НОВИЦКИЙ

Н. обосновывал несомненное достоинство философии как науки и важнейшее значение философского образования как эффективного средства пробуждения в человеке «самодеятельной силы его духа», самостоятельного убеждения и свободного действия, формирования нравственного сознания и осознания собственного высокого предназначения. В условиях господства в обществе утилитарных настроений, когда «работа и прибыль представляются самым главным в жизни, весь мир признается фабрикой, жизнь - торговой биржей, а человек - рабочей машиной», только лишь «самостоятельный философический взгляд на вещи,- по убеждению Н.,- тотчас открывает нам, что все полезное имеет достоинство только как средство к достижению высших, духовных целей жизни», забвение к-рых в угоду исключительного стремления к пользе является «вредным и гибельным для духа народного» (Новицкий. 1838. С. 302-303). Озаренная светочем истины, философия «далеко вознесена над областью пользы с ее прибылью и расчетом»; от нее не стоит ждать и требовать «полезных советов», а не получив их - отрицать ее значимость. Философия, по Н., организует всю деятельность человека «в ее благороднейшем направлении», она - «животворящее начало наук», и именно этим измеряется ее «высокое практическое достоинство». Это же обстоятельство делает философию «существенной стороной истинно человеческого образования» (Там же. С. 322-323).

Определяющую роль в философском становлении Н. сыграло углубленное изучение систем классического нем. идеализма во время преподавания в КДА. Он заложил основы традиции критического осмысления достижений западноевропейской, прежде всего немецкой, философии и включения их в отечественный историко-культурный контекст. Уже в речи «Об упреках, делаемых философии в теоретическом и практическом отношении, их силе и важности», провозглашенной в ун-те св. Владимира 15 июля 1837 г. и впосл. высоко оцененной Г. Г. Шпетом как «первое русское философское произведение, написанное с истинно философским вкусом, чутьем и сочувственным пониманием задач философии» (Шпет. 2008. С. 222), Н. убедительно продемонстрировал односторонний и недостаточный характер как рационалистических, так и эмпирических философских учений, выразив уверенность в необходимости построения целостного универсального мировоззрения и стремление к творческому синтезу нем. идеализма с религиозно-правосл. опытом.

Н. понимал философию как «науку чистого мышления», непосредственным предметом к-рой являются сущность вещей и всеобщие формы и законы, а содержание заложено в глубинах человеческого сознания, сфокусированного на 3 сферах: 1) Я, т. е. познающем себя духе; 2) не-Я - внешнем мире, определяемом идеально сознающим духом; 3) Боге как существе, ничем не ограниченном и высшем по отношению к познающему духу и познаваемому миру, являющемся причиной Я и не-Я. Соотнося с этими сферами 3 главных философских направления: систематическое развитие явлений и законов познающего духа; научное, опытное развитие законов чувственного мира; примирение этих противоположностей в их высшем начале, Боге (Новицкий. 1838. C. 235), Н. отмечал недостаточность 2 первых направлений, господствовавших соответственно в Германии и во Франции. По его убеждению, чистые теории идеализма, оторванные от живого опыта, чреваты бессодержательными построениями, однако исключительно эмпирический путь приводит к материализму, фатализму и атеизму. Преодоление односторонности обоих направлений Н. связывал не с механическим сочетанием теории с опытом, а с достижением их высшего согласия в верховном начале всякого бытия, высшего примирения рационального и эмпирического, идеального и реального, веры и знания, к-рое может и должна осуществить правосл. философия.

Главным предметом научных интересов Н. было изучение истории философии. Н. стремился преодолеть гегелевское отождествление логического и исторического, выйти за узкие рамки истолкования истории философии как результата исключительно «внутренней диалектики форм», рассмотреть ее в контексте «отношения философии к жизни человечества» и включенности во всемирно-исторический процесс (Он же. 1860. Т. 1. С. 51). Творчески переосмысливая теоретические и методологические установки Г. В. Ф. Гегеля и руководствуясь в исследовании историко-философского процесса принципом историзма, Н. разработал целостную концепцию истории философии, основанную на идее единства философии и религии как главных феноменов духовной жизни человечества. Это единство, по убеждению Н., обусловлено их укорененностью в глубинах человеческого духа и обращенностью к высшей, идеальной стороне бытия. Человек, мир и Бог в их взаимоотношениях составляют общий предмет и содержание религии и философии. Разница между последними, по мнению Н., состоит лишь в способе постижения одной и той же истины: в религии она дается в форме непосредственного внутреннего чувства, усваивается духом в виде сердечных убеждений и верований; философия же, как наука чистого мышления, пытается усвоить свое содержание через опосредованное познание, через логические доказательства и выводы, т. е. в форме чистой мысли. В религии безусловное открывается как непосредственно присущее сознанию; в философии же оно является мыслью о безусловном. Религия и философия отличаются между собой не только по форме, но и по своему значению: вера, по Н., всегда выше знания, религия выше философии: «Религия есть такая область сознания, где разрешаются все загадки мира, где примиряются все противоречия мысли, где успокаиваются все печали и тревоги сердца,- есть область вечной истины, вечного покоя, вечного мира; только религия, а не мышление о ней дарует человеку блаженство» (Там же. С. 14-15). Религия является жизненным корнем духовной жизни общества, в т. ч. и философии: «...отторгнутое от этого корня, заключенное в чисто отвлеченных понятиях философское мышление мертвеет или приносит плоды незрелые и горькие; только в религиозном чувстве философия всегда находила неиссякаемый источник высших, животворных помыслов» (Там же. С. 14).

