МАРКС

В 1830-1835 гг. М. учился в Трирской гимназии, при окончании которой в качестве выпускных испытаний следовало написать 7 письменных работ. В выпускном сочинении по религии на тему «Единение верующих с Христом по Евангелию от Иоанна, гл. 15, ст. 1-14» (Die Vereinigung der Gläubigen mit Christo nach Joh. 15, 1-14) М. писал, что единение с Христом «внутренне возвышает, утешает в страданиях, успокаивает и дает сердце, открытое человеческой любви, всему великому, благородному не из-за честолюбия, не из стремления к славе, а только ради Христа» (Маркс, Энгельс. Соч. Т. 40. С. 593). В др. сочинении, на свободную тему - «Размышления юноши при выборе профессии» (Betrachtung eines Jünglings bei der Wahl eines Berufes), М. последовательно рассматривал 2 связанные между собой проблемы: 1) призвание юноши и «отношения в обществе», к-рые устанавливаются «еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие»; 2) выбор профессии и способности человека. М. анализировал факторы, определяющие выбор профессии и возможные заблуждения относительно выбора и своих способностей. М. считал, что человека делает счастливым только тот выбор, к-рый соответствует его способностям. В полученном М. «Аттестате зрелости воспитанника Трирской гимназии» отмечались его способности: очень хорошее знание нем. языка (грамматика и сочинения), хорошее знание древних языков (греческого и латинского), а также франц. языка; относительно «религиозных познаний» было написано, что «его знания христианского вероучения и этики ясны и обоснованны; и он в известной степени знает историю христианской церкви» (Там же. С. 597-599).

В гимназические годы М. познакомился со своей буд. женой урожд. баронессой Женни фон Вестфален (1814-1881), к-рая была подругой его сестры. Женни получила хорошее домашнее образование, отличалась красотой и принадлежала к богатой аристократической семье. История любви М. и Женни переполнена драматическими событиями. Об их помолвке в 1836 г. было известно только отцу М.; в брак они вступили лишь через 7 лет после помолвки.

По окончании гимназии в 1835 г. М. поступил на юридический фак-т Боннского ун-та, однако уже через год, исполняя желание отца, он перешел на юридический фак-т Берлинского ун-та. Со времени обучения в Бонне М. принимал участие в философских дискуссиях и политических спорах, встречался с представителями разных политических течений, в т. ч. самых крайних. В Берлине М. был постоянным участником споров в «Докторском клубе» (Doktorklub) младогегельянцев. В период между 1833 и 1837 гг. М. были написаны неск. сборников стихотворений, однако позднее у него сложилась уверенность в том, что он лишен поэтического дара.

В Берлинском ун-те наряду с юридическими дисциплинами М. усердно занимался изучением истории, а также философии Г. В. Ф. Гегеля, И. Канта, И. Г. Фихте. Он посещал ряд курсов на философском фак-те, однако в выданном М. «Выпускном свидетельстве Берлинского университета» кроме курсов логики и антропологии отсутствуют к.-л. философские дисциплины (Там же. С. 652-653).

О хорошем знании античной философии свидетельствует написанная М. в 1841 г. докт. дис. «О различии между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» (Differenz der demokritischen und epikureischen Naturphilosophie), к-рую М. предпочел представить для защиты не в консервативный Берлинский, а в более либеральный Йенский ун-т. На диссертацию дал весьма положительный отзыв декан философского фак-та Йенского ун-та К. Ф. Бахманн (1785-1855). М. не получил профессионального философского образования и не был историком античной философии, тем не менее он написал интересную работу. Выбор темы не был случайным: считавшего себя гегельянцем М. материализм привлекал как др. «начало» в философии. Заслуживают внимания многочисленные экскурсы М., в особенности посвященные философии Сократа и Платона. Однако встречающееся в лит-ре утверждение, что М. будто бы вновь «открыл» учение Эпикура о самопроизвольном движении атомов, некорректно, т. к. это учение было известно историкам античной философии и до М. 15 апр. 1841 г. М. в Йенском ун-те была присуждена степень доктора философии (Там же. С. 190).

Продолжая в этот период самостоятельно изучать философию, М. сблизился с кругом младогегельянцев, в т. ч. с Б. Бауэром (1809-1882), который отстаивал собственную критическую интерпретацию философии Гегеля и в ряде сочинений подвергал историко-критическому разбору книги НЗ, отвергая традиц. мнения об их авторах и времени их создания. Огромное впечатление на М. произвели прочитанные им сочинения Л. Фейербаха (1804-1872). М. писал о трудах Фейербаха: «...после «Феноменологии» и «Логики» Гегеля - это единственные сочинения, которые содержат подлинную теоретическую революцию» (Маркс, Энгельс. Из ранних произведений. 1956. С. 520). О том, в каком направлении М. переосмысливал учение Фейербаха о религии, свидетельствует его письмо к А. Руге (1802-1880) от 30 нояб. 1842 г. В нем М. замечал: «Религия сама по себе лишена содержания, ее истоки находятся не на небе, а на земле, и с уничтожением той извращенной реальности, теоретическим выражением которой она является, она гибнет сама собой» (Они же. Соч. Т. 27. С. 370). В нач. 40-х гг. по своему мировоззрению М. уже являлся убежденным сторонником атеизма; он даже планировал вместе с Бауэром начать издание ж. «Архив атеизма» (Archiv des Atheismus), однако эти замыслы не были реализованы.

Попытки М. занять должность доцента в Боннском ун-те не увенчались успехом. Бауэр, на помощь к-рого М. надеялся, сам был уволен за критику религии. М. не желал заниматься юридической практикой, однако еще плохо представлял, где он мог бы зарабатывать на жизнь с его новыми философскими и социально-политическими интересами и воззрениями. В 1842 г. М. начал публицистическую деятельность. В своей 1-й ст. «Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции» (Bemerkungen über die neueste preussische Zensurinstruktion), выступая против введенных правительством цензурных ограничений, он писал: «Быть может, истину следует понимать так, что истинно то, что приказывает правительство, а исследование допускается только как лишний, назойливый элемент... исследование уже заранее понимается как нечто противоположное истине...» (Там же. Т. 1. С. 8). Эта тема нашла продолжение в больших статьях М. «Дебаты о свободе печати» (Debatten über Pressfreiheit) и «Дебаты по поводу закона о краже леса» (Debatten über das Holzdiebstahlsgesetz) в кёльнской газ. «Rheinischer Zeitung». В 1842 г. М. стал ее сотрудником, а затем редактором, однако весной 1843 г. газета за ее антиправительственный характер была запрещена и М. вновь остался без постоянного занятия. Летом 1843 г. М. в Крейцнахе вступил в брак с Женни фон Вестфален (см.: Там же. Т. 40. С. 660-662); впосл. у них родились семеро детей, из которых выжили три дочери - Женни Каролина (в замужестве Лонге; 1844-1883), Женни Лаура (в замужестве Лафарг; 1845-1911), Женни Юлия Элеонора (1855-1898).

