КОНСТАНТИН ДИМИТРИЕВИЧ

(в монашестве Кассиан; 16.05. 1389, Москва - 9.05.1434, Успенский Симонов мон-рь), кн. новгородский (осень 1407-1411; 1413-1414; 25 февр. 1419 - март/май 1421), псковский (13 февр.- 20 июля 1407; 1412-1413; 1414 - июнь 1414), угличский (1421/22 - 9.05.1434), 8-й сын блгв. вел. кн. Владимирского Димитрия Иоанновича Донского и блгв. вел. кнг. Евдокии Димитриевны. Род. в великокняжеском дворце в Москве незадолго до кончины Димитрия Донского, в то время уже тяжело болевшего. Крестными родителями К. Д. стали его старший брат, буд. вел. кн. Московский Василий I Димитриевич, и боярыня Мария Михайловна († после 21 мая 1389), вдова московского тысяцкого и боярина В. В. Вельяминова. Небесным покровителем К. Д., вероятнее всего, был св. имп. Константин I Великий (пам. 21 мая) (Литвина, Успенский. 2006. С. 571).

Согласно 2-й духовной грамоте вел. кн. Димитрия Иоанновича, зачитанной вслух при боярах и детях, попечителем последних должна была стать вел. кнг. Евдокия Димитриевна. Зная, что жена ждет ребенка (т. е. К. Д.), вел. князь также предусмотрел, что в случае, если «даст ми Бог сына, и княгини моя поделит его, возмя по части у болшие его братьи» (ДДГ. С. 35), т. е. наделит его уделом, составленным из частей уделов старших сыновей. Согласно Русскому Хронографу кон. 10-20-х гг. XVI в., перед смертью Димитрий Иоаннович устно «повеле дати» К. Д. «Ръжеву, толко буде жив» (ПСРЛ. Т. 22. Ч. 1. С. 416). На похоронах правителя Москвы присутствовали мн. представители духовенства, включая прп. Сергия Радонежского, бывшего свидетелем духовной Димитрия Иоанновича. Не исключено, что во время пребывания в Москве в мае 1389 г. святой основатель Троицкого мон-ря мог дать свое благословение новорожденному К. Д.

С момента рождения К. Д. косвенно был включен в систему договорных отношений рус. и литов. князей. В янв. 1390 г., согласно докончанию (договору) Московского вел. кн. Василия I и его дяди боровско-серпуховского кн. Владимира Андреевича Храброго, в собственность последнего переходил Ржев «с волостьми», который ранее был завещан отцом в пользу К. Д. (ДДГ. С. 37. № 13).

Димитрий Иоаннович и Евдокия Димитриевна воспитывали своих детей «в благочестьи» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Стб. 498). Поэтому можно предполагать, что в детстве такое воспитание получил и К. Д., по-видимому проживавший вместе с матерью в Кремле и загородных селах. 1 февр. 1394 г. вместе с Евдокией Димитриевной и старшими братьями К. Д. присутствовал на торжественном освящении митр. Киевским св. Киприаном каменной ц. Рождества Пресв. Богородицы в Московском Кремле (Присёлков. Троицкая летопись. 1950. С. 444).

В 1-й пол.- сер. 1406 г. вел. кн. Василий Димитриевич подписал докончальную грамоту с К. Д. (Описи Царского архива XVI в. и Архива Посольского приказа 1614 г. / Ред.: С. О. Шмидт. М., 1960. С. 50-51). По-видимому, она была заключена на условиях старшего брата. Между 16 сент. 1406 и нач. 1407 г. К. Д. был включен в самое раннее из известных завещаний Василия I. Он благословлял «брата своего и сына (указание на подчиненное положение.- А. К.)» К. Д. и давал ему «в удел Тошню да Устюжну, по душевнои грамоте отца нашего, великого князя», кроме того, К. Д. получал права один раз в неск. лет собирать пошлины с московской трети (ДДГ. С. 57. № 20). Несмотря на то что в число гарантов выполнения этого завещания, которые должны были «печаловаться» о его выполнении, К. Д. не вошел, реализация условий великокняжеской духовной делала его одним из удельных князей, что позволило ему сформировать свой военно-служилый двор.

