ГРОЦИЙ

Г. род. в знатной протестант. семье. Его отец Ян, занимавший в Делфте должность бургомистра, был знаком со мн. голл. интеллектуалами: филологом и издателем Ю. Липсием, математиком С. Стевином, теологом И. Витенбогартом, историком и гос. деятелем Я. ван дер Дусом, лингвистом и историком И. Ю. Скалигером,- в той или иной степени оказавшими влияние на образование Г. В 8-летнем возрасте Г. написал свои первые стихи на лат. языке; в 1594 г. поступил в Лейденский ун-т, ректором к-рого был его дядя, а куратором - отец. Возможно, нек-рые ранние работы Г. были написаны не без участия отца. В ун-те он изучал рим. право, античную лит-ру, теологию, поражая учителей глубиной познаний и феноменальной памятью, овладел лат., древнегреч., древнеевр., сир., араб., франц., нем., возможно, также англ. языками. Окончив ун-т в возрасте 14 лет, Г. благодаря Скалигеру и др. влиятельным лицам отправился во Францию в составе голл. посольства, возглавляемого Я. ван Олденбарневелтом. 5 мая 1598 г. в Орлеанском ун-те он получил степень д-ра права. Франц. кор. Генрих IV, восхищенный знаниями представленного ему Г., назвал его «голландским чудом».

Вернувшись в Голландию, Г. занялся изучением и научным изданием сочинений античных авторов, в частности Марциана Капеллы и Тацита, к-рого избрал для себя в качестве образца честности и любви к отечеству. Написал на лат. языке трагедии: «Adamus exul» (Адам изгнанный, 1601), не включенную им в собрания сочинений, но оказавшую большое влияние на лит-ру XVII в., в частности на Й. ван ден Вондела и Дж. Мильтона, «Christus patiens» (Христос Страстотерпец) и «Sophomphaneos» (Софомпанеас). В 1599 г. Г. начал гос. карьеру, став членом Суда провинций и Верховного cуда. В 1601 г. он был назначен историографом Голландии. В 1599-1607 гг. занимался также юридической практикой в Гааге, в частности обслуживал нидерланд. Ост-Индскую торговую компанию, к-рая в условиях борьбы Нидерландов за независимость от королевской власти Испании выступала за право свободной морской торговли. Это обстоятельство послужило Г. поводом для написания соч. «О праве добычи». В 1604 г. он стал юридическим советником правителя (статхаудера) Нидерландов гр. Морица Оранского (Нассауского), в 1607 г. занял должность прокурора и первого гос. инспектора судов Голландии, Зеландии и Зап. Фрисландии. 17 июля 1608 г. Г. вступил в брак с Марией ван Рейгесберг; у супругов род. 4 сына и 3 дочери. В марте 1613 г. Г. был избран ратспенсионарием (синдиком) Роттердама и в этом качестве ездил с дипломатической миссией в Англию для обсуждения проблем торговли в Индии.

Гуго Гроций. Гравюра. 1662 г. (РГБ)

Гуго Гроций. Гравюра. 1662 г. (РГБ)

В религиозно-политической борьбе, включавшей вопрос о пределах религ. свободы и праве гос-ва вмешиваться в дела веры, имевшей место в Нидерландах в нач. XVII в. между протестант. партиями гомаристов (см. ст. Гомар), представителей строгого кальвинизма, и арминиан (см. статьи Арминий, Арминианство, Арминианский спор), гр. Мориц Оранский выступил на стороне первых, Г. поддерживал вторых. В 1618 г. Г. вошел в состав советников арминианской партии, возглавляемой Олденбарневелтом. Борьба окончилась победой кальвинистов: в 1618 г. Г. был арестован и осужден на пожизненное заключение в замке Лувестейн с конфискацией имущества. В марте 1621 г. благодаря предприимчивости жены ему удалось бежать из замка в Антверпен, а оттуда в Париж.

