МАКСИМ

Образ М. относится к числу наиболее ярких примеров иконографии русских Христа ради юродивых и вместе с иконографией блж. Василия Московского характеризует один из кульминационных моментов ее развития. Подвиг М. повлиял на агиографические характеристики др. святых этого чина, а изображения святого, оказавшегося 1-м из 3 блаженных, прославившихся в Москве и получивших общерус. почитание, во многом предвосхитили дальнейшее развитие рус. иконографии юродивых. Вместе с иконами блж. Исидора Ростовского и отчасти блаженных Прокопия и Иоанна Устюжских образы М. иллюстрируют важнейший этап процесса формирования иконографии юродивого как нищего-нагоходца, финалом к-рого стало возникновение в 80-х гг. XVI в. изображений блж. Василия Московского, очень часто составлявшего пару с М. (см.: Василий Блаженный. Иконография // ПЭ. 2004. Т. 7. С. 128-131). Кроме принадлежности к одному чину святости и сонму Московских чудотворцев, а также того, что их погребения расположены по соседству - на Красной пл. и Варварке, этих святых объединяют иконографические признаки: оба полностью или почти полностью обнажены (М. обычно изображали только в набедренной повязке, Василия - нагим, лишь изредка в повязке или с платом в руке), их изможденные фигуры ассоциируются с наготой Адама до грехопадения или обликом великих аскетов древности - преподобных Онуфрия Великого, Макария Египетского и др. Со 2-й пол. XVII в., когда блж. Василия стали все чаще изображать в повязке, подобие этих блаженных друг другу стало почти полным. Представленные вместе, они свидетельствовали об аскетической природе подвига юродства и пророческом служении рус. блаженных как духовных преемников блж. Андрея К-польского. Появление в кон. XVI в. вместе с изображениями М. и блж. Василия образа 3-го столичного блаженного - Иоанна Большого Колпака (Иоанн, блж., Христа ради юродивый. Иконография // ПЭ. 2010. Т. 23. С. 342-350), способствовало превращению иконографии столичных юродивых в уникальный изобразительный комплекс, к-рый, дополняя иконографию Московских чудотворцев, показывал разные грани специфического типа святости, игравшего значительную роль в религ. жизни России позднего средневековья и Нового времени.

Иконография М. отличается устойчивостью признаков и обширностью типологического диапазона, хотя по ряду критериев и степени распространения уступает изображениям блж. Василия. Если не считать кратких сообщений, описывающих лишь лик святого («Сед, брада аки Сергиева, власы с ушей» - ИРЛИ. Оп. 23. № 294. Л. 254, под 13 авг.), иконописные подлинники характеризуют его как почти полностью обнаженного плешивого старца, лишь препоясанного «ширинкой» или платом; формой бороды он напоминает ап. Петра или свт. Николая Чудотворца, изредка - прп. Сергия Радонежского (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. № 319. С. 162-163): «Сед, плешив, брада Николина, наг, препоясан платом по чреслам, руки молебны» (ИРЛИ. Перетц. № 524. Л. 203 об.; Большаков. Иконописный подлинник. С. 128; в обоих случаях под 13 авг.); «подобен Николе, весь наг, препоясан платом» (ИРЛИ. Бобк. № 4. Л. 33, под 11 нояб.); «брада Петра апостола, наг, плешив, препоясан ширинкою, руки молебны» (ИРЛИ. Перетц. № 524. Л. 84, под 10 нояб.); «брада и власы аки у Петра апостола, плешив весь и наг, препоясан ширинкою по чреслам, руки молебны» (РНБ. Погод. № 1931. Л. 63, под 11 нояб.); «сед и наг, опоясие белое» (Гурьянов. 1904. С. 10, 37, под 11 нояб. и 13 авг.). Этим формулировкам отвечают образ святого в лицевом Строгановском иконописном подлиннике кон. XVI в. (под 11 нояб. в длинной набедренной повязке) и большинство памятников, изображающих блаженного либо в узкой, либо в относительно длинной повязке (c кон. XVII в. 2-й вариант становится более типичным). В нек-рых подлинниках наряду с «портретом» дано описание редко встречающейся в живописи сцены преставления, точнее погребения М., причем согласно нек-рым текстам его следовало изображать в ризе (саване?): «Лежит во гробе, на нем риза и на главе, гроб празелень, погребает его святитель сед, брада аки у Кирилла Белозерскаго, за ним князь, по левую страну диакон с кадилом, риза бакан, за диаконом попы и протчии народи всяким подобием» (РНБ. Погод. № 1931. Л. 63; сходные описания сцены, но без данных о внешности М.- ИРЛИ. Бобк. № 4. Л. 33; Сводный подлинник - Филимонов. Подлинник иконописный. С. 190 (под 11 нояб.); ср.: Большаков. Иконописный подлинник. С. 47, под 10 нояб.). На основе традиц. описаний внешности М. его иконография была интерпретирована в издании 1910 г. акад. В. Д. Фартусовым: «Старец, типом русский, плешив, со средней величины, разделенной на пряди бородой; на голое тело одета лишь ветхая рубаха» (Фартусов. Руководство к писанию икон. С. 72, под 11 нояб.); рекомендуемое здесь изображение М. в рубахе не соответствовало его традиц. иконографии, но отражало характерное для культуры Нового времени стремление сделать облик святых-юродивых более благообразным. Фартусов советовал писать в руке блаженного хартию с одним из неск. изречений, к-рые поздняя агиографическая традиция связывала с М. («Хоть люта зима, да сладок рай»; «За терпение Бог дает спасение» и т. д.); тексты, видимо, были заимствованы из труда архиеп. Филарета (Гумилевского) (ср.: Филарет (Гумилевский). РСв. 2008. С. 625-626). Для традиц. образов М., как и др. рус. юродивых, свитки с надписями не характерны.

Сведения о времени и обстоятельствах сложения иконографии М. отсутствуют, т. к. ранние изображения святого почти полностью утрачены. Важнейшие из них должны были находиться в московской ц. святых Бориса и Глеба (позднее - прп. Максима Исповедника или Максима Блаженного) на ул. Варварке, однако погибли при ее перестройках и при разрушительном «Троицком» пожаре 29 мая 1737 г., когда полностью выгорел каменный храм кон. XVII в. и сгорела рака с мощами М. (Холмогоров. 1884. Стб. 365). Однако данные о почитании М. в кон. XV-XVI в. (Мельник. 2014) позволяют считать, что еще до того как общерус. почитание святого было установлено на Соборе 1547 г., в храме на Варварке существовали его иконы. Распространению изображений М. должны были способствовать чудо исцеления у его гробницы человека с «прикорченной» ногой, упоминаемое в летописях под 1501 г. (ПСРЛ. Т. 12. С. 253; Т. 26. С. 294), и обретение мощей, случившееся при сооружении каменного Борисоглебского храма в XVI в.; строительство церкви следует относить ко времени до 1547 г., т. к. согласно «Повести о Максиме» обретение его мощей произошло до Собора, а по сведениям краткого Жития каменный храм был возведен «повелением великого князя», т. е. до венчания Иоанна IV на царство, возможно при Василии III (см.: РГБ. Рум. 364. Л. 328-328 об., 359; Ключевский. Древнерусские жития. С. 246. Примеч. 2). Видимо, по случаю строительства каменного здания прежний Борисоглебский престол был перенесен в придел, а храм освятили во имя прп. Максима Исповедника - соименного святого М. Уже в 30-х гг. XVI в. храм на Варварке в обиходе мог именоваться церковью Максима Чудотворца (духовная грамота Василия Беззубого Иванова сына Ларионова 1533-1538 гг.; Лихачёв Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и б-ках. СПб., 1895. Вып. 1. С. 9), под к-рым понимался московский блаженный (это косвенное указание на состоявшееся к этому времени обретение его мощей и появление каменного храма). В дальнейшем М. неоднократно называли Максимом Исповедником (ср. известие Вологодско-Пермской летописи об исцелении от его мощей в 1501: «в церкви святаго Максима Исповедника у гроба святаго Максима Исповедника…» - ПСРЛ. Т. 26. С. 294; о том же говорят нек-рые описи церковного имущества, упоминающие изображения святого). Неверное по сути, это наименование отражало представления верующих о том, что церковь на Варварке посвящена именно юродивому, хотя примерно до рубежа XVII и XVIII вв. она проходит в источниках как ц. прп. Максима Исповедника (или прп. Максима Исповедника и блж. Максима).

