ПАНТЕН

[Греч. Πάνταινος] († нач. III в.), св. (пам. зап. 7 июля; пам. копт. 22 июня), христ. богослов, миссионер, глава Александрийской богословской школы (см. в ст. Богословские школы древней Церкви). Сведения о П. содержатся гл. обр. в «Церковной истории» еп. Евсевия Кесарийского. Рассказывая об Александрийском огласительном уч-ще, Евсевий упоминает П. первым из наставников этой крупнейшей в будущем христ. богословской школы. По его словам, П. был знаменит своей ученостью; до обращения в христианство он был философом-стоиком (Euseb. Hist. eccl. V 10. 1). Филипп Сидский (V в.) называет П. пифагорейцем (Aus Philippos von Side // Theodoros Anagnostes. Kirchengeschichte. B., 19952. S. 160), однако это не обязательно означает формальную принадлежность к пифагорейской школе и может свидетельствовать о том, что П., как и ряд др. философов этого времени, стремился совместить в своем учении стоицизм и пифагоризированный платонизм. Согласно Евсевию, «пламенную ревность к слову Божию» П. проявил в активном миссионерском служении: он проповедовал Евангелие вост. народам и «доходил даже до земли индийцев», где обнаружил Евангелие от Матфея, «написанное еврейскими буквами», к-рое оставил там ап. Варфоломей (Euseb. Hist. eccl. V 10. 3). Блж. Иероним Стридонский добавляет, что П. был послан в Индию свт. Димитрием Александрийским «по просьбе индийского народа» (Hieron. De vir. illustr. 36). Свт. Фотий I К-польский, ссылаясь на «Апологию Оригена» мч. Памфила, говорит о П. как о «слушателе тех, кто видели апостолов» (Phot. Bibl. 118).

Климент Александрийский, преемник П. в Александрийском уч-ще (Ibidem; разбор гипотез о порядке преемства Климента и П. см. в ст. Климент Александрийский), в начале соч. «Строматы» рассказывает о своих учителях - «мужах блаженных и поистине достославных», не называя их (Clem. Alex. Strom. III 11. 1). По мнению большинства исследователей, последним из этих «мужей», т. е. тем, с кем Климент познакомился в Александрии, следует считать П. Это мнение подтверждается свидетельством Евсевия, согласно к-рому Климент в «Ипотипосах» (Очерках) упоминал П. как своего учителя, а также приводил толкования Свящ. Писания П. и «полученные от него предания» (Euseb. Hist. eccl. V 11. 2; VI 13. 2; ср. упоминание Климента о «нашем Пантене» (ὁ Πάνταινος ἡμῶν) - Clem. Alex. Eclog. proph. 56; ср. также: Phot. Bibl. 109). Климент указывает на евр. происхождение П. и называет его «поистине сицилийской пчелой»: «Собирая мед с цветов пророческого и апостольского луга, он запечатлевал в душах слушателей некое чистое сокровище ведения» (Clem. Alex. Strom. I 1. 11). Нек-рые исследователи видят в этих словах указание на то, что П. был уроженцем Сицилии (Zahn Th. Forschungen. Bd. 3. S. 161; Telfer. 1927. P. 169-170; Pouderon. 1997. P. 43), однако «сицилийская пчела» может быть и метафорой, не связанной с происхождением П. (Chadwick. 1954. P. 16; Ashwin-Siejkowski. 2008. P. 24).

Из цитируемого Евсевием письма Оригена следует, что П. в Александрии рассматривал «философские и еретические учения об истине» и вел беседы не только с христианами, но и с язычниками (Euseb. Hist. eccl. VI 19. 12-13). Согласно Евсевию, П. «после многих благих дел стал наконец руководить Александрийским училищем, поясняя и письменно, и в живой беседе сокровища Божественных догматов» (Ibid. V 10. 4). Блж. Иероним Стридонский замечает, что «хотя существует много его толкований на Священное Писание, но он более принес пользы церквам живым голосом» (Hieron. De vir. illustr. 36; ср.: Idem. Ep. 70. 4). Впрочем, сведения Евсевия и блж. Иеронима (явно зависящего здесь от Евсевия) о существовании письменных сочинений П. вызывают сомнения своей неопределенностью (ни одно из названий этих сочинений не сохр.; критический анализ сведений о П. см.: Zahn Th. Forschungen. Bd. 3. S. 77, 164-165; Bardy. 1937. P. 67-78; Nautin. 1953; Сидоров. 2013).