Во Франции, получая от франц. кор. Людовика XIII пенсию, Г. провел 11 лет - один из самых творческих периодов жизни, плодом к-рого стал знаменитый трактат «О праве войны и мира». Ответив решительным отказом на предложение кард. Ришелье помогать Франции в политической борьбе против Нидерландов, Г. вызвал к себе на долгие годы негативное отношение могущественного кардинала. После смерти гр. Морица Оранского Г. в 1631 г. возвратился в Нидерланды и работал юристом в Амстердаме. Он надеялся вернуть утраченное гражданство, однако, отказавшись подать офиц. прошение о помиловании, подверг себя новым гонениям и в 1632 г. вынужден был бежать в Германию. Живя в Гамбурге, Г. вел активную переписку с канцлером Швеции А. Оксеншерной. Результатом переписки стало приглашение Г. на службу к швед. двору: в 1634 г. он был назначен швед. послом во Франции. Получив в кон. 1644 г. известие об отзыве с должности посла, Г. через Нидерланды, где был с почетом принят, переехал в Стокгольм. Он отклонил предложение стать гос. советником при швед. дворе и отправился к жене в Любек, но корабль, на к-ром он плыл, потерпел крушение, в результате чего Г. простудился и смертельно заболел. После кончины Г. в Ростоке его тело было перевезено для погребения в его родной г. Делфт.

Творческое наследие Г. составляет свыше 90 произведений. Мировую известность автору принесли сочинения в области права: 1. «De jure praedae» (О праве добычи, 1604-1605), 12-я гл. к-рого была опубликована в 1609 г. как самостоятельное произведение под названием «Mare liberum, sive de jure quod Batavis competit Indicana commercia» (Свободное море, или о праве, принадлежащем голландцам в области торговли с Индией). 2. «Inleidinghe tot de Hollandsche Rechtsgeleerdheid» (Введение в изучение права Голландии, изд. 1631), написано во время заключения в замке Лувестейн, впосл. вплоть до введения в Нидерландах в 1809 г. Кодекса Наполеона было основой голл. права. 3. Посвященное франц. кор. Людовику XIII соч. «De jure belli ac pacis» (О праве войны и мира, в 3 кн., 1625), в к-ром Г. исследовал вопросы международного, гражданского и уголовного права, войны и мира, власти и гос. устройства. Оно сразу же было переведено на мн. европ. языки и, несмотря на внесение его в 1627 г. в Индекс запрещенных книг (где находилось до 1900), к сер. XVIII в. выдержало 45 изданий.

Г. принадлежит ряд богословских сочинений и библейские комментарии: 1. «Pietas Ordinum Hollandiae ac Westfrisiae vindicata» (Религиозность Голландии и Зап. Фрисландии, 1613). 2. «Defensio fidei catholicae de satisfactione Christi adversus Faustum Socinum Senensem» (Защита кафолической веры по поводу теории удовлетворения Христа, против Фауста Социна Сиенского, 1617). 3. Написанное первоначально на нидерланд. языке стихами под названием «Bewijs van den waren Godsdienst», а в 1627 г. вышедшее в лат. переводе прозой соч. «De veritate religionis Christianae» (Об истинности христианской религии) представляет собой популярную апологию христианства, адресованную голл. морякам, имевшим общение с людьми др. религий. Оно было переведено на мн. языки, в т. ч. на араб., персид., кит., для использования в миссионерской работе, на рус. язык переведено в 1768 г. преподавателем Московского ун-та свящ. Петром Алексеевым. 4. «Annotationes in Vetus et Novum Testamentum» (Примечания к Ветхому и Новому Заветам, изд. 1642-1650). 5. «Via ad pacem ecclesiasticam» (Путь к церковному миру, 1642) и др. Собрание библейско-богословских сочинений Г. было издано в Лондоне в 1679 г. его сыном.

Г. написаны исторические сочинения: «De Antiquitate Reipublicae Batavicae» (О древности и строе Батавской республики, 1610), «De origine gentium americanarum dissertatio» (Исследование о происхождении американских народов, 1642-1643), «Annales et historiae de rebus Belgicis» (Анналы и история о бельгийских делах, изд. 1657).

