ИСАЧЕНКО

Александр Васильевич (8.12.1910, С.-Петербург - 19.03. 1978, Клагенфурт, Австрия), славист. И. род. в семье адвоката. Его дед В. Л. Исаченко - правовед, автор многочисленных работ по юриспруденции - был товарищем обер-прокурора Сената. Дядя И.- Б. Л. Исаченко (1871-1948) - микробиолог, академик АН СССР и АН УССР.

После Октябрьской революции 1917 г. семья И. покинула Россию и в 1920 г. поселилась в австрийском г. Клагенфурте. Окончив гимназию, И. в 1929 г. поступил в Венский ун-т, где изучал славистику, германистику, историю Вост. Европы, индоевроп. языки (санскрит, пали). Учителем И. был филолог и мыслитель Н. С. Трубецкой, на дочери к-рого И. впосл. женился. По окончании ун-та И. в 1933-1935 гг. находился в Париже, стажируясь у французских славистов А. Мейе, А. Вайана, А. Мазона, и год в Праге. По возвращении в Вену он преподавал рус. язык на философском фак-те Венского ун-та. В 1939 г. И. защитил в Любляне (Словения) докторскую диссертацию, в 1941-1955 гг. работал в Братиславе, стал профессором и заведующим кафедрой русского языка и литературы философского факультета университета им. Я. А. Коменского. С 1955 г. заведовал кафедрой славянских языков философского факультета университета в Оломоуце. В 1960 г. АН ГДР пригласила И. в Берлин, где он организовал и возглавил Центр по изучению структурной грамматики. С 1965 г. И. работал заместителем директора академического Ин-та языков и лит-ры в Праге. В знак протеста против ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию в 1968 г. И., находившийся в Австрии, отказался вернуться в Прагу и, приняв приглашение Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, возглавил кафедру славянской филологии. В 1971 г. И. вернулся в Клагенфурт и до конца жизни работал заведующим кафедрой общего и прикладного языкознания и славистики и проректором ун-та. В странах советского блока на его имя был наложен запрет, работы И. были недоступны советским ученым, газ. «Правда» предостерегала против попыток ссылаться на его труды. В 1974 г. ученый основал журнал по рус. языкознанию «Russian Linguistics» - один из наиболее авторитетных в своей области. Признанием научных заслуг И. стало избрание его членом-корреспондентом АН ГДР (1964), Чехословацкой (1968) и Австрийской (1973) академий наук.

Научное наследие И. насчитывает свыше 300 работ, посвященных изучению преимущественно русского и др. слав. языков (ученый владел 19 языками). В круг вопросов, затрагиваемых в его работах, входят фонетика и фонология, лексикология и лексикография, морфология, синтаксис, семантика, диалектология, история языка.

По своим взглядам И. принадлежал ко 2-му поколению структуралистов Пражской лингвистической школы. Исследователь впервые успешно применил структуральный метод в диалектологии - при изучении словен. диалектов Каринтии (Les parlers slovènes du Podjunje en Carinthie // RES. 1935. T. 15. P. 53-63; 1936. T. 16. P. 38-55; Bericht über kärntner-slovenische Dialektaufnahmen // Anzeigen der Akademie der Wissenschaften in Wien. Philos.-hist. Kl. 1938. Bd. 75. S. 114-118; Narečje vasi Sele na Rožu // Razprave Znanstvenega Društva Ljiblani. Ljibljana, 1939. T. 16. S. 7-13). Идеи пражских структуралистов И. развивал в исследованиях фонетики и фонологии. Он создал фонологическую типологию слав. языков, разделивших на консонантические и вокалические (Versuch einer Typologie der slavischen Sprachen // Linguistica Slovaca. Brat., 1939/1940. T. 1/2. S. 64-76; Опыт типологического анализа славянских языков // Новое в лингвистике. М., 1963. Вып. 3. С. 106-121). И. является автором широко распространенной классификации языков в зависимости от того, используют ли они для выражения притяжательности глагол «иметь» или глагол «быть» (On ‘Have' and ‘Be' Languages: (A Typological Sketch) // Slavic Forum: Essays in Linguistics and Literature / Ed. M. Flier. The Hague, 1974. P. 43-77). К важным достижениям И. в области лексикографии и лексикологии относится создание словацко-русского и русско-словацкого словарей «Slovensko-ruský prekladový slovník» (Brat., 1950-1957. 2 t.), «Príručný slovník rusko-slovenský» (Brat., 1952). Обобщением словарных исследований И. стали работы по теории словаря, в частности ст. «К вопросу о структурной типологии словарного состава славянских литературных языков» (Slavia. Praha, 1958. Roč. 26. Seš. 3. S. 334-352), и его участие в комиссии Международного комитета славистов по лингвистической терминологии, председателем к-рой он состоял до 1970 г.