Продолжая исследовать философию Гегеля, М. в 1843 г. создал соч. «К критике гегелевской философии права» (Zur Kritik der Hegelschen Rechtsphilosophie), из которого при его жизни было опубликовано лишь введение. Последовательно разбирая сочинение Гегеля «Философия права» (1820-1821), М. причину ошибочных суждений о взаимоотношении гос-ва, семьи и гражданского общества видел в учении Гегеля о замкнутой в самой себе абсолютной идее и квалифицировал это учение как «логический, пантеистический мистицизм» (Там же. Т. 1. С. 224). М. писал: «Семья и гражданское общество сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой. По Гегелю же, напротив, они порождены действительной идеей» (Там же. С. 225). Рассматривая вопрос об отношении государства и частной собственности, М. отмечал, что «остается иллюзией, будто оно [государство] является определяющим, в то время как оно является определяемым» (Там же. С. 335). Об атеистическом мировоззрении М. свидетельствует следующее положение: «...христианство, а также религия вообще и философия представляют собой крайние противоположности. В действительности, однако, религия не является истинной противоположностью в отношении философии, ибо философия постигает религию в ее иллюзорной действительности» (Там же. С. 322). Критикуя религию вообще, объясняя онтологические доказательства бытия Божия как пустые тавтологии, М., несмотря на интерес к античному материализму и похвалы в его адрес, в философии остается сторонником идеализма. Это в первую очередь связано с тем, что, разделяя учение Гегеля о тождестве бытия и мышления и их взаимном переходе друг в друга, М. еще не ставит свой т. н. основной вопрос философии: что первично - бытие или мышление? Именно этот вопрос разомкнет феноменологический круг гегелевской философии, из к-рого М. не мог вырваться.

Полной ясности в отношении религии М. достигает в отдельно изданном в 1844 г. «Введении к сочинению К критике гегелевской философии права» (см.: Там же. С. 414-429). Здесь он не только воспроизводит толкование религии Фейербаха, но и преодолевает его в своем радикальном отрицании религии. Это «Введение...» можно считать манифестом новоевроп. атеизма, исходным пунктом всей марксистской философии, точкой, ставшей отправной для марксистской критики самой философии, общественно-политического и экономического устройства буржуазного общества, а также для пересмотра представлений о мировой истории, ее начале, общем направлении и цели.

Критика религии, являющаяся центральным пунктом всего «Введения...», у М. с логической необходимостью превращается в критику совр. философии и в постулирование необходимости революционного изменения социально-политической действительности. Если для Фейербаха отделение от человека его сущности и превращение ее в божественную реальность, подчиняющую себе человека,- это антропологическая проблема, то для М. этот процесс не только имеет человеческий характер, но и обусловлен политическими и гос. отношениями, самой «превратной действительностью». Соответственно освобождение человека от этого «рабского» и «униженного», по выражению М., состояния возможно только путем упразднения этих отношений, самой действительности. М. писал: «Это государство, это общество порождают религию, превратное мировоззрение, ибо сами они - превратный мир... Борьба против религии есть косвенно борьба против того мира, духовной усладой которого является религия. Религиозное убожество есть в одно и то же время выражение действительного убожества и протест против этого действительного убожества. Религия - это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она - дух бездушных порядков. Религия есть опиум народа. Упразднение религии, как иллюзорного счастья народа, есть требование его действительного счастья. Требование отказа от иллюзий о своем положении есть требование отказа от такого положения, которое нуждается в иллюзиях. Критика религии есть, следовательно, в зародыше критика той юдоли плача, священным ореолом которой является религия» (Там же. С. 414-415).

М. высказывает положения, буквально предвосхищающие слова Ф. Ницше о христианстве: «Задача истории, следовательно,- с тех пор как исчезла правда потустороннего мира,- утвердить правду посюстороннего мира» (Там же. С. 415). Придавая огромное значение философии и борьбе за философскую истину, М. вместе с тем считал, что одна философия неспособна решить задачу изменения действительности. Во «Введении...», по-видимому, впервые решение этой исторической задачи М. стал связывать с пролетариатом.

Осенью 1843 г. М. с супругой переехал в Париж. Политическая и революционная деятельность М. с этого времени постепенно стала приобретать общеевроп. характер. М. поддерживал связи с нем. и франц. социалистами, с членами нем. тайного об-ва Союз справедливых. В 1844 г. М. вместе с Руге в Париже начал издавать ж. «Deutsch-Französische Jahrbücher», однако из-за разногласий между М. и Руге и сложностей с доставкой журнала в Германию был выпущен только 1 сдвоенный номер, в к-ром были опубликованы 2 статьи М.: «Введение к сочинению К критике гегелевской философии права» и «К еврейскому вопросу» (Zur Judenfrage). В последней статье М. больше, чем «еврейство», занимают противоречия между целями христ. религии и гос-ва, их взаимозависимость и борьба. Относительно евр. вопроса М., критически настроенный к любой религии и воспринимавший евр. вопрос не как национальный и религ., но по преимуществу как социально-политический, писал: «Организация общества, которая упразднила бы предпосылки торгашества, а следовательно, и возможность торгашества,- такая организация общества сделала бы еврея невозможным». (Там же. С. 408). В этой работе, как и в некоторых других, М. прибегал к прямым оскорблениям «религии Израиля», утверждая, что этой религией являются «деньги».

Негативным последствием публикации статей М. в «Deutsch-Französische Jahrbücher» стало выдвинутое против него прусскими властями обвинение в «государственной измене и оскорблении величества», что лишило М. возможности совершать поездки в Пруссию. В июле 1844 г. М. познакомился с П. Ж. Прудоном (1809-1965), а в кон. августа во 2-й раз встретился с Ф. Энгельсом (1820-1895) и начал сотрудничество с ним; их знакомство и 1-я короткая встреча состоялись 16 нояб. 1842 г. в Кёльне. Энгельс со временем стал ближайшим другом М., его соратником в теоретической разработке коммунистической идеологии и неизменным помощником его семьи в тяжелые в материальном отношении годы жизни.

В 1844 г. Маркс создал соч. «Экономическо-философские рукописи» (Okonomisch-philosophische Manuskripte), в котором отразились предварительные результаты его самостоятельных исследований политической экономии на основе трудов Дж. С. Милля (1806-1873), Д. Рикардо (1772-1823), А. Смита (1723-1790), а также представителей т. н. утопического социализма А. Сен-Симона (1760-1825), Ш. Фурье (1772-1837) и др. Сочинение состоит из 3 озаглавленных разделов: «Заработная плата», «Прибыль на капитал», «Наемный труд» и 7 разделов, не имеющих заглавия, в 6 из к-рых рассматриваются проблемы политэкономии, а в 7-м - гегелевская философия и диалектика.

Отмечая критический пафос «Феноменологии духа» Гегеля, в частности по вопросу об отчуждении человека, М. дает наиболее глубокие, насколько это возможно с диалектико-материалистических позиций, изложение и критику гегелевской философии. В ней, по мнению М., происходит превращение человека и предметов, познаваемых посредством чувств и разума, в «мысленные сущности», отчуждение к-рых, равно как и его снятие, оставляет сущность человека, всего предметного мира, гос-ва, искусства и даже самой религии лишь в области абсолютного «спекулятивного духа», философской мысли, оторванной от самой действительности (см.: Маркс, Энгельс. Из ранних произведений. 1956. С. 625-626).