Большое значение имеет также деятельность Г. по научному изданию античных авторов: кроме упомянутых им были изданы: «Изборник Стобея» (Ioannes Stobaeus. Anthologium; греч. текст с лат. переводом Г., 1622), «Отрывки из греческих трагедий и комедий» (1625), сочинения историков Иордана и Павла Диакона (Варнефрида) под заглавием «История готов, вандалов и лангобардов» (1655) и др.

В Гааге в одной из крупнейших мировых б-к по вопросам международного публичного права - б-ке Дворца мира - хранится т. н. Grotius Collection - собрание многочисленных изданий сочинений Г. и книг о нем.

Разносторонняя творческая и политическая деятельность Г., характеризовавшая его как человека «возрожденческого типа», снискала ему славу одного из основоположников теории естественного права и науки международного права, а также библейской исторической критики.

В условиях утверждения в Нидерландах Реформации, борьбы за национальную независимость и, как следствие, умаления авторитетов высших духовной и светской властей средневек. Европы - Римского папы и римско-герм. императора - Г. пытался найти объективное обоснование обязательности норм международного права в естественном стремлении человека к мирно и разумно устроенному общежитию. Его взгляды в области теории права претерпевали изменения в связи с жизненными коллизиями, что позволяет сопоставить написанные им в разные годы, но отчасти тематически повторяющие друг друга наиболее важные правовые трактаты «О праве добычи» и «О праве войны и мира». Обладая огромной эрудицией, Г. в большинстве юридических сочинений помимо Библии активно использовал материалы Свода гражданского права имп. св. Юстиниана и др. древних источников, а также древнегреч., рим. авторов. В соч. «О праве войны и мира» прослеживается также влияние позднестоической этики, в частности сочинений имп. Марка Аврелия.

Говоря об общей системе права, Г. придерживался традиц. для рим. права аксиомы, что главной целью, центром (medium) правовой системы является справедливость, без чего право вообще не может существовать (De jure praedae. 1). Вслед за рим. юристом Ульпианом он полагал, что юристы суть жрецы истинной справедливости (De jure belli ac pacis. Prol. 31), вместе с Цицероном возражал называвшему справедливость глупостью греч. философу Карнеаду, утверждая, что польза и справедливость - взаимосвязанные, а не взаимоисключающие понятия в отношениях как между отдельными людьми, так и между гос-вами (Ibid. 18). Следуя определению справедливости Аристотеля (Arist. ММ. 1194b 5-31), Г. указывал, что она действует в 2 видах отношений: между равными и между господствующими и повинующимися (отцовская власть, власть господина, гос. власть). 1-му виду отношений соответствует право равенства, 2-му - право подчинения (De jure belli ac pacis. I 1. 3. 2).

Г. определял право как «то, что не противоречит справедливости» и что не «противно природе существ, обладающих разумом» (Ibid. I 1. 3. 1). Понятие права он сближал с понятием закона «в значении правила нравственных поступков, обязывающего к выполнению какого-нибудь надлежащего действия» (Ibid. I 1. 9. 1). Право, согласно Г., подразделяется на естественное (jus naturae) и волеустановленное (Ibid. I 1. 9. 2). Естественное право есть «предписание здравого разума, коим то или иное действие в зависимости от его соответствия или противоречия самой разумной природе признается либо морально позорным, либо морально необходимым» (Ibid. I 1. 10. 1). Источником («матерью») естественного права он называл саму природу людей, побуждающую их к взаимному общению (Ibid. Prol. 16). Естественное право столь незыблемо, что не может быть изменено даже Самим Богом, поскольку Бог, по мнению Г., «не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем» (Ibid. I 1. 10. 5). К незыблемым нормам естественного права относятся и нек-рые «последствия, вытекающие из актов человеческой воли». Так, «в силу естественного права преступно похищение против воли чужой собственности; оттого... воровство воспрещено естественным правом» (Ibid. I 1. 10. 4).