Каждая религия, по мнению Н., основывается на откровении - естественном или сверхъестественном. Откровение естественное дается человеку вместе с его существом и является источником естественной религии. Высшее, сверхъестественное откровение, принесенное Сыном Божиим, даровано человечеству в христианской, сверхъестественной, откровенной религии. Естественная и откровенная религии отличаются не только по своему значению в жизни человечества, но и по характеру и степени своего влияния на философию. Естественное нравственно-религ. чувство, побуждая философскую мысль к поиску истины, не открывало пути к ней. С появлением на земле Богочеловека и распространением богооткровенной христ. религии началась новая эпоха в истории человечества и соответственно в истории философии. Христ. религия «открыла человеку такие тайны о Боге, мире и человеке, до которых не только не доходил человеческий разум в мире языческом, но до которых никогда и не может дойти своими собственными силами» (Там же. С. 18). В свете богооткровенной религии философия приобрела новые содержание и направленность. Поэтому философия языческая, развивавшаяся во взаимодействии с естественной религией, и философия христианская, по Н., являются 2 разными типами философствования, а история философии распадается на 2 части - историю философии в мире языческом и историю философии в мире христианском, грань между которыми является не столько хронологической, сколько содержательной. В понимании Н. связь между религией и философией не только историческая, но и логическая, определяемая порядком развития идей. В соответствии с 3 фазами этого развития - 1) пребывание в первоначальном, неразвитом единстве (чувственность); 2) выход из нее, разъединение (рассудок); 3) создание новой, высшей общности (разум) - Н. выделил 3 момента в логике взаимоотношений между философией и религией: 1) существование философии в рамках религии; 2) отделение философии от религии и приобретение самостоятельных форм; 3) возвращение к религии, согласие между верой и разумом (Там же. С. 24). Вместе с тем взаимоотношения философии с религией приобретали разные модификации в зависимости от понимания отношения между духом и бытием. В соответствии с 3 познавательными способностями (чувство, рассудок и разум) бытие в своих главных выражениях (человек, мир, Бог) могло мыслиться как исконное единство, обособленность и высшее сознательное единство, в к-ром сохраняется все богатство разнообразия (Там же. С. 38).

Исходя из такого понимания исторической и логической взаимосвязи философии и религии, Н. предложил свою периодизацию историко-философского процесса. В развитии философии Н. выделял 2 этапа - языческий и христианский. Философия языческая, по Н., включала: 1) период древневост. философии (философия пребывала в пределах языческой религии и в согласии с ней; согласие мышления и бытия являлось инстинктивным и само собою разумеющимся; философское сознание доверяло внутреннему чувству и фантазии, не игнорируя при этом и участие рассудка); 2) период греч. философии (философия развивалась самостоятельно и независимо от языческой религии; единство мышления и бытия принималось в качестве предположения; философское сознание опиралось на рассудок); 3) период философии александрийской (философия возвратилась в лоно религии; проявилось противоречие между мышлением и бытием; философское сознание полагалось на разум, что не исключало влияния рассудка и фантазии). Христ. философия, согласно Н., включала: 1) период философии отцов Церкви, аравитян и схоластиков (философия развивалась в рамках откровенной религии; мышление и бытие расходились в противоположностях бытия и знания, разума и веры; философия воспринимала эти противоположности внутренним чувством, фантазией и чисто рассудочным мышлением); 2) период философии новой, когда философия отходит от религии, становясь на путь самостоятельного развития и противопоставления ей; мышление и бытие остаются в разъединении, ожидая сознательного сближения; рассудок господствует над чувствами и разумом; 3) ожидаемый период философии (философия должна «снова обратиться к откровенной религии и по собственным началам и основаниям сойтись с христианскими истинами; отношение мысли и бытия должно быть понято с высшей точки зрения, по высшим началам разума и веры; господствующей способностью должен быть разум; все вообще противоположности, а особенно противоположность веры и разума, должны слиться в гармоничное единство в духе христианской религии» (Там же. С. 50).