13 февр. 1407 г. по поручению старшего брата, откликнувшегося на просьбу псковских послов, К. Д. был отправлен на княжение из Москвы в Псков, куда прибыл 15 марта. Поэтому 7 июня того же года он не смог быть на похоронах матери в ц. Вознесения в Московском Кремле. Во время эпидемии в Пскове 29 марта 1407 г. по приказу К. Д. в течение дня в городе была построена деревянная ц. во имя свт. Афанасия Иерусалимского. Службу в церкви «сотвориша всем священым собором», чтобы «преставил Бог належащую болезнь смертную» (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 1. С. 30).

В отсутствие союза с Новгородом К. Д., к-рый, по словам псковского летописца, в это время был «еще ун... но умом совершен», решил «со псковичи» предпринять военные действия против Ливонского ордена, столкновения с к-рым к тому времени продолжались уже несколько лет. 26 июня 1407 г. войско во главе с К. Д. выступило в поход. Псковская рать далеко продвинулась в Ливонскую землю; К. Д. с богатыми трофеями вернулся в Псков, где вскоре «мор преста». 20 июля князь покинул город и отправился в Москву.

Исцеление кн. Константина Димитриевича у гроба святого. Клеймо иконы «Прп. Варлаам Хутынский, с житием». Посл. треть XVI в. (ЯХМ)

Исцеление кн. Константина Димитриевича у гроба святого. Клеймо иконы «Прп. Варлаам Хутынский, с житием». Посл. треть XVI в. (ЯХМ)

Осенью 1407 г. К. Д. был послан «от брата своего от великого князя Василья на наместьничьство» в Вел. Новгород (ПСРЛ. Т. 3. С. 400) и сел «во великого князя место на Городище» (Там же. Т. 17. Стб. 53; одновременно на новгородских пригородах вновь появился мстиславский кн. Лугвень (Семен) Ольгердович - Там же. Т. 6. Вып. 2. С. 34-35).

В 1410 г. князь К. Д. впал «в болезнь лютую». Рассказ об его чудесном исцелении во 2-й пол. XV в. был включен в состав митрополичьей летописи, текст к-рой отразился в тексте Софийско-Львовского летописного свода (по мнению А. Н. Насонова, автором рассказа был Роман Кожух, дьяк митр. Геронтия, бывшего архимандрита Успенского Симонова мон-ря, в к-ром К. Д. позднее принял постриг - Насонов А. Н. История рус. летописания, XI - нач. XVIII в.: Очерки и исслед. М., 1969. С. 306).

Чувствуя приближение смерти, К. Д. приказал боярам и слугам отнести себя в соборный храм Варлаамиева Хутынского в честь Преображения Господня муж. мон-ря, к раке основателя обители прп. Варлаама Хутынского. По молитвам святому князю стало намного лучше; «потребная дав», К. Д. покинул обитель, «хваля и благодаря Бога и святаго Варлама» (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. Стб. 23-25). По-видимому, благодаря вниманию К. Д. к Хутынскому монастырю позднее его племянник и наследник, вел. кн. Василий II Васильевич Тёмный, тоже оказывал попечение обители.

В 1411 г. К. Д. вернулся в Москву. В кон. июля следующего года псковичи вновь «испросиша собе» его на княжение. 11 нояб. К. Д. въехал в Псков. Видимо, посредничество К. Д. помогло псковичам уладить затянувшийся военно-политический конфликт с соседями, и «мир взяша с новгородцами по старине» (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. Стб. 35-36). Возможно, именно с К. Д. связано создание в 1412 г. новой редакции Псковской судной грамоты (Мусин А. Е. Церковь и горожане средневек. Пскова: Ист.-археол. исслед. СПб., 2010. С. 283-284).