Во 2-й пол. 1844 г. М. и Энгельс совместно написали книгу «Святое семейство, или Критика критической критики» (Die heilige Familie, oder Kritik der kritischen Kritik), посвященную анализу ошибочных воззрений младогегельянцев - Б. Бауэра, Э. Бауэра, Ф. фон Цыхлинского (1816-1900) и др. В книге обсуждались разнообразные вопросы, из к-рых к главным относится вопрос о всемирно-исторической роли пролетариата в разрушении буржуазного общества. Рассуждая в традициях гегелевской диалектики, авторы полагали, что пролетариат не только «противоположность» частной собственности, но и неотъемлемая основа буржуазного общества, построенного на эксплуатации, и с исчезновением буржуазного общества исчезнут и условия для существования самого пролетариата (см.: Они же. Соч. Т. 2. С. 39).

Значительное место в книге занимало написанное М. критическое рассмотрение философии Гегеля; непосредственным адресатом критики нередко был Б. Бауэр. М. требовал в теоретических рассуждениях о мире различать «сознание и бытие» и тем самым отказаться от спекулятивного мистического тождества бытия и мышления, к-рое воспроизводится в тождестве практики и теории (см.: Там же. С. 210-211). Вместе с тем М. критиковал гегелевское понимание истории, к-рое есть «спекулятивное выражение христианско-германской догмы о противоположности духа и материи, Бога и мира» (Там же. С. 93).

В февр. 1845 г. М. был вынужден уехать из Парижа в Брюссель в связи с распоряжением франц. властей. В 1846 г. М. и Энгельсом в Брюсселе был основан Коммунистический корреспондентский комитет. Этот орган установил отношения с различными социалистическими группами в ряде стран Европы и стал прообразом будущего Союза коммунистов. В янв. 1847 г. М. и Энгельс приняли приглашение и вступили в Союз справедливых, к-рый позднее был преобразован в Союз коммунистов. В марте 1848 г. М. был выслан из Бельгии за революционную деятельность и ненадолго вернулся в Париж, где к этому времени в результате революции 1848 г. к власти пришло новое буржуазно-демократическое правительство. Надеясь распространить революционные идеи в Германии, М. весной 1848 г. переехал в Кёльн, где вместе с единомышленниками начал издавать ежедневную газ. «Neue Rheinische Zeitung», в к-рой публиковал в т. ч. многочисленные собственные статьи. Газета просуществовала немногим менее года; в мае 1849 г. прусское правительство запретило выпуск газеты и распорядилось о высылке М. за пределы Пруссии. В переездах М. из одного города в другой его, за редкими исключениями, сопровождала супруга, разделившая с ним трудную судьбу людей, преследуемых властями и нуждающихся в материальных средствах.

Постоянные переезды во 2-й пол. 40-х годов XIX в. не препятствовали философской и публицистической деятельности М., а, напротив, во многом служили ее активизации. Весной 1845 г. М. были написаны «Тезисы о Фейербахе» (Thesen über Feuerbach), ставшие очередной попыткой краткого исследования принципов философии Фейербаха, но уже с позиций «материалистического учения», положившего в свое основание «революционную практику», преобразование действительности. Проблема практики в ее различных разновидностях - познавательной, общественной, революционной - составляет содержание большинства тезисов М. В 1-м тезисе М. упрекал весь предшествующий материализм, в т. ч. учение Фейербаха, в игнорировании деятельной, субъективной стороны познания, а также в непонимании «значения революционной, практически критической деятельности» (Там же. Т. 3. С. 1). Во 2-м тезисе практика рассматривалась в качестве критерия истины: «В практике должен доказать человек истинность, т. е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления» (Там же). В 8-м тезисе М., понимая общественную жизнь как практическую, писал: «Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики» (Там же. С. 3). Употребляя постоянно термин «практика», М. нигде не разъяснял, что представляет собой практика в ее философском, а не обыденном толковании. В 6-м тезисе М. формулировал свое общественное, материалистическое и атеистическое понимание природы человека. Он писал: «Фейербах сводит религиозную сущность к человеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному человеку. В своей действительности она есть совокупность общественных отношений» (Там же). Ставший знаменитым 11-й тезис, цитируемый мн. авторами - от В. И. Ленина до М. Хайдеггера, был сформулирован М. следующим образом: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» (Там же. С. 4).

В 1845-1846 гг. М. и Энгельс написали 2-томную кн. «Немецкая идеология» (Die deutsche Ideologie), полный текст к-рой был впервые опубликован только в 1932 г. (MEGA1. 1932. Bd. 1. Hbd. 5; рус. пер.- 1933). В издании 1-й т. получил название «Критика новейшей немецкой философии в лице ее представителей Фейербаха, Б. Бауэра и Штирнера», а 2-й т.- «Критика немецкого социализма в лице его различных пророков»; по объему 2-й т. более чем в 4 раза уступал 1-му. Заглавие произведения и заголовки томов в рукописи не сохранились и были даны издателями на основании статьи М. «Заметки против Грюна» (см.: Маркс, Энгельс. Соч. Т. 3. С. 590; ср.: Там же. Т. 4. С. 40). Не исключено, что заглавие книги было дано в связи с прочитанной М. книгой франц. философа А. Дестюта де Траси (1754-1836) «Элементы идеологии» (Elements d'ideologie, 1800-1815), в к-рой идеология понималась как производство идей; эта проблема очень интересовала М.

Главная тема исследования в «Немецкой идеологии», определившая теоретическую ценность и значение этого сочинения для всей последующей марксистской философии, связана с учением о материалистическом понимании истории. Постановка этой темы в «Немецкой идеологии» начинается с вопроса об отношении мышления и сознания к действительности. Этот традиц. вопрос нем. философии, на который она с легкостью вслед за Гегелем отвечала, что действительность определяется сознанием, идеями и понятиями, получает в учении М. и Энгельса др. направление, поскольку сама действительность теперь рассматривается с позиций материализма. Согласно этому новому воззрению, «действительность» суть «действительные индивиды, их деятельность и материальные условия жизни», как «готовые», так и «созданные их деятельностью» (Маркс, Энгельс. Соч. Т. 3. С. 18). На вопрос о том, не является ли это новое толкование действительности всего лишь иной теорией человеческого сознания, М. и Энгельс отвечают кажущейся им убедительной ссылкой на «эмпирический» (опытный) характер своих философских предпосылок (Там же). При этом они не довольствуются одними эмпирическими наблюдениями: важнейшим аргументом обоснования их материалистического учения оказывается всемирная история, к-рая интерпретируется с атеистической и материалистической т. зр. Соединение истории человечества, освобожденной от религ. истолкования, с философским учением о материальности бытия становится исходным пунктом исторического материализма.

Обоснование своей теории М. и Энгельс начинают с «факта» существования индивидов, или людей, к-рые в отличие от животных производят «необходимые им средства к жизни» и косвенным образом - «саму свою материальную жизнь» (Там же. С. 19). Устанавливая зависимость образа жизни людей от производства, авторы приходят к выводу, что сознание людей, или то, как они понимают себя и свой мир и что они представляют сами по себе, зависит от «материальных условий» (Там же). При этом они отмечают, что «религиозный человек» в религии и философии никак не может считаться «первичным человеком», поскольку «религиозный человек» формируется вслед. воображения, продуцирующего «религиозные фантазии» (Там же. С. 39). Логика М. и Энгельса в «Немецкой идеологии» проста и кажется убедительной: чтобы жить, человеку необходимо добывать или производить «средства к жизни», трудиться. Тем самым подразумевается, что т. н. первичный человек в силу своей природы в первую очередь человек трудящийся. Соответственно труд, понимаемый как материальная деятельность, не только противопоставляется умственной деятельности и сознанию, но и обусловливает их. Это догматическое положение марксизма о том, что материальная трудовая деятельность изначально предшествует сознанию, сознательному отношению к собственной жизни, и определяет всю жизнь человека, стало непререкаемым принципом исторического материализма. Мышление во всем многообразии его простых и сложных форм, в т. ч. истинных и неистинных, не является основой жизни и трудовой деятельности, как это было у Гегеля, а, наоборот, оно само должно быть понято из материальной деятельности и практики. Согласно М. и Энгельсу, «сознание (das Bewusstsein) никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием (das bewusste Sein), а бытие людей есть реальный процесс их жизни... Не сознание определяет жизнь, а жизнь определяет сознание» (Там же. С. 25).

