х гг. адвентисты установили активные связи с правозащитными группами, которым передавали информацию о преследованиях единоверцев. В свою очередь Шелков и др. адвентистские активисты поддерживали обращения Московской Хельсинкской группы в адрес международных конференций и организаций. Подпольные типографии адвентистов выпускали помимо собственно религигиозную и правозащитную литературу. Преследования адвентистов властями были связаны прежде всего с их нелегальной издательской деятельностью. В кон. 70-х гг. правозащитная группа адвентистов выпустила ряд документов о случаях преследования верующих. В 1979 г. 84-летний Шелков вместе с 4 единоверцами был приговорен к очередному заключению и через год скончался в колонии.

В 1979 - нач. 1980 г. в связи с общим усилением борьбы властей с оппозиционным движением были арестованы Якунин, Капитанчук, Регельсон, а также Огородников (повторно в колонии), Пореш, Щипкова и др. участники Христианского семинара. Среди арестованных был и свящ. Д. Дудко. Д. Дудко, а также Регельсон и Капитанчук были освобождены после публичного осуждения своего участия в диссидентском движении, к-рому, видимо, уже не придавали первостепенного значения. Так, сразу после суда Регельсон, ставший к тому времени известным историком Церкви в СССР, заявил, что «готов сидеть в тюрьме за веру, но не за права человека». Тогда же свящ. Д. Дудко сказал, что «никогда не ставил себе целью быть диссидентом ни в отношении своей страны, ни в отношении своей Церкви». В 1984 г. скончался в преклонном возрасте известный как правозащитник свящ. С. Желудков, а в 1985 г.- Эшлиман, уже давно отошедший от церковной и общественной деятельности. Христианский комитет защиты прав верующих в СССР, оставшийся без руководства Якунина, был уже не столь активен, как в предыдущие годы.

В 1983 г. VI Ассамблее ВСЦ в Ванкувере от имени комитета было передано обращение, в котором говорилось об ухудшении положения верующих в СССР - росте числа заключенных верующих, отказе в праве выезда за границу 20 тыс. пятидесятников, обязательном антирелиг. обучении школьников, нападках на верующих в СМИ, их дискриминации в социальной сфере. В том же году на Западе было обнародовано анонимное послание представителей разных конфессий в Советском Союзе о более жесткой, чем раньше, политике руководства СССР в области религии. Приводились факты репрессий по отношению к верующим: обысков, изъятия религ. литературы, разгона молитвенных собраний и арестов. Обращение заканчивалось призывом к христианам Запада молиться о советских верующих, «положение которых может в ближайшем будущем измениться к худшему».

С кон. 80-х гг. РПЦ и др. религ. орг-ции получили возможность свободно и легально защищать права верующих, в т. ч. при разработке нового законодательства. Бывш. руководитель Христианского комитета защиты прав верующих в СССР свящ. Г. Якунин, освобожденный из заключения и восстановленный в праве священнослужения, стал в 1990 г. одним из сопредседателей движения «Демократическая Россия», депутатом Съезда народных депутатов РСФСР. При этом он продолжал ожесточенную критику Московской Патриархии, прилагающей все усилия для возрождения церковной жизни в стране, обвиняя священноначалие в сотрудничестве с коммунистической властью. Открытым и демонстративным неповиновением, в частности пренебрежением введенного запрета на участие священнослужителей в выборах в Гос. думу, Якунин в 1993 г. вынудил лишить его сана, после чего он сменил ряд раскольничьих «конфессий» и был отлучен от Церкви Архиерейским Собором РПЦ 18-23 февр. 1997 г. Возглавляемый Якуниным в наст. время т. н. Общественный комитет защиты свободы совести по существу не имеет ничего общего с защитой прав верующих; его деятельность сводится к грубым нападкам на Патриархию, в т. ч. совместно с атеистическими и откровенно антирелиг. объединениями.