КАЛЕДА

Главным апологетическим произведением К. является «Библия и наука о сотворении мира: Опыт естественно-научного толкования книги Бытия», работа над к-рой началась еще в 1961 г. (опубл. в 1996-1997 в ж. «Альфа и Омега»). В этой книге К. ставил перед собой задачу согласовать 1-ю главу кн. Бытия (Шестоднева) с совр. научными данными и представлениями о возникновении Вселенной, нашей планеты и жизни на ней. Для автора было важно показать принципиальную совместимость совр. научной картины мира с библейским откровением и тем самым выявить несостоятельность тезиса атеистической пропаганды об изначально существующем противоречии между религией и наукой. При этом К. выступает как последовательный правосл. эволюционист, подчеркивая, что «между дарвинизмом и эволюционными воззрениями не следует ставить знака равенства». Он находил положение об изменяемости творения полностью соответствующим правосл. мировоззрению, поскольку наблюдаемые наукой изменения природных объектов и живых существ свидетельствуют, как считает К., об участии Творца в судьбе тварного мира. «Материя,- писал К.,- не просто развивалась в результате изначально имеющихся у нее свойств, а воля Божества... выражала Себя в виде естественных законов...», «христианин-ученый должен уметь видеть разумом и чувствовать сердцем проявление Божественной воли в Природе и в истории человечества и поведать о Ней».

Подробней свой подход к научному творчеству К. изложил в проповеди-эссе «Волхвы» (распространялась в самиздате в 60-х гг. XX в., опубл. в 1991). Отталкиваясь от образа евангельских волхвов, пришедших поклониться Младенцу-Иисусу, К. размышляет о пути к вере всех ученых, исследующих «книгу природы». По его убеждению, между «книгой природы» и книгой Божественного Откровения нет противоречий, т. к. обе они даны человечеству для познания истинного Бога. В 90-х гг. К. составил курс лекций «Введение в православную апологетику», к-рый читал на занятиях с правосл. катехизаторами и студентам Православного Свято-Тихоновского богословского ин-та. Тогда же были написаны работы «История апологетики в первые века христианства», «Апологетика средних веков». Особое место среди апологетических работ К. занимает статья о Туринской плащанице (в кон. 80-х гг. было написано неск. вариантов, окончательный текст подготовлен в 1994). К. обосновывает свои сомнения в возможности применения радиоуглеродного метода датировки для определения подлинного возраста Плащаницы, указывая, что на протяжении истории святыня неоднократно подвергалась внешним воздействиям и ее возраст не может определяться при помощи подобной методики. Отношение К. к Туринской плащанице отразилось в его признании, сделанном в пасхальной проповеди «Пустая гробница Христа - колыбель христианства» (1994): «Проведя много лет в сборах материалов о Туринской плащанице, сделав небольшой вклад в познание ее, я почувствовал, что ко мне уже не относятся слова, сказанные Христом апостолу Фоме: «Блаженны невидевшие и уверовавшие». Я вложил персты мои в раны гвоздинные и руку в ребра Его».

В кон. 60-х гг. К. начал работать над кн. «Домашняя церковь». Вскоре она была напечатана в самиздате под псевдонимом Г. Покоев. В дальнейшем К. дополнял этот труд вплоть до своей кончины. «Домашняя церковь» посвящена семейной аскетике, т. е. духовной жизни в браке. В ней рассматривались самые разные аспекты жизни христ. семьи: назначение семейной жизни («семья как школа любви»), смысл таинства брака и др. церковных таинств в жизни семьи, совместная молитва супругов и домашнее богослужение, воспитание детей и отношение христ. семьи и совр. общества, супружеские отношения в христ. браке и устройство христ. быта, а также особенности семьи священника. Семейному христ. воспитанию К. придавал первостепенное значение в деле передачи церковной традиции. По его мнению, все др. формы церковного образования (воскресные школы, правосл. гимназии, вероучительные факультативы и проч.) могут лишь помогать воспитанию веры в молодом поколении, главная же роль принадлежит семье. Так, в одном из дополнений, сделанном в 90-х гг., К. предлагал организовывать при храмах специальные курсы для родителей, чтобы помочь недавно пришедшим в Церковь семьям в христ. воспитании детей. Смысл домашнего воспитания К. оценивал очень высоко, называя его «домашним апостолатом».

Главная цель христ. воспитания, как ее определил К. в «Домашней церкви»,- формирование цельной личности христианина, живущего в мире, но не принимающего его зла и способного на совр. языке говорить о своей вере. Воспитание духовной стороны человеческой личности предполагает научение домашней и церковной молитве, участие в Евхаристии, духовное окормление и т. д. Волевые качества души развиваются на примере деятельной любви и заботы о близких, в процессе домашнего и общественно значимого труда. Ребенок должен воспитываться в разумной вере, получить христ. образование; необходимо научить его созерцанию правосл. иконы, привить любовь к молитве, церковному пению.

