ИМПЕРАТОР

Во времена Римской республики И.- почетный титул, которым солдаты чествовали своего полководца после одержания значительной победы вплоть до празднования его триумфа. Цезарь Гай Юлий первым стал носить титул И. постоянно. Начиная с Августа Октавиана (30 г. до Р. Х.- 14) наименование «император» присоединяется к имени принцепса в династии Юлиев-Клавдиев и т. о. приобретает монархический характер. Веспасиан (69-79), основатель династии Флавиев, окончательно превращает слово «император» в титул, который постепенно становится обозначением статуса главы рим. гос-ва. После падения Зап. Римской империи (476) титул И. сохраняется в Византии. Политическая идея появившегося на Западе в сер. VIII в. «Константинова дара» (подложной грамоты о правах Римского папы) состояла в том, что в зап. части империи единственным властителем может быть только папа, наследник ап. Петра. Грамотой жаловались папе верховная светская власть над землями зап. части империи, имп. инсигнии и ряд почетных знаков и привилегий имп. власти. Возможно, она сыграла значительную роль в возрождении зап. империи. Провозглашение И. Карла Великого в 800 г. восстанавливает титул И. на Западе, хотя это и не совпадало с позицией папства (несмотря на то что И. поддержал папу Льва III, введя войска в Центр. Италию для защиты Папского престола от возмутившихся римлян). Если Карл Великий еще сам коронует своего сына и наследника, то при последующих Каролингах право коронования рим. И. закрепляется за папами, к-рые как бы «передают» И. власть; папы же выступают в роли арбитров в спорах между Каролингами. Но в кон. IX-XI в. положение меняется: значение Римских пап в империи резко снижается в это время, что объясняется как упадком института папства, так и целенаправленной политикой И. на освобождение от папского влияния. В то же время основания единоличной власти христ. И., его статуса в обществе усиливаются введением помазания его на царство, которое воспринимается как поставление его Самим Богом (уже во 2-й пол. IX в. процедура помазания стала осмысляться по-другому: И. должен быть подотчетен тому, кто совершает над ним этот обряд), а также введением со времен Карла Великого в титулатуру формулы «милостью Божией». Возникает представление, что И. является господином всего мира (это представление актуализируется во время великой схизмы в католич. Церкви (1378-1417): И. созывают Соборы для решения церковных дел и председательствуют на них). Оттон I Великий войском провозглашается И. (отцом отечества и государем) на поле выигранной им битвы. В 962 г. он коронуется, приобретая титул И., который сохранялся в титулатуре герм. государей до 1806 г. (см. ст. Римско-Германская империя). В 1508 г. Максимилиан I был провозглашен И. без коронации в Риме. Впосл. герм. короли принимали титул И. после коронования в Ахене или во Франкфурте (Бойцов. 2003. С. 187). В 1804 г. последний И. Священной Римской империи германской нации Франц II Габсбург провозгласил себя и первым Австрийским И. в ответ на провозглашение И. Наполеона I Бонапарта, принявшего корону из рук папы Пия VII; став И., Наполеон заявил о возрождении Франции как древней Франкской империи, тем самым выдвинув претензию на гегемонию в Европе. В 1806 г. в ходе наполеоновских войн Священная Римская империя, главой которой традиционно являлся правитель Австрии, была упразднена. Император австрийский Франц Иосиф I управлял возникшей в 1867 г. Австро-Венгрией, конституционной двуединой монархией, до 1916 г.; в 1918 г., при имп. Карле I, империя распалась.

В европ. традиции И. именуют и монархов нек-рых неевроп. гос-в (напр., Китая - до 1912, Эфиопии - до 1975, Японии).