М. и Энгельс понимают сознание двояко: с одной стороны, оно есть «общественный продукт», с др. стороны - «осознание ближайшей чувственно-воспринимаемой среды», «других лиц» и природы в ее обожествленной форме. Рассматривая этот первоначальный тип сознания как имеющий «животный характер», они называют его «стадным сознанием», а его развитие и совершенствование объясняют ростом производительности и разделением труда, ростом потребностей и увеличением населения. Это объяснение развития сознания как обусловленного ростом производительности и разделения труда, к-рые сами по себе никак не объясняются, потому что их объяснение посредством сознания означало бы отказ от материализма, становится аксиомой материалистического понимания истории. В этой 1-й версии исторического материализма, оставшейся преобладающей даже после поздних добавлений Энгельса о возможной деятельности сознания, опережающей бытие, сознание всегда есть отражение бытия, в худшем случае - ложное или превратное отражение бытия. Этот худший случай авторами предполагался для того, чтобы объяснить, почему существуют религия, идеалистическая философия и т. п., иначе говоря, «ложные» формы описания действительности, или «превращенные формы» сознания.

Следующий важнейший момент конструируемой теории исторического материализма связан с введением новых понятий, характеризующих отношения, возникающие между людьми в процессе производства. Эти отношения, обозначаемые в зрелой теории исторического материализма как производственные отношения, в «Немецкой идеологии» называются «формами общения» индивидов между собой и понимаются как обусловленные самим производством. Именно материальные формы общения авторы наделяют первичным и определяющим характером, когда рассуждают о «духовном производстве» - политике, законах, религии и метафизике. Согласно рассуждениям М. и Энгельса, «люди являются производителями своих представлений, идей и т. д., но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и - соответствующим этому развитию - общением...» (Там же. С. 24).

Утверждая, что производство с необходимостью предполагает разделение труда, к-рое характеризует уровень развития производительных сил, авторы отмечали, что «различные ступени в развитии разделения труда» определяют отношения между индивидами и «формами собственности» (Там же. С. 20). На учение авторов о собственности повлияло толкование этой проблемы Гегелем и Сен-Симоном, но излагаемое в «Немецкой идеологии» учение вряд ли можно свести к предшествующим концепциям. Рассматривая различные типы собственности, существовавшие в истории человечества, М. и Энгельс различали 2 основных типа собственности, частную и общественную, подчеркивали принципиальное значение собственности на средства производства, относились отрицательно к частной собственности на средства производства, считая ее будущее упразднение основной задачей пролетариата.

Учение о формах собственности стало для М. и Энгельса главным из критериев для выделения и описания различных исторических эпох, пройденных человечеством. М. и Энгельс не употребляли в «Немецкой идеологии» термин «общественно-экономическая формация», но, используя традиц. понятие «историческая эпоха», они вкладывали в него экономическое и общественно-политическое содержание. О своем понимании истории они писали, что оно «заключается в том, чтобы, исходя именно из материального производства непосредственной жизни, рассмотреть действительный процесс производства и понять связанную с данным способом производства и порожденную им форму общения,- т. е. гражданское общество на его различных ступенях - как основу всей истории» (Там же. С. 36-37).

М. и Энгельс выделяли следующие типы собственности: 1) «племенную собственность» со слабым развитием разделения труда, рабством и «патриархальными главами семей»; 2) античную общинную и государственную собственность, связанную с рабством и предполагающую движимую и недвижимую собственность; 3) феодальную или сословную собственность с крепостными крестьянами в деревне и корпоративной собственностью ремесленников в городе; 4) капиталистическую собственность на средства производства в совр. буржуазном обществе с его делением на 2 основных класса - буржуа (капиталистов) и наемных рабочих (пролетариат).

Характеризуя эти типы собственности и возникающие в связи с ними формы общения, М. и Энгельс отмечали, что классовое расслоение и классовая борьба определяют содержание каждой из исторических эпох. В Новое время тема разделения на классы занимала философов (Г. де Мабли и др.), франц. историков (Ф. Гизо, О. Тьерри, Ф. Минье), британских экономистов (Смита и Рикардо). В письме И. Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. М. отмечал: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты - экономическую анатомию классов... То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов» (Там же. Т. 28. С. 424-427).

Особое место в «Немецкой идеологии» занимает тема коммунизма, рассматриваемого во всемирно-исторической перспективе как завершение человеческой истории в ее достигнутом равновесии между формами общности (производственными отношениями) и производительными силами, материальным (физическим) и умственным трудом, городом и деревней. М. и Энгельс понимали коммунизм не только в качестве буд. справедливого общества, но и в виде расширяющего «движения», ниспровергающего старые общественно-экономические и классовые отношения. Коммунизм мыслится как отмена частной собственности на средства производства, отмена эксплуатации человека человеком, преодоление отчуждения человека в процессе труда, завершение классовой борьбы, гармоничное развитие человеческих способностей, «сознательное господство» над силами, к-рые некогда господствовали над людьми. М. и Энгельс уже в этом произведении выступают в качестве создателей утопии о всеобщем равенстве и процветании буд. безгосударственного человечества, а также такого изменения природы труда, в результате к-рого он не сможет больше даже называться этим словом. Рассматривая разделение труда не только в качестве источника развития производительных сил в эксплуататорских обществах, но и как одну из главных причин отчуждения человека от своего труда и образования господствующих над человеком политических и гос. институтов, М. и Энгельс писали: «Коммунистическая революция, уничтожающая разделение труда, в конечном итоге устраняет политические учреждения» (Там же. Т. 3. С. 378).

Противопоставляя гегелевскому идеализму в объяснении истории собственное материалистическое понимание, М. и Энгельс не расходятся с гегелевской философией в одном важнейшем пункте: они понимают историю человечества как путь от незнания к знанию, от заблуждения к истине. Если у Гегеля этот путь был связан с постижением абсолютной божественной идеи, то М. и Энгельс видели его в последовательной смене общественно-экономических формаций. Понимание истории, несмотря на принципиальные отличия этих учений, совпадает в том отношении, что в них говорится о конце истории, к-рый становится возможным только потому, что истина постигнута, а причина бесконечных заблуждений относительно прошлого и настоящего осталась позади. Впереди у Гегеля жизнь человечества в божественном мире на земле, а у М. и Энгельса - в коммунистическом рае.