В 1413 г. К. Д. снова перешел на княжение в Новгород, где он «пребысть год», а затем на короткий срок вернулся в Псков и правил здесь до сер. июня 1414 г. В «Петрово говение», т. е. между 16 и 29 июля, К. Д. оставил княжение и вернулся в Москву (ПСРЛ. Т. 5. Вып. 2. Стб. 36). В годы правления в Новгороде он неоднократно посещал местные соборы и мон-ри. В ранних редакциях Жития прп. Михаила Клопского сообщается об одном из приездов в Клопский Михайловский во имя Св. Троицы муж. мон-рь К. Д. с женой. Они хотели «причащатися и манастырь кормити». Исследователи относят этот приезд к 1413 г. Увидев во время трапезы на праздник Преображения Господня своего родственника (прп. Михаила), о судьбе которого в Москве ничего не было известно, К. Д. сообщил настоятелю обители игум. Феодосию, буд. нареченному архиепископу Новгородскому, и ее братии: «А се Михаил, Максимов сын… Поберегите его - нам человек той своитин!» (Повести о житии Михаила Клопского. 1958. С. 91, 100-101).

22 марта 1416 г. вместе с братьями вел. кн. Василием I и галицко-звенигородским кн. Георгием (Юрием) Димитриевичем К. Д. присутствовал в Москве на хиротонии в Архангельском соборе бывш. настоятеля Хутынского монастыря Симеона во архиепископа Новгородского и Псковского, к-рую возглавил св. митр. Фотий (ПСРЛ. Т. 4. С. 415; Т. 39. С. 141).

В нач. 1419 г. Василий I решил пересмотреть действовавшую между ним и К. Д. докончальную грамоту и утвердить новое крестоцелование с младшим братом. Вел. князь хотел «привести» К. Д. «под своего сына Василья», т. е. буд. вел. кн. Василия II Васильевича Тёмного. Однако удельный князь «не хотя быти под своим братаничем (племянником.- А. К.)» (ПСРЛ. Т. 4. С. 605). По-видимому, в данном случае К. Д. решил опираться на формально-юридическую сторону традиции, согласно которой он мог считать себя по отношению к племянникам старшим братом.

В Житии прп. Михаила Клопского отмечается, что К. Д. вошел в конфликт не только с Василием I, но и с др. братьями. В ответ на нежелание К. Д. заключить новый договор правитель Москвы «возверже нелюбье на него»: он захватил у удельного князя «всю вотчину», а «бояр его поима, и села и животы их отъима».

25 февр. 1419 г. К. Д. вновь отправился в Новгород, где после благословения архиеп. Симеона получил в управление от новгородцев пригороды, к-рые ранее держал литов. кн. Лугвень (Семен), а также «бор («черный бор» - налог в пользу ярославских князей - А. К.) по всеи волости новгородчкои, коробеищину (подать зерном.- А. К.)». При этом в Новгороде находился наместник Василия I литов. кн. Феодор Патрикеевич. Летом и осенью 1420 г. и в янв. 1421 г. К. Д. с новгородцами посылал бояр на р. Нарову для заключения мира и разрешения спорных дел с Ливонским орденом и Юрьевским епископством (ПСРЛ. Т. 3. С. 412-413; Веселовский. 1969. С. 460-461; Кузьмин. 2014. Т. 1. С. 189). Мирный договор был заключен в нач. февр. 1420 г. (ГВНиП. С. 96-100. № 59-60; Янин. 1991. С. 106-107).

В том же году К. Д. вновь посетил Клопский мон-рь и беседовал со своим родственником прп. Михаилом, к-рый предсказал К. Д. благополучное разрешение конфликта со старшим братом. К. Д. выделил средства на завершение строительства каменного Троицкого собора Клопского мон-ря.

В 1421 г. К. Д. примирился со старшими братьями. Вернувшись в Москву из Новгорода в 1421/22 г., К. Д. вновь сел на княжение в Угличе. Как свидетельствуют более поздние междукняжеские докончания, он признал себя «братом молодшим» Василия Васильевича. После 1421/22 г., основываясь на статьях завещания отца, он получил во владение от кн. Георгия Димитриевича неск. звенигородских и бежецких волостей, а от кн. Петра Дмитриевича - две костромские волости, в к-рых также находились митрополичьи владения. Права на них К. Д. были подтверждены в Москве 11 марта 1428 г. в новом договоре с кн. Георгием Димитриевичем, который утвердил митр. Фотий. Правитель Галицко-Звенигородского удела не стал выдвигать претензии на эти владения и был вынужден ограничиться получением с них соответствующих податей, что в 1433-1434 гг. неоднократно подтверждал в своих докончальных и духовной грамотах (ДДГ. С. 64-67. № 24; С. 74. № 29; С. 75-80. № 30).

