САМАРИН

Юрий Федорович (21.04.1819, С.-Петербург - 19.03. 1876, Берлин), философ, общественный деятель, публицист, один из лидеров славянофильского движения в России. С. происходил из древнего и богатого дворянского рода; старший сын полковника Федора Васильевича Самарина (1784-1853) и Софьи Юрьевны, урожденной Нелединской-Мелецкой (1793-1879). Раннее детство С. прошло в придворной среде, его родители принадлежали к высшему обществу. Отец С., герой Отечественной войны 1812 г., занимал ряд статских придворных должностей и вышел в отставку в 1826 г. в чине действительного статского советника, после чего переехал с семьей в Москву. С. получил домашнее образование. В 1824 г. воспитание С. было поручено гувернеру французу, который обучал С. французскому и латинскому языкам, географии и арифметике. В 1826 г. был приглашен также рус. учитель, 22-летний Н. И. Надеждин (впосл. известный критик и философ); он преподавал С. историю, Закон Божий, русский, церковнославянский, греческий и немецкий языки.

В 1834 г. С. поступил на словесное отд-ние философского фак-та Московского ун-та, окончил его в 1838 г. 1-м кандидатом, получив право поступить на службу в министерство. Во время обучения в ун-те С. сблизился с членами кружка, во главе которого стояли А. С. Хомяков и братья И. В. Киреевский и П. В. Киреевский; также у С. сложились дружеские отношения с К. С. Аксаковым, к-рый поступил на то же отделение 2 годами раньше. Идеи славянофилов (см. Славянофильство и западничество) оказали существенное влияние на С. В частности, он воспринял богословские воззрения Хомякова, к-рые попытался отразить в магист. диссертации, посвященной церковной деятельности и взглядам митр. Стефана (Яворского) и архиеп. Феофана (Прокоповича). В этих иерархах С. видел представителей антипротестантского и антикатолического богословских направлений. В сочинении С. резко критиковал церковные преобразования XVIII в., вслед. чего опубликована была только 1 из 3 частей исследования - «Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники» (М., 1844; полностью опубл. в собрании сочинений). Защита диссертации состоялась в 1844 г. В том же году С. поступил на службу в Министерство юстиции, в следующем году переведен в 1-й департамент Сената.

В 40-х гг. XIX в. среди образованной русской молодежи пользовалось большой популярностью гегельянство. Не избежал этого увлечения и С. Ставя вопрос о взаимоотношениях религии и философии и вдохновляясь идеями Г. В. Ф. Гегеля, он проникся «верой» в логическое знание. С. начинал работу над магист. диссертацией в 1840 г. при убеждении, что «только приняв науку от Германии» правосл. Россия совершит «примирение сознания и жизни». Однако это идейное направление не удовлетворяло внутренних запросов С., и в 1843-1844 гг. он переживал период духовного кризиса, из к-рого молодого человека вывел Хомяков. С. вспоминал: «Для людей, сохранивших в себе чуткость неповрежденного религиозного смысла, но запутавшихся в противоречиях и раздвоившихся душою, Хомяков был своего рода эмансипатором; он выводил их на простор, на свет Божий и возвращал им цельность религиозного сознания… Для многих сближение с Хомяковым было началом поворота к лучшему и остается навсегда в их признательной памяти как знаменательное событие их собственной внутренней жизни» (Самарин Ю. Ф. Предисловие // Хомяков А. С. ПСС: В 4 т. Прага, 1867. Т. 2. С. XXIII). В результате С. еще более сблизился со славянофилами. В письме Н. В. Гоголю (1846) С. делился, что прошел полный круг философского развития именно благодаря новому пониманию христианства. Эволюцию своих взглядов С. воспринимал сквозь призму развития современной ему мировой философии, к-рая в ее последней фазе пришла к отрицанию не только религии, но любого трансцендентного, непознаваемого бытия. Свое новое состояние С. рассматривал как «начало новой жизни». Для него теперь главным было признание существования «живой истины» и возможности постижения ее во всей полноте. В результате у С. сформировалось убеждение, что вера составляет «норму» и «закон» человеческого существования и помогает человеку осмыслить свое назначение. Христианство нельзя понять с помощью одного только разума, оно осознаётся всем существом. Следование правилам логики не ведет человека к пониманию истинной сущности веры, т. к. для этого необходимы сочувствие и любовь; полная и высшая истина, считал он, не постигается одной способностью логического умозаключения, но открывается уму, чувству, воле вместе, т. е. «духу в его живой целостности». Учение о целостности духа стало центральной точкой в антропологии С. Подобно мн. др. рус. мыслителям консервативного направления, пережившим увлечение нем. философией, С. перешел в 50-х гг. XIX в. на позицию ее критики. В 1861 г. он работал над «Письмами о материализме» (труд остался незаконченным), стремясь доказать необходимость отрицания материализма как идейного течения. Период внутреннего преодоления гегельянства сформировал особое отношение С. к личности. Христианство, по мысли С., зовет к отречению от своей личности и ее подчинению целому. В акте свободного самоотречения осуществляется личная свобода, и сила, которая помогает личности сбросить путы,- это религ. начало. Опыт общения с Богом дает цельность души и сознание свободы и ответственности.