Волеустановленное право Г. разделял на человеческое и Божественное (Ibid. I 1. 13); в свою очередь человеческое право - на международное, или право народов (jus gentium), и внутригос. право. Человеческое право в отличие от естественного изменчиво. Мн. положения международного права, согласно Г., исходят из естественного (международное право почти совпадает с естественным - Ibid. I 1. 14. 1), напр. естественное право не отвергает войны (Ibid. I 2. 1). В то же время, являясь сторонником теории общественного договора, Г. утверждал, что право народов «возникает в силу взаимного соглашения как между всеми государствами, так и между большинством их» (Ibid. Prol. 17).

Божественное право, согласно Г.,- это Закон Божий, установленный волей Божества и переданный человеческому роду (заповеди, данные первозданному Адаму, Закон Моисеев и заповеди Христа - Ibid. I 1. 15). Будучи волеустановленным, Божественное право тем не менее не противоречит естественному праву, т. к. и тому и другому чужда неправда (Ibid. I 1. 17. 2). При этом Г. считал христ. нравственность соответствующей гораздо более высокому уровню, нежели естественное право (Ibid. Prol. 50).

Внутригос. право Г. разделял на публичное и частное, последнее он рассматривал с т. зр. права в отношении лиц и права в отношении вещей.

Значительное внимание Г. уделял теории происхождения гос-ва и характеру гос. власти, в целом являясь сторонником договорной теории (Ibid. Prol. 15-16). Появление гос-ва он связывал, во-первых, с возникновением искусств и промыслов, с развитием разных способностей людей, приведших к различиям между ними (Ibid. II 2. 2. 2), что можно понимать как констатацию Г. возникновения разделения труда; во-вторых, с разделением общей собственности сначала в отношении движимого, а затем - недвижимого имущества (Ibid. II 2. 2. 4). Потребность в организации отношений между отдельными семьями и защиты их собственности привела к осознанию людьми необходимости создания гос-ва. Г. определял гос-во как «совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы» (Ibid. I 1. 14. 1). Взгляды Г. на источник гос. власти претерпели значительную эволюцию. Так, в трактате «О праве добычи», написанном под влиянием борьбы республиканских Нидерландов против королевской Испании, констатируя, что злом является совершение противоправного деяния, равно как и претерпевание такового (De jure praedae. 1), он утверждал правомерность войны «добросовестных граждан» за республику против короля «ради защиты отеческих законов, которым подчиняется королевская власть» (Ibid. 13. 1-2). Позже в соч. «О праве войны и мира», где Г. разрабатывал теорию гос. суверенитета в основном в применении к монархическим, а не республиканским порядкам, он высказывал противоположную т. зр., называя верховной такую власть, «действия которой не подчинены иной власти и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению» (De jure belli ac pacis. I 3. 7. 1). Ради сохранения порядка народ, как правило, предпочитает отказываться от верховной власти и передавать ее носителю суверенитета, каковым, согласно законам и обычаям того или иного народа, является одно лицо или неск. лиц, поэтому во избежание «многих бедствий» народ не вправе свободно «низлагать и карать» государей (Ibid. I 3. 8. 1). Г. разделял верховную власть правителей на 3 вида: власть на праве полной собственности правителя, на праве владения (узуфрукта) и на праве временного пользования (Ibid. I 3. 11. 1). Наилучшей он считал гос. власть на праве узуфрукта, ввиду того что она достаточно стабильна, но в то же время ограничена законами. Г. практически не признавал за народом права сопротивляться власти, оправдывая это необходимостью соблюдения «порядка властвования и подчинения». Он сравнивал гос. власть с институтом опеки, к-рая, хотя и «установлена ради подопечных, тем не менее... есть право и власть над последними» (Ibid. I 3. 8. 1). Сопротивление власти он допускал лишь в исключительных случаях, напр. при узурпации власти или при нарушении властью естественного или Божественного права. Г. утверждал также идею ответственности верховной власти перед Божиим судом. Его тезис о том, что «гражданская война хуже незаконного правления» (Ibid. I 4. 19. 1), вызвал жесткую критику, в частности Ж. Ж. Руссо. Вопрос о соотношении общественной пользы и суверенитета гос. власти Г. решал, т. о., в пользу последнего. Причисляя отношения гос. власти и народа к праву подчинения, он считал, что в них не может быть равенства и они не могут носить договорный характер.