В нач. 1842 г. Н. по поручению С.-Петербургской АН подготовил критический разбор сочинения К. Зедергольма «История древней философии» (в том же году Н. удостоен большой золотой медали АН), в 1844-1846 гг. опубликовал «Очерк индийской философии», к-рый стал первым в Российской империи исследованием философской традиции Др. Индии. Эти труды Н. явились важными вехами в становлении историко-философской науки в России.

В 50-х гг. XIX в. Н. работал над своим главным соч. «Постепенное развитие древних философских учений в связи с развитием языческих верований», пытаясь рассмотреть философию в культурно-историческом контексте ее становления и развития. Труд Н. стал оригинальным опытом целостного осмысления историко-философского процесса и одновременно профессиональным исследованием по истории древневосточной и античной философии. В условиях господства в обществе нигилистических и вульгарно-материалистических настроений сочинение Н. было воспринято некоторыми известными современниками весьма критично. Н. Г. Чернышевский в рецензии уничижительно отозвался не только о книге, но и о ее авторе, ориентированном будто бы на «отсталых» немецких философов (Чернышевский. 1860). Спустя год столь же пренебрежительный вердикт о книге Н. вынес П. Л. Лавров (Лавров. 1861). Опубликовав в прибавлении к 4-му тому своего сочинения ответ «заправителям литературы» (Новицкий О. М. Несколько слов в ответ на рецензию 1-й части этого сочинения, помещенную в «Современнике» // Он же. 1861. Т. 4. С. I-ХХ), Н. прекратил издание своей работы и в дальнейшем не публиковал философских произведений. Т. о., намерение Н. проследить развитие философии в христианском мире осталось нереализованным. В кон. XIX-XX в. труд Н. получил высокую оценку В. В. Розанова, свящ. П. А. Флоренского, прот. Г. В. Флоровского, А. С. Ященко, А. Ф. Лосева, Д. И. Чижевского, характеризовавших его как фундаментальное и глубокое историко-философское исследование.

Важное место в творчестве Н. принадлежало изучению секты духоборцев, начатому еще в студенческие годы. Заметив способности Н., ректор КДА архим. свт. Иннокентий (Борисов; впосл. архиепископ) доверил ему выполнение поручения митр. Киевского и Галицкого Евгения (Болховитинова) по подготовке на основании не исследованных ранее рукописей, переданных для этого в академическую б-ку, сочинения об истории и о вероучении духоборцев. Выпускная работа Н. «О духоборцах» (1832) стала первым специальным исследованием на эту тему. Н. не только систематизировал немногочисленные сведения о духоборцах в трудах европ. авторов по истории Русской Церкви и религ. сектантства в России, а также в церковных и юридических документах, но и проанализировал ряд рукописных первоисточников, среди них - собственноручно переписанное митр. Евгением (Болховитиновым) «Исповедание духоборцев, которое по просьбе и показанию их в 1791 году к 25 декабря приуготовлено было для подачи Екатеринославскому губернатору Каховскому, однако ж оставлено ими без подачи»; записанный им же «Разговор с двумя духоборцами тамбовскими», состоявшийся в 1802 г.; рукопись «Главные правила учения мелитопольских духоборцев… написанные ими самыми по требованию екатеринославского губернатора в 1816 г.». Кроме того, Н. использовал составленное в 1806 г. митр. Евгением по поручению Синода «Рассмотрение исповедания духоборческой секты», хотя и не ссылался на него с ведома автора.

В работе «О духоборцах» Н. затронул ряд проблемных моментов, связанных с происхождением и распространением их учения, а также осуществил попытку критического анализа духоборческого вероучения и нравственных принципов, исповедовавшихся его приверженцами. Демонстрируя заимствованный и эклектический характер учения духоборцев и указывая на очевидные параллели с мистицизмом, гностицизмом, квакерством, анабаптизмом, гернгутерством, меннонитством, социнианством и т. п., Н. пришел к выводу, что «главные идеи, составляющие учение духоборцев, все перешли к ним с запада» и почерпнуты «из тех верований, в коих преимуществует направление ко внутреннему, духовному и таинственному» (Новицкий. 1832. С. 116, 126). Высказывая принципиальную убежденность в чуждом Православию характере духоборчества, Н. придерживался академического стиля изложения и предпочитал логическую и историческую аргументацию обличительно-полемическому пафосу. По словам Н. А. Полевого, «всего замечательнее дух, в котором писана вся его книга: дух кротости, милосердия, христианского снисхождения отличает ее от всего, что прежде писывали у нас о расколах и ересях» (Полевой. 1832. С. 69). Работа «О духоборцах» была благожелательно оценена инициатором ее создания митр. Евгением (Болховитиновым) и наставниками Н. по КДА архим. Иннокентием (Борисовым) и проф. Я. К. Амфитеатровым. Она послужила одним из источников для трудов барона А. фон Гакстгаузена «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России» (Haxthausen A., von. Studien über die innern Zustände, das Volksleben und insbesondere die ländlichen Einrichtungen Russlands. Hannover, 1847-1853. 3 Bde) и А. Леруа-Больё «Империя царей и русские» (Leroy-Bealieu A. L'Empire des Tsars et les Russes. P., 1881-1889. 3 vol.).