Первую литературно-критическую статью, рецензию на повесть В. А. Соллогуба «Тарантас», С. опубликовал в 1845 г. Здесь С. воспроизвел ряд ключевых положений славянофильского учения. Реформа имп. Петра I Алексеевича, говорилось в ней, «всколебала» верхние слои рус. общества, оторвала их от народа, изменив его отношение к высшим слоям. Мысль имп. Петра, писал С., глубоко проникла в быт, в убеждения, в привычки высшего сословия, и на место старых, но никогда не стареющих форм пришли новые: изменились понятия о власти, общественные отношения, характер воспитания, все, что составило противоположность народной жизни. С. отмечал, что в лице 2 главных героев повести автор показал «действительный факт» - разрыв жизни и сознания в рус. обществе XIX в. С. продолжил изложение славянофильских воззрений в программной ст. «О мнениях «Современника», исторических и литературных» (1847), опубликованной в ж. «Москвитянин». Он опровергал т. зр. западника К. Д. Кавелина, высказанную им в очерке «Взгляд на юридический быт древней России» (1847), согласно к-рой община, как социальный институт Руси, всегда подавляла личность и поэтому постепенно пришла в упадок. По мнению С., кризис переживала не община, а родовое устройство, являвшееся более низкой ступенью общественного развития: «Общинное начало составляет основу, грунт всей русской истории, прошедшей, настоящей и будущей» (О мнениях «Современника», исторических и литературных // Соч.: В 12 т. 1877. Т. 1. С. 51). Община, хотя и не основывается на личностном начале, но обеспечивает широкое проявление свободы деятельности человеческой индивидуальности. Личное и общественное начала в России всегда сосуществовали в органическом единстве: вече родовое и родоначальник, вече городское и князь, вече земское или дума и царь. Наиболее полно зародыши буд. общественного устройства проявились, по мнению С., в истории Новгорода, где связь между личностью и обществом была органичной и обеспечивала их единство. Новгород не сумел сохранить и развить принципы своего общественного устройства, поскольку был только частью рус. земли, а не всей Россией, тогда как гос-во «должно было явиться только как юридическое выражение единства всей земли» (Там же. С. 57).

С янв. 1846 г. С. служил в Мин-ве внутренних дел, участвовал в работе комитета по устройству быта лифляндских крестьян. Был включен в состав рижской ревизионной комиссии, к-рой было поручено проинспектировать местное правление городского хозяйства. Пробыл в Риге 2 года. Изучив городские архивы, С. написал историю Риги (Общественное устройство г. Риги. 1852). В Лифляндии С. трудился при ген.-губернаторе Е. А. Головине. Блестящее знание языков помогало ему при изучении архивов. С. писал: «Попадались и любопытные вещи для русской истории, между прочим, свидетельства немецких историков о мирном распространении православной веры в Лифляндии до прибытия немцев» (Письма А. Н. Попову // Соч.: В 12 т. 1911. Т. 12. С. 278). Прибалт. опыт окончательно и определенно сформировал политические предпочтения С. Мысли о положении в Ливонском крае, резкие и даже едкие, С., «уверовав в глубокую и систематическую вражду немцев к русским и России», выражал не только в частной переписке. Весной-летом 1848 г. он написал ряд «Писем об Остзейском крае», адресованных Хомякову, получивших известность как «Письма из Риги». Цель, на этот раз заставившая его взяться за перо, прямо высказана в письме Аксакову в апр. 1848 г.: «Систематическое угнетение русских немцами, ежечасное оскорбление русской народности в лице немногих ее представителей - вот что волнует во мне кровь, и я тружусь для того только, чтобы привести этот факт к сознанию, выставить его перед всеми» (Письма И. С. Аксакову // Там же. С. 200). С. был одним из первых, кто поставил вопрос о необходимости проведения в России политики, направленной на поддержание «единоверцев» на окраинах. По возвращении министерской комиссии в С.-Петербург все ее решения и рекомендации были заблокированы Остзейским комитетом - корпорацией потомков нем. рыцарства, перешедших на службу царскому Дому Романовых. За рукопись «Писем из Риги» 5 марта 1849 г. С. был арестован и 12 дней пробыл в Петропавловской крепости. Последовало объяснение с имп. Николаем I Павловичем. В итоге С. не был отдан под суд, однако в авг. был переведен на службу в Симбирскую губ., в конце того же года вновь переведен - в Киев, где занял должность чиновника особых поручений, а затем - пост правителя канцелярии киевского военного губернатора Д. Г. Бибикова. Политические суждения С., выраженные в «Письмах из Риги», на 3 десятилетия опередили реальные действия властей в регионе: в нач. 80-х гг. XIX в. началось преодоление нем. влияния в Лифляндской, Курляндской, Эстляндской губерниях путем осуществления политики «приращения» Прибалтийского края к российскому законодательству и активного введения рус. языка.