В 1846 г. М. познакомился с рус. литературоведом П. В. Анненковым (1813-1887), переписывался с ним и на его просьбу поделиться своим мнением о 2-томном труде одного из теоретиков анархизма, Прудона, «Система экономических противоречий, или Философия нищеты» (Système des contradictions économiques ou Philosophie de la misère, 1846) 28 дек. 1846 г. послал ему подробное письмо, по своей содержательности и последовательности выводов почти не уступающее соч. «Нищета философии», над к-рым он в это время продолжал работать (см.: Там же. Т. 27. С. 401-412). Характерно, что в этом письме М. все еще не пользуется термином «производственные отношения» и называет их «экономическими отношениями», а порой и «общественными отношениями». Один из главных выводов письма сформулирован М. следующим образом: «...буржуазный способ производства есть историческая и преходящая форма, подобно тому, как исторической и преходящей была форма феодальная» (Там же. С. 409).

В 1847 г. в Париже и Брюсселе вышла на франц. яыке книга М. «Нищета философии: Ответ на «Философию нищеты» г-на Прудона» (Misère de la philosophie: Réponse a la philosophie de la misère de M. Proudhon). Книга, написанная в качестве опровержения воззрений Прудона, включала 2 главы. В 1-й гл., «Научное открытие», М. рассматривал экономические воззрения Прудона и констатировал полное непонимание последним основных категорий экономической теории, в частности таких, как «товар», «потребительская и меновая стоимость», «деньги». Для убедительности своих аргументов М. нередко ссылался на труды брит. экономистов, преимущественно Рикардо. Во 2-й гл., «Метафизика политической экономии», М. проводил параллель между отношением Гегеля к методу философии и Прудона к методу политической экономии. По мнению М., общее между ними состоит в том, что Гегель сводил весь реальный мир к логическим категориям, к логическому методу, в основе к-рого было учение о тезисе, антитезисе и синтезе, а Прудон пытался сделать аналогичное относительно политической экономии, сводя ее к абстрактному методу. Рассматривая эклектическое учение Прудона, М. формулирует один из важнейших принципов своего учения об антагонистическом характере противоречий между производственными отношениями и производительными силами, в к-рых одновременно производятся «буржуазное богатство и нищета пролетариата» (Там же. Т. 4. С. 146). По убеждению М., развитие промышленности и конкуренция формируют в буржуазном обществе, с одной стороны, «господство капитала», а с др. стороны - пролетариат в качестве класса, постепенно осознающего свои интересы. М. считал, что эти неразрешимые внутри самого буржуазного общества противоречия требуют освобождения пролетариата, которое становится возможным только в форме классовой борьбы и «полной революции», итогом к-рой будет создание нового бесклассового общества. М. писал: «Рабочий класс поставит... на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой политической власти, ибо именно политическая власть есть официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества» (Там же. С. 184). При всем уважении к трудам «экономистов» Смита и Рикардо М. отмечал ограниченный буржуазно-классовый характер политической экономии у «экономистов» и противопоставлял их трудам социалистические и коммунистические работы «теоретиков класса пролетариев» (Там же. С. 146).

В дек. 1847 - янв. 1848 г. М. и Энгельсом был написан «Манифест коммунистической партии» (Manifest der Kommunistischen Partei), 1-й программный документ, целью к-рого было изложение основных целей коммунистического движения и способов их достижения. Развенчивая мифологические представления о «призраке коммунизма», к-рый «бродит по Европе», авторы «Манифеста...» представляли коммунистическое движение в качестве единственного защитника интересов европ. пролетариата, а своей ближайшей задачей считали «формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание политической власти» (Там же. С. 437-438). Авторы «Манифеста...» обличали буржуазное общество как главного врага и полагали необходимым провести четкие границы между коммунизмом как движением и различными социалистическими течениями и группировками, зараженными «буржуазными иллюзиями» о возможности классового мира и надеждами на решение экономических и социальных проблем в рамках существующих общественно-экономических отношений.

В «Манифесте...» категорично, с претензией на всеобщий исторический закон, несмотря на то что речь шла всего лишь о европейском мире, утверждалось, что «история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов» (Там же. С. 424). Эта борьба классов, по мнению авторов «Манифеста...», начиная с античного общества всегда была обусловлена антагонистическими противоречиями между господствующими классами и эксплуатируемыми; она достигла своего высшего выражения в буржуазном обществе и найдет свое завершение «в революционном переустройстве всего общественного здания или общей гибели борющихся классов» (Там же).

Рассуждая диалектически, в традиции гегелевского учения о снятии противоположностей в триаде, и перенося эту схему на всю историю общественно-экономических эпох, М. и Энгельс полагали, что ближайшая победа организованного пролетариата приведет не только к уничтожению частной собственности и класса буржуазии, но и к упразднению пролетариата как класса. Отсутствие разделения труда, частной собственности, классов и классовой борьбы, капитала, денег вообще и изменившееся сознание людей сделают невозможными существование пролетариата, эксплуатацию человека человеком, национальные и территориальные споры и войны между гос-вами.

Здесь же предсказывалось отмирание христ. религии, религ. веры как источника духовной жизни человека. М. и Энгельс не писали, что в буд. обществе будет полностью регламентирована жизнь человека; более того, они не считали регламентацию необходимой, наивно полагая, что новый общественно-экономический порядок сам по себе определит материалистическое и атеистическое видение и понимание мира, исключающие «религиозные фантазии». Понимание человека как только работающего, «трудящегося», ради обеспеченной жизни, и безразличие к этической проблематике, характеризующие марксистскую философию в целом, вели к тому, что в разработке проекта буд. коммунистического общества не только религ., но и нравственная проблематика не занимала к.-л. значительного места.

В высшей степени сомнительным было утверждение об отсутствии при коммунизме разделения труда, притом что именно с этим разделением М. связывал возникновение и развитие всей человеческой истории. Разделение труда, по М., представляло собой неотъемлемую предпосылку в отношениях между производительными силами и производственными отношениями, поэтому рассматривалось в качестве возможной движущей основы как экономического, так и общественного прогресса вплоть до наступления коммунизма. М. нигде не объяснял причины разделения труда и воспринимал его как некий исторический факт, указывая в «Немецкой идеологии» на 1-е разделение труда между мужчиной и женщиной; эту же мысль М. воспроизвел в 1-м т. «Капитала»: «...естественное разделение труда возникает вследствие половых и возрастных различий, т. е. на чисто физиологической почве» (Там же. Т. 23. С. 364). Атеистические и натуралистические установки М. и Энгельса, вынуждавшие их еще до Ч. Дарвина рассматривать первобытного человека в качестве продукта эволюции животного мира, не позволяли им признать первоначальным разделением труда различия между умственным и физическим трудом.

Марксистский утопический проект исходил из априорной материалистической предпосылки, что буд. коммунистическое общество, не претерпевая никаких принципиальных изменений в фундаменте общественно-экономического устройства, будет существовать вечно, поскольку возникающие в нем противоречия, не имеющие антагонистического характера, будут всегда успешно разрешаться во благо всех людей.