С течением времени сочинение Н. получило и ряд критических оценок. Так, по мнению юриста Н. В. Варадинова, оно «есть, в полном значении слова, ученая диссертация, показывающая добросовестный труд, начитанность, обширное знание богословских наук, но лишено верного взгляда»; «есть труд книжный, без живого знания дела», содержит некоторые «исторические неверности», «пропуски» и «недомолвки», а также внушает «опасения, что если духоборцы не знали своего учения, не имели никакой системы для своих верований, то они получили то и другое в этом сочинении» (Варадинов. 1863. С. 341-342). Н. И. Барсов отзывался о работе Н., как о «не лишенной научных достоинств, но благодаря отсутствию всякой критики, вместо ожидаемой пользы, принесшей лишь вред (известно, что она была вся раскуплена самими духоборцами: представляя систему их учения, она сделалась их символической книгой, своего рода катехизисом») (Барсов Н. И. Рус. простонародный мистицизм // ХЧ. 1869. № 9. С. 429). На критические замечания Н. ответил в переработанном и дополненном издании его книги, вышедшем под названием «Духоборцы. Их история и вероучение» в 1882 г. В нем Н. высказал ряд ценных соображений, касавшихся критического анализа рус. ересей, цель которого, по мнению Н., состоит не в уничижении чьего-либо религиозного чувства («грубо задевать чужое верование значит то же, что оскорблять самую личность человека и его совесть»), а в том, чтобы «оберегать границу, отделяющую православие от всякого учения неправославного», путем богословского опровержения еретических толков, а также отметил важнейшую роль религиозного просвещения и образования в борьбе с сектантством (Новицкий. 1882. С. 207-209). Кроме того, Н. обосновал сомнения в достоверности «Исповедания...» духоборцев 1791 г., опубликованного под названием «Записка, поданная духоборцами Катеринославской губ. в 1791 г. губернатору Каховскому» (ЧОИДР. 1871. Кн. 2. Смесь. С. 26-79), как источника духоборческого вероучения: «...источником этим можно пользоваться лишь с крайней осмотрительностью, можно признать действительно принадлежащими духоборцам, и то в кратком виде, только те религиозные понятия, которые встречаются и в других, имеющихся у нас в виду источниках; все остальное следует оставить в стороне, как излишнее, или, по крайней мере, сомнительное» (Новицкий. 1882. С. 212). Как показали совр. исследования, упомянутое «Исповедание...», или «Записка...», действительно содержит изложение скорее масонского, нежели в определенной мере сходного с ним духоборческого, учения. В целом, несмотря на некоторые фактические ошибки, работы Н. о духоборцах не утратили своего значения до наст. времени.

Важное место в наследии Н. принадлежит работе «О первоначальном переводе Свящ. Писания на славянский язык» (К., 1837; опубл. в типографии ун-та св. Владимира за счет средств, пожертвованных митр. Евгением (Болховитиновым) на издание произведений КДА «по предмету русских древностей»). Она стала результатом исследования древнеслав. (Кирилло-Мефодиевского) перевода Библии, осуществленного Н. в 30-х гг. XIX в. в КДА по поручению митр. Евгения и архим. Иннокентия (Борисова). Работа Н. содержит анализ (в т. ч. текстологический) ряда проблемных вопросов, касающихся Кирилло-Мефодиевского перевода Свящ. Писания. Н. впервые обратил внимание на значимость изучения древних паремийников в качестве источника исследования Кирилло-Мефодиевского перевода ветхозаветных книг, а также высказал предположение о наличии 3 редакций этого перевода (Кирилловской, Мефодиевской и позднейшей, относящейся к XIII-XV вв.), связав с разными редакциями перевода лексические различия в обозначении одного и того же понятия в разных старославянских списках библейских текстов. Работа Н. сохраняет свое научное значение в ряду отечественных исследований слав. Библии.