В НЗ «император» обозначается греч. καῖσαρ, βασιλεύς, σεβαστός = augustus. Идея империи была уже в ветхозаветном сознании. С одной стороны, в царстве Давида и его потомков виделись зерно и прообраз мессианского царства, все еще земного, но вечного и всемирного в своей сути (Пс 2. 8-9; 44. 17-18; 71; 88). С др. стороны, образ империй являли великие царства, окружавшие и иногда поглощавшие богоизбранный народ. Враждуя против народа Божия, языческие цари становились явными врагами Божиими (Исх 5. 2). Но если языческий царь исполняет волю Божию, Бог помогает ему в созидании империи и даже почитает его званием помазанника Своего (Ис 44. 28 - 45. 6). Ко времени Рождества Христова привычной данностью для Ближ. Востока была Римская империя, отношение к ней в Палестине значительно варьировалось - от конформизма правящих верхов иудеев до радикального неприятия, выраженного в сектантском бегстве в пустыню и народных восстаниях под предводительством фанатических вождей (зилотов). Евангелие Христово, отвергая конформистский, а по сути безбожный лозунг «нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин 19. 15), столь же твердо требует воздать «кесарево кесарю» (Мф 22. 21). Имя кесаря означает в Евангелии не всякую власть вообще, но именно imperium romanum. Отношение к нему совсем не такое, как к автономным палестинским царькам (хотя и к ним применяется наименование βασιλεύς), предстающим в неприглядном виде, не говоря об Ироде Великом, к-рый показан великим злодеем. Представители рим. власти изображаются в НЗ благожелательно. Даже Пилат выглядит убийцей поневоле: он делает усилия, чтобы избавить Христа от казни, хотя и поддается наконец политическому шантажу. Ап. Павел, как рим. гражданин, требует суда кесаря (Деян 25. 10-11).

Случаи обращения в христианство имп. сановников (Деян 13. 12) - предвестие обращения империи. В Евангелии от Иоанна сами иудеи догадываются, что сочетание проповеди Христовой с ее универсализмом и рим. власти, на своем уровне тоже универсальной, положит конец иудейскому партикуляризму (Ин 11. 47-48). «Нет власти не от Бога» (Рим 13. 1) означает не то, что всякий вид гос-ва - от Бога, но то, что всякий вид власти - в семье, в гос-ве, в Церкви - от Бога. Следующее за тем описание властей как «Божиих служителей», силы, не только пресекающей зло, но и созидающей добро (Рим 13. 2-7), относится к Римской империи, а не к гос-ву вообще. Апостол призывает молиться «за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте» (1 Тим 2. 1-2). Схожим образом высказывается и ап. Петр: «...будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро» (1 Петр 2. 13-14). «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр 2. 17). Даже в Апокалипсисе, где предрекается эсхатологическая победа Бога над всяческим злом, и в т. ч. над нечестивыми царями земными, Господь называется владыкой царей земных, Царем царей и Господом господствующих (Откр 1. 5; 17. 14; 19. 16), это говорит о том, что нормальным состоянием полагается не борьба царей с Богом, но их подчинение Царю царствующих и объединение их под Его властью. Наконец, 2 Фес 2. 6-7 говорит, что конечная тайна беззакония не свершится, пока не будет взят от среды «удерживающий» - по толкованию сщмч. Ипполита Римского (Hipp. In Dan. IV 21) и ряда позднейших толкователей - Римская империя и И.

Даже в условиях гонений Церковь принимала империю. Сщмч. Климент Римский в молитве за И. говорит о необходимости подчиняться той власти, к-рая исходит от Бога: «Ты, Владыко, дал им власть царства великолепною и неизъяснимою державою Твоею, чтобы мы, знающие славу и честь, которые Ты им дал, подчинялись им, ни в чем не противясь воле Твоей» (Clem. Rom. Ep. I ad Cor. 61). Афинагор Афинский молитвенно желает И.: «...чтобы ваша власть более и более утверждалась и распространялась и чтобы все стали вам подвластны» (Athenag. Legat. pro christian. 37). Сщмч. Ириней Лионский касается библейской темы царя-священника: «Всякий царь праведный имеет священнический чин» (Iren. Adv. haer. IV 8. 3; PG. 136. Col. 1004). На Западе Тертуллиан указывает, что И. ближе к истинному Богу, чем к почитаемым ими ложным богам: «Они подчинены только Его власти, поставленные на втором месте, первые после Него, прежде и выше всех богов» (Tertull. Apol. adv. gent. 30). И.- «человек, наиболее близкий к Богу» (Idem. Ad Scapul. 2). Эти положения постулируют необходимость и желательность обращения в христианство И. и империи.