Объясняя классовые противоречия и классовую борьбу в предшествующих исторических эпохах как следствие неразрешенных противоречий между производительными силами и производственными отношениями, авторы особое внимание уделяли возникновению и развитию буржуазного общества. Не употребляя еще понятие «капиталистическое общество», М. и Энгельс в «Манифесте...» рассматривали экономический и политический путь буржуазии как движение от зарождения буржуазных экономических отношений в недрах феодального общества к полному разрушению феодализма и ее экономическому и политическому могуществу. К важнейшим этапам этого пути М. и Энгельс относили: возникновение мануфактуры, развитие производительных сил, использование машин, рост торговли, капитала, числа монополий, образование всемирного рынка, имеющего «космополитический» характер. Этим этапам соответствовали политические успехи буржуазии в завоевании власти. Концентрация капитала сопровождалась концентрацией власти, а ее закономерным итогом стало превращение гос. власти в «комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии» (Там же. С. 426). Авторы отмечали разрушительный характер буржуазии, сметающей на своем пути все, что не может быть превращено в товар, и давали следующую характеристику буржуазии: «В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности, она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли» (Там же). «Манифест...» завершался словами: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»; они стали лозунгом коммунистического движения (Там же. С. 459).

М. и Энгельс принимали непосредственное участие в работе над «Уставом Союза коммунистов», к-рый был утвержден 8 дек. 1847 г. Конгрессом союза. После раскола Союза коммунистов в сент. 1850 г. и образования Коммунистического союза при активном участии М. и Энгельса был составлен его устав, принятый 5 янв. 1851 г. Сохраняя преемственность с программными положениями старого устава, в новом утверждалось, что союз является «тайной организацией» и не может быть распущен, пока «пролетарская революция не достигнет своей конечной цели». В уставе было прописано требование, исключающее принятие в союз верующих людей.

Летом 1849 г. М. принял решение поселиться в Лондоне, с к-рым оказались связаны его последующая жизнь и творчество. Несмотря на то что М. писал большое число статей для ряда амер. издательств и европ. газет, жизнь в Лондоне для него самого и его семьи была крайне тяжелой в материальном отношении. Лишь благодаря постоянной бескорыстной поддержке со стороны Энгельса им удалось пережить эти лишения. В 1864 г. М. принимал участие в работе 1-го Интернационала и был избран членом Генерального совета (членом-корреспондентом для Германии и России).

Осмыслению значения франц. революции 1848 г. и революционных движений в др. европ. гос-вах М. посвятил неск. сочинений, созданных в нач. 50-х гг. XIX в. В кн. «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» (Die Klassenkämpfe in Frankreich 1848 bis 1850) М. критиковал влияние воззрений мелкобуржуазных социалистов на социалистическое движение и в кратком изложении сформулировал программу действий революционного социализма, обязательное выполнение к-рой должно было обеспечить ему победу. М. выступал сторонником непрерывной (перманентной) революции и диктатуры пролетариата. Революционный социализм, согласно М., «есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще, к уничтожению производственных отношений, на которых покоятся эти различия, к уничтожению всех общественных отношений, соответствующих этим производственным отношениям, к перевороту во всех идеях, вытекающих из этих отношений» (Там же. Т. 7. С. 91). Именно этой программой коренного переустройства общества на коммунистических началах руководствовались большевики в России после Октябрьской революции 1917 г.

Исследование событий революции 1848 г. и причин ее поражения М. продолжил в работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» (Der achtzehnte Brumaire des Louis Bonaparte), опубликованной в мае 1852 г. Работа имела преимущественно исторический характер: М. давал подробную классификацию основных этапов революции с 24 февр. 1848 по 2 дек. 1851 г. и анализировал с классовых позиций расстановку сил и их борьбу (Там же. Т. 8. С. 201-202). Философские проблемы занимают в работе мало места. Тем не менее в этой работе М. впервые написал о «естественном союзе крестьян с городским пролетариатом» как ведущей силой революционного движения (Там же. С. 211).

С сер. XIX в. основное место в творчестве М. занимает политическая экономия. За исключением Милля, сочинения к-рого М. внимательно изучил, в новоевроп. философии трудно найти философа, к-рый, подобно М., так последовательно и целенаправленно занимался политической экономией. Интерес М. к этой науке не только не предполагал отказа от философии, напротив, он был связан с философией. С одной стороны, М. в политической экономии надеялся найти обоснования и доказательства правоты своего материалистического понимания истории, с др. стороны, его философско-политические и атеистические идеи и основывающийся на них метод должны были позволить выявить причины экономического кризиса и неизбежной гибели капитализма, о к-рых он собирался писать в «Капитале».

Занимаясь в течение длительного времени исследованиями в области политической экономии, М. в период с 1858 по 1873 г. в переписке неск. раз упоминал о своем отношении к «Логике» Гегеля, а также о желании написать диалектическую «Логику». В письме Энгельсу от 14 янв. 1858 г. М. жаловался на отсутствие свободного времени и отмечал, что «с большим удовольствием изложил бы... то рациональное, что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал» (Там же. Т. 29. С. 212). В письме Л. Кугельману от 6 марта 1868 г. М. формулировал отличие своего диалектического метода от метода Гегеля: «...мой метод исследования не тот, что у Гегеля, ибо я - материалист, а Гегель - идеалист. Гегелевская диалектика является основной формой всякой диалектики, но лишь после освобождения ее от ее мистической формы, а это-то как раз и отличает от нее мой метод» (Там же. Т. 32. С. 448). 9 мая 1868 г. в письме И. Дицгену М. замечал: «Когда я сброшу с себя экономическое бремя, я напишу «Диалектику». Истинные законы диалектики имеются уже у Гегеля - правда, в мистической форме. Необходимо освободить их от этой формы» (Там же. Т. 32. С. 456). Наконец, в послесловии ко 2-му изд. «Капитала» от 24 янв. 1873 г. М. утверждал: «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он превращает даже под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительного, которое составляет лишь его внешнее проявление. У меня же, наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней» (Там же. Т. 23. С. 21).

М. не написал свою диалектическую «Логику»; этот исторический факт с необходимостью приводит к вопросу о том, был ли М. создателем диалектического материализма, или он был создан Энгельсом и последователями марксизма. Независимо от того, какую диалектику написал бы М., она была бы материалистической и продуманной с т. зр. полноты и взаимосвязи категорий. Вместе с тем идея М. перевернуть «Гегеля с головы на ноги» при разработке категорий диалектики не освобождала его от внутренней зависимости от Гегеля и подражания ему, более того, обрекала на вторичность по отношению к Гегелю. М., который много глубже понимал Гегеля, чем Фейербах, упрекал последнего в недооценке гегелевской диалектики. Однако в этом вопросе был прав Фейербах, к-рый считал, что невозможно разорвать связь между методом и системой Гегеля и, принимая его метод, философ вопреки собственным намерениям будет стремиться к воспроизведению системы философии, аналогичной философии Гегеля. В письме к Дицгену М. упоминал законы диалектики. У самого Гегеля не было «законов диалектики», но вслед за М. они появляются в книге Энгельса «Диалектика природы» (Dialektik der Natur), написанной после смерти М. К этим законам Энгельс относил «закон перехода количества в качество», «закон взаимного проникновения противоположностей» и «закон отрицания отрицания» (Там же. Т. 20. С. 384).