Сведения о чуде 1501 г., косвенные данные об обретении мощей М. в 1-й трети XVI в. и упоминание дней его памяти в рукописях кон. XV - 1-й четв. XVI в. (Мельник. 2014) позволяют предполагать, что изображения М. были известны уже ок. рубежа XV и XVI вв., а начало их распространения приходится на 30-40-е гг. XVI в.; уже тогда гробница юродивого могла быть отмечена надгробной иконой и покровами (в т. ч. лицевыми). Нельзя исключить, что местное почитание святого имело более древние корни, зародившись вскоре после его кончины в 1433 или 1434 г., а иконография сложилась во 2-й пол. XV в. и в дальнейшем существовала без принципиальных изменений. В ее основе могли лежать разные источники, включая изображения безымянных праведников в миниатюрах визант. и древнерус. Псалтирей, а также иконография блж. Андрея К-польского, однако в целом образ М. сформировался независимо от подобных прототипов, вероятно - с опорой на впечатления современников святого (нагота М. упом. в житийных текстах, хотя в службе он именуется не нагим, как следовало бы ожидать, а «благим»).

О раннем возникновении иконографии М. и его признании в качестве святого задолго до 1547 г. может свидетельствовать фрагмент росписи в Успенском соборе Московского Кремля (1481 или 1513-1515) на юж. плоскости стены, отделяющей жертвенник от Петроверигского придела, над ракой свт. Петра Московского, в центре группы из 3 медальонов. В крайних медальонах представлены преподобные, в среднем - поясная фигура обнаженного святого в белой набедренной повязке, со скрещенными на груди руками. Лик утрачен, однако ближайшими иконографическими аналогиями этой фигуры являются образы М. Это отождествление, не противоречащее данным о времени формирования почитания святого, подтверждает перечень сюжетов росписи Успенского собора после ее поновления в 1771-1773 гг.: «Подле триех отроков преподобные Дионисий Глушицкий, Максим Блаженный и Максим Исповедник, в кругах…» (Левшин. 1783; Скворцов. 1914). В данном случае идентификация фигур поновителями скорее всего является верной, а указание на парные образы Максима Исповедника и М. совпадает со сведениями об их совместном почитании в храме на Варварке. Вероятно, что в средневековье, как и в Новое время, там находились иконы с парными образами этих святых.

К сер. XVI в. относится изображение М. в росписи царского дворцового храма - Благовещенского собора (между 1547 и 1551), к-рое не вызывает никаких сомнений в его атрибуции; возводить их к утраченной росписи мастера Феодосия (1508) особых оснований нет, но исключить это также невозможно. М. представлен в центральной апсиде, над святительским чином, в крайнем справа медальоне, вместе с Московскими преподобными и Ростовскими святыми. Симметрично, в левом медальоне, помещена фигура ростовского юродивого блж. Исидора; обе фигуры обращены к центру, М.- в белой набедренной повязке, изображен с молитвенно поднятыми руками (схема: Мнёва. 1970. С. 204. Табл. 14. № 5, 13 - блж. Исидор Ростовский ошибочно назван блж. Василием Московским; медальоны: Качалова. 2012. Ил. 1, 2 - М. ошибочно назван блж. Василием, а блж. Исидор - М.; верная атрибуция: Мельник. 2004). Примерно тогда же узнаваемый образ М. появился в группе юродивых (рядом с блж. Андреем К-польским и др. визант. блаженными) на московской иконе «Шестоднев» 2-й четв.- сер. XVI в. (из собрания И. С. Остроухова, ГТГ).

Источники кон. XVI в. содержат много данных об изображениях М., показывающих, что его почитание, не будучи распространенным очень широко, поддерживалось при дворе и вышло за пределы Москвы. Московского юродивого в XVI в. воспринимали как рус. преемника блж. Андрея К-польского, о чем свидетельствует икона этих юродивых, принадлежавшая царю Иоанну IV Васильевичу: «Образ Максим да Андрей молебные Христа ради уродивые, вверху Воплощенье, венцы и гривна и оклад с каменьем и жемчуги сканные» (Опись домашнему имуществу царя Ивана Васильевича, по спискам и книгам 90 и 91 годов // ВОИДР. 1850. Кн. 7. Смесь. С. 4). Находившаяся в числе домашних царских святынь и при Алексее Михайловиче (Успенский. 1902. С. 8), эта икона в довольно богатом окладе позволяет говорить о внимании Иоанна IV к теме святости юродивых и особом положении М. среди рус. святых этого чина, сохранявшемся до прославления в 1588 г. блж. Василия Московского. В паре с блж. Андреем М. был представлен на столбике киота чудотворной Донской иконы Божией Матери в Благовещенском соборе Московского Кремля (упом. в описи 1679-1681 гг., но существовал в 1634; т. к. на киоте отсутствовал образ блж. Василия, можно предположить, что он был создан до его прославления в 1588; см.: Переписная книга моск. Благовещенского собора XVII в. // СбОДИ. 1873. Вып. 2. С. 5, 3-я паг.). Отдельные образы М. упоминаются в описях Иосифова Волоцкого мон-ря 1591 г. («Образ Максима уродиваго»: Шаблова Т. И. Три описи Иосифо-Волоколамского мон-ря XVI в. СПб., 2014. С. 89), Соловецкого мон-ря 1597 г. («пядница образ Максим Уродивый, обложен серебром, золочен. А венец со сканью и с финифтом. Подложен тафтой зеленой»: Описи Соловецкого мон-ря XVI в. / Сост.: З. В. Дмитриева и др.; отв. ред.: М. И. Мильчик. СПб., 2003. С. 122) и старицкого Успенского мон-ря 1607 г., где среди вкладов царя Иоанна IV числится «образ Максим исповедник уродивый, венец сканный» (Ист. б-ка Тверской еп. Тверь, 1879. Т. 1. С. 16). Судя по упоминанию в описи Троице-Сергиева монастыря 1641 г. образа «блаженнаго Максима обложен серебром басмою венцы резные» (РГБ. Ф. 173. II (МДА доп.). № 225 (М 7397). Копия 1922 г. С. 83), на единоличных иконах святой мог изображаться в молении к Христу или Богородице с Младенцем. Очевидно, с такого образа 1-й пол. XVII в. снята прорись рубежа XVII и XVIII вв. (ГРМ), на к-рой М. представлен в молении к Спасителю (Вилинбахова. 2010. Кат. 273); подобная икона могла стоять над его гробом. К кон. XVI в. существовали произведения, на которых по желанию заказчика М. был представлен с др. святыми. В 90-х гг. XVI в. в Лужецком мон-ре близ Можайска находились иконы М. с мучеником Миной и с прп. Макарием Калязинским (возможно, в последнем случае М. был намеренно представлен вместе со святым, чье имя переводится с греческого как «блаженный»); в мон-ре Иоакима и Анны в Можайске хранился складень с Софией Премудростью Божией и не названными по именам «Иваном и Максимом» - возможно, блаженными Иоанном Устюжским и М. (Писцовая книга Можайска 1596-1598 гг.- Дионисий [Виноградов], архим. Можайские акты, 1506-1775. СПб., 1892. С. 48, 51, 54. (ОЛДП. Изд.; Вып. 102)). В Максимовском храме на Варварке к 1-й четв. XVII в. могли находиться лицевые покровы на гробницу М. В опубликованных И. Е. Забелиным «Записках верхового взносу» содержатся сведения о том, что 28 янв. 1626 г. из Вознесенского мон-ря, от великой инокини Марфы Ивановны был «принесен подкладывать покров Максима Блаженнаго шитой старой». Очевидно, покров доставили в Вознесенский мон-рь, чтобы по его образцу сделать новый, к-рый в февр. 1626 г. знаменил мастер Насон (Забелин И. Е. Домашний быт рус. царей и цариц в XVI и XVII ст. М., 2003. Т. 3. Мат-лы к т. 2. С. 645, 723). Судя по контексту, оба покрова были украшены не крестами, а шитыми изображениями М.