И. был одним из пионеров сопоставительной лингвистики, автором соч. «Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким: Морфология» (Brat., 1954-1960. 2 t. М., 2003р) и сопоставительной русско-немецкой грамматики «Die russische Sprache der Gegenwart» (T. 1: Formenlehre. Halle (Saale), 1962. Münch., 1995 4). В этих фундаментальных работах и в ряде статей И. последовательно проводил принципы бинарности и привативности грамматических оппозиций, представляя морфологические категории в виде пар неравноправных элементов, один из к-рых выражает определенный признак, а другой оставляет этот признак невыраженным. И. внес заметный вклад в исследование глагольных категорий: он разработал теорию предикативов, предложил новое толкование системы глагольного времени, ввел термин «совершаемость» (в соответствии с нем. Aktionsart) для описания особенностей приставочного словообразования рус. глагола. Созданная И. классификация способов глагольного действия широко используется как в славистике, так и по отношению к неслав. языкам.

Начиная с 60-х гг. И. занимался проблемами генеративной грамматики. Его 1-й работой в этом направлении была ст. «Трансформационный анализ кратких и полных прилагательных» (Исследования по структурной типологии. М., 1963. С. 67-93). В сотрудничестве с Д. Вортом и др. славистами в Лос-Анджелесе И. выработал вариант генеративного описания, позволивший пересмотреть традиц. взгляды на рус. словообразование, увидеть в нем строго организованную систему и выявить ее внутренние закономерности (Morpheme Classes, Deep Structure and Russian Indeclinables // Intern. J. of Slavic Linguistics and Poetics. 1969. Vol. 12. P. 48-72; Роль усечения в русском словообразовании // Ibid. 1972. Vol. 15. P. 95-111, др.).

В обширном научном наследии ученого особое место занимают труды по истории слав. языков, в особенности русского и церковнославянского. Интерес к истории языка проявился у И. уже в начале его научной деятельности. В первых статьях о чередованиях согласных в рус. именном склонении (Der grammatische Wechsel k/c, g/z im Russischen // Slavia. 1935. Roč. 14. S. 43-44), о слав. носовых звуках (À propos des voyelles nasales // Bull. de la Société de linguistique de Paris. 1937. Т. 38. P. 267-279), об изменениях в глагольных формах (Потеря глагольных форм в русском языке // Opera selecta. 1976. S. 56-63) и в других. И. применял структуралистские методы анализа, использовал достижения фонологии и типологии.

Трудами в т. ч. И. были выявлены и исследованы древнейшие переводы на слав. язык старонем. христ. текстов VIII - нач. IX в., осуществленные баварскими миссионерами, к-рые проповедовали христианство среди карпатских (в Каринтии, Паннонии) и альпийских славян до начала деятельности равноапостольных Кирилла (Константина) и Мефодия (Die althochdeutschen Beichten und ihre slavische Übersetzung // ZSP. 1942. Bd. 18. S. 283-309; Nachträgliche Bemerkungen zur Frage der ältesten deutsch-slavischen literarischen Beziehungen // Ibid. 1947. Bd. 19. S. 303-311). В переводах со старонемецкого представлены предназначенные для мирян христ. тексты: «Оглашение», «Верую», «Отче наш», молитва Богородице, записи вопросов, которые священник задавал на исповеди, и др. Один из таких переводов сохранился в составе глаголического Синайского Евхология (XI в.), другие же, представляющие собой записи слав. слов латиницей, известны по Фрейзингенским отрывкам (части 1 и 3) (2-я пол. X в.). И. установил различия в переводческой технике между Синайским Евхологием и Фрейзингенскими отрывками (части 1 и 3) и доказал, что эти тексты являются 2 независимыми друг от друга редакциями переводов.