В 1853 г. С. вышел в отставку и занялся управлением родовым имением и имуществом в Самарской и Симбирской губерниях. Основной его заботой стал крестьянский вопрос. Все более убеждаясь в необходимости освобождения крестьян, С. при этом выступал за сохранение и укрепление крестьянской общины и считал ее образцом подчинения личности коллективу не из боязни наказания, а по «движению души». Уничтожение общины породило бы, по мнению С., хаос в крестьянском хозяйстве, разрушило бы традиции коллективизма и оставило крестьян один на один с жестокой конкуренцией, где нет места нравственным ориентирам. Идеалом для С. был вольный труд свободного общинника. В записке «О крепостном состоянии и переходе от него к гражданской свободе» (1853/54) он писал, что крестьяне имеют такое же право на землю, как и помещики, и должны быть освобождены с землей. Разошедшийся по стране во множестве списков этот проект стал известен и имп. Александру II Николаевичу. В статьях «Два слова о народности в науке» (1856), «О народном образовании» (1856) и др. публикациях в славянофильском ж. «Русская беседа» С. продолжал развивать мысли о рус. народности. Народность, как считал С.,- это непреходящее условие и для развития наук. Все народы испытывают потребность в науке, в т. ч. и русский, отличающийся не только долготерпением, но и природным умом и высокой духовностью. Под народностью, согласно С., следует понимать не только отличительные свойства народа в данную эпоху, но и те «идеальные начала», в к-рые он верит и к к-рым стремится, его «самобытное национальное воззрение». С. полагал, что Россия еще не готова к принятию «народной конституции», и доказывал, что конституция должна быть естественной, а не навязываемой обществу, к-рое еще не созрело для нее. В этом вопросе С. расходился с мнением представителей либеральной интеллигенции. «Народной конституции у нас пока еще быть не может, а конституция не народная, то есть господство меньшинства, действующего без доверенности от имени большинства, есть ложь и обман. Довольно с нас лжепрогресса, лжепросвещения, лжекультуры; не дай нам Бог дожить до лжесвободы и лжеконституции. Последняя ложь была бы горше первых» (Статьи. Восп. Письма. 1997. С. 98).

В кон. 50-х гг. XIX в. С. был привлечен к разработке крестьянской реформы, вошел в редакционные комиссии по подготовке Высочайшего манифеста об отмене крепостного права от 19 февр. 1861 г. Весной 1861 г. был назначен в состав Самарского губернского по крестьянским делам присутствия. В 1863 г. принял участие в разработке крестьянской реформы в Польше, в частности в подготовке проекта указа «Об устройстве крестьян Царства Польского», Высочайше утвержденного 19 февр. 1864 г. Занимал должности выборного (1866-1872) и гласного (1866-1876) Московской городской думы, занимался вопросами налогообложения. В 1868-1876 гг. являлся гласным Московского губ. земского собрания от г. Москвы.

Наряду с активной общественной деятельностью в 60-70-х гг. XIX в. С. продолжал публицистическую деятельность. В предисловии к изданию богословских сочинений Хомякова (Прага, 1867) С. обратился к излюбленной теме - взаимоотношения религ. веры и рационального знания в Православии. По мнению С., католическое и протестантское богословие навязали остановившейся на византизме и не развивающейся правосл. богословской школе чуждый ей спор, начавшийся в эпоху Реформации. С. полагал, что католики и протестанты, занимая противоположные позиции, в конечном счете совместно нападали на Православие. В этой борьбе, по словам С., «цельный дух православия» был потревожен, в богословской школе произошел раскол на 2 течения - антикатолицизм и антипротестантизм, а в итоге в православное богословие был интерполирован западный рационализм. Раскол в богословской школе отозвался на отношении рус. общества к Русской Церкви. Согласно С., Хомяков смог взглянуть на обозначенную проблему извне и показал, что католич. и протестант. богословие в сущности - одно лжеучение, они в равной степени страдают чуждым Православию рационализмом и являют собой «логическое знание, отрешенное от нравственного начала».