Важными свидетельствами устойчивости и распространения почитания М. являются провинциальные памятники с ранними изображениями столичного юродивого. Они создавались в ростовских землях, где довольно часто встречались совместные образы Ростовских и Московских чудотворцев. Примерами таких композиций служат икона Ростовских святых с прп. Сергием Радонежским из с. Уславцева Ростовского у. (1-я пол. (2-я четв.?) XVI в., ГМЗРК; Вахрина. 2006. Кат. 55) и образ «Воздвижение Креста. Покров. Избранные святые» письма Мити Иванова Усова из дер. Полянки близ Ростова (1565, ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 399. С. 52-53. Табл. 14). Здесь, как и в росписи Благовещенского собора Московского Кремля, М. представлен в паре с блж. Исидором Ростовским (в 1-м случае - на полях, во 2-м - по краям 2-го сверху регистра); на иконе из ГМЗРК он препоясан узкой полосой ткани, из-за чего фигура святого кажется почти полностью обнаженной, на образе из ГТГ - сравнительно длинным платом. На 4-рядной иконе избранных святых из Каргополья или вологодских земель (2-я пол. XVI в., ГРМ; Вилинбахова. 2010. Кат. 287. Ил. 131) фронтальная фигура М. со скрещенными на груди руками сопоставлена с образом Устюжского юродивого блж. Прокопия; над ними представлены полуобнаженные пустынники Онуфрий и Макарий Великие, а ниже М.- прп. Мария Египетская, также показанная полуобнаженной. Вероятно, это провинциальное произведение продолжает традицию уподобления рус. юродивых древним отшельникам, к-рая скорее всего возникла в столичном искусстве. Образ святого был известен и в др. регионах, иногда, хотя и крайне редко, ему посвящались престолы храмов: к кон. 20-х гг. XVII в. в Костроме при ц. ап. Иоанна Богослова на Кадкиной горе существовал теплый храм «с трапезою Максима Христа ради уродивого» (Писцовая книга г. Костромы 1627/28-1629/30 гг. Кострома, 2004. С. 273); в церкви, вероятно появившейся еще до Смуты, должна была находиться соответствующая икона (к XIX в. этот престол исчез).

Новый этап развития иконографии М. начался в 1588 г., после прославления блж. Василия Московского, почитание к-рого, на первых порах поддерживавшееся высшей церковной и светской властью, оказалось более распространенным и востребованным, чем почитание М.: так, число единоличных икон блж. Василия существенно превышало число изображений его предшественника. Вместе с тем близость погребений этих святых и сходство их подвигов привели к появлению разнообразных композиций, включавших фигуры обоих юродивых. Одним из ранних примеров их совместного изображения является икона «Походная церковь» кон. XVI в. (после 1588) из храма «Белая Троица» в Твери (ТОКГ), имитирующая структуру иконостаса с образами преподобных на алтарной преграде; М. в узком плате на чреслах представлен в нижнем регистре, справа, рядом со святыми Василием Московским (в таком же плате), Андреем К-польским и Марией Египетской; симметрично, у левого края ряда, помещены фигуры пустынников (Попов Г. В. Тверская икона XIII-XVII вв. СПб., 1993. Табл. 169). Тема рус. юродства как самостоятельного феномена лежит в основе программы изображений на створках Владимирской иконы Божией Матери, вложенной в суздальский Покровский мон-рь после 1600 г. княгиней-инокиней Александрой (в миру А. Ф. Ногтева) (икона в серебряном окладе - сер. XVI в., ГММК; створки - кон. XVI в., ГВСМЗ; Иконы Владимира и Суздаля. 2008. Кат. 52). Здесь блж. Василий Московский представлен в паре со своим соименным св. Василием Великим, а М.- с блж. Прокопием Устюжским; свидетельствуя о сходстве подвигов 3 блаженных, предстоящих московской святыне - Владимирской иконе Божией Матери, программа створок выделяет фигуру М.: единственный из всех святых он показан на пейзажном фоне с рекой, горками и деревцами. Этот иконографический извод, не имеющий аналогий среди образов М., мог напоминать о том, что жизнь святого протекала в приречном районе Москвы, но более вероятно, что пейзажный фон восходит к образам преподобных-пустынножителей (встречается и на иконах блж. Василия). В целом створки иконы, принадлежавшей кнг. Ногтевой, являются важным свидетельством почитания юродивых в среде московских аристократов рубежа XVI и XVII вв. По смыслу изображения на створках иконы ей во многом близка икона кон. XVI в. (ГИМ. Музей «Покровский собор»). Ее асимметричная композиция следует разработанной в этот период схеме с молящимися свт. Василием Великим и блж. Василием, к к-рым добавлена частично закрывающая последнего фигура М. Столь же редкий вариант иконографии, впрочем основанный на не раз использовавшейся мастерами идее сравнения рус. юродивых с преподобными-отшельниками, демонстрировал «Образ Онуфрей великий да блаженный Василей да Максим Московский», к-рый находился в Успенском Старицком мон-ре среди икон, вложенных бывш. патриархом Иовом по своему келейнику старцу Афанасию (Ист. б-ка Тверской еп. Тверь, 1879. Т. 1. С. 29).