Во 2-й пол. 1423 или в 1424 г. К. Д. стал поручителем 3-й (по Л. В. Черепнину - 2-й) духовной грамоты Василия Димитриевича. Наряду с литов. вел. кн. Витовтом, родными братьями Андреем и Петром Дмитриевичами он становился одним из гарантов ее исполнения. К этому времени иерархический статус правителя Угличского удела значительно вырос, и К. Д. занял позицию выше старших сыновей кн. Владимира Андреевича, боровско-серпуховских князей Семена и Ярослава Владимировичей и «их братьи» (ДДГ. С. 59-60. № 21). Как и др. рус. князья, К. Д. утвердил духовную грамоту старшего брата личной вислой 2-сторонней черновосковой печатью с круговой владельческой надписью (на лицевой стороне имеется изображение 2 чел., держащих под уздцы лошадей и идущих навстречу друг другу, на оборотной - сцена «гостеприимства Авраама» (СГГД. Ч. 1. С. 49-50. № 41; Лакиер А. Б. Рус. геральдика. СПб., 1855. С. 137-138; Соболева Н. А. Рус. печати. М., 1991. С. 139, 151, 153, 162, 163).

После смерти вел. кн. Василия I Димитриевича 27 февр. 1425 г. К. Д. вместе с митр. Фотием стал решительно поддерживать своего малолетнего племянника Василия II Васильевича в борьбе за великое княжение против галицко-звенигородских князей. За это К. Д. уже в 1425 г. вновь получил в удел Ржевское княжение. Тогда же ему пришлось принять участие в походе на Кострому против старшего брата Георгия Димитриевича. К. Д. участвовал в заключении нового договора между Василием II и Георгием Димитриевичем в 1427/28 г. (текст этого документа не сохр.- Зимин. 1991. С. 40), 11 марта 1428 г. и в 1433 г., а также между Василием II и боровско-серпуховским кн. Василием Ярославичем в янв.-февр. 1433 г. (ДДГ. С. 63-67. № 24; С. 69-71. № 27; С. 75-80. № 30).

В янв.-февр. 1429 г. князья Андрей Дмитриевич и К. Д. были посланы вместе со своими служилыми людьми, князьями и боярами вел. князя в погоню за ордынцами хана Улуг-Мухаммада, к-рые разорили поволжские земли, включая города Кострому, Плёс, Лух, и держали целый месяц в осаде Галич. Узнав о приближении московских войск, ордынцы стали отступать, рус. князья преследовали их до Н. Новгорода.

В последние годы жизни тесные отношения сложились у К. Д. с братией московского Симонова в честь Успения Пресв. Богородицы муж. монастыря. Между 1421/22 и 23 апр. 1434 г. князь участвовал в освящении Преображенской ц. «на полатех» в Успенском соборе обители и пожаловал «в дом святому Спасу той церкви Пречистой Богоматери» в волости Раменейце, расположенной к востоку от Москвы близ р. Дрезна, купленные им села - Окуловское, Семёновское и Конановское (АСЭИ. Т. 2. С. 345. № 349).

Перед смертью К. Д. стал иноком Симонова мон-ря, приняв монашеское имя Кассиан, и здесь же был похоронен (Алексеев, Маштафаров. 2006. С. 9, 18, 81). Вероятно, в связи с постригом незадолго до кончины К. Д. вновь пожаловал Симонову мон-рю «в Ржевском уезде во своем селе в Сижках по вся годы по 20 кадей ржи, да по 10 кадей овса, да по 5 кадей пшеницы, да по 10 сыров, да по пуду масла по своей душе на поминок» (АСЭИ. Т. 2. С. 337. № 339). За этот вклад братия Симонова монастыря была обязана поминать К. Д. 9 (в день кончины К. Д.) и 21 мая (пам. св. имп. Константина) «во вседневных литейных списках и в вечных сенадицех по вся дни, а из списков его не выгладити» (Алексеев, Маштафаров. 2006. С. 18).