Исследуя институт собственности, Г. различал 2 ее вида: proprietas (букв.- принадлежность) и dominium (букв.- господство). 1-й вид собственности распространяется на движимые и потребляемые вещи и является древнейшим, 2-й - на недвижимое имущество, к-рое долгое время не было разделено между людьми. Согласно Г., Бог дал людям все вещи не по отдельности каждому, а всему человеческому роду в целом, и все были собственниками одной и той же вещи сообща (domini in solidum). Со временем люди свободно захватывали пустующие земли, и такой захват стал называться владением (possessio), из чего возникло правило: «Пусть никто не занимает то, что уже занято другим» (De jure praedae. 2. 2). Так появился институт частного владения. Общее согласие в следовании этому принципу понималось как всеобщая воля, т. е. как закон (Ibidem.). Т. о., возникновение частного владения воспринималось Г. как начало, положенное естественным правом в сфере развития собственности.

Вещи способны быть в чьей-либо собственности или находиться только в общем пользовании, среди последних Г. особо выделял море, находящееся в общем пользовании всех народов. Даже частная собственность не может быть абсолютной, т. к. в различных ситуациях на нее распространяется целый ряд ограничений, связанных с естественной справедливостью (De jure belli ac pacis. II 2. 6. 1-2). Так, в случае всеобщего голода частные продукты питания должны предоставляться в общее пользование (Ibid. II 2. 6. 3), воспользовавшийся в состоянии крайней необходимости чужой вещью не совершает похищения (Ibid. II 2. 6. 4). Общим ограничением частной собственности Г. считал признание за гос. властью верховного права собственности, ввиду к-рого, когда этого требует гос. интерес, она может воспользоваться частным имуществом, по возможности возмещая ущерб из общей казны (Ibid. I 1. 6; II 14. 7). Весьма важен введенный Г. и ставший одним из основополагающих институтов совр. теории права собственности институт первоначального и производного приобретения имущества.

В области теории международного права Г. дал характеристику обещаниям, договорам и клятвам вообще (Ibid. II 11-13), обещаниям, договорам и клятвам тех, кто имеют верховную власть, в частности (Ibid. II 14), описал различные виды международных гос. договоров (Ibid. II 15), дал их толкование (Ibid. II 16), изложил права посольств (Ibid. II 18), общую теорию наказаний (Ibid. II 20-21), причины несправедливых (Ibid. II 22), сомнительных (Ibid. II 23) и справедливых (Ibid. II 26) войн, признавая последние обоснованными лишь в крайнем случае самозащиты, возвращения утраченного имущества и наказания врага (Ibid. I 5). Согласно естественному праву, и на войне не дозволены ложь (Ibid. III 1. 11), клятвопреступление по отношению к врагу (Ibid. III 1. 19). Г. подробно анализировал степень дозволенности и ограничения убийств и насилия над личностью в отношении врагов на войне (Ibid. III 4, 11-12), уничтожения и грабежа их имущества (Ibid. III 5, 13). Ссылаясь на Свящ. Писание и античные источники, Г. обосновывал право на приобретение в собственность вещей, захваченных на войне (Ibid. III 6), право на захват пленных (Ibid. III 7), на верховную власть над побежденными (Ibid. III 8); рассматривал статус неприкосновенности нейтральных в войне гос-в. Большое внимание Г. уделял юридическому институту добросовестности (bona fides) в отношениях между врагами (Ibid. III 19), при заключении мира (Ibid. III 20) или перемирия (Ibid. III 21). В условиях продолжавшихся в Европе религ. войн (соч. «О праве войны и мира» писалось в разгар Тридцатилетней войны) Г. стремился к примирению протестантов и католиков; он призывал к соблюдению добросовестности вообще с целью сохранения надежды на мир, т. к., по его словам, на добросовестности, согласно Цицерону, «держится не только всякое государство, но и великое общение народов» (Ibid. III 25. 1. 1).