В период работы над «Капиталом» М. подготовил ряд рукописей, к-рые позже были им использованы в его главном труде. Первой работой было «Введение» к предполагаемому крупному сочинению по политической экономии (см.: Там же. Т. 12. C. 709-738). В этой работе М. в лучших традициях диалектической философии Гегеля, обсуждая категории политической экономии, полагал, что началом может быть только всеобщее (или общее), и считал этим общим «производство», из к-рого выведению подлежало частное со своими различиями (Там же. С. 711). Руководствуясь дедуктивным методом, М. из производства выводил распределение, обмен и потребление, а затем рассматривал их в отношении к производству. Др. большая тема поднималась во «Введении» в мастерски написанном разделе «Метод политэкономии». Выстраивая цепочку необходимых для анализа логических категорий, М. отмечал отличие своего подхода к бытию и мышлению от подхода Гегеля. М. писал, что Гегель «впал в иллюзию, понимая реальное как результат себя в себе синтезирующего, в себя углубляющегося и из самого себя развивающегося мышления, между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное» (Там же. С. 727).

В 1857-1858 гг. М. был написан труд «К критике политической экономии» (Zur Kritik der politischen Ökonomie), 1-я часть которого была опубликована в 1859 г. в Берлине (см.: Там же. Т. 13. С. 1-167). Полностью рукопись была впервые опубликована на нем. языке в Москве под заглавием «Основные черты политической экономии: Черновой набросок» (Grundrisse der Kritik der politischen Oekonomie: Rohenwurf. Moskau, 1939-1941. 2 Bde). Большая часть текста в той или иной форме впосл. вошла в «Капитал».

Широкую известность работе «К критике политической экономии» принесло краткое «Предисловие» (Маркс, Энгельс. Соч. Т. 13. С. 5-9). В нем М. сформулировал ряд важнейших идей исторического материализма, общую основу которого составляли ранее принятые им положения: 1) о человеке как общественном существе, производителе товаров и об общественном характере материального производства как необходимого условия жизни человека; 2) о производственных отношениях, возникающих между людьми в процессе производства, обмена, распределения, потребления благ, и о собственности на средства производства как определяющей специфику производственных отношений; 3) о законе соответствия производительных сил характеру развития производственных отношений; 4) о способе материального производства как исторически складывающегося единства между производительными силами и производственными отношениями; 5) об общественной (или общественно-экономической) формации как целостном типе общества, обусловленного способом материального производства.

Исходя из общего материалистического убеждения, что бытие первично, а сознание вторично, М. утверждал, что общественное бытие определяет общественное сознание людей. Под общественным бытием М. понимал совокупность производственных отношений - «базис», или, иначе, «экономическую структуру общества». Общественное сознание как совокупность «идеологических форм» (политических, религиозных, нравственных, юридических, художественных и др.) М. называл «надстройкой». В соответствии с общим решением онтологического вопроса о первичности бытия М. утверждал, что базис определяет надстройку, что с изменением базиса изменяется надстройка. М. писал: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения - производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил… На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или - что является только юридическим выражением последних - с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке» (Там же. С. 6-7).

М. различал в «Предисловии» 4 способа производства: азиатский, античный, феодальный и буржуазный (в сложившейся впосл. марксистской теории выделялись первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический) и связывал их с соответствующими общественными формациями. Общую черту общественных формаций, построенных на эксплуатации человека человеком, М. видел в антагонистической форме производственных отношений и в периодическом несоответствии производственных отношений характеру развития производительных сил. Зримым выражением этого несоответствия были, согласно М., классовая борьба в обществе и революция. Не приводя никаких доказательств в пользу своего утверждения, М. считал, что в истории человечества смена всех общественных формаций происходила только революционным путем. М. полагал, что гибель буржуазной общественной формации предрешена, и называл историю всех предшествующих коммунизму общественных формаций «предысторией человеческого общества» (Там же. С. 8).

Утопические представления М. о будущем нашли свое яркое выражение в соч. «Критика Готской программы» (Kritik des Gothaer Programms, 1875), где М. обещал, что на высшей фазе коммунистического общества в случае решения ряда предварительных задач, таких как преодоление разделения труда, противоположности между умственным и физическим трудом и др., «вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы, и все источники общественного богатства польются полным потоком». Согласно М., «лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый - по способностям, каждому по потребностям!» (Там же. Т. 19. С. 20).

По подсчетам исследователей марксизма, М. писал «Капитал» (Das Kapital) на протяжении 40 лет, с 1843 по 1883 г., однако он так и не завершил этот труд. Окончательный текст 1-го т. был издан в 1867 г. в Гамбурге; рукописи, относящиеся ко 2-му и 3-му томам, после огромной подготовительной работы, проделанной Энгельсом, были изданы в 1885 и 1894 гг. В письме Энгельсу от 24 авг. 1867 г. М. писал о 1-м т. «Капитала»: «Самое лучшее в моей книге: 1) подчеркнутый уже в первой главе двойственный характер труда, смотря по тому, выражается ли он в потребительной или в меновой стоимости (на этом основывается все понимание фактов); 2) исследование прибавочной стоимости независимо от ее особых форм: прибыли, процента, земельной ренты и т. д.» (Там же. Т. 31. С. 277).

Предложив в качестве подзаголовка «Капитала» формулировку «критика политической экономии», М., по-видимому, осознавал, что в нем. философии после Канта термин «критика» понимается как исследование основных начал. Саму же критику в смысле разбора экономических учений, по преимуществу брит. экономистов, хотя отчасти она присутствовала в тексте, М. предполагал изложить в 4-м т. «Капитала».

К исследованию политической экономии в «Капитале» М. подходил с т. зр. анализа товара, обосновывая это тем, что богатство капиталистического общества обусловлено множеством производимых товаров, а отдельный товар - это «элементарная форма этого богатства» (Там же. Т. 23. С. 43). Ни Смит, который начинал исследование с труда и его разделения, ни Рикардо, выдвинувший на передний план стоимость, не придавали анализу товара такого философско-экономического значения, как М., который писал, что «товар кажется очень простой и тривиальной вещью», однако «анализ показывает, что это - вещь полная метафизических причуд и теологических ухищрений» (Там же. С. 80-81). М. выделял в товаре «чувственную» и «сверхчувственную» природу, 1-ю - связанную с явлением товара в качестве естественной (физической) вещи, составляющей потребительскую стоимость, 2-ю - в качестве метафизической, связанной с меновой стоимостью товара и стоимостью вообще, которую вещь получает в процессе общественного производства обмена.

Товар как естественная или произведенная вещь, удовлетворяющая прямо или косвенно к.-л. потребность человека и рассматриваемая как полезная для него, согласно М., выражает потребительскую стоимость товара. В отличие от потребительской стоимости возникновение меновой стоимости товара обусловлено тем, что она обнаруживает себя «в виде пропорции, в которой потребительские стоимости одного рода обмениваются на потребительские другого рода» (Там же. С. 44). Эту пропорцию М. объяснял как выражение в меновой стоимости количества затраченной человеческой силы, или труда. Полагая, что потребительские стоимости товаров различаются между собой качественными характеристиками, а меновые - количественными, М. приходит к мысли, что в потребительской стоимости «овеществлен или материализован человеческий труд» (Там же. С. 47). М. подчеркивал, что в данном случае имеется в виду не индивидуальный труд одного производителя, а общественный человеческий труд, включающий индивидуальный труд множества производителей. По мнению М., именно он и образует «субстанцию стоимостей». Это позволяло М. сделать вывод, что «величина потребительской стоимости... определяется лишь количеством труда или количеством рабочего времени, общественно необходимого для ее изготовления» (Там же. С. 48).

