АГАДА

Агадá [Аггада, Хагада, Хаггада; евр.   - повествование, сказ, букв. говорение], в иудаизме части раввинистической лит-ры, к-рые не относятся к галахе (религиозно-юридическим нормам). А. весьма разнообразна по своему составу: древние легенды и предания, этические поучения, притчи, проповеди, богословские размышления и др. Практически ни одного чисто агадического произведения не существует: агадические тексты вкраплены в галахические. Очень часто А. выступает как аргумент в разрешении нравственной или обрядовой проблемы, но в отличие от галахи А. не носит нормативного характера: верующий волен не признавать те или иные предания (Хулин 90б) и богословские положения, если они не повторяют сказанного в Библии. Тем не менее А. исключительно важна для понимания иудаизма, т. к. дает не юридические и ритуальные правила, а раскрывает суть народного благочестия.

Агадические истории содержатся гл. обр. в Талмуде и мидрашах (комментарии на кн. ВЗ). Много агадического материала в Иерусалимском Талмуде (завершен в Палестине в IV в. по Р. Х.), чуть меньше - в Вавилонском (завершен в Месопотамии в V в. по Р. Х.). Язык А. в Иерусалимском Талмуде и мидрашах - иврит и западноарам. диалект арам.; в Вавилонском Талмуде - иврит и восточноарам. диалект арам. Считается (Л. Гинзберг, А. Штейнзальц), что в создании А. наиболее деятельное участие принимало палестинское еврейство. Как правило, А. в раввинистических сочинениях вводится выражением: «Случай с…» или «Рабби Х. говаривал…» (евр. «рабби», сокр. «р.» - учитель).

Иногда в А. выделяют особый жанр - мусар (наставление), этические поучения. Важное место здесь занимает талмудический трактат «Пиркей Авот» (Поучения отцов), содержащий основные этические представления евр. законоучителей. По манере изложения, а иногда и по содержанию он напоминает апофтегмы (изречения) отцов-пустынников.

Среди раввинов существовала своего рода специализация: одни предпочитали изучать галаху, др.- А. В число знатоков А. входили такие мудрецы (хахамим), как Абаху, Самуил бен Нахман, Исаак Наппаха, Авва бен Кахана, Берехия, Танхума. Считается (Штейнзальц), что к ним относится талмудическое наименование «раббан де-агадета» (раввины А.- Маасрот 1. 2, 48г; Иевамот 4. 2, 5в).

Большинство агадических повествований имеют библейскую основу и сообщают подробности, к-рых в тексте самого Писания нет. Иногда цель рассказа воспитательная. Напр., Аарон предстает миротворцем. Согласно А., если Аарон узнавал, что 2 человека в ссоре, он приходил к одному и говорил: «Вот, ты в злобе на ближнего своего, а послушал бы, что он втайне говорит про тебя: сердце мое, говорит, сжимается от боли, я глубоко раскаиваюсь и готов волосы на себе рвать от отчаяния, что не смею в глаза взглянуть ближнему моему, перед которым я один во всем виноват». И не уходил, пока не видел, что не оставалось в том ни капли злобы. Потом шел к другому с теми же увещаниями. Встретятся эти люди - и кинутся друг другу в объятия (Авот де-рабби Натан 12). Это сказание не только восхваляет миротворца, но и дает метод достижения мира. Кроме того, поскольку Аарон - родоначальник священников, А. исподволь внушала, что мирить ссорящихся - одна из обязанностей священника.

Но это не единственный тип рассказов о патриархах. Нек-рые из них содержат богословский подтекст. В «Берешит Рабба», толковании на кн. Бытия (I-III вв. по Р. Х.), дается, напр., такой комментарий к словам «и взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего» (Быт 22. 6): «Как человек, который несет крест на плече своем» (Берешит Рабба 56. 3).

В А. содержится немало фольклорного материала, легенд, прибауток, сказок, бродячих сюжетов. Героями агадических сказаний часто становились не только персонажи канонических текстов евр. Библии, но и исторические лица более позднего периода: Александр Македонский, Гиркан, Агриппа Ирод II, евр. законодатели. Центральное место в этих историях принадлежит мудрецам I в. до Р. Х.- III в. по Р. Х. Истории о мудрецах весьма неоднородны по характеру и жанру. Иногда они носят сказочно гиперболический характер: напр., повествуется об особом благочестии ослицы р. Пинхаса бен Йаира: на постоялом дворе ей дали необмолоченного ячменя - не стала есть. Дали овса - опять не ест. Перебрали и очистили зерно - все-таки не ест. «Возможно,- сказал р. Пинхас,- от этого зерна не успели еще отделить десятину». Десятина тут же была отделена, и ослица принялась есть (Хулин 7а-б).

Истории нередко содержат важный нравственный урок, заключенный в оболочку шутки или анекдота, напр.: приходит к Шаммаю иноверец и говорит: «Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге». Рассердился Шаммай и, замахнувшись бывшим у него в руке локтемером, прогнал иноверца. Пошел тот к Гиллелю. И Гиллель обратил его к Богу, сказав: «Не делай ближнему твоему того, чего себе не желаешь. В этом заключается вся суть Торы (Пятикнижия). Все остальное есть толкование. Иди и учись» (Шаббат 30-31). Иногда сообщаются ценные сведения об истории Палестины, жизни и быте законоучителей. Кроме того, А.- один из немногих источников знаний о древних мистических учениях: там можно найти намеки, притчи, рассказы о мистиках и чудотворцах, напр. в рассказе о восхождении р. Акивы в райский сад (Хагига 15).

Мудрецы, мистики и законоучители в сказаниях А. часто представлены мучениками. Это могут быть рассказы о пострадавших в маккавейскую эпоху (ср., напр., 2 Макк 7. 1-42) или в эпоху рим. господства. Для иудеев такие рассказы служат примером «освящения Имени Божия» (Киддуш ха-Шем) - смерти за веру. А. повествует, напр., о мученической смерти р. Ханины бен Терадиона, к-рый ослушался изданного кесарем запрета учить Закону Божию. Вывели римляне р. Ханину на площадь, обернули в свиток Торы и возвели на костер, а на грудь начали класть куски шерсти, пропитанные водой, чтобы подольше поддержать в нем дыхание и продлить мучения. Стоящие у костра ученики спрашивают учителя: «Что ты видишь?» «Вижу,- отвечает р. Ханина,- пергамент сгорает, но буквы возносятся к небу». Палач, уверовав в благочестие р. Ханины, говорит: «Если я сниму шерсть с твоей груди, дабы ты не мучился больше, введешь ли ты меня в жизнь вечную?» «Введу сегодня же»,- отвечает р. Ханина. Палач снял шерсть, и р. Ханина тут же умер. Палач раскаялся, прыгнул в костер и тоже сгорел. Тогда раздался голос с неба: «Истинно, р. Ханина и палач его ныне грядут вместе в жизнь вечную» (Авода Зара 17).

Поскольку сказания А. были очень популярны, их начали издавать отдельными сборниками. В XV в. Йааков ибн Хавив (1445-1515) собрал антологию под названием «Эйн Йааков» (Колодезь Иакова). Впосл. ее неоднократно редактировали и дополняли.