На становление рим. монархизма оказал влияние эллинистический идеал царя-философа и царя-«одушевленного закона». Христ. сознание было открыто в отношении античных источников в той мере, в какой они разъясняли содержащееся в Свящ. Писании и изначальной церковной традиции учение. Характерным примером христ. рецепции дохрист. представлений о монархии является «Антология» Иоанна Стобея, составленная в кон. IV в., где в главах «О власти и о том, каков должен быть правитель» (Stob. Anthol. IV 5), «О том, что лучше всего монархия» (Ibid. 6) и «Изречения о царстве» (Ibid. 7) описывается идеал монархии, но в главе «Порицание тирании» (Ibid. 8) указываются опасности ее извращения. Не соблюдавший «законов божеских и человеческих» И. считался тираном, и это могло служить оправданием его свержения. В моменты кризисов такие смены власти становились привычными, тогда И. мог стать любой гражданин империи (принцип наследственной власти оформился в Византии последних столетий), поэтому на троне мог оказаться как достойный, так и недостойный человек.

В Византии И. являлся неограниченным правителем - верховным законодателем и главой исполнительной власти, верховным главнокомандующим и судьей, высшей апелляционной инстанцией. Он назначал и смещал должностных лиц, мог по всем вопросам принимать единоличные решения. Гос. совет, состоявший из высших должностных лиц, и сенат - орган представительства и защиты интересов высшего сословия - имели консультативные функции. Пышный церемониал способствовал возвышению имп. власти, отделял И. от массы подданных. Однако имп. власть имела и ограничения. Будучи «живым законом», И. обязан был следовать существующему праву. Он мог принимать единоличные решения, но основные вопросы обсуждал не только со своими советниками, но и с сенаторами. Он был обязан прислушиваться к решению трех «конституционных сил» - сената, армии и «народа», сопричастных к выдвижению и избранию И. На этой основе городские партии были в ранней Византии реальной политической силой, и нередко при избрании И. навязывались условия, к-рые последние обещали соблюдать. В течение ранневизант. эпохи доминировала военная и гражданская сторона избрания. Власть визант. И. не была властью божества, как у вост. монархов. Она была властью «милостью Божией», но не исключительно таковой. Хотя и освященная Богом, в ранней Византии она рассматривалась не как божественно санкционированное персональное всевластие, а как неограниченная, но передоверенная И. власть сената и рим. народа.

Источниками, в к-рых воссоздается представление об имп. власти и образе И., являются имп. титулатура, церемониал, изобразительное искусство, нумизматика. Но существовал и отдельный жанр средневек. политической лит-ры - «княжеские зерцала», излагающие существо взглядов на власть. К сочинениям этого жанра относятся такие произведения, как «Послание» свт. Фотия Михаилу Болгарскому, «Учительные главы» Василия I, наставления («Музы») Алексея I Комнина сыну Иоанну, речь о царстве Юстина II, речь об идеальном правителе в «Повести о Варлааме и Иоасафе». Обобщенные взгляды византийцев аккумулируются в образах отдельных И. как парадигмах идеального правителя.

Образцами императора-военачальника были, напр., имп. Ираклий (610-641), победитель персов, едва не захвативших всю Восточную империю, он освободил Сирию, Палестину, Египет; имп. Константин IV (668-685), одержавший историческую победу над арабами, остановив их в 678 г. на пороге Европы и отбросив к восточным пределам М. Азии; имп. Лев III Исавр (717-741), отразивший араб. нашествие на К-поль.

И. имел абсолютное право на законотворчество, что сочеталось с сохранением исключительно высокой роли закона и рим. классического права в рамках существующего правопорядка.