Откликаясь на слух о том, что правительство намерено разрешить деятельность иезуитского ордена в России, С. опубликовал в 1865 г. в газ. «День» «Письма об иезуитах» (отд. изд.: М., 1866), в к-рых доказывал, что попытки иезуитов с XVI в. обосноваться в России ничего, кроме вреда, с религиозной, нравственной и политической точек зрения ей не принесли. По мнению С., лат. Церковь, превратившись в гос-во, неизбежно стремилась к завоеванию и иезуиты, вербовавшие людей в духовное подданство папе Римскому, реализовывали гл. обр. эту задачу.

В сер. 60-х гг. С. замыслил написание серии книг под общим названием «Окраины России». Первую серию книг он посвятил рус. Балтийскому Поморью (прибалтийским губерниям). Том, посвященный проблемам Лифляндской губ. (положение Православия и правосл. латышей, крестьянский вопрос, общественное и финансовое управление и др.), по цензурным соображениям был напечатан в Праге в 1868 г. Появление этого тома вызвало возмущение в высших кругах С.-Петербурга. С. пришлось вновь объясняться с царем. Осенью 1868 г., по возвращении в Москву, он был приглашен к генерал-губернатору, к-рый передал ему негативный отзыв императора о «Балтийской серии». 23 дек. 1868 г., накануне Рождества, С. отправил государю «всеподданейшее письмо», в котором утверждал, что книги посвящены защите гос. интересов России. С. выступал против «неумеренных и постоянно возрастающих притязаний Остзейского провинциализма», писал, что особые права и привилегии следует ликвидировать: Лифляндская, Курляндская, Эстляндская губернии обязаны жить по общероссийским законам. Рус. язык должен быть введен в делопроизводство губ. канцелярий, гос-во должно регулировать положение местного крестьянства и правосл. Церкви. С. обещал отстаивать свою позицию всеми возможными средствами, если правительство не смеет завершить то, что имп. Петр I оставил незавершенным,- довести до логического конца факт присоединения Прибалтийского края к Российской империи. Судебного разбирательства, ареста С. или изданных им книг не последовало.

К нач. 70-х гг. XIX в. С. обладал большим авторитетом в обществе, был известен как высоконравственный и принципиальный человек. Особенно заметно это стало при обсуждении податной реформы в земских собраниях. Земства мн. губерний обращались по этому вопросу к С. за советами. В качестве председателя комиссии, избранной московским земством для обсуждения податного вопроса, С. составил подробный проект податной реформы в вопросе уравнения всех сословий.

В 1875 г. в Берлине вышла брошюра «Революционный консерватизм», в к-рой С. совместно с Ф. М. Дмитриевым полемизировал с видным представителем т. н. дворянского конституционализма ген. Р. А. Фадеевым, автором кн. «Русское общество в настоящем и будущем: Чем нам быть?» (СПб., 1874). Программу конституционной реформы, предполагавшую расширение политических прав и активную деятельность дворянства, С. расценил как внешне консервативную, а по сути дела «революционную» и расшатывающую общество.

В янв. 1876 г. С. приехал в Берлин для подготовки издания 6-го вып. «Окраин России» и вместе с тем с целью изучения земских учреждений Зап. Пруссии и действовавшей там системы податей. Когда последний том «Балтийской серии» уже был готов к печати, С. скоропостижно скончался в результате заражения крови, вызванного незначительной операцией на руке. На смерть С. откликнулись мн. люди самых разных убеждений, в т. ч. Кавелин, А. Д. Градовский. А. И. Кошелёв (Кошелев) свидетельствовал: «Грустно было для нас лишиться такого прекрасного человека и такого полезного и даровитого деятеля; но трагичность его кончины нас особенно поразила. Имея огромную семью - мать, братьев, сестру и состоя в дружбе и приязни с весьма многими, он умирает в полном одиночестве, посреди людей чужих; сердечно и глубоко любя Россию и ее народ, он оканчивает жизнь на чужбине...» (Кошелев А. И. Записки. М., 1991. С. 175). Погребен С. был на Даниловском кладбище в Москве при огромном стечении народа. При этом городские власти игнорировали похороны С. Вскоре после его кончины родственниками была передана в Ригу, в ведение рижского Петропавловского правосл. братства, крупная сумма денег. Проценты с капитала по завещанию усопшего предназначались для поддержки правосл. латышей при получении ими образования. В 1910 г. в Риге было создано Об-во им. Ю. Ф. Самарина. В 1923 г. в знак признания заслуг С. перед латышами одну из улиц Московского форштадта латв. столицы переименовали в честь С. (с 1950 ул. Ломоносова).