Принцип сопоставления образов московских юродивых, нашедший отражение в перечисленных памятниках, достиг своей кульминации в композициях с фигурами молящихся блж. Василия и М., обращенных друг к другу. Судя по многочастной иконе из Тарногского р-на Вологодской обл. (кон. XVI в., Вологодская областная картинная галерея; Рыбаков. 1995. Табл. 263), на к-рой оба юродивых представлены в своего рода молитвенном диалоге рядом с др. избранными святыми, этот тип появился в Москве вскоре после 1588 г. и быстро стал известен в провинции. Отдельные иконы блж. Василия и М. (иногда с упоминанием Божией Матери «Знамение» или Спаса, к-рым предстоят святые) довольно часто фиксируются в письменных источниках (опись Образной палаты царя Алексея Михайловича - Успенский. 1902. С. 28; опись суздальского Покровского мон-ря 1651 г.- Опись Покровского жен. мон-ря. 1903. С. 104; опись Кириллова Белозерского мон-ря 1668 г.- Савваитов. 1861. С. 166). Ряд подобных образов упоминается в каталоге коллекции Н. М. Постникова (Каталог христ. древностей, собранных московским купцом Н. М. Постниковым. М., 1888. С. 14 (№ 299), 22 (№ 464, с Феодоровской иконой Божией Матери), 53 (№ 2771, средник резного деревянного складня)). Сохранившихся памятников такого типа известно немного (ср. поновленные иконы XVII в. в ГИМ и XVIII (?) в. в ГМИР: ПЭ. 2004. Т. 7. Ил. на с. 130; Русское искусство из собр. ГМИР. 2006. Ил. 155. С. 113), но дополнительные сведения об их облике дают прориси и переводы с икон кон. XVI-XVII в. (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 74, 174. С. 181, 331). Судя по этим произведениям, в таких случаях М. часто изображался без препоясания, подобно нагому блж. Василию, и их фигуры составляли образ моления аскетов, полностью отрешившихся от соблазнов мира. Парные фигуры блж. Василия и М. могли включаться и в более сложные композиции, выразительность их образов контрастировала с традиц. иконографией др. персонажей. К числу таких памятников относится икона «Деисус» с блж. Василием и М., припадающими к подножию окруженного святыми Христа (1-я треть XVII в.; Ватиканская пинакотека; Bianco F. M. Icone della Pinacoteca Vaticana: Catalogo d. Pinacoteca Vaticana. Vat., 1995. Vol. 4. Cat. 91. Fig. 137). Несмотря на низкое в иерархическом отношении положение московских юродивых, они воспринимаются как особо действенные заступники за молящихся и посредники между ними и Господом. В этом же качестве полностью нагие М. и блж. Василий представлены в одном из клейм поясного образа прор. Илии с избранными, в т. ч. с рус. святыми, находившегося в Галерее икон Я. Морсинка в Амстердаме (1-я пол. XVII в.; Morsink S. The Power of Icons: Russian and Greek Icons, 15th - 19th Cent.: The Morsink Coll. Ghent, 2006. N 29. P. 120-121). Фигуры М. и блж. Василия (не составлящие пары) помещены на киотной раме Владимирской иконы Божией Матери, вероятно вложенной патриархом Иосифом в Успенский собор во Владимире (сер. XVII в. (ок. 1645-1652 гг.?), ГВСМЗ; Иконы Владимира и Суздаля. 2008. Кат. 76); на ней образы московских блаженных соседствуют с отшельниками, рус. преподобными и Московскими митрополитами. Распространенность композиций с парными фигурами М. и блж. Василия контрастирует с крайней редкостью икон, изображавших 3 московских юродивых, однако такие произведения существовали: напр., перевод с иконы XVII в. (ГРМ), на к-рой фронтальная фигура М. фланкирована образами молящихся блаженных Иоанна Большого Колпака и Василия (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 179. С. 360-361).

С рубежа XVI и XVII вв. М. нередко изображают в составе развернутых групп визант. и рус. юродивых, а также отшельников и праведных мирян. Особую роль в формировании этой традиции сыграли представители семейства Строгановых, обращавшие особое внимание на почитание рус. святых и испытывавшие заметный интерес к подвигам юродивых. Хотя среди икон этих подвижников, входивших в состав убранства строгановского родового храма - Благовещенского собора в Сольвычегодске, не было икон М., его поясная полуфигура была включена в роспись Иоанно-Богословского придела в диаконнике этого храма (1600; в откосах окна того же придела представлены блаженные Андрей К-польский и Иоанн Большой Колпак, а на сев. столбе четверика собора - Прокопий и Иоанн Устюжские). Вместе с самыми почитаемыми юродивыми - Василием, Прокопием и Иоанном Устюжскими, Исидором Ростовским - М. представлен на шитой пелене 60-х гг. XVII в. из того же собора (мастерская А. И. Строгановой, СИХМ; Силкин А. В. Лицевое шитье строгановских мастерских. М., 2009. Кат. 145). Однако особенно часто М. изображался в разных вариантах композиций с избранными святыми. Он представлен на неск. складнях; в среднике, как правило, помещено изображение Владимирской иконы Божией Матери в окружении праздников, а на створках - молящиеся святые по чинам святости. Как и др. рус. юродивые, М. включен в лик блаженных. На складне, вложенном Н. Г. Строгановым в ц. Похвалы Пресв. Богородицы Орла-городка - центра пермских владений Строгановых (1603, ПГХГ; Иконы строгановских вотчин. 2003. Кат. 75. Ил. на с. 198-201), М. показан в 1-м ряду, перед блаженными Василием Московским, Исидором Ростовским и Иоанном Московским; на складне письма Прокопия Чирина (нач. XVII в., ГТГ; Рыбаков. 1995. Табл. 241) - в верхнем ряду, со святыми Василием, Исидором и пустынниками (аналогичная композиция на складне из собрания Е. Е. Егорова, ГТГ); на складне письма Никифора Савина Истомина (?) из собрания Рахмановых (нач. XVII в., старообрядческий Покровский собор на Рогожском кладбище в Москве - Древности и духовные святыни. 2005. Кат. 47) - в верхнем ряду, с др. московскими юродивыми; на складне из собрания М. С. Олива (ГРМ; Вилинбахова. 2010. Кат. 304. Ил. 134) - рядом с Устюжскими святыми. Кроме того, блж. Василий и М. представлены на связанном со строгановской традицией складне-иконостасе с праздниками и святыми ок. сер. XVII в. (Древности и духовные святыни. 2005. Кат. 64). Фигура М. различима в группе блаженных и юродивых на иконе «Неделя всех святых» письма Семена Хромого, вложенной Н. Г. Строгановым в храм Воскресения с. Усть-Кишерть (до 1616, ПГХГ; Иконы строгановских вотчин. 2003. Кат. 81), и на иконе «Шестоднев» из собрания И. С. Остроухова (нач. XVII в., ГТГ).