Республиканское по происхождению, рим. гос-во ко времени равноап. Константина I Великого (306-337) приобрело определяющие черты эллинистических и вост. царств. Христ. И. понимался не только как верховный военачальник, верховный судья, единственный законодатель, но и как покровитель Церкви и защитник правой веры. Он не только владыка, но и живой образ, олицетворение христ. гос-ва, вверенного ему Богом. Он превознесен над областью земного и человеческого, находится в непосредственном общении с Богом и является предметом своеобразного политико-религ. поклонения. Этот культ ежедневно выражался в торжественных и впечатляющих церемониях имп. двора с участием представителей Церкви и мн. придворных. Церемонии двора сопровождались молитвенными призываниями Бога, каждением; этим они не только напоминали богослужение, но оказали на христ. богослужение немалое влияние своими словесными формулами и титулами (напр., «εἰς πολλὰ ἔτη δέσποτα»), облачениями (саккос - первоначально имп. одеяние) и даже муз. сопровождением: орган, употреблявшийся в визант. придворных церемониях, был заимствован католиками после завоевания К-поля в 1204 г. Почитание воздавалось не только И. лично, но и его изображениям, которые во множестве рассылались во все концы империи. Все, что имело отношение к И., носило титул божественного, священного и святого: «священный закон», «священное послание», «священный гардероб», «священная опочивальня» и т. п. Имея титул «святого», И. изображался с нимбом. До конца визант. истории И. оставался покровителем культуры, образования, храмоздательства, всех видов художества. Имперская культура оказывала влияние далеко за пределами Византии, за пределами конфессиональных границ правосл. мира. В наднациональной империи И. необязательно должен был быть рим. или греч. происхождения. Бывали И. исавры (Зинон, Леонтий), сирийцы (Лев III), армяне (Василий I Македонянин, Филиппик Вардан, Лев V и др.), арабы (Никифор I); в последние века существования Византийской империи императрицами часто становились зап. и слав. принцессы. Социальное происхождение И. могло быть разнообразным, в т. ч. и простым, в этом отношении визант. гос. система была гибкой и динамичной. Институт соправления позволял сильным и способным И. вставать рядом с легитимной династией, не отменяя ее прав. Задолго до Константина Великого закончился период становления Римской империи как «всемирного» гос-ва; одновременная война на разных фронтах почти не прекращалась, и сформулированной в имп. законах задачей было сохранение того, что есть, а также возвращение утерянного. Несмотря на это, империя продолжала официально именоваться «вселенной». Ослабевая, она до самого конца утверждала свое идеологическое главенство над христ. миром, не признавая никого равноправным визант. И.- ни И. Священной Римской империи (к-рую в Византии считали не Римской, а Франкской), ни царей болгарских и сербских, возвышаясь в своем (а часто также и в чужом) сознании над всеми христ. гос-вами Востока и Запада.

Эру христ. империи открывает обращение Константина Великого. Первый император-христианин, еще даже не вошедший в число оглашенных, стал одним из главных руководителей церковной жизни. Внешнее покровительство, к-рое оказывал И. Церкви, способствовало массовой христианизации, в силу патерналистского менталитета общества. Однако И. принял деятельное участие и во внутренней жизни Церкви. Как только возникли арианские споры, Константин созвал Вселенский I Собор, стал его фактическим председателем и настоял на включении в общецерковный Символ веры слова «единосущный». Этот Собор явился прецедентом последующих Вселенских и иных Соборов, выносивших определения по вопросам вероучения: они созывались И., к-рые могли председательствовать на них и даже предопределять их постановления. Об этом свидетельствуют сохранившиеся записи соборных деяний, в к-рых говорится, напр., о Вселенском VI Соборе: «...при председательстве того же благочестивейшего и христолюбивого великого императора Константина в судебной палате императорского дворца, называемой Трулл, и при присутствии и слушании по повелению его богомудрой кротости (перечисляются высшие чиновники, патриции.- Авт.), при сошедшемся и святом и Вселенском Соборе, по царскому повелению собравшемся в сем богохранимом и царском граде...» (следует список отцов Собора) (АСО II. Vol. 2(1). P. 14-16; см.: ДВС. Т. 4. С. 20).