На правовую и богословскую мысль Г. оказала влияние богословская полемика внутри протестантизма по вопросу об искуплении и предопределении. В этой полемике Г. придерживался антикальвинист. взгляда на искупительную жертву Христа, утверждая, что Христос искупил всех людей, а не только избранных. В рамках учения, характерного для зап. богословия, о заместительной жертве Христа, к-рая удовлетворила требованию Божией справедливости, Г. выдвинул т. н. теорию Божия правления, изложенную в основном в соч. «Защита кафолической веры...». Один из основных принципов этой теории в отличие от теории удовлетворения заключается в отрицании абсолютной необходимости наказания грешника: наказание за грех является справедливым, но не обязательным. Грех требует наказания лишь постольку, поскольку это необходимо для единственной цели Божественного правления, заключающейся в обеспечении блага разумному творению Божию. Когда эта цель достигнута, то одновременно удовлетворены честь Бога, закон и справедливость. Искупление совершено, чтобы осуществить эти задачи, т. е. оно необходимо для обеспечения интересов Божия правления. Но, если есть др. средства для осуществления этих задач, искупление может быть отменено. Теоретическая необходимость искупления опирается на потребность в средстве, позволяющем простить грех без ущерба для авторитета Божия правления. Если это достигнуто, то наказание может быть отменено и грехи отпущены (Лерой Форлайнс Ф. Заместительная жертва Богу и оправдание // Он же. Библейская систематика. СПб., 1996). Эта идея, развитая Дж. Майли, Ч. Финни и др., легла в основу арминианства и впосл. методизма.

В богословских работах и библейский комментариях Г. стремился предложить исторически правильное, с его т. зр., толкование Библии, стоящее над межконфессиональными спорами. В соч. «Об истинности христианской религии» он призывал к достаточно широкой религ. толерантности, ибо вера в Бога засвидетельствована во все времена и в различных местах земли, однако подчеркивал превосходство христ. религии, обосновывая его исполнением во Христе древних пророчеств, совершаемыми Им чудесами и особенно Воскресением. Языческие чудотворцы, как, напр., Аполлоний Тианский, были, согласно Г., просто умелыми фокусниками. Центральное место в христианстве, с т. зр. Г., занимает этическое учение Иисуса Христа, в к-ром ветхозаветной идее жертвы противопоставляется чистая вера в Бога. Говоря об иудаизме, Г. указывал на общие для него и христианства истоки: христ. вера есть исполнение ВЗ. При этом он призывал христиан к снисхождению в отношении «ожесточения» иудеев, обращенных к деяниям Бога в прошлом - избранию, изведению из Египта, дарованию земли в Палестине - и неспособных услышать глас Божий в новое время.

Г. не разделял характерного для ортодоксального протестантизма представления о богодухновенности Свящ. Писания. В библейских авторах он видел прежде всего одаренных людей, к-рые в определенных исторических обстоятельствах свидетельствовали о Божественном откровении. Достоверность новозаветных текстов основывается, согласно Г., на том, что их авторы (апостолы Матфей, Иоанн, Петр) были очевидцами происходивших событий, историчность этих повествований не нуждается в обосновании особого водительства их авторов Св. Духом. «Не было никакой необходимости, чтобы история (евангелиста Луки.- К. Н.) была продиктована Св. Духом. Достаточно, чтобы автор хорошо помнил то, что он видел, или чтобы внимательно читал древние источники» (цит. по: Craig W. L. The Historical Argument for the Resurrection of Jesus During the Deist Controversy. Lewiston (N. Y.), 1985. P. 672). Достоверность библейских свидетельств подтверждается прежде всего самой жизнью их авторов, к-рые не могли допустить неправды в чем-либо. При этом те книги НЗ, авторство к-рых ставится под сомнение (напр., Послание к Евреям, Откровение Иоанна Богослова), все же должны, по мнению Г., рассматриваться как канонические.