Проведенное И. исследование Фрейзингенских отрывков (Jazyk a póvod Frizinských pamiatok. Brat., 1943) показало, что если 1-я и 3-я части памятника имеют старонем. оригиналы, то у 2-й ч.- проповеди - такой оригинал отсутствует, и она по лексике, грамматике и стилю во многом близка к памятникам кирилло-мефодиевского круга. Ученый предположил, что 2-я ч. не является переводом со старонемецкого и могла быть переписана с первоначального слав. глаголического текста. И. пришел к заключению о наличии 2 языковых слоев во Фрейзингенских отрывках, которые соответствуют 2 периодам христианизации моравских и альпийских славян - докирилло-мефодиевскому и кирилло-мефодиевскому. Древнейшие слав. переводы докирилло-мефодиевского периода со старонемецкого («Символ веры», «Отче наш» и др.) также проанализированы в монографии И. «Začiatky vzdelanosti vo Vel'komoravskej ríši» (Turčiansky Sv. Martin, 1948). И., в частности, установил, что святые Кирилл и Мефодий использовали в работе переводной западнослав. текст молитвы «Отче наш», сохранив его лексические и синтаксические особенности.

Исследование И. «К вопросу об ирландской миссии у паннонских и моравских славян» (Вопросы славянского языкознания. М., 1963. Вып. 7. С. 43-72) затрагивает проблемы предыстории старослав. языка. И. указывал, что ирландцы первыми из европейцев использовали народный язык в богослужении. По мнению исследователя, первые христ. тексты были переведены с латыни на слав. язык ирл. миссионерами в VIII - нач. IX в., за 60 лет до моравской миссии равноапостольных Кирилла и Мефодия. Эти тексты были предназначены для первоначальной катехизации населения и не использовались в богослужении, совершавшемся на латыни. Богослужение на слав. языке в Вел. Моравии и Паннонии начало совершаться в результате 2-го этапа христианизации славян, связанного с деятельностью равноапостольных Кирилла и Мефодия. Гипотезу И. отчасти подтвердили археологические находки вдоль р. Моравы (Микульчице и др.), где было обнаружено 2 слоя сакральных архитектурных памятников, из к-рых младшие являются византийскими, о стилевой принадлежности старших ведется дискуссия, ряд археологов предполагают их шотландско-ирл. происхождение.

И. плодотворно занимался изучением языковых особенностей значительных памятников средневек. письменности. В ст. «Двойственное число в «Слове о полку Игореве»» (Заметки к «Слову о полку Игореве». Белград, 1941. Вып. 2. С. 34-48; то же: Opera selecta. 1976. S. 34-48), возражая представителям скептического взгляда на «Слово...», И. показал, что уровень филологической науки в кон. XVIII в. непозволял успешно подделать в тексте формы двойственного числа (выводы И. получили блестящее подтверждение в совр. исследовании А. А. Зализняка «Слово о полку Игореве: Взгляд лингвиста» (М., 2004)). Под рук. И. был выполнен и издан 1-й перевод «Слова…» на словац. язык: «Slovo o pluku Igorovom, Igora, syna Sviatoslava, vnuka Olĕga: Preklad zo starej ruštiny, komentáre a študia... A. V. Isačenku» (Brat., 1947). В работе «Herbersteiniana» (Herbersteiniana I: Sigmund v. Herbersteins Russlandbericht und die russische Sprache des XVI. Jh. // ZfS. 1957. Bd. 2. H. 3. S. 321-346; Herbersteiniana II: Herbersteins Moskowiterbuch und seine Bedeutung für die russische hist. Lexikographie // Ibid. H. 4. S. 493-512) И. рассмотрел языковой материал, представленный в произведении С. фон Герберштейна «Записки о Московии» (Rerum Moscovitiarum Commentarii. Basileae, 1551). В указаниях Герберштейна И. нашел подтверждение существования церковнославянско-рус. двуязычия в России в XVI в.

Синтезом синхронических и диахронических исследований И. должна была стать «История русского языка», где ученый предполагал нарисовать картину развития рус. языка от времени распада праслав. единства до XX в. И. подверг критике сложившуюся в рус. языкознании традицию разграничения 2 историко-лингвистических дисциплин - исторической грамматики, изучающей развитие живой рус. речи в ее диалектном многообразии, и истории рус. лит. языка, объектом к-рой является нормализованный язык. И. утверждал необходимость создания обобщающего исследования, к-рое всесторонне осветит историю рус. языка. Ученый предложил собственную периодизацию, выделив 3 основных этапа развития рус. языка: общевосточнославянский (до кон. XIV в.), среднерусский (XV-XVII вв.) и новорусский (с XVIII в.). И. призывал отказаться от термина «древнерусский», которым традиционно обозначался период XI-XVII вв. «Geschichte der russischen Sprache» (История русского языка) (Hdlb., 1980-1983. 2 t.) должна была выйти в 2 томах. 1-й том был подготовлен автором; из 2-го тома написаны главы 13-17, глава 18 - о языке XVIII в.- осталась неоконченной. Оба тома были изданы после смерти И.