Евсевий, еп. Кесарийский, идеолог христ. империи и панегирист Константина Великого, видит роль его на Соборах в том, что он, «как некий общий епископ, от Бога поставленный», собирает епископов, «созаседает» вместе с ними, ведет обсуждение к миру и единомыслию (Euseb. Vita Const. I 44). В более общем смысле высказывается сам Константин, называя себя «поставленным от Бога епископом внешних Церкви» (Ibid. IV 24). Это «епископство», конечно, не может быть понимаемо как власть тайносовершения, но весь контекст сочинения Евсевия и, более того, вся последующая история Византии говорят о том, что И. широко пользовался адм. и даже учительной властью в Церкви. Специфика царствования Константина в том, что религию небольшого меньшинства он стремился сделать общегосударственной и поэтому активно миссионерствовал во «внешней», языческой среде. Константин «предвидел», что по смерти будет сопричислен к апостолам, свою гробницу он устроил посреди символических гробниц 12 апостолов в церкви св. Апостолов в К-поле. В изображении «Жития Константина» Евсевия первый христ. И. призван на царство Самим Богом, возлюблен Богом, непосредственно от Бога принимает откровения не только о Боге, но и о делах царства, учит народы благочестию и как добрый пастырь приводит словесных овец к богопознанию. И.- слуга Божий, епископов называющий братьями и сослужителями. Монархическая империя христ. государя - образ Царства Божия (Idem. De laudibus Const. 3 // PG. 20. Col. 1332). Царство Константина и его преемников получает едва ли не эсхатологическое измерение, когда Евсевий относит к нему слова Свящ. Писания: «Потом примут царство святые Всевышнего» (Дан 7. 18). В сложной идеологеме Евсевия христ. идея царя как «равноапостольного» насадителя веры сочетается с рим. доктриной всемирной империи и эллинистической концепцией «царя-философа». Новейшие авторы (Р. Дебре), возвращаясь к концепции «харизматического вождя», видят его совершеннейшее воплощение в первом христ. имп. Константине Великом.

Констанций II (337-361) и Юлиан Отступник (361-363) явили христианам не тот образ, какому должен соответствовать идеальный И., а тот, каким он не должен быть. Тем не менее укрепившееся в сознании христиан отношение к идеальному образу И. доминировало, о чем свидетельствуют высказывания великих богословов, напр. свт. Афанасия I Великого, к-рый в своей «Апологии, к Констанцию» называл Констанция боголюбивейшим, благочестивейшим, христолюбивым, благоговейнейшим, богочестивым, праведным, блаженным, человеколюбивейшим (Athanas. Alex. Apol. ad Const. // PG. 25. Col. 596, 597, 600, 608, 629, 641), хотя в «Истории ариан, к монахам» он и осуждает его как превосходящего жестокостью прежних мучителей и гонителей, безбожного, злочестивого и немилосердного и т. п. (Idem. Hist. arian. // PG. 25. Col. 728, 740, 749, 773). Свт. Григорий Богослов за образец христ. И. также берет Констанция, «божественнейшего и христолюбивейшего из царей». «Никто никогда и ни к чему,- говорит он,- не пылал такою пламенною любовию, с какою он заботился об умножении христиан и о том, чтобы возвести их на высокую степень славы и силы». Не умалчивая об «арианстве» Констанция, свт. Григорий находит для него крайне снисходительные слова, слагая всю вину на вельмож, а руководящим мотивом И. выставляя желание, «чтобы все были одно, хранили единомыслие, не рассекались и не разделялись расколами» (PG. 35. Col. 560, 564, 684).

отчетливо ощутила себя преемницей Византии, когда вел. кн. Московский Иоанн III Васильевич женился на племяннице последних визант. И. Софии (Зое) Палеолог. Визант. наследие было важным источником гос. самосознания России. Одним из проявлений этого стала теория «Москва - третий Рим» (см. «Третий Рим»). В 1721 г. Петр I Алексеевич провозгласил Российское гос-во империей, наследственной монархией во главе с И., обладавшим самодержавной властью. В своих обширных реформах Петр стремился сочетать византийско-московское прошлое Руси с зап. началами. Главным актом петровского законодательства о Церкви стал «Духовный регламент» (1721), который кардинально изменил положение Церкви в гос-ве. С упразднением Патриаршества формально право управления Церковными учреждениями было предоставлено коллегиальному органу Святейшему Синоду, однако Церковь практически утратила возможность самостоятельно решать свои внутренние дела. Синод не мог провести ни одно собственное решение без одобрения И. При Екатерине II Алексеевне была проведена секуляризация церковных имуществ. Имп. Павел I Петрович официально провозгласил себя главой Русской Церкви. Последний св. страстотерпец имп. Николай II Александрович 2 марта 1917 г. отрекся от престола за себя и своего сына св. страстотерпца Алексия Николаевича в пользу своего брата вел. кн. Михаила, который также отказался от престола. Российская империя прекратила существование (см. статьи Петр I Алексеевич, Екатерина I Алексеевна, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II Алексеевна, Павел I Петрович, Александр I Павлович, Николай I Павлович, Александр II Николаевич, Александр III Александрович, Николай II Александрович, а также «Духовный регламент», Патриаршество в России, Престолонаследие и др.).