Согласно данным кормовой книги Симонова мон-ря, К. Д. умер 9 мая 1434 г. (Сахаров. 1851. С. 119; Алексеев, Маштафаров. 2006. С. 9, 18). Следов., князь скончался в Москве, когда на великом княжении находился Георгий Димитриевич. Духовная К. Д. не была составлена или не сохранилась. Фактическим душеприказчиком К. Д. стал его племянник, звенигородский кн. Василий Юрьевич Косой, возможно действовавший по поручению своего отца Георгия Димитриевича. У кн. Василия Косого оказалась казна К. Д., из к-рой он выделил средства на его поминание. В 1439 г. Василий II Васильевич, считавший себя единственным наследником К. Д., потребовал у Василия Косого вернуть ему казну дяди (ДДГ. С. 102, 104. № 36).

Согласно сведениям синодиков, К. Д., несмотря на порицание Церковью таких случаев (Фотий, митр. 2005. С. 139-141; РФА. 2008. [Вып. 6]. С. 454-459. № 127), был трижды женат. Из вечного синодика Успенского собора Московского Кремля известно, что женами К. Д. были княгини Анастасия († окт. 1418 - ПСРЛ. Т. 1. Вып. 3. Стб. 540), Мария и Фотиния (ДРВ. Ч. 6. С. 445). Первую из них отдельно поминали в синодике Троице-Сергиева мон-ря (РГБ ОР. Ф. 304/III. № 25. Л. 12 об.). Третий брак К. Д. (по-видимому, с кнг. Фотинией) мог состояться лишь благодаря специальному разрешению церковных властей. Однако известно, что после смерти в 1431 г. митр. Фотия «в Руси… начаша святительскую власть князи держати. И быша тогда брани злы межусобные в братье, тако же и женитвы во племени, а возбраняющих не бе» (Клосс Б. М., Назаров В. Д. Полемическое сочинение 1481 г. о хождении «посолонь» // Московская Русь (1359-1584): Культура и ист. самосознание. М., 1997. С. 384). В родословцах, начиная с Летописной редакции родословных книг 40-х гг. XVI в., отмечалось, что у К. Д. был сын кн. Семен (РИИР. 1977. Вып. 2. С. 12; Сахаров. 1851. С. 119. Примеч. 22). Согласно др. традиции, восходящей к поздним (посл. трети XVI в.) спискам Румянцевской редакции родословных книг 40-х гг. XVI в., К. Д. был бездетен. В более поздних редакциях и списках рус. родословцев сер. XVI-XVII в., начиная с «Государева родословца» 1555 г., сведения о бездетности К. Д. получили распространение. При этом стало отмечаться, что К. Д. был «во иноцех Кассиян, лежит на Симонове» (Родословная книга. 1787. Ч. 1. С. 17).

Согласно вкладной книге Симонова мон-ря, «по своей душе и своем брате по князе Константине Дмитриевиче - иноке Кассиане, на поминок» богатые вклады и кормы Симонову мон-рю давал вел. кн. Василий I, а после него др. вел. князья и цари XV - нач. XVII в., неизменно указывая на необходимость поминовения К. Д. (см.: АСЭИ. Т. 2. С. 337. № 339; С. 346-347. № 351; АФЗХ. 1983. С. 176-177. № 146; С. 267. № 220; С. 270. № 223; С. 273. № 226; Алексеев, Маштафаров. 2006. С. 18, 20, 80).

Со 2-й трети XV в. К. Д., как члена правящей в Сев.-Вост. Руси династии, поминали во мн. соборных и монастырских синодиках. В вечном синодике московского Успенского собора есть запись: «Князю Константину Дмитриевичу, нареченному в мнишеском чину Кассиану, вечная память» (ДРВ. Ч. 6. С. 442). «Благоверного князя Константина, во иноцех Кассиана» также поминали в новгородском Клопском муж. мон-ре (Макарий (Миролюбов), архим. Археол. описание церк. древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 1. С. 475. Примеч. 173; Янин. 1979. С. 56-57; Он же. 2004. С. 290; Кузьмин. 2014. С. 133-134). В Вологодском соборном синодике 80-х гг. XVI в. и Ростовском соборном синодике 1642 г., восходящих к общему протографу кон. XV в., К. Д. поминали без указания на его монашеское имя (РНБ. Погод. № 1596. Л. 166; РГБ ОР. Ф. 344: Собр. П. П. Шибанова. № 99. Л. 39 об.).

Иконография