Далее М. переходит к «отправному пункту» своего учения - двойственному характеру труда, заключенному в товарах. Для построения научной экономической теории М. полагал необходимым проводить различие между конкретным (полезным) трудом конкретного (или частного) производителя и отвлеченным (абстрактным) трудом, абстрагированным в форме общественного труда от частных производителей. Противоречие между конкретным трудом и общественным, между потребительской стоимостью и стоимостью М. считал характерной особенностью товарного производства. По М., основное противоречие капиталистического общества составляло противоречие между частной собственностью на средства производства и общественным характером труда.

Тема отчуждения человека, центральная в «Экономическо-философских рукописях» 1844 г., в «Капитале» уступает место проблеме фетишизма. Общественный характер труда при капитализме, по мнению М., порождает товарный фетишизм как «определенное общественное отношение самих людей, которое принимает в их глазах фантастическую форму отношения между вещами» (Там же. С. 82). М. считал, что товарный фетишизм, присущий товарному производству при капитализме, исчезает только при переходе «к другим формам производства» (Там же. С. 86).

Потребительская и меновая стоимости товаров, утверждал М., и их взаимосвязь обнаруживают свой товарный характер только в процессе обмена, непременным условием которого являются деньги как всеобщий эквивалент различных товаров. Отмечая то обстоятельство, что деньги при всей важности их значения для обмена товаров сами по себе не делают произведенные товары соизмеримыми и зависимы от овеществленного человеческого труда в товарах, М. писал: «Деньги как мера стоимости есть необходимая форма проявления имманентной товарам меры стоимости,- рабочего времени» (Там же. С. 104).

М. устанавливает формулу процесса обмена товаров: «товар - деньги - товар» и подробно исследует «первый метаморфоз» обращения товара в деньги и «последний метаморфоз» обращения денег в новый товар, обсуждает вопрос о соотношении массы товаров и находящихся в обращении денег. Рассматривая функции денег, М. отмечал, что они выступают в качестве образования сокровищ, средства платежа и мировых денег. М. считал, что «только на мировом рынке деньги в полной мере функционируют как товар, натуральная форма которого есть вместе с тем непосредственно общественная форма осуществления человеческого труда...» (Там же. С. 163).

В гл. «Превращение денег в капитал» М. возвращается к формуле «товар - деньги - товар» и рассматривает параллельно формулу «деньги - товар - деньги». Несмотря на то что М. предполагал только во 2-й формуле превращение денег в капитал, он при дальнейшем анализе приходит сначала к мысли, что прибавочная стоимость не может возникнуть из обращения, а затем трансформирует свою мысль в диалектическое суждение: «...капитал не может возникнуть из обращения, но не может возникнуть вне обращения» (Там же. С. 176). Эта мысль М. усложняется очень важным требованием относительно превращения денег в капитал: оно «должно быть раскрыто на основе имманентных законов товарообмена, т. е. исходной точкой должен послужить обмен эквивалентов» (Там же).

Эту, казалось бы, неразрешимую задачу объяснения превращения денег в капитал М. решил, отыскав на рынке такой товар, как рабочая сила, который обладает способностью созидания большей стоимости, нежели его собственная стоимость. Рассматривая возможности приобретения капиталистом этого товара, М. указывал на то, что рабочий, владелец этой собственности, «должен быть свободным собственником своей способности к труду, своей личности» (Там же. С. 178). Это решение, в котором нельзя не усмотреть отражение его философско-политических воззрений, позволяло М. объяснить происхождение прибавочного продукта, прибавочной стоимости и самого капитала. Поскольку рабочая сила представляла собой товар, имеющий свою стоимость, М. определял ее как стоимость жизненных средств для поддержания жизни ее владельца.

В учении М. разделение капитала на постоянный и переменный обязано влиянию концепции рабочей силы на понимание капитала. М. определял постоянный капитал как включающий средства производства и средства труда, а также как не изменяющий своей стоимости в процессе производства. Под переменным капиталом М. понимал «ту часть капитала, которая превращена в рабочую силу» и «в процессе производства изменяет свою стоимость» благодаря тому, что создает прибавочную стоимость (Там же. С. 220). В рассуждениях о прибавочной стоимости М. исходил из представления, что рабочий в течение одной части своего рабочего дня воспроизводит стоимость своей рабочей силы. М. эту часть дня называл «необходимым рабочим временем», а труд рабочего - «необходимым трудом». В др. части рабочего дня рабочий создает прибавочную стоимость. Эту часть дня М. называл «прибавочным временем», а затраченный труд - «прибавочным трудом» (см.: Там же. С. 227-228). Норму прибавочного труда М. определял с помощью дроби, в числителе к-рой был указан прибавочный труд, а в знаменателе - необходимый труд.

М. писал, что «собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего - невозможность присвоить себе свой собственный продукт» (Там же. С. 597). Абсолютным, всеобщим законом капиталистического накопления М. называл такое развитие капитализма, к-рое с необходимостью ведет к сосредоточению на одном полюсе общества богатства, принадлежащего капиталистам, а на другом - многочисленной «резервной армии» пролетариата, не имеющей работы (Там же. С. 659).

Критика М. капитализма, эксплуатирующего человека и превращающего его в товар, с моральной т. зр. была справедливой и сохраняет свое значение в настоящее время. М. был выдающимся экономистом XIX в., но даже ему, при всех его аналитических способностях, не удалось научно обосновать или предсказать ни развитие капитализма в XX в., ни характер общества, к-рое придет на смену капитализму. М. заблуждался, утверждая, что в буд. истории человечества с необходимостью исчезнет все, что унижало человеческое достоинство при капитализме. Как и многие утописты, он полагал, что в коммунистическом обществе цель мировой истории будет достигнута, что в этом обществе будут невозможны антагонистические противоречия, а несовершенства общественного развития будут устраняться неким неполитизированным коллективным разумом. Человек, считал М., при коммунизме будет трудиться сознательно, его потребности, контролируемые им самим как индивидуализированным самосознанием общества, будут всегда удовлетворяться. Живший в эпоху мануфактур и монополий М. на все, в т. ч. на сознание, смотрел с т. зр. производственных отношений. Он писал о «производстве сознания» и был убежден, что новый способ производства будет производить или фабриковать соответствующее ему бесконфликтное сознание. Отказавшись в молодости от следования учению христианства, М. не принимал во внимание и христианское представление о труде. Он считал, что раскрыл тайну труда и что эта тайна связана с борьбой за существование и желанием одних людей нажиться за счет других. Это заблуждение стало одной из причин, сделавших пропагандируемое в сочинениях М. будущее коммунистическое общество не только утопическим, но и принципиально враждебным духу и свободе человека.

В последние годы жизни интенсивность философской, научной и лит. работы М. значительно снизилась, гл. обр. из-за ухудшения здоровья. Однако он продолжал трудиться над рукописями 2-го и 3-го томов «Капитала», принимал активное участие в политической жизни Европы, самостоятельно и в сотрудничестве с Энгельсом откликался в публицистических статьях на привлекавшие его внимание события и книги, вел обширную и оживленную переписку. М. скоропостижно скончался в результате очередного рецидива хронического легочного заболевания (см.: Там же. Т. 35. С. 384-386). Он был похоронен на Хайгитском кладбище в Лондоне; в 1956 г. по инициативе англ. коммунистов простое надгробие было заменено на гранитный памятник, увенчанный бронзовым бюстом М.