немногочисленны. Ап. 84 гласит: «Аще кто досадит царю или князю, не по правде, да понесет наказание. И аще таковый будет из клира, да будет извержен от священнаго чина; аще же мирянин, да будет отлучен от общения церковнаго». Антиох. 11 предписывает «лишать не только общения, но и достоинства, какое имел», клирика, без письменного разрешения священноначалия «отходящаго к царю» и «стужающаго слуху боголюбезнейшаго царя». Письменные разрешения на обращение лично к И., согласно канону, должны выдаваться лишь в случае «необходимой нужды». Антиох. 12 возбраняет епископам и др. клирикам апеллировать к царю по поводу соборных постановлений (ср.: II Всел. 6). Сардикийский Собор (343) сделал уточнения по этому вопросу: «Ни един епископ не должен приходить в воинский стан (т. е. имп. двор), кроме тех, которых благочестивейший царь наш призовет своим писанием». Епископ может письменно обратиться к царю, послав своего диакона. Если у епископа есть «други во дворе цареве», он может обратиться и к ним, но также чрез своего диакона (Сард. 7-9, 20). IV Всел. 12 угрожает извержением из сана епископам, интригующим с целью разделения провинций постановлением царской власти. Однако, согласно убедительному толкованию архиеп. Петра (Л'Юилье), это правило не затрагивает права И. по своему почину менять границы областей (Петр (Л'Юилье). 2005. С. 391-394), поскольку уже IV Всел. 17 постановляет: «...если царскою властию вновь устроен или будет устроен город, то распределение церковных общин да последует гражданскому и земскому порядку» (ср.: VI Всел. 38).