Результаты работы И. над обобщающей историей рус. языка были также представлены в его статьях 60-70-х гг. ХХ в., посвященных как общеметодологической проблематике, так и отдельным языковым явлениям. Эти статьи во многом полемически заострены. И. настаивал на необходимости пересмотреть сложившиеся взгляды на характер взаимного влияния русского и церковнослав. языков в разные эпохи, на историю рус. языка, ее периодизацию, методы ее исследования (Какова специфика литературного двуязычия в истории славянских народов? // ВЯ. 1958. № 3. С. 42-45; К вопросу о периодизации истории русского языка // Вопросы теории и истории языка: Сб. в честь проф. Б. А. Ларина. Л., 1963. С. 149-158; Два пособия по исторической грамматике русского языка // ВЯ. 1965. № 4. С. 129-130; Mythen und Tatsachen über die Entstehung der russischen Literatursprache. W., 1975).

Согласно И., рус. лит. язык появился в кон. XVIII - нач. XIX в., до этого времени в качестве письменного языка функционировал церковнославянский. Церковнослав. языку ученый отказывал в статусе литературного, считая, что термин «литературный язык» не может быть применим ни к одному из типов письменного языка в России до XVIII в. Языковую ситуацию в России в XI-XVII вв. И. определял как ситуацию двуязычия или диглоссии (эти термины в его работах употребляются как синонимы), т. е. сосуществования 2 языков - русского (разговорного) и церковнославянского (письменного). В петровское время двуязычие было прервано, и со 2-й пол. XVIII в. на основе синтеза русской разговорной и церковнославянской книжной традиций в дворянской среде по моделям франц. языка формировалась норма рус. лит. языка (Vorgeschichte und Entstehung der modernen russischen Literatursprache // ZSP. 1974. Bd. 37. N 2. S. 235-274).

Возможный вариант развития рус. языка И. описал в ст. «Если бы в кон. XV в. Новгород одержал победу над Москвой», открывшей принципиально новое направление в историко-лингвистических исследованиях, которое может быть названо альтернативной историей или кондициональной лингвистикой (Wiener slavistisches Jahrbuch. 1973. Bd. 18. S. 48-55). И. пришел к выводу, что в случае победы Новгорода над Москвой церковнослав. язык был бы вытеснен из рус. культуры, процесс становления лит. языка на основе живой речи начался бы не в XVIII, а в XVI в. (В данной статье автор, следуя во многом за представлениями XIX в., не учитывает историческую ситуацию. Новгород в отличие от Москвы не стремился к общерус. гегемонии, но старался сохранить свои позиции при возможной смене сюзеренитета с московского на польско-литовский. Поражение Москвы в войне с Новгородом могло привести в языковом плане к 2 возможным результатам, не совпадающим с гипотезой И.: 1) к оформлению 3 вариантов восточнослав. извода церковнослав. языка - великорусского на территории Великого княжества Московского и к юго-востоку от него, новгородско-псковского и западнорусского; 2) к объединению новгородского варианта с западнорусским при резком сокращении территории формирования великорус. извода.)

И. решил ряд конкретных проблем истории языка. В статьях «East Slavic Morphophonemics and the Treatment of the Jers in Russian: A Revision of Havlík's Law» (Intern. J. of Slavic Linguistics and Poetics. 1970. Vol. 13. P. 73-124) и «Secondary «Vocalization» of the Jers» (Russian Linguistics. 1979. Vol. 4. N 2. P. 169-174) он подверг пересмотру существующие теории падения редуцированных гласных и сформулировал новые закономерности, учитывающие не только фонемный (как это было ранее), но и морфемный уровень языка. Работы И. в области словообразования (Russian Derivations in -l- and -tel- // Intern. J. of Slavic Linguistics and Poetics. 1973. Vol. 16. P. 59-95; Morphonologische Motivierung phonologischer Merkmale: Zur Morphonologie der sog. Feminine i-Stämme im Russischen // Phonologica, 1972: Akten der 2 Intern. Phonologie-Tagung, Wien, 5.-8. Sept. 1972 / Hrsg. W. U. Dressler, F. V. Mareš e. a. Münch.; Salzburg, 1975. S. 335-352) вскрыли глубокую связь языковой синхронии и диахронии.

С развитием идей, содержащихся в исследованиях И., сопряжены мн. достижения совр. науки об истории языка.