Одновременно с этими произведениями появляются композиции, в к-рых М. представлен как один из столичных святых. Таков известный складень с изображением Божией Матери «Молебной» и припадающих Московских чудотворцев, написанный по заказу М. Я. Строганова Истомой Савиным и отличающийся расширенным подбором Московских святителей и юродивых (нач. XVII в., ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 786; Рыбаков. 1995. Табл. 288). М. изображен на средней створке вместе со свт. митрополитами Петром и Фотием и блж. Иоанном Большим Колпаком (блж. Василий изображен на 3-й створке). Сходную по смыслу композицию имеет икона Божией Матери «Моление о народе» (1-я треть XVII в., ГТГ, собр. П. Д. Корина; Антонова. 1966. Кат. 99. Табл. 115): фигуры юродивых включены в большую группу предстоящих и припадающих святых (как Вселенских, так и Русских). Особенно многочисленны произведения, где преобладают образы московских святых, в числе к-рых присутствуют М., блаженные Василий и Иоанн Большой Колпак. Ранним примером такой иконы является 3-частный образ из собрания Г. А. Покровского (1-я треть XVII в., ЦМиАР), принадлежащий к «строгановской» традиции. В ее нижнем регистре помещены фронтальные фигуры Московских чудотворцев (святителей Петра, Алексия и Ионы, кн. Михаила Черниговского и боярина Феодора) с нек-рыми др. святыми; московские юродивые написаны фронтально. В верхней части иконы представлены «Положение ризы Богоматери» (согласно поздней надписи - «Сретение Владимирской иконы Божией Матери») и «Покров Пресв. Богородицы» - сцены, к-рые могут быть связаны с идеей покровительства Пресв. Богородицы Москве, но в то же время напоминают о посвящении Покровского собора на Рву, окруженного гробницами московских юродивых.

Связи между образом Богоматери, как покровительницы столицы, и почитанием Московских чудотворцев отражены в памятниках, имеющих отношение к Владимирской иконе Божией Матери. Таков чудотворный образ Владимирской-Оранской иконы Божией Матери, написанный в 1629 г. протопопом московского Успенского собора Кондратом Ильиным и иконописцем Григорием Чёрным по заказу нижегородского дворянина П. А. Глядкова (ПЭ. 2005. Т. 9. С. 34-35). На нижнем поле иконы (Оранский Богородицкий мон-рь) представлены 3 Московских святителя, Черниговские чудотворцы, св. царевич Димитрий, блаженные Василий, М. и Иоанн Большой Колпак; эти изображения повторяются и на поздних списках, напр. на иконе рубежа XIX и XX вв. из собрания И. В. Тарноградского (Святые образы. 2007. Кат. 14). Дальнейшее развитие той же темы представлено иконой Симона Ушакова «Похвала Богоматери Владимирской» («Древо государства Московского») из московской ц. Св. Троицы в Никитниках (1663, ГТГ): медальоны с полуфигурами 3 московских юродивых помещены над изображениями преподобных, симметрично образам св. кн. Михаила Черниговского, царя Феодора Иоанновича и св. царевича Димитрия. Как и др. святые, М. предстоит в молитвенной позе, со свитком, текст к-рого прославляет Богородицу («Радуйся, розга, изнесшая гроздь живота»); иконография юродивого традиционна, в отличие от изображения блж. Василия: он опоясан белым платом (Симон Ушаков - царский изограф. М., 2015. Кат. 13). М. включен и в необычайно широкий сонм Московских чудотворцев на прориси с иконы 2-й пол. XVII в. (?), находившейся в одной из моленных Преображенского кладбища в Москве (Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 169); вместе с др. юродивыми и Московскими преподобными, симметрично блж. Василию святой показан коленопреклоненным и касающимся лицом земли в центральной части композиции, у престола с евхаристическими сосудами, на к-ром стоит Господь Вседержитель (рядом, перед престолом - царевич Димитрий, к-рый в XVII-XIX вв. неоднократно сопоставлялся с московскими блаженными в произведениях разной иконографии). Столь же необычна шитая композиция на омофоре сер. XVII в. (предположительно связывается с патриархом Никоном) из новгородской архиерейской ризницы (НГОМЗ; Игнашина Е. В. Древнерусское лицевое и орнаментальное шитье в собр. Новгородского музея: Кат. Новг., 2003. Кат. 40) с Московскими святыми, поддерживающими (?) Московский Кремль; блж. Василий и М., чьи фигуры были сильно обрезаны при переделках, представлены по краям, рядом с тезоименными святыми царской четы - прп. Алексием, человеком Божиим, и прп. Марией Египетской (на парной композиции изображены новгородский кремль и местные святые). Вместе с др. столичными святыми М. и блж. Василий представлены на чтимой Боголюбской-Московской иконе Божией Матери, находившейся над Варварскими воротами Китай-города (исполнена на рубеже XVII и XVIII вв.), и на ее списках (см.: ПЭ. 2002. Т. 5. С. 463-464). К кон. XVII в. определенное распространение получили иконы 4 московских святителей - Петра, Алексия, Ионы и Филиппа - с М. и блж. Василием. В 1683 г. такой образ стоял в местном ряду московского храма свт. Николая Чудотворца у Красных колоколов («Красный звон») (Холмогоров. 1884. Стб. 372). Аналогичная икона кон. XVII в. с фигурами 6 Московских чудотворцев в молении Христу Великому Архиерею вместе с парным образом ярославских святых находилась в Казанском мон-ре в Ярославле; здесь оба юродивых изображены в длинных белых набедренных повязках (ЯХМ; Ярославский художественный музей: Кат. собр. икон. Ярославль, 2012. Т. 2: (Иконы XVII - нач. XVIII вв.). Ч. 2. Кат. 148, 149). Вариантом той же схемы являются композиции с Московскими святыми, представленными на фоне Кремля в молении Богоматери Владимирской, на меднолитых старообрядческих (выговских) складнях XVIII-XIX вв. с праздниками и на отдельных иконках (один из наиболее ранних примеров - складень 1711 г. в ГИМ; аналогичные памятники: Гнутова С. В., Зотова Е. Я. Кресты, иконы, складни: Медное худож. литье XI - нач. XX в.: Из собр. ЦМиАР. М., 2000. Ил. 238, 239; Вилинбахова. 2010. Кат. 274).

Образы М. встречаются и в произведениях с более индивидуальной программой, в к-рой отчетливо звучит тема подвигов рус. юродивых. Известны памятники, где он, как и др. московские юродивые, изображен вместе со святыми (в т. ч. юродивыми) из др. регионов России. Это, напр., икона, на к-рой перед Богоматерью с Младенцем предстоят и припадают Василий, Иоанн и Максим Московские, Прокопий и Иоанн Устюжские, мученики Флор и Лавр, мц. Анастасия, царица Феодора и царевич Димитрий (1-я пол. XVII в., ГТГ; Антонова, Мнёва. Каталог. Т. 2. Кат. 1015. С. 485; воспр.: Грабарь И. История рус. искусства. М., 1913. Т. 6. С. 383; прорись: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 2. Рис. 53). Образ кон. XVII в. из собрания И. С. Глазунова композиционно близок образам 4 Московских митрополитов и 2 юродивых, однако традиц. схема здесь дополнена фигурами арх. Михаила, блаженных Андрея К-польского, Лаврентия Калужского, Прокопия Устюжского и Исидора Ростовского (Русская икона: Собр. Ильи Глазунова. М., 2006. С. 105). Икона того же времени из с. Демьяны близ Ростова продолжает возникшую в XVI в. традицию совместного изображения Ростовских и Московских чудотворцев, среди к-рых выделяются образы юродивых - блаженных Исидора и Иоанна Власатого Ростовских, М. и Василия (Иконы СПГИАХМЗ: Новые поступления и открытия реставрации: Альбом-кат. / Авт.-сост.: Л. М. Воронцова. Серг. П., 1996. Кат. 21).

К концу эпохи средневековья изредка создавались и единоличные образы М., встречавшиеся даже в провинции (напр., согласно писцовым книгам 1675-1683 гг., в приделе прп. Макария Унженского ц. Владимирской иконы Божией Матери в Вел. Устюге находилась алтарная дверь с изображением М.; Устюг Великий: Мат-лы для истории города XVII и XVIII ст. М., 1883. С. 78), а иконография блаженного продолжала развиваться. Очевидно, ок. сер. XVII в. одновременно с формированием аналогичного извода иконографии блж. Василия Московского появились иконы М., молящегося Господу Вседержителю на фоне панорамы Московского Кремля, к-рый показан со стороны Красной пл. Такие композиции, отражавшие почитание М. как покровителя Москвы и ее жителей и напоминавшие о том, что святой совершал свои подвиги близ Кремля и торга, известны по иконе из бывш. собрания ЦАМ СПбДА (там же находился аналогичный образ блж. Василия Московского, обе иконы одновременно поступили из Москвы; Покровский Н. В. Церковно-археол. музей СПбДА, 1879-1909. СПб., 1909. С. 126-127. № 46-47; Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 76, 165. С. 184-185, 332-333) и по пядничному образу рубежа XVII и XVIII вв. (ГММК, находится в пядничном ряду иконостаса ц. Положения ризы Богоматери). Не исключено, что сходную композицию имел образ из ризницы Саввина Сторожевского мон-ря, находившийся в числе икон избранных святых, к-рые, очевидно, возлагались на аналой в дни их памяти (в описи 1667 записан под 11 нояб.: Описи Саввина Сторожевского мон-ря XVII в. / Сост.: С. Н. Кистерёв, Л. А. Тимошина. М., 1994. С. 31. (Мат-лы для истории Звенигородского края; Вып. 2).

Создание иконы из ц. Положения ризы Богоматери хронологически совпадает с обновлением храма над местом погребения М., к-рый в 90-х гг. XVII в. был заново выстроен в камне, и с повторным обретением мощей святого, состоявшимся в 1698 г. Очевидно, в связи с этими событиями и торжественным переложением мощей в новую раку в 1698 г. для церкви, в 1703 г. освященной уже во имя М., а не прп. Максима Исповедника (последнему посвятили придел), были исполнены новые иконы обоих святых. Однако относившееся к этому времени убранство храма, а также хранившиеся там более ранние произведения были уничтожены пожаром 29 мая 1737 г. После пожара предполагалось изготовить для остатков сгоревших мощей серебряный ковчег (ОДДС. 1913. Т. 19: 1739 г. Стб. 339-343) или каменную гробницу с надписью и образом «для моления приходящим к той гробнице и прикладывания» (ПСПиР. 1905. Т. 9: 1735-1737 гг. С. 603-604), но эти замыслы, видимо, не осуществились. Восстановленную церковь освятили 30 мая 1742 г. Остатки мощей М. были помещены в нее только в 1768 г.; в 1770 г. для них устроили резную раку и сень с балдахином на 8 резных столбах (в 1876 кипарисовый ковчег с мощами переложили в металлическую вызолоченную раку, см.: Прп. Максим Исповедник и св. и блж. Максим. 1894. С. 24). В XIX в. в храме хранился «древний полотняный покров» на раку М. с его образом и пространной надписью, повествующей о жизни святого и обретении мощей в 1698 г. (Там же. С. 22-23; Савва (Тихомиров), архиеп. Хроника моей жизни: Автобиогр. записки. Серг. П., 1899. Т. 2: (1851-1862 гг.). С. 203-204); возможно, он также был исполнен после пожара, хотя нельзя исключить, что это было уцелевшее произведение рубежа XVII и XVIII вв.

Сохранился комплекс икон М., созданных для Максимовской ц. после пожара,- очевидно, до ее освящения в 1742 г. Это выразительные памятники московской иконописи эпохи зрелого барокко, чья иконография в целом ориентируется на более ранние изображения блаженного и, возможно, повторяет композиции произведений, созданных для каменного храма на рубеже 90-х гг. XVII в. и 1700-х гг. Нек-рые из них восходят к иконам М. на фоне Кремля и Красной пл. На местной иконе с единоличным образом М., скрестивший руки на груди (жест, встречающийся в средневек. изображениях святого, но характерный и для церковного искусства барокко), молится Спасителю на фоне пейзажа; на заднем плане представлены Московский Кремль и идущая по Красной пл. процессия с мощами юродивого - перенесение его раки в 1699 г.; слева внизу помещена надпись, описывающая это событие (ГТГ; Icônes russes. 2000. N 50). Еще один местный образ, видимо происходящий из церкви на Варварке, изображает святых, к-рым посвящены оба ее престола,- М. (с молитвенно сложенными ладонями) и прп. Максима Исповедника - на фоне пейзажа, в молении образу «Коронование Богоматери» (ГМИР; Русское искусство из собр. ГМИР. 2006. Ил. 142. С. 106). Те же святые помещены на огромной (215×140 см) иконе, к-рая до нач. XX в. помещалась на северном фасаде Максимовской ц., выходящем на Варварку, и входила в группу больших композиций с образами Московских юродивых, размещавшихся на внешних стенах собора Покрова на Рву и Варварских ворот Китай-города (ГИМ, музей «Покровский собор»; Чугреева. 2013. С. 205-212; о размещении образа на фасаде храма: Памятники древнего художества в России / Текст: И. М. Снегирёв. М., 1851. Тетр. 3-6. С. 51). Композицию иконы венчает большой образ Спаса Нерукотворного с 2 ангелами; между фигурами святых расположены 6 картушей со сценами Жития прп. Максима Исповедника, вид Московского Кремля, композиция «Перенесение мощей Максима Московского» и фигуры устремляющихся к мощам калек (изображения сопровождаются многочисленными надписями). Сцена перенесения мощей была представлена и в интерьере Максимовского храма, на его зап. стене (Прп. Максим Исповедник и св. и блж. Максим. 1894. С. 23), а об истории их обретения рассказано в надписи на гравюре сер.- 2-й пол. XVIII в., изображающей блж. Василия и М. перед Кремлем, в молении образу «Успение Пресв. Богородицы», и на ее поздних повторениях (Ровинский. Народные картинки. Кн. 1. С. 327. Ил. 253;. Кн. 3. № 1400. С. 564-566; Русская народная картинка XVII-XIX вв.: Кат. выст. / ГРМ. Л., 1980. Кат. 96. С. 38).

Несмотря на нек-рую активизацию почитания М. после обретения его мощей в 1698 г. и возобновления храма на Варварке, пострадавшего от пожара 1737 г., его единоличные образы, в отличие от изображений блж. Василия, крайне редки для искусства Нового времени. Известна уникальная по иконографии икона-«краснушка» с поясной фигурой святого в необычном для его изображений рубище, открывающем правое плечо и руку (2-я пол. XIX в., Церковно-археологический музей ПСТГУ; Федорова И. В. Иконы и картины, реставрированные на кафедре реставрации ПСТГУ в 2011-2013 гг. // ИХМ. 2016. Вып. 13. С. 503). Отдельная икона М., написанная мстёрским иконописцем М. И. Дикарёвым в 1890 г., входила в созданный в 80-х гг. XIX в.- 1900-х гг. комплект минейных икон для домовой церкви с.-петербургского Мраморного дворца, отличавшийся большим количеством изображений рус. святых (местонахождение образа М., помеченного 11 нояб., неизвестно; Басова М. В. Минейные и праздничные иконы М. И. Дикарёва и И. С. Чирикова из домовой церкви Мраморного дворца в С.-Петербурге: создание, бытование, судьба // Тр. ГМИР. СПб., 2001. Вып. 1. С. 81). Изданная храмом св. Максима на Варварке в 1894 г. брошюра о прп. Максиме Исповеднике и М. проиллюстрирована гравюрой с фигурами этих святых в молении Спасителю и видом храма (Прп. Максим Исповедник и св. блж. Максим. 1894. С. 4). Образы М.- очевидно, в качестве соименного святого заказчиков - встречаются на полях домашних икон кон. XVIII-XIX в. («Антипа Пергамский», 1-я пол. XIX в., Музей икон, Франкфурт-на-Майне - Ikonen: Ikonen-Museum Frankfurt a. M. / Hrsg. R. Zacharuk. Fr./M., 2005. N 87; «Христос в темнице», сер. XIX в., собрание банка «Интеза Санпаоло», Виченца - Icone russe: Collezione Banca Intesa: Cat. ragionato. Mil., 2003. T. 3. N 297). Они присутствуют и в составе композиций, содержащих идею уподобления московских юродивых блж. Андрею К-польскому и древним пустынножителям («Покров Богоматери, с отшельниками и юродивыми на полях», 70-е гг. XVIII в., Калуга), а также на иконах с образами чтимых святых-заступников («Богоматерь «Всех скорбящих Радость»» с избранными святыми в среднике, посл. четв. XVIII в., Калуга; обе - бывш. собрание М. Е. Елизаветина: Комашко и др. 2009. Кат. 77, 78). Тем не менее в XVIII-XIX вв. продолжали создаваться иконы блж. Василия и М. (образ нач. XIX в., ГИМ; Бибарцева. 2013. С. 197-198), в т. ч. с панорамой Кремля и Покровского собора (1-я четв. XIX в., ГРМ - Вилинбахова. 2010. Кат. 272. Ил. 120; сер. XIX в., ГМЗРК - Полякова. 2006. Кат. 9. С. 52-54, 243). Их парное изображение стало постоянным элементом серии икон «Шестоднев», выполненных в нач. XIX в. в мастерской палехского иконописца В. И. Хохлова и неоднократно повторявшихся др. палехскими мастерами (вариант этой иконографии представлен иконами с образом Христа Вседержителя в среднике; см.: Кропивницкая Н. О трех иконах Василия Хохлова из Палеха // Рус. поздняя икона от XVII до нач. XX ст.: Сб. ст. / Ред.-сост.: М. М. Красилин. М., 2001. С. 201-210). Клеймо с «двоицей» самых чтимых московских юродивых занимает постоянное место на нижнем поле таких икон. Оно замыкает ряд изображений рус. святых на полях, располагаясь симметрично клейму с фигурами блаженных Исидора и Иоанна Большой Колпак рядом со сценой убиения св. царевича Димитрия Угличского (Антонова. 1966. Кат. 114. Илл. 132-133; Святые образы. 2007. Кат. 93, 95, 96; Комашко и др.. 2009. Кат. 121). В этих и др. произведениях XVIII - нач. XX в. иконография М. сохраняет традиц. характер, однако его очень редко изображают в узком препоясании, встречающемся в памятниках XVI-XVII вв. Как правило, нагота М. прикрыта длинной набедренной повязкой, к-рая, как и аналогичный атрибут блж. Василия на его поздних изображениях, свидетельствует о желании сделать облик блаженных нагоходцев сравнительно «благообразным». Тем не менее акцент на этом атрибуте в ряде случаев помогал передать мысль о духовном родстве обоих юродивых и преемственности их подвигов.

В XVIII - нач. XX в. сохраняется традиция изображения М. среди Московских святых. Известны гравюры XVIII в. с фигурами Московских чудотворцев (и нек-рых др. святых) вокруг изображений Владимирской иконы Божией Матери (гравюра М. Н. Нехорошевского) или Богоматери «Знамение» (Ровинский. Народные картинки. Кн. 3. № 1226, 1250-1252. С. 493, 503-505). Среди подобных изображений выделяется гравюра 1-й пол. XVIII в. с видом московского Успенского собора и образами Московских святых, представляющая своего рода путеводитель по столичным святыням (Там же. Кн. 2. № 602. С. 289-293); блаженные М., Василий и Иоанн Московские показаны в правой группе. Московские чудотворцы - святители Петр, Алексий, Иона, Филипп, прп. Сергий Радонежский, св. царевич Димитрий, блж. Василий и М.- также изображены на гравюре 1-й пол. XVIII в. с видами московских мон-рей (Там же. № 600, 601. С. 288-289). Их фигуры помещены в центральной композиции с видом Кремля, святые парят над ним в облаках, в молении о городе к образу «Успение Пресв. Богородицы». Идею заступничества Московских чудотворцев, в т. ч. блаженных М. и Василия, за свой город выражают и списки с московской Боголюбской иконы Божией Матери на Варварских воротах Китай-города, распространившиеся благодаря чудесам от этого образа во время эпидемии чумы 1771 г. Иконы на этот сюжет, создававшиеся в посл. четв. XVIII в. и позже, включают фигуры 4 Московских святителей, блж. Василия, М. и избранных святых, которые взывают к Божией Матери, возносящей свое заступническое моление ко Христу; в нижней части таких композиций часто присутствует вид Кремля (иконы посл. четв. XVIII-XIX в. в собр. музея «Коломенское»: Полякова. 2006. Кат. 5, 6. С. 36-43, 242; Полякова О. А., Послыхалина М. В. Подписные и датированные иконы в собр. Моск. гос. объединенного музея-заповедника Коломенское - Измайлово - Лефортово - Люблино. М., 2013. Кат. 27).

Во 2-й пол. XIX - нач. XX в. повысился интерес к иконам святых старой столицы, символизирующих древнюю историю Русской Церкви, что привело к появлению множества изображений М., к-рые включены в разные варианты подобных композиций, различающихся расположением персонажей и местом, отведенным смысловому центру,- Владимирской иконе Божией Матери. Это 2 однотипных пядничных образа Московских святых, где богородичная икона помещена в верхней части средника (обе - нач. XX в., ЦМиАР; Московский Патерик: Древнейшие святые Моск. земли. М., 2003. Ил. 14), а также произведения, в к-рых Владимирскую икону поддерживают представленные в центре святители Петр и Алексий. К ним относятся иконы 2-й пол. XIX в. в Успенском соборе Троице-Сергиевой лавры и 1908 г. в Васильевском приделе собора Покрова на Рву (в убранство этого придела, созданное на рубеже XIX и XX вв., включены и др. образы М.: небольшая икона с ростовой фигурой в иконостасе 1895 г., рядом с иконами рус. юродивых, и оплечный образ на сени раки блж. Василия, среди Московских святых). Известен случай изображения Московских чудотворцев на полях Владимирской иконы - к этому варианту относилась икона с фигурами святых Москвы и Подмосковья, поднесенная московским дворянством наследнику цесаревичу Алексею Николаевичу в 1912 г. в память 1-го посещения «царствующего града Москвы» (Московский Патерик / Сост.: Е. Поселянин; Рис.: С. И. Вашков. М., 1912. Ненум. ил. С. 109). На этой иконе, подражающей памятникам XVI-XVII вв., московские юродивые представлены на правом поле, в клеймах килевидной формы, в позе моления: в левом - блж. Василий и Иоанн Большой Колпак, в правом - М. на фоне Кремля. Среди Московских святых М. изображается на иконах 2-й пол. XX в. («Образ всея России чудотворцев» в московском храме Илии Обыденного, написанный в 1952-1953 И. В. Ватагиной и Е. С. Чураковой под рук. мон. Иулиании (Соколовой); см.: Святыни храма прор. Божия Илии в Обыденском переулке Москвы / Авт.-сост.: иерей Н. Скурат. М., 2008. С. 34. Ил. 92).

Образ М. встречается и в других сюжетах, характерных для религ. искусства Нового времени, напр. в сложных многофигурных произведениях с изображениями русских святых, исполненных в разных старообрядческих центрах, включая Романов-Борисоглебск (ныне Тутаев) и пос. Невьянский Завод (ныне Невьянск) (3-створчатый складень-кузов кон. XVIII в. с иконой «О Тебе радуется» с фигурами святых Иоанна Устюжского, Василия и М., Исидора Ростовского и Марии Египетской на нижней планке кузова; 3-створчатый складень невьянского письма посл. четв. XVIII в. с праздниками и святыми и створка киота посл. четв.- кон. XVIII в., все в ГРМ: Вилинбахова. 2010. Кат. 305, 306, 310). Он входит в состав композиции «Образ всех святых Российских чудотворцев», разработанной в Выговском поморском общежительстве не позднее 30-х гг. XVIII в. и довольно широко распространившейся среди старообрядцев-беспоповцев. На таких иконах, к-рых к наст. времени сохранилось не менее 8 (по 2 иконы в собраниях ГРМ и ГТГ, икона в МИИРК, икона в собрании Г. В. Лепса, 2 иконы в зарубежных частных собраниях), М. представлен в верхней части композиции, среди расширенной группы рус. юродивых, между блаженными Василием и Иоанном Московскими (см. икону 1814 г. письма П. Тимофеева и др. памятники: Маркелов. Святые Др. Руси. Т. 1. Рис. 230. С. 462; Образы и символы. 2008. Кат. 62, 70; Icônes russes. 2000. N 52, 53).

Образы М. довольно рано появились в составе минейных циклов. Под 13 авг., вместе с прп. Максимом Исповедником, святой изображен на иконе «Годовая минея» сер. XVI в. (Бенчев И. Иконы святых покровителей. М., 2007. С. 270, неверно определен как мч. Аникита) и на двусторонней «таблетке» «Минея на август» кон. XVI в. из собр. П. Д. Корина (ГТГ; Антонова. 1966. Кат. 52. Ил. 69), под 11 нояб.- на двусторонней «таблетке» «Минея на ноябрь и декабрь» (1-я пол. XVII в., ГЭ; Косцова А. С. Двухсторонние иконы-таблетки XV-XVII вв. в собр. ГЭ // Рус. искусство в ГЭ. СПб., 2003. С. 38-39), под обоими числами - на минейных иконах Никольского единоверческого мон-ря (Гурьянов. 1904. Ил. на с. 44, 62); в тех случаях, когда блаженный представлен со своим соименным святым, они могут быть изображены беседующими. М. часто изображали и в более поздних календарных циклах: он присутствует в стенописном минологии ц. св. Иоанна Предтечи в Толчкове в Ярославле (1694-1695, под 13 авг.), на ноябрьском листе гравированных святцев Г. П. Тепчегорского (1714, 1722) и в августовском листе святцев И. К. Любецкого (Ермакова, Хромов. Рус. гравюра. Кат. 33.12, 34.11, 35.11), на иконе на нояб. из комплекта минейных икон 1-й пол. XVIII в. в Сампсониевском соборе С.-Петербурга (Русская икона XVII-XVIII вв. в собр. Гос. музея-памятника «Исаакиевский собор»: Лицевые святцы из Сампсониевского собора. СПб., 2003. С. 34-35), на миниатюре рукописных святцев 1-й пол. XIX в. в ГИМ (под 13 авг., в беседе с прп. Максимом Исповедником; Москва Православная: ПЦК. История города в его святынях. Благочестивые обычаи. Авг. М., 2002. С. 196) и в др. памятниках. Редкий вариант минейной иконографии святого представлен иконами 1-й пол. XIX в. письма Т. И. Гагаева (?) из бывш. собрания М. Е. Елизаветина (Комашко и др.. 2009. Кат. 135.3, 135.12). Этот цикл выделяется не только тем, что образ М. представлен дважды, но и заменой фигуры святого сюжетными сценами - преставления блаженного под 11 нояб. (сцена погребения М. в храме в присутствии архиерея и клириков) и обретения его мощей - под 13 авг. (аналогичная сцена в храме; в отличие от 1-й композиции с образом обнаженного М. в набедренной повязке здесь он полностью обернут в саван).

Циклы со сценами Жития М. неизвестны, что, вероятно, объясняется отсутствием или утратой подробного жизнеописания святого с перечнем чудес, совершавшихся от его мощей. Кроме сцен перенесения мощей М., включенных в состав неск. икон XVIII в., и сцен погребения святого и обретения его останков, крайне редко встречающихся в минейных иконах, известно изображение чуда об исцелении человека с «прикорченной» ногой в 1501 г.- миниатюра Лицевого летописного свода 70-х гг. XVI в. (Шумиловский том - РНБ. F.IV.232. Л. 601). На ней показаны большой купольный храм, гробница М., к к-рой устремляется человек с обнаженной ногой, и предстоящее духовенство. Святой, лежащий в гробнице, изображен обнаженным, в набедренной повязке, со сложенными на груди руками, с закрытыми глазами, в нимбе; его иконография соответствует традиции, известной по др. произведениям XVI-XVII вв.