69-е прав. VI Вселенского Собора, запрещая мирянам входить в алтарь, делает исключение для И. в случае, когда тот «восхощет принести дары Творцу». Аристин уточняет правило: «…царь беспрепятственно входит в алтарь, когда бы ни захотел, и приносит дары Богу». Феодор IV Вальсамон поясняет царскую привилегию: «Православные цари, нарекающие патриархов призыванием Св. Троицы, помазанники (χριστοί) Господни, беспрепятственно, когда только захотят, входят в святой алтарь, кадят, осеняют трикирием, как и архиереи. Но и катихизически поучают народ, что дано одним лишь местным архиереям… Помазанник Господень… благословно украшается архиерейскими дарованиями» (῾Ράλλης, Ποτλῆς. Σύνταγμα. Τ. 2. Σ. 466-467). С особой эмфазой эту тему развивает в ХIII в. архиеп. Димитрий II Хоматиан: «Царь, будучи и называясь общим эпистимонархом [благочинным] Церквей, соборными решениями руководит и дает им силу, упорядочивает церковные чины и законодательствует о жизни и поведении клириков, а также о судебных делах епископов и клириков и об избрании на кафедры вдовствующих церквей... и кроме единого лишь священнодействия остальные архиерейские права ясно изображает царь, пользуясь ими законно и канонично» (Ibid. Τ. 5. Σ. 429). Объясняя, почему положенные только И., патриарху и императрице высокие светильники имеют у патриарха и императрицы по одному венцу, а у И. два, Феодор Вальсамон говорит, что патриархи заботятся об одной лишь душевной пользе народа, царицы - о телесном его благополучии, в то время как И. печется и о душевном, и о телесном его просвещении и устроении (Ibid. Τ. 4. Σ. 545). В поздней Византии возникали поводы для уточнения канонического статуса И. Иоанн V Палеолог перешел в католичество, никого, впрочем, не обязывая следовать своему примеру. Это событие осложнило его отношения с исихастской иерархией. Под предлогом конфликта относительно епископских назначений Иоанн V потребовал у патриарха К-польского Нила и Синода определить церковные полномочия И. В 1380 или 1382 г. появилось уникальное в своем роде синодальное постановление, которое выражало в форме положительного права то, что на протяжении веков бытовало лишь как обычай. Вместе с тем составители этого акта оставили место неопределенности в пунктах, касающихся нек-рых весьма существенных сторон церковной жизни. Так, в акте ничего не говорилось об избрании патриархов, тем самым за иерархией оставлялась возможность для маневров, хотя, по обычаю, И. мог полностью контролировать это избрание. За И. закреплялось также право перемещать архиереев с кафедры на кафедру, хотя по канонам это перемещение воспрещается вовсе, повышать архиерея в ранге (епископа возводить в митрополита), менять границы епархий и митрополий, сливать епархии (главы 2, 4; Laurent. 1955. P. 15). Под контролем И. находилось и назначение высших чинов патриархии: 3 пентад, т. е. 15 чинов, которые в церковной табели о рангах предшествовали всем митрополитам, архиепископам и епископам, хотя их носители были клириками ниже архиерейского сана (гл. 3; Ibidem). Наиболее значительна, хотя неск. двусмысленно и не совсем ясно изложена 5-я гл. (Ibid. 15-16). Здесь иерархия формально отказалась от применения канонических санкций против И. и высших чиновников. Исправлением чиновников, по представлению патриарха, должен был заниматься сам И. Однако возникало затруднение, каким образом исправлять И., который, как и всякий человек, может временами в этом нуждаться. За уклончивыми словами («Да не будет от патриарха никакого отлучения, препятствующего служениям и деяниям царским...») виден отказ от прещений против И. В прошлом остались времена, когда патриархи Николай I Мистик, Полиевкт, свт. Арсений Авториан принимали канонические меры против царей, преступивших нравственный закон, хотя история знает гораздо больше примеров того, как патриархи в аналогичных случаях предпочитали икономию. Более сложным был вопрос, что делать, если И. преступит закон веры? Униональная попытка Михаила VIII Палеолога, приведшая к латентной гражданской войне, стала хорошим уроком: никто больше не пытался повторить насилия, к-рые совершил Михаил для навязывания унии. Но и ревнители православия в гибнущей Византии кон. ХIV в. были гораздо более солидарны с И., чем в относительно сильной державе первого Палеолога. При всей остроте возможных коллизий в отношениях И. и Церкви епископы в постановлении 1380 (или 1382) г. предпочли невмешательство в личную религ. жизнь И. и даже подтвердили формально его широкие церковные полномочия. Он мог оставаться «благочестивейшим самодержцем» со всеми унаследованными и благоприобретенными церковными привилегиями, даже не будучи при этом православным. Во 2-й пол. ХIV в. в Византии прекратилось практиковавшееся прежде анафематствование политических противников И. Это не означало дистанцирования Церкви и гос-ва. Лояльность к Палеологам была всеобщей и безусловной. Даже потрясшее Византию в сер. ХIV в. революционное движение фессалоникийских «зилотов», выступивших против феодальной эксплуатации, было подчеркнуто лояльно к легитимной династии, формально Фессалоникой в то время управлял наместник Палеолог. Политические конфликты свелись к распрям внутри семейства Палеологов, и в ситуации, когда царственные родственники конфликтовали, но в любой момент могли прийти к согласию, политические анафематствования теряли всякий смысл.

началось при Константине Великом. Он предоставил привилегии клирикам, освободив их от общественных повинностей, сообщил епископам право безапелляционного суда в гражданских делах при обращении обеих сторон к епископскому суду, право оформлять освобождение рабов по облегченной процедуре. Церквам было дано право получать имущество по завещанию, им были компенсированы материальные потери периода недавних Диоклетиановых гонений (см. ст. Гонения на христиан в Римской империи). Эти права давались кафолической Церкви и не распространялись на еретиков и раскольников. Воскресенье стало выходным днем. Христианство в начале царствования Константина было религией сравнительно небольшого меньшинства, однако сразу получило превосходство над язычеством, против к-рого последовали законодательные стеснения, напр. частичное запрещение гаданий, жертвоприношений и магии. Обратившиеся в христианство евреи брались под защиту закона, иудеи же подвергались ограничениям, им, напр., запрещалось иметь рабов-христиан. В целом в законах Константина проявилось гуманизирующее влияние христианства на гос-во.

Юстиниан I возглавил создание грандиозного законодательного свода, Corpus iuris civilis, в 4 частях. Долгое время рим. право находилось в хаотическом состоянии. Лишь Феодосий II издал Кодекс (см. Кодекс Феодосия) - собрание имп. законов начиная с Константина I (в 16-й кн. к-рого содержатся законы, относящиеся к Церкви и религии). Юстиниан своим Кодексом (см. Кодекс Юстиниана), начинающимся законами Адриана (117-138), значительно превзошел Феодосия. Кроме того, были кодифицированы имевшие силу закона мнения авторитетных юристов, составившие Дигесты, или Пандекты,- материал прежде не систематизированный. Краткий справочник по юриспруденции составила 3-я часть свода, названная Институциями (см. Институции Юстиниана). После издания этих 3 частей Юстиниан продолжал законодательствовать до конца своей жизни. Новые законы (novellae leges, νεαρα διατάξεις) уже после его смерти были собраны в 4-ю часть свода. Юстиниан сохранил такие положения дохрист. рим. права, как: «Princeps legibus solutus est» и «Quod principi placuit, legis habet vigorem» (Dig. I 3. 31; I 4. 1). 1-е положение, «государь не связан законами», означает неподсудность его земным инстанциям. 2-е, «что угодно государю, имеет силу закона», говорит об И. как о высшем законодателе. Оба положения не противоречили правовому характеру римско-визант. гос-ва; эти положения имели и отношение к месту И. в Церкви. Неподсудность И. выражалась, в частности, в том, что И. никогда не были официально осуждены за ересь, хотя, конечно, бывали И., поддерживавшие ересь или даже (в редком случае Константина V) активно разрабатывавшие еретическую теорию. То, что поместный Собор Охридской архиепископии осудил за ересь униата Михаила VIII Палеолога, было возможно только потому, что сепаратистское Эпирское княжество, организовавшее этот Собор, не признавало прав Михаила на визант. престол.

Законодательные права И. в церковной сфере простирались достаточно широко. И., конечно, не мог игнорировать предшествующее соборное законодательство и сам по себе вносить в него изменения; эпоха первых 4 Вселенских Соборов - время активнейшего богословского и церковно-канонического творчества. Однако перед лицом жестоких распрей, разделивших христ. мир после IV Вселенского Собора (Халкидонского), Юстиниан взял инициативу церковного законодательства на себя. И. мог вводить и новые нормы церковного права. Так, напр., безбрачие епископов могло быть поместной нормой или широко распространенной тенденцией, но только в законах Юстиниана оно стало обязательным для Вселенской Церкви. Таким же образом «типовой» монастырский устав, предлагаемый 133-й новеллой Юстиниана, мог основываться на уставах отдельных мон-рей, но лишь за подписью И. стал общецерковной нормой. Юстиниан теоретически обосновал участие И. в церковных делах в своей знаменитой теории «симфонии»: «Величайшие дары Божии человеку, дарованные вышним человеколюбием - священство и царство: одно служит вещам божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; и то и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь, так что ни о чем так не пекутся цари, как о чести священников, а сии и о самих царях всегда Бога молят. Если то [священство] будет во всем безупречно и причастно дерзновения к Богу, а это [царство] будет правильно и подобающим образом упорядочивать врученное ему общество, то будет благое некое согласие, дарующее человеческому роду всевозможную пользу. Посему мы величайшую имеем заботу и об истинных Божиих догматах и о чести священников...» (Novell. Just. 6. 1).

Ко времени Юстиниана в Риме была уже достаточно определенно разработана доктрина примата папы. Согласно этой теории, папа увенчивал иерархию духовной власти, а светская власть в духовных делах должна была пред ним «смиренно преклонять выю». Сам Юстиниан временами официально признавал рим. доктрину, именуя папу «главой всех святейших Божиих иереев (епископов.- Авт.)» и «Церквей» (CJ. I 1. 7, 8), а себя называл «сыном» папы (Ibid. I 1. 8). Но он также называет своей «матерью» Великую Церковь К-польскую (Novell. Just. 3. Praef.). Впрочем, само значение столичного города в жизни Церкви