В примечаниях к ВЗ Г. использовал уже известные в его время методику и результаты филологического и текстологического анализа библейского текста (И. Рейхлина и Л. Капеллуса), а также рационально-исторической критики ВЗ социнианами, к-рые отказывались усваивать ветхозаветному корпусу авторитет, равный НЗ. Стремясь выявить в ветхозаветных текстах прежде всего «первоначальный смысл» (sensus primarius), Г. рассматривал ВЗ практически как лит. и исторический источник, не допуская возможности к.-л. его богословской интерпретации. Примеры такого толкования, ориентированного только на выявление букв. смысла и отвергающего догматическое толкование текста, встречаются в комментариях Г. к гимнам Раба Господня из Книги пророка Исаии (Ис 42; 49; 53) и к псалмам. Раб Яхве, согласно Г., в «первоначальном смысле» - это не Иисус Христос, но либо прор. Исаия (в первых гимнах), либо прор. Иеремия (Ис 53). Псалмы понимались Г. исключительно как выражение индивидуального благочестия (Kraus H. J. Geschichte der historisch-kritischen Erforschung des AT. Neukirchen-Vluyn, 1956. S. 48). Основной задачей библейских авторов, по мысли Г., являлось описание истории, из к-рой можно почерпнуть «мораль»; ни на что иное они не претендовали. Такой рационально-исторический подход Г. вызвал критику представителей ортодоксального протестантизма (А. Калов, И. Г. Карпцов и др.).

Примечания Г. к НЗ также демонстрируют преимущественно историко-критический подход к тексту, основанный на анализе его лингвистических и грамматических деталей. При этом нек-рые выводы Г. были приняты библейской наукой XVIII-XIX вв. В ряде случаев Г. делал попытку объяснить трудности с помощью допущения, что текст в дошедшей до нас форме не соответствует первоначальному варианту. Так, он отмечал, что слова «ибо Твое есть Царство...» (Мф 6. 13) отсутствуют в (известных ему) ранних греч. рукописях, хотя содержатся в сир. и лат. версиях, что говорит об их возникновении в период, когда сформировались соответствующие литургические традиции. Рассматривая слова «был Свет (φῶς) истинный, Который просвещает всякого человека (ἄνθρωπον), приходящего (ἐρχόμενον) в мир» (Ин 1. 9), Г. заключал, что ἐρχόμενον относится к φῶς, а не к ἄνθρωπον, т. е. в тексте говорится именно о приходящем в мир Свете, а не о «всяком человеке».

Для Г. характерен интерес и к библейско-историческим вопросам, он отказывался от традиц. представлений о времени возникновения и авторстве нек-рых апостольских посланий: Второе послание к Фессалоникийцам он датировал ранее Первого послания; псевдоэпиграфичными считал Второе послание ап. Петра, Послание Иуды. В предисловии ко Второму посланию ап. Иоанна он отмечал, что в Эфесе известны 2 захоронения, к-рые традиционно связывались с именем ап. Иоанна. Образы Апокалипсиса Иоанна Богослова Г. не относил к отдаленному будущему, но связывал их с событиями I в. по Р. Х.: «зверь из моря» символизирует Рим, «барс» - имп. Клавдия, «лев» - имп. Домициана (Откр 13. 1-2).

Однако в целом выводы Г. скорее консервативны. Он полагал, что Евангелие от Матфея - самое раннее, что его использовал евангелист Марк, к-рый знал историю Рождества Христова, но пропустил ее, т. к. это допускала цель его Евангелия, адресованного рим. общине. Евангелие от Иоанна, по мнению Г., было направлено против еретиков-гностиков, поэтому в повествовании о служении Христа ап. Иоанн использовал гностические термины. Г. сомневался в принадлежности ап. Павлу Послания к Евреям, в к-ром присутствуют нехарактерные для апостола лексика и стиль; автором его мог быть ап. Лука. Как и мн. консервативные библеисты, Г. соглашался с тем, что ап. Павел дважды был заключен в Риме,- это позволяет допустить и др. (кроме известных) миссионерские путешествия апостола и, т. о., датировать возникновение Послания к Титу между 2 его заключениями, а Второе послание к Тимофею рассматривать как написанное в Риме перед гибелью апостола.