Формирование личности христианина осложняется проблемой согласования христ. и светского образования. К. считает, что «светское специализированное образование должно освящаться общим христианским образованием, органически сочетаться с ним и с христианским отношением к миру». Христ. воспитание и образование, по его мнению, создает нравственное основание для любой человеческой деятельности. Оно учит человека ответственно относиться к своей работе, воспринимать ее как служение истине и людям, быть деятелем, а не дельцом. В педагогической концепции К. отразился и его опыт занятий с детьми. С 60-х и до нач. 90-х гг. К. вел в домашних условиях христ. образовательный кружок, участниками к-рого были его дети и дети его близких.

Будучи одним из первых священников РПЦ, возродивших миссионерскую работу с заключенными, К. писал об этой стороне своей деятельности в кн. «Остановитесь на путях ваших. Записки тюремного священника». Он рассмотрел самые разные вопросы, связанные с отношением Церкви и пенитенциарных учреждений: каково нравственное состояние общества и тюремного мира как среза этого общества; как организовать исповедь заключенных и катехизаторскую работу с ними; применимы ли в совр. условиях древние каноны о епитимиях; какими должны быть отношения священника с персоналом тюрем; как обустроить тюремный храм и окормлять заключенных после выхода их на свободу. К. считал, что общество утратило само понятие греха и это привело к росту преступности и нравственной деградации нации. Преступник, по мнению К.,- человек, к-рому открыта дверь покаяния, и цель священника - заронить в его сердце семя покаяния, проявив к нему христ. любовь. К. был принципиальным противником смертной казни, отстаивая христ. веру в возможность преображения личности: «Судьи приговаривают к расстрелу одного человека, а палачи расстреливают другого, правда, с той же фамилией». Это признание было выражением его опыта духовного окормления приговоренных к смертной казни.

В мемуарах К. «Записки рядового» есть разделы о его предках, о детстве и отрочестве, о Великой Отечественной войне. Глава об отрочестве представляет собой воспоминания о жизни христ. семьи в 30-х гг. XX в. Вершиной же его церковно-исторических размышлений можно считать работу «Очерки жизни православного народа в годы гонений: (Воспоминания и размышления)» (опубл. в 1995), в к-рой он дает историко-богословское осмысление пути, пройденного РПЦ в ХХ в., иллюстрируя его личными воспоминаниями. Для него прошедшее столетие - «славная, героическая эпоха в истории русского Православия», поскольку Русская Церковь вышла из гонений победительницей: она «выдержала жесточайшие гонения, сохранила чистоту веры, укрепилась сонмом мучеников». При этом К. указывает, что гонения на Церковь советского периода не были отдельным, случайным эпизодом в жизни страны. Основания для антицерковного натиска закладывались, по мнению К., еще в имп. России, где государственный утилитаризм ставился выше подлинных интересов Церкви, где помимо «духоносной Руси», по выражению К., «существовали Русь обрядовая... и Русь богоборческая, Русь сатанинская»; множеством людей, примыкавших к сильному большинству, владела «религиозная теплохладность»,- главный недуг дореволюционной России. На этом фоне, по мнению К., «стали возможными гонения на Церковь в стране с подавляющим большинством православного народа».

К. считал оправданным курс митр. Сергия (Страгородского; впосл. патриарх Московский и всея Руси) на сохранение легально действующих церквей ради «малых сих», к-рых «в катакомбы не уведешь» и к-рых нельзя оставить без Евхаристии. Но К. не осуждал иерархов и священников, составивших оппозицию этому курсу, т. к. «очень сложная и мучительная была эпоха, но самое важное, что и те, и другие соблюдали каноны и чистоту православного вероучения в отличие от обновленцев». К. писал о потаенной церковной жизни как о естественной и органичной составляющей жизни всей Церкви в то время, о «катакомбных» церквах и монастырях, имея в виду нелегальные (незарегистрированные по советскому законодательству) приходы и монастыри, как поминавшие митр. Сергия, так и оппозиционные ему, о «напряженной умственной и духовной работе», которая шла в недрах Русской Церкви на протяжении всего советского периода. Он призвал помнить и осмыслять исторический опыт Русской Православной Церкви ХХ в. и хранить ей верность. К. писал, что «будущее зависит от того, окажемся ли мы достойными крови новомучеников российских, или их опыт духовный, их опыт жизни и их страдания пройдут для нас втуне. Последнее означает, что мы отрекаемся от своего духовного наследства. Да не будет этого! Наследство - это и большое богатство, и огромная ответственность».