ГАЗАЛИ

Газа́ли [Абу Хамид Мухаммад бен Мухаммад ат-Туси ат-Тус; лат. Algazel] (1058, Тус, пров. Хорасан, Иран - 1111, там же), мусульм. философ, богослов и правовед-шафиит.

Был учеником ашарита аль-Джувайни. В 1085 г. как знаток и толкователь Корана был приглашен сельджукским вазиром Низамом аль-Мульком в Исфахан ко двору султана Малик-шаха. В 1091 г. Низам аль-Мульк назначил Г. преподавателем фикха (мусульм. права) в основанном им в Багдаде мадрасе (медресе) Низамия. В 1095 г., после убийства исмаилитами Низама аль-Мулька, Г. покидает Багдад под предлогом совершения хаджа в Мекку. Ок. 2 лет он путешествовал, посетив Дамаск, Иерусалим, Медину и Мекку, затем вернулся в Тус и неск. лет, с 1097 по 1106 г., провел в затворничестве. В этот период он написал основное соч.- «Ихйа улум ад-дин» (Воскрешение наук о вере), принесшее ему славу реформатора ислама. В 1106 г. вазир Фахр аль-Мульк, сын Низама аль-Мулька, настоял на том, чтобы Г. вернулся и возобновил преподавание в мадрасе Низамия. В кон. 1110 - нач. 1111 г. Г. уехал в Тус и вскоре скончался.

В трактате «Воскрешение наук о вере» наиболее последовательно проявилась традиция мусульм. богословского рационализма; по разнообразию идей, касающихся проблемы знания, он не имеет себе равных в мусульм. лит-ре. В сочинении описываются религ. обязанности мусульманина, нормы общественной жизни и правила общественного поведения, пороки, ведущие к погибели души, добродетели, ведущие к спасению. Вопросы культовой практики, социально значимых обычаев и суннитского благочестия переплетены у Г. с аскетическим учением и практикой самонаблюдения и самоконтроля, принятыми в суфизме. Трактат является руководством для правоверных мусульман, затрагивающим все аспекты их духовной жизни. Г. был убежден, что стремление к знанию - долг каждого человека, поскольку знание есть один из главных путей к Богу. Одновременно Г. критикует совр. ему ученых, превративших религ. знание в средство достижения мирских благ и общественного престижа. Г. делил людей на 2 категории: на «широкую публику», или «массу», и на «избранных» - духовную элиту. К 1-й относятся простые верующие, к-рым нельзя давать символико-аллегорическое толкование священных текстов, чтобы не смущать их; к этой же категории Г. причислял и мутакаллимов, к-рые рассуждают, исходя из диалектических (в аристотелевском понимании) положений, их функции должны ограничиваться защитой догм ислама от нововведений (см. ст. Бида). Ко 2-й относятся философы, стремящиеся постичь истину с помощью доказательств, основанных на достоверных предпосылках. Кроме того, к «избранным» Г. относил суфиев, к-рые приходят к монистическому взгляду на бытие с помощью интуиции. Практическую пользу суфизма он видел в направленности этого учения на нравственное совершенствование, но не разделял притязаний суфиев на возможность онтологического единения с Богом. Г. признавал единение лишь как символ постижения божества высшей познавательной силой - интеллектуальной интуицией. В трактате он пишет о существовании 4 определений разума, суммируя их, утверждает, что разум - это дар, к-рым Аллах «осчастливил людей» для постижения знаний. Под знанием он подразумевает знание религ. предписаний и догматов. С его т. зр., «...знание делится на Науку поведения и Науку откровения» (Воскрешение. С. 89). Метафизические проблемы не подлежат разумению. Так, человек не обязан искать доказательства пророческой миссии Мухаммада или существования Аллаха. По мнению Г., «достаточно, чтобы человек поверил в Него, убедился в Нем решительно, без колебаний, сомнений и душевного волнения, что может произойти лишь с помощью подражания и слушания, без изучения и приведения доказательств» (Там же). Не следует человеку размышлять и по поводу обрядовых предписаний, т. к. его обязанность - просто знать и исполнять их в повседневной жизни. Вера, согласно Г., вложена в душу человека от рождения, поэтому людей можно разделить на тех, кто «отстранился и забыл», и на тех, кто «долго размышлял и вспомнил». В Коране сказано: «Писание, ниспосланное тебе, благословенно, чтобы обдумали его знамения и припомнили обладатели рассудка» (XXXVIII:28). Следов., речь идет о знании религ. в согласии с приписываемым пророку речением: «Разумен тот, кто уверовал в Аллаха, поверил Его посланникам и поступал в покорности Ему» (Воскрешение. С. 95).

Дав сначала объективное и систематизированное изложение основных положений логики, физики и метафизики вост. перипатетиков в работах «Стремления философов» (Макасид ал-фаласифа) и «Противоречивость философов» (Тахафут ал-фаласифа), Г. от имени мутакаллимов пытался показать неспособность философов построить метафизику на принципах, согласующихся со священными текстами, не вступая при этом в противоречие в одних случаях с правилами логики, в других - с догматами ислама (о сотворенности мира, о знании Бога, распространяющемся на единичные вещи, о телесном воскресении). Г. говорил о нейтральности логики, математики и большей части физики по отношению к содержанию религ. догматов, о безвредности этих дисциплин для мусульман всех категорий, противопоставляя, в частности, этим частям философии метафизику. В то же время нек-рые его работы свидетельствуют о близости его мировоззренческих идей к метафизическим концепциям вост. перипатетиков (признание тезиса о вечности мира, теории эманации и т. п.). В соч. «Правильные весы» (ал-Кустас ал-мустаким, ок. 1103) Г. популяризирует логику вост. перипатетиков, изменяя, однако, ее терминологию и представляя правила логики так, будто они выводятся им из Корана и сунны. Кн. «Эликсир счастья» (Кимийя ас-саада) - одна из немногих, созданных автором на персид. языке,- представляет собой уникальный памятник философской мысли, отличающийся безукоризненной логикой и ясностью изложения. Рус. издание представляет собой перевод первых 4 пунктов и показателей покорности Богу. В кн. «Ниша светов» (Мишкат ал-анвар) Г. представляет метафизику света, структура к-рой описана в виде световой иерархии, где вершиной является Аллах как чистый свет.

Г. подвергал критическому рассмотрению положения мусульм. теологии, суфизма, исмаилизма и философии, т. е. всех основных направлений исламской мысли. Из философов основными субъектами его критики стали Аристотель, аль-Фараби и Ибн Сина. Доказывая несостоятельность философского пути познания, Г. постоянно использовал философские методы опровержения, широко прибегая к приемам аристотелевской логики. Движущими силами его поиска истины были сомнение, скепсис. Скептицизм Г. столь велик, что это позволяет нек-рым исследователям утверждать, будто он доходит до высшей степени и за 7 веков до Д. Юма доказывает, что мы не знаем ни причины, ни следствия, а лишь то, что одно следует за другим.

Еще в средние века нек-рые араб. авторы, напр. критик Г. Ибн Рушд, объясняли кажущуюся противоречивость идейного наследия Г. тем, что он обращал свои книги к разной аудитории, «будучи с ашаритами ашаритом, с суфиями - суфием, с философами - философом». Многоликость учения Г. стала причиной того, что он подвергался поношению со стороны мусульм. догматиков и ими же превозносился в качестве «довода ислама». Для последующих поколений мусульм. богословов, вплоть до современных, Г.- один из авторитетнейших мусульм. богословов. Биограф Г. Субки (XIV в.) говорил: «Если бы после Мухаммада мог быть Пророк, то это был бы, конечно, ал-Газали». Отдавая должное вкладу Г. в развитие мусульм. философии, следует избегать модернистской интерпретации взглядов средневек. теолога, к-рый, признавая значимость разума в познании истины, тем не менее настойчиво подчеркивал наличие более высокого и достоверного источника знания - заук (букв.- вкус, вкушение), мистической интуиции. Г. предпринял попытку не только критики, но и нек-рого синтеза всех известных его современникам подходов к познанию; именно ему принадлежит заслуга примирения мусульм. теологии с суфизмом и возведения последнего в ранг «Божественной науки».

Средневек. Европа познакомилась с трудами Г. в сер. XII в. 1-й перевод с араб. языка на лат. был сделан Домиником Гундиссалином (при участии Иоанна Севильского) под названием «Метафизика» (Metaphysica). Перевод включал текст «Стремлений» без предисловий и комментариев, т. о., Г. предстал в глазах Альберта Великого, Фомы Аквинского и др. средневек. философов последователем Аристотеля, а не его критиком. «Метафизика» стала одним из самых популярных учебников аристотелизма и сыграла важную роль в его распространении в Европе.