КОСТЕЛЬНИК

Гавриил Федорович (15.06.1885, с. Руски-Крстур окр. Кула комитата Бач-Бодрог, Австро-Венгрия (ныне автономный край Воеводина, Сербия) - 20.09.1948, Львов), протопр., богослов; инициатор воссоединения укр. греко-католиков с Православной Церковью. Происходил из бачванских русинов, потомков переселенцев из Закарпатской Украины в обл. Бачка (в междуречье Дуная и низовий Тисы). Его родители были крестьянами среднего достатка, греко-католиками по вероисповеданию. Из 6 детей только Гавриил смог продолжить образование по окончании начальной венг. школы в Руски-Крстуре. В 1898 г. он поступил в хорват. гимназию в г. Винковци (обл. Славония), затем учился в Загребской хорват. гимназии (1900-1906). К. проявил исключительные способности в учебе, к этому же времени относится и начало его литературной деятельности. В 1904 г. в Жолкве (ныне Львовской обл.) в изд-ве монахов-василиан вышел 1-й поэтический сборник К. «Из моего села» (З мойого валала) на русинском диалекте. Эта книга считается 1-м литературным произведением бачванских русинов. В 1907 г. в Загребе был опубликован его 2-й поэтический сб.- «Романсы и баллады» (Romance i balade) на хорват. языке. Во время учебы в Загребе произошло знакомство К. с Православием, он иногда посещал серб. правосл. храм.

В 1906 г. К. поступил в униатскую Загребскую ДС, где его успехи привлекли внимание ректора Дионисия Няради (впосл. епископ Крижевецкий, глава Хорватской греко-католической Церкви), также уроженца Руски-Крстура. Няради считал, что талантливый студент должен продолжить образование на Украине, поэтому он обратился к главе Львовской (Галицкой) архиепископии Украинской греко-католической Церкви (УГКЦ) митр. Андрею Шептицкому за содействием о переводе К. во Львов. Осенью 1907 г. К. продолжил обучение в униат. Львовской ДС. В 1910 г. его доклад «Шевченко с точки зрения религиозной этики» (Шевченко з релiгiйно-етичного становища) был опубликован в приложении к епархиальному ж. «Нива». В 1911 г., по окончании семинарии, К. поступил на философский фак-т Львовского ун-та, где проучился один семестр, а затем продолжил обучение на фак-те католич. богословия Фрибурского ун-та (Швейцария). В 1913 г. он получил степень д-ра философии, богословия и права за соч. «Об основных принципах познания» (De principiis cognitionis fundamentalibus; на лат. языке). В том же году вернулся во Львов, женился на Э. Риттер фон Зарицкой (1891-1982), дочери директора Перемышльской гимназии; у них родилось 5 детей. Позднее К. признавался, что если бы не женитьба, то он, наверное, не стал бы жить в Галиции, к к-рой трудно привыкал.

20 марта 1913 г. К. был рукоположен митр. А. Шептицким во диакона, 24 мая - во иерея. В марте 1914 г., после испытательного срока служения в кафедральном соборе св. Юра, назначен священником львовского Петропавловского храма. В 1916 г. переведен 2-м священником во львовский Преображенский храм. Настоятель храма свящ. Владимир (Домет) Садовский был знатоком вост. литургики. Многолетнее общение и сотрудничество с ним содействовали глубокому пониманию К. ценности визант. обряда. Одновременно с пастырской деятельностью К. преподавал Закон Божий в средних учебных заведениях Львова. В 1920 г. стал редактором ж. «Нива», регулярно печатался в др. галицийских укр. периодических изданиях («Мета», «Дзвiн», «Дiло», «Львiвськi aрхиiєпархiальнi вiдомостi»). Был советником духовной консистории, судьей митрополичьего трибунала 1-й инстанции и членом правления епархиального фонда помощи вдовам и сиротам (с 1924). С 1920 г. преподавал философию на богословском фак-те Львовской ДС, а после реорганизации семинарии в 1928 г. во Львовскую богословскую академию читал там курсы логики, истории философии, метафизики, психологии, христианской социологии. Член-основатель организованного при Львовской ДС в 1923 г. Украинского научного богословского об-ва, член редколлегии его печатного органа «Богословие».

Теология К. основывалась на его глубоких философских размышлениях. В докторской диссертации и в последующих научных трудах им была разработана оригинальная теория познания. Опубликованные на укр. языке в 1925 г. «Три очерка о познании» (Три розправи про пiзнання) и напечатанная во Львове на нем. языке в 1929 г. работа «Принцип тождества - основа всех умозаключений» (Das Princip der Identität - Grundlage aller Schlusse), направленные против распространенного в то время субъективистского психоанализа, принесли К. широкую известность. В своих философских произведениях К. полемизировал с материалистической доктриной, особенно в отношении взглядов на биологическую эволюцию, критиковал атеизм и социализм. Богословские сочинения К. отличались доступным, образным языком. «Христианская апологетика» (Християнська апологетика), изданная во Львове в 1925 г., использовалась как пособие для учеников гимназии. Убедительно защищая основы веры на материале творений св. отцов и церковного предания, К. попутно освещал волнующие юношество вопросы - о возникновении мироздания и жизни, о сущности человека, о цели и смысле его существования.

Значителен был вклад К. в укр. национальную культуру. Вершиной его поэтического творчества стали сборник патриотических стихов 1918 г. «Встань, Украина!» (Встань, Украïно!) о многовековых страданиях Галиции, вышедшая в свет в 1921 г. трагическая философско-мистическая поэма «Умершей доченьке» (Помершiй донечцi), посвященная рано скончавшейся любимой дочери Святославе, религиозно-философское поэтическое эссе «Песнь Богу» (Пiсня Боговi), опубликованное в 1922 г. Художественная проза К. была обращена прежде всего к молодежи и имела духовно-просветительскую тематику. В основе произведений К. лежат библейские сюжеты. Наиболее популярными из них были трагедия «Иеффаева дочь» (Єфтаєва дзивка), изданная в Сремски-Карловци в 1924 г., и произведения из сб. «Великие люди из библейского музея» (Великi люди з бiблiйного музею), выпущенного во Львове в 1925 г. В это время К. писал как на украинском, так и на русино-бачванском языке. В 1923 г. была опубликована его «Грамматика бачванско-русского наречия» (Граматика бачванско-рускей бешеди), ставшая основой формирования лит. языка бачванских русинов (в 1995 в память выдающегося вклада К. в развитие культуры русинов в столице Воеводины г. Нови-Сад был установлен его бюст; здесь проводятся научные чтения его имени). Важной работой К. в области филологии была изданная в 1922 г. в ж. «Нива» ст. «Значение старославянского церковного языка» (Значiння старослов'янськоï церковноï мови); он выступал защитником церковнослав. языка, к-рый в то время пытались изгнать из практики униат. богослужения.

Идеи К. о национально-религ. возрождении украинской Галиции были созвучны настроениям западноукр. интеллигенции. После первой мировой войны Зап. Украина оказалась в составе Польши, где власти проводили политику дальнейшего окатоличивания и денационализации украинского как православного, так и униат. населения. На УГКЦ оказывалось давление в целях сближения с Римско-католической Церковью прежде всего в отношении богослужебного обряда, что встречало сопротивление со стороны значительной части греко-католиков. В этих условиях К. проявил себя как решительный сторонник «восточного» обряда и противник латинских заимствований. Это до определенной степени совпадало с проводимой митр. А. Шептицким политикой обретения большей независимости от Рима, гл. обр. в области сохранения в чистоте визант. обрядности, и придания греко-католич. Церкви в Галиции национального укр. характера.

Первой открытой декларацией взглядов К. стало выступление на конференции в честь 25-летия интронизации митр. А. Шептицкого 25 февр. 1926 г. (изд. в качестве брошюры под названием «Новая эпоха нашей Церкви» (Нова доба нашоï Церкви)). К. говорил о пагубных последствиях подчинения униат. Церкви чужому для нее зап. влиянию. По его мнению, со времени введения унии почти вся богословская лит-ра греко-католич. Церкви была лишь плагиатом произведений зап. католич. теологов. Выход из этого кризиса К. видел в «реставрации старой Византии», поскольку «Византия создала наш церковный характер». Это выступление противоречило взглядам идеологов унии, к-рые рассматривали ее как промежуточный этап к полной латинизации Церкви. В следующие годы К. напечатал в ж. «Нива» статьи, в к-рых защищал права греко-католиков на сохранение своих религ. особенностей, протестовал против насильственного насаждения целибата униатского приходского духовенства и введения в богослужение лат. литургических практик.

Постепенно К. перешел от отстаивания обрядовых особенностей униатов к критике догматических постулатов католицизма, что привело к преследованию его за религ. взгляды, хотя митр. А. Шептицкий некоторое время старался отводить от К. обвинения в еретических, с т. зр. католиков, филоправосл. воззрениях. Поводом для прямых репрессий стала изданная в 1928 г. во Львове работа «Спор об эпиклезе между Востоком и Западом» (Спiр про епiклезу мiж Сходом i Заходом) - один из наиболее значимых богословских трудов К. Эта работа была написана с целью защитить вост. литургию от лат. тенденций и не допустить, чтобы из богослужебного текста была изъята эпиклеза, освященная давней христ. традицией. Суть спора составляло то, когда и какими именно словами во время Божественной литургии освящаются предложенные Дары и присутствует ли обращенный к Богу Отцу призыв к нисхождению на них Св. Духа (т. н. нисходящая эпиклеза, имевшаяся в правосл. традиции и отсутствовавшая в тот момент в католической).

К. предполагал, что сначала во всех христ. литургиях была эпиклеза, сохранившаяся в александрийской и антиохийской литургии. Следов., рим. литургия, к-рая развивалась позднее, устранила эпиклезу из своего текста ок. V в. по Р. Х. Разбирая текст современной ему рим. литургии, К. пришел к выводу, что в сравнении с вост. литургиями она стала: а) сокращенной (ибо в ней недостает проскомидийных молитв); б) не столь выразительной (ибо в ней меньше поэтической образности и окрыленности); в) без четкой логической последовательности (в ней отсутствует настоящая эпиклеза, вместо к-рой имеются 2 восходящие эпиклезы в самом каноне). (После Ватиканского II Собора Римско-католической Церкви 1962-1965 гг. в состав лат. литургии были введены евхаристические молитвы, в к-рых в отличие от рим. канона существуют эпиклезы, содержащие упоминание Св. Духа.)

Работа об эпиклезе вызвала негативную реакцию Папского престола. С резкой критикой выступил проф. Ф. Спачиль из Восточного папского ин-та. В ответ К. повторно аргументированно обосновал правоту правосл. литургии с богословской т. зр. После этого Ватикан потребовал применения против К. адм. санкций. (В наст. время Римско-католическая Церковь частично отказалась от осуждения догматических взглядов К. Отмечается, что «многие его богословские статьи, написанные до 1939 г., предвосхищают идеи, позднее одобренные в документах II Ватиканского Собора» (КатЭ. Т. 2. Стб. 1323).) В окт. 1929 г. в связи с давлением на митр. А. Шептицкого со стороны Рима и местных приверженцев латинизации К. был вынужден покинуть пост редактора ж. «Нива». В 1930 г. по инициативе ректора Львовской ДА И. Слипого (впосл. митрополит, глава УГКЦ) К. был отстранен от преподавания в этом высшем учебном заведении. Лишенный возможности заниматься научно-преподавательской и издательской деятельностью, К. с 1 дек. 1931 г. стал директором типографии «Бiблiос». Он продолжал служить священником во львовском Преображенском храме и одновременно преподавал Закон Божий во львовских средних учебных заведениях. В 1933 г. решением митр. А. Шептицкого К. был переведен из Преображенской ц. в кафедральный собор св. Юра в качестве проповедника под надзором епархиальных властей (однако в штате клириков собора он не значился).

В 30-х гг. XX в. К. мог публиковать в церковной печати только сочинения, пропущенные епархиальной цензурой; действовали полицейские ограничения и по изданию его работ в светской печати. Из богословских работ К., появившихся в этот период, наибольшее значение имеет серия статей, изданных в 1936 г. во львовском литературно-научном ж. «Дзвони», а затем вошедших в сб. «Arсana Dei: Пути веры современного человека» (Arсana Dei: Шляхи вiри модерноï людини) - своеобразный катехизис, предназначенный для укр. интеллигенции. Однако подавляющая часть работ К. не могла в это время увидеть свет и писалась без надежд на публикацию. Полемика вокруг «Спора об эпиклезе…» и последующая реакция на статью в Риме и во Львове еще более убедили К. в правоте его дела. Продолжая изучение истории Церкви, он написал такие работы, как «Кирилл и Мефодий - проклятые святые» (Виклятi святi - Кирило i Мефодiй; 1929), «Апостол Петр и Римские папы» (Апостол Петро i римськi папи; 1931), «Учение Христа о Церкви» (Христова наука про Церкву; 1932), «Развитие папства в первые пять веков» (Розвиток папства в перших п'яти вiках; 1933). Эти сочинения были опубликованы только после 1946 г.

Важным этапом в эволюции взглядов К. имели историко-богословские работы ««Безошибочность» папы и Римской Церкви» («Непомильнiсть» папи i Римськоï Церкви; 1935), «Возрождение Церкви» (Вiдродження Церкви; 1935), «Примат латинской Церкви и униатские Церкви» (Примат латинськоï Церкви i унiатськi Церкви; 1936). В 1936 г. в работе «Как римские теологи воюют» (Як римськi теологи воюють) в ответ на статью римско-католич. свящ. Яна Урбана «Вопрос без ответа» (Питання без вiповiдi) была изобличена методология латинян в полемике с православными. В полемических трудах, созданных в сер. 30-х гг. XX в., К. пришел к заключению о еретичности или ложности таких католич. доктрин, как учение о примате Римского епископа в Церкви; учение об исхождении Св. Духа «и от Сына» (Filioque); учение о непогрешимости Римского епископа; учение о непорочном зачатии Пречистой Девы; учение о бесквасном хлебе (облатках) и практика их использования в Евхаристии; отсутствие эпиклезы в мессе; учение о нерасторжимости брака, за исключением прелюбодеяния. Кроме того, он считал неправославными по существу праздник Тела Христова и праздник Сердца Христова, а также был против почитания св. Иосифа Обручника как наибольшего святого в Церкви. Неевангельской он называл практику обязательного целибата духовенства, т. о., считал еретическими и ложными наиболее значимые католич. нововведения, появившиеся после разделения Церквей.

Касаясь оценки христ. конфессий и их перспектив осуществить историческую миссию Церкви, К. в ст. «Возрождение Церкви» отмечал, что католич. Церковь не в состоянии выполнить свою историческую миссию, ибо находится в состоянии «вечной революции», возникшей после отпадения от Православия и оторвавшей от нее протестантов, англикан, старокатоликов, а также униатов в Америке и в Европе. Желание Римской Церкви снять с себя ответственность за разрушение церковного единства К. объяснял «только самодурством, которое делает Римскую Церковь непоправимой», а ее попытка представить этот процесс делом злой воли и заблуждения отдельных лиц является в XX в. признаком «стыдливого обскурантизма». Поскольку факторы, приведшие к ее разложению, включены в ее богословскую систему, то у Римской Церкви, по мнению К., нет шансов на добровольное возвращение тех, кого она считает отпавшими.

Причину разделения К. видел в изобретении догматов, которых не знала Церковь I тыс., в частности догмата о примате Римского епископа, основанного в т. ч. и на подложных документах. Использование подлогов К. расценивает как «первую и наибольшую фальшь Римской Церкви» и «бесцеремонное фальсифицирование истории Церкви и Евангелия… Никакая другая Церковь с этой точки зрения так не провинилась, как Римская». По этой причине «Римская Церковь никогда не может быть искренней, а всегда и везде должна лукавить, перекручивать, тушевать действительность». Она накопила столько заблуждений и настолько исказила историю, что «создала свою собственную христианскую веру, которая из всех христианских конфессий имеет в себе наибольше языческих элементов, введенных по образцу старого языческого Рима». Римскую Церковь роднит с языческим Римом институт папства, превративший Римского епископа, по выражению К., в «светского царя и религиозного полубога».

Методологической причиной заблуждений Римской Церкви К. считал схоластику. В свое время она сыграла положительную роль, но католики не сумели уяснить ее ограниченных возможностей, и их богословие попало в зависимость от ее понятий, в результате чего Римская Церковь «стала «фабрикой догм»» (особенно этим прославился Тридентский Собор). К. решительно критикует теорию догматического развития как «не соответствующую духу Евангелия», в к-ром сказано, что Христос открыл Церкви все, что необходимо для спасения. Глубокая секуляризация Римской Церкви привела к господству механичности и формализма, а значит, считал К., и фарисейства. На основании этого обзора К. делает вывод, что у Римской Церкви в ее нынешнем состоянии нет будущего и она может рассчитывать на успех только среди «диких и нехристианских народов, которые не знают ее истории, а она их ослепляет своим блеском». Единичные обращения в католич. веру он объясняет только внешней привлекательностью Римской Церкви. В заключение он говорит, что с такими заблуждениями Римской Церкви нечего думать о воссоединении Церквей.

Римской Церкви К. противопоставлял Православную Церковь в России и на Украине. Несмотря на гонения большевиков и ее тяжелое положение, она является единственной надеждой на возрождение христианства и религии как таковой в мире: «Если из нее не выйдет возрождение Церкви, то в наше время его вообще не стоит ожидать». Гонение большевиков на русско-укр. Церковь, увенчавшееся мученичеством, уподобило ее древней Церкви, и тем самым она снискала себе симпатии всего христ. мира. Православная Церковь всегда была непогрешимой в области вероучения и «не имеет никакой исторической фальши», «у нее самый богатый и красивый правильно поставленный и развитый культ», являющийся «гениальным творением греческого духа». Однако зап. человек не имеет даже самого общего представления о богатстве греч. Церкви, т. к. он «одурманен своим гордым клиром, с предупреждением относится ко всему «схизматическому»». Поэтому для возрождения Церкви в мире необходимо пустить греч. Церковь на Запад, чтобы там узнали о ней. К. предсказывал, что в будущем Римская Церковь расколется и ее часть соединится с Православной Церковью.

К сер. 30-х гг. XX в. негативный взгляд К. на католичество практически сложился. Он предвидел, что рано или поздно униаты воссоединятся с Православной Церковью. Однако К. сознавал, что у него немного сторонников, и поэтому считал публичные выступления против униатства преждевременными. Тем не менее когда в 1936 г. К. впервые за неск. лет предложили выступить на «Первом униатском съезде» греко-католич. духовенства, посвященном 300-летию кончины греко-католич. митр. Иосифа Рутского, он в докладе «Идеология унии» подверг резкой критике саму идею унии, в которой, по его словам, есть нечто «сломанное, вывихнутое, неестественное, нивелирующее ее творческие силы, подобно раку в организме». Причину этого состояния унии К. видел в ее порабощенности идеологией лат. Церкви и одновременно в насаждении в карикатурном и искаженном виде представления о жизни и об учении Восточной Церкви, что вело к отрыву от исторических корней, поэтому «уния везде [где бы ни возникала] денационализировала «восточный» народ на пользу «латинян» соседей», так было и на Украине. Этот доклад подводил слушателя к выводу о необходимости разрыва отношений с Римом и возврата к единству с правосл. Востоком.

Во 2-й пол. 30-х гг. XX в. К. изучал вопрос о стигматизации среди униатов. Интерес к этой теме зародился у него в 1923 г., когда он в составе епархиальной комиссии расследовал появления стигматов в Бродах. По завершении работы К. издал материалы комиссии со своими выводами в брошюре «Проявления духов в Бродах: Протоколы комиссии» (Появи духiв в Бродах. Протоколи комiсiï), что вызвало критику со стороны католич. прессы. В 1936-1939 гг. во Львове была опубликована серия работ К., посвященных фактам стигматизации: «Настя Волошин - девушка со стигматами» (Настя Волошин - дiвчина зi стигмами; 1936), «Объяснение стигматизации» (Пояснення стигматизацiï; 1937), «Мистические образы Насти Волошин» (Мiстичнi образи Настi Волошин; 1937), «Правда о стигматичке Евстафии Бохняк» (Правда про стигматичку Євстахiю Бохняк; 1938). К. представлял стигмы чудом и принимал их за раны Христа, появившиеся как следствие отступления от веры и гонений христиан со стороны атеистов и большевиков. Эти статьи были негативно восприняты униат. клиром. Созданная во Львовской митрополии для проверки представленных К. сведений чрезвычайная комиссия признала все описанные им случаи псевдостигматизацией. Впосл. к этой тематике К. больше никогда не возвращался.

В сент. 1939 г., после начала второй мировой войны и накануне прихода советских войск, К. остался во Львове из чувства долга перед паствой. С присоединением Зап. Украины к СССР К. лишился возможности преподавать Закон Божий в учебных заведениях Львова; также он потерял работу в закрытом советскими властями изд-ве «Бiблiос». 10 дек. 1940 г. К. был назначен настоятелем львовского Преображенского храма (после кончины прежнего настоятеля и друга Садовского) и оставался им до конца своей жизни. Представители советской власти интересовались К. как оппозиционным религиозным деятелем, предполагая использовать его для выведения униат. Церкви из-под контроля Ватикана. В целях принуждения К. к сотрудничеству в янв. 1941 г. был арестован его сын Богдан (казнен в июне того же года при отступлении советских войск из Львова). Представители НКВД предложили К. взять на себя руководство «движением за создание на территории Западной Украины автокефальной православной церкви». К. отказался от любого сотрудничества с советскими органами, за исключением консультаций по религ. вопросам. В февр. 1941 г. К. по требованию властей и под угрозой жизни сыну написал доклад «О возможности превращения униатской церкви в западной Украине в автокефальную православную церковь» (Чи можливе перетворення унiатськоï церкви в захiднiй Украïнi в автокефальну православну церкву). В нем К. делает вывод о преждевременности перехода униатов в Православие, поскольку, по его мнению, для этого нужно было вести долгую идейную работу против заблуждений латинян с целью очищения сознания от их лжеучений. Униат. симпатии к вост. обряду сводились к сохранению традиций униатов и защите их от латинизации, но они не были борьбой против католич. веры (ДА СБ Украины. Ф. 65. Д. С-9113. Т. 1. Л. 145-155). В этот период К. продолжал работать над богословско-философскими трудами «Упадок религии» (Упадок релiгiï; 1940), «В путах рационализма» (В путах рацiоналiзму; 1941) и «Логика как аналитика техники человеческого мышления» (Логiка як аналiза технiки людського думання; 1941).

После захвата Львова немецко-фашистскими войсками К. возобновил преподавание Закона Божия во львовских гимназиях; с июля 1941 по февр. 1942 г. он входил в Украинский национальный совет - представительский орган, созданный с санкции нем. администрации дистрикта Галиция (западноукраинские области, включенные в состав оккупированной Польши). Призывал львовскую молодежь к вступлению в дивизию СС «Галичина», куда в 1943 г. записались 2 его сына; имел контакты с украинскими националистами. Временному сближению К. с националистическими силами способствовали неприятие им коммунистической идеологии, преследование в СССР религии и насаждение атеизма. В предшествующий период К. резко выступал против атеизма, рассматривая его как «грех против природы», а рус. революцию он называл «последним боем» против религии вообще. Реальные плоды безбожной политики в Советской России и на Украине (в частности, массовый голод) были показаны К. в опубликованых в 1933 г. статьях «Великое призвание украинской нации» (Велике покликання украïнськоï нацiï) и «Наполеон и Сталин как представители духа своего времени» (Наполеон i Сталiн як представники духа своïх часiв).

Общение с представителями НКВД в 1940-1941 гг., репрессии, проводимые в это время на Зап. Украине, в т. ч. против духовенства, укрепили К. во мнении об антихрист. сути большевистской власти. В укр. националистах К. видел союзников в борьбе против идеологии безбожия. При этом он всегда разделял политику и веру. На Львовском епархиальном соборе в 1943 г. при обсуждении миссионерской работы УГКЦ на оккупированных территориях Украины К. выступил с критикой принятых униатами католич. догматов, к-рых не знала Вселенская Церковь I тыс., и призывал к объединению с православными. Митр. А. Шептицкий резко прервал его речь и лишил слова. С того времени К. уже не скрывал своего намерения содействовать упразднению унии и воссоединению греко-католиков с Православной Церковью. В этот период К. написал ряд сочинений: «Миссия» (1942), «Вера в Бога» (Вiра в Бога; 1942), «Атеист» (Атеïст; 1943); подготовил 2 варианта перевода на укр. язык «Чина священной и божественной литургии» (1943). Все эти работы остались неопубликованными.

После того как Зап. Украина была освобождена советскими войсками, митр. А. Шептицкий решил наладить отношения с руководством СССР, для чего предполагалось направить в Москву делегацию УГКЦ во главе с К. Но 1 нояб. 1944 г. Шептицкий умер, а новый предстоятель униат. Церкви митр. Иосиф Слипый, неприязненно относившийся к К., назначил главой делегации архим. Климента Шептицкого. В дек. 1944 г. в составе униат. делегации К. посетил Москву и участвовал в переговорах с председателем Совета по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР И. В. Полянским. Переговоры касались прежде всего содействия УГКЦ в борьбе советских властей с националистическими вооруженными группами на Зап. Украине. Униаты представили проект обращения к укр. духовенству и верующим, в к-ром националистов призывали «сойти с ложного пути», а также высказали просьбу оставить за УГКЦ права, бывшие у нее в Польше, согласно конкордату с Ватиканом 1925 г. На этих встречах К. ставил наиболее острые вопросы (в частности, о преподавании Закона Божия в школах). Вскоре, однако, отношение советских властей к УГКЦ ухудшилось из-за резких выступлений папы Римского Пия XII по поводу коммунистической идеологии и о СССР. В этой ситуации советское руководство взяло курс на прекращение деятельности в СССР униат. Церкви.

В марте 1945 г. председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов разработал план ликвидации УГКЦ, предполагавший, в частности, создание среди униатов инициативной группы, к-рая должна была заявить о разрыве с Ватиканом и призвать униат. духовенство к переходу в Православие. НКГБ предложил на роль главы этой группы К.: «Будучи активным украинским националистом и врагом Советского государства, а также продолжая поддерживать связь с руководством ОУН и УПА, Костельник в то же время не изменил своего отношения к Ватикану и остался сторонником разрыва связи с Римом и объединения униатской церкви с православной. Учитывая это, а также авторитетность Костельника среди греко-католического духовенства и украинской интеллигенции, целесообразно использовать его для возглавления движения среди униатов за воссоединение с русской православной церковью. В случае отказа со стороны Костельника подвергнуть его аресту» (цит. по: Лiквiдацiя УГКЦ (1939-1946): Документи радянських органiв державноï безпеки. Киïв, 2006. Т. 1. С. 454).

11 апр. 1945 г. руководство УГКЦ - митр. И. Слипый и др. епископы - было арестовано НКГБ. К. было предложено возглавить движение за объединение с Православной Церковью. Главными причинами того, что он согласился на предложение властей, были искренняя убежденность в благе возвращения в Православие и беспокойство за судьбы Церкви и своей паствы. К этому времени К. переосмыслил свое отношение к националистическому движению, чему способствовали тяжелые последствия для населения Зап. Украины вооруженной борьбы националистов, а также семейная трагедия К. Его сыновья Ириней и Зенон после разгрома дивизии СС «Галичина» оказались в лагере для интернированных в Италии, а затем переехали в Англию; туда же эмигрировала и его дочь Кристина. В апр. 1945 г. К. написал: «Я был униатом и утратил достоинство пастыря, я был националистом и потерял достоинство человека, но этого мало. Национализм осиротил меня и мою жену. Мы стали несчастными родителями... В нашем крае нет семьи, которая бы не оплакивала какую-нибудь жертву национализма. Мы говорим национализму - довольно крови! Мы говорим унии - довольно позора!»

28 мая того же года К. вместе со священниками Михаилом Мельником и Антонием Пельвецким (впосл. архиереи РПЦ) известил Совнарком Украинской ССР об образовании под их руководством Инициативной группы по воссоединению греко-католич. Церкви с Православной Церковью. В тот же день была выпущена декларация «К греко-католическому духовенству западных областей Украины» с призывом о воссоединении с Православной Церковью. К. стал председателем Инициативной группы и вдохновителем движения за воссоединение униатов с Православием. 18 июня Инициативная группа получила признание со стороны гос. властей как единственный официально действующий временный орган управления УГКЦ. В кон. июля 1945 г. о присоединении к Инициативной группе объявили 340 униат. священников.

Власти не были довольны медленным, на их взгляд, ходом воссоединения. На греко-католиков оказывалось адм. давление с целью побудить к переходу в Православие. Наиболее непримиримые противники Православия среди униатов подвергались репрессиям (нередко аресты были связаны с сотрудничеством с оккупационными властями во время войны и с поддержкой вооруженного националистического подполья). К. протестовал против вмешательства органов безопасности в дело воссоединения. Он открыто заявил начальнику опергруппы НКГБ УССР С. Т. Карину (Даниленко): «Получается, господин министр, что воссоединением греко-католической церкви с православной занимается НКВД, и это ставит меня под удар… выходит так, что и меня НКВД заставил заниматься организацией воссоединения греко-католической церкви с православной, а я, между прочим, борюсь за это уже 20 лет» (Там же. С. 683). Распространенные в униат. лит-ре обвинения в сотрудничестве К. с советскими органами безопасности совершенно безосновательны. В 2008 г., после проведения тщательного исследования архивных материалов, было установлено, что «Государственный Архив СБУ не содержит ни одного документа ни об оперативно-агентурном сотрудничестве протопресвитера Гавриила Костельника, ни даже о каком-либо одноразовом выполнении им поручений спецслужб».

Власти обвиняли К. в «недостаточной оперативности», «попытках затянуть воссоединение». Недовольство вызывали независимость действий К., его стремление сохранить греко-католич. клир. Так, в документах отмечались его слова: «Необходимо действовать осторожно и строго выдерживать эволюционные темпы осуществления православия в униатской церкви…» (Там же. С. 189). По мнению К., основу правосл. духовенства в Галиции должны были составлять выходцы из среды униатов, способные аккуратно очистить обряды от лат. влияния. Привлечение священников из др. областей К. считал нецелесообразным, т. к. это могло вызвать их отторжение на приходе. 3 окт. 1945 г. К. написал патриарху Московскому и всея Руси Алексию I: «Православие, которое возникнет у нас в такой краткий срок, будет только внешней лакировкой… изменения в обрядах будут осуществляться еще на протяжении десятилетий, наша галицкая Церковь должна хранить свою четкую особенность, так сказать, свою автономию в православной всерусской Церкви» (ЦДАВО Украины. Ф. 4648. Оп. 3. Д. 8. Л. 64-66). Высказывания К. об особом положении бывш. униатов в РПЦ вызывали неоднозначную реакцию в западноукр. епархиях РПЦ. Советские органы безопасности доносили о беспокойстве, к-рое выражал по этому вопросу новоназначенный на Львовскую кафедру архиеп. Макарий (Оксиюк): «Костельник и его близкие понимают воссоединение своеобразно, то есть так, что униатская церковь остается обособленной от православной и входит с ней в соединение на бумаге» (Там же. С. 25).

Нередко звучали обвинения К. в криптокатоличестве, однако у всех, близко знакомых с ним, истинная православность его убеждений не вызывала сомнений. Рассуждения об автономном статусе бывш. униат. приходов в РПЦ имели цель создать условия для их «мягкого» перехода в Православие через постепенное осознание заблуждений католиков в области вероучения и литургики. К. надеялся провести воссоединение греко-католиков с Православием так, чтобы максимально использовать потенциал униат. духовенства, как правило, имевшего хороший уровень образования и обладавшего высоким авторитетом среди приходского населения. Он стремился показать греко-католикам, что суть всех нестроений в унии коренится в догматических и проч. заблуждениях, перенятых ими от Римско-католической Церкви, отпавшей от истины, к-рую хранит в неповрежденном виде только Православие. Он старался уверить их в том, что культурные достижения униат. духовенства будут востребованы после их воссоединения и в правосл. Церкви, лишенной в годы безбожия возможности заниматься богословским образованием своих пастырей.

Однако с этими соображениями К. не считались в НКГБ, и обращение униатов в Православие рассматривалось исключительно как политическая акция, к-рая должна была проходить по установленному властями сценарию. В нач. осени 1945 г. к Инициативной группе присоединилось уже более 800 униат. священников. К. в письме патриарху Алексию I отмечал, что большинство священников присоединились под нажимом со стороны гос-ва. 19 окт. К. подготовил «Проект к завершению акции Инициативной группы по воссоединению УГКЦ с РПЦ», в к-ром коснулся вопросов, связанных с завершением воссоединения униатов с Православием, предложил предварительный план работы предстоящего объединительного Собора и просил советские власти о содействии в его проведении. В кон. окт. 1945 г. К. посетил Москву, где участвовал в заседании Синода РПЦ и обсуждал различные аспекты перехода бывш. униатов в юрисдикцию Московского Патриархата (условия принятия униат. священников в клир РПЦ, сохранение внешних форм богослужения и обрядности, принятых в униатской Церкви, и др.). В дек. того же года К. провел в Киеве переговоры с председателем Совета по делам РПЦ Карповым, председателем Совета по делам религ. культов Полянским и уполномоченными этих Советов по УССР, где обсуждались вопросы взаимодействия с органами власти при проведении объединительных мероприятий. К февр. 1946 г. прошения о присоединении к РПЦ подписали 986 униат. священников (до конца года в Православие перешли 1124 греко-католич. клирика).

23 февр. в Киево-Печерской лавре К. вместе с 12 униат. священнослужителями был воссоединен с Православной Церковью Киевским и Галицким митр. Иоанном (Соколовым). 24 февр. возведен в сан протоиерея, награжден патриархом Алексием I митрой и золотым крестом. 8 и 9 марта 1946 г. К. председательствовал на заседаниях Львовского Собора униат. священников и мирян, принявшего решение об упразднении Брестской унии 1596 г. и о воссоединении с РПЦ. В своем докладе «О причинах воссоединения» К. обосновал с исторической и богословской т. зр. необходимость отказа от унии, остановился на ее отрицательной роли в религ. и национальной судьбе Зап. Руси и призвал вернуться «к нашей общей Матери - Православной Церкви». 5 апр. он был принят в Москве с делегацией участников Львовского Собора патриархом Алексием I, возведен в сан протопресвитера.

К. убеждал органы власти в необходимости освобождения после проведения объединительного Собора всех арестованных греко-католич. архиереев и клириков, но в июне 1946 г. митр. И. Слипый и др. иерархи УГКЦ были приговорены на судебном процессе в Киеве к длительным срокам заключения. В подготовленных под рук. К. соборных документах говорилось, что «наш Собор является скорее началом начатого нами дела, нежели окончанием его. Мы должны еще побороть многие препятствия, чтобы святое православие восторжествовало в каждом приходе нашей Церкви». К. предполагал активно продолжать проповедь среди оставшихся в унии греко-католиков, убеждая их в благотворности Православия для народа Зап. Украины. Однако власти стали применять адм. санкции в отношении оставшихся приходов УГКЦ. Греко-католич. священники, не признавшие решений Львовского Собора, были сняты с регистрации. Тем не менее униат. общины продолжали существовать нелегально, а образ «гонимой Церкви» позволил УГКЦ сохранить свое влияние на часть населения Зап. Украины. В июле 1946 г. лидеры отрядов Украинской повстанческой армии (УПА) Орг-ции украинских националистов (ОУН) выступили с ультиматумом в адрес бывш. униат. священников, воссоединившихся с РПЦ. Им было предложено отречься от Православия, в противном случае националисты угрожали карательными акциями. К. ответил на угрозы публичным заявлением: «За свое дело готов пролить кровь!»

К. стал благочинным львовских храмов. С лета 1946 г. редактировал «Епархиальный православный вестник», где часто публиковались его статьи и проповеди. Он пытался добиться возобновления работы Львовской ДС уже как правосл. учебного заведения, однако потерпел неудачу из-за противодействия властей. Часто выступал с проповедями и наставлениями в храмах. В это время были изданы мн. работы К., отражавшие его путь к Православию. В июле 1948 г. К. принял участие в торжествах в Москве по случаю 500-летия автокефалии РПЦ, а также в Совещаниях представителей Поместных Православных Церквей, где выступил с докладами «Ватикан и Православная Церковь» и «Римская Церковь и единство Христовой Церкви» (были опубл. после его смерти).

Обстоятельства церковной и гос. жизни того времени не позволили в полном объеме реализовать решения Львовского Собора. Включение бывш. униат. приходов в полноценную церковную жизнь в послесоборный период замедлилось по причинам бездеятельности аппарата Львовского епархиального управления и устранения от решения этих вопросов архиеп. Макария (Оксиюка), вынужденного уделять больше внимания процессу воссоединения униатов в Закарпатской епархии. Пассивность епархиальных властей была особенно заметна на фоне деятельности К., который продолжал играть роль главного организатора воссоединения, но уже не получал прежней поддержки. Напротив, репрессии НКГБ стали затрагивать круг его ближайших помощников. Так, в дек. 1947 г., несмотря на заступничество К., был арестован бывш. секретарь Инициативной группы проф. С. С. Хруцкий.

20 сент. 1948 г., после совершения Божественной литургии во львовской Преображенской ц., К. был убит, когда подходил к своему дому в неск. десятках метров от храма. Убийца, окруженный верующими, застрелился. Покушение было расценено советскими органами как «террористический акт со стороны украинского националистического подполья или агентуры Ватикана». Руководство УПА-ОУН заявило о своей непричастности к преступлению, обвинив в смерти К. органы госбезопасности. Версия об организации убийства представителями властей, однако, не получила доказательств, в то время как появились свидетельства причастности к покушению местного националистического подполья. Отпевание К. возглавил Львовский и Тернопольский архиеп. Макарий (Оксиюк). 23 сент. архиеп. Макарий, соратники К. по Инициативной группе епископы Дрогобычский и Самборский Михаил (Мельник) и Станиславский и Коломыйский Антоний (Пельвецкий) и 40 священнослужителей приняли участие в траурной процессии, которую сопровождали ок. 50 тыс. львовян. К. был похоронен на Лычаковском кладбище Львова рядом с могилой дочери Святославы. Здесь же в 1982 г. была похоронена и вдова К.

К. почитается правосл. верующими на Зап. Украине, особенно во Львове. Возглавлявший Львовскую епархию в 1983-1989 гг. митр. Никодим (Руснак) рассматривал возможность канонизации К.; он составил «Житие святого священномученика и исповедника за православие - протопресвитера Гавриила Костельника» и написал ему службу как исповеднику. В сент. 1998 г. в память 50-летия кончины К. во Львове прошла церковно-историческая конференция на тему «Протопресвитер Гавриил Костельник и его роль в возрождении Православия в Галичине». В сент. 2008 г. во Львове состоялась международная научная конференция «Историко-богословское и культурологическое наследие протопресвитера Гавриила Костельника». Выступая на конференции, Львовский и Галицкий архиеп. Августин (Маркевич; ныне митрополит Белоцерковский) сообщил о создании по благословению предстоятеля УПЦ Киевского митр. Владимира (Сабодана) комиссии по изучению наследия К. и вопроса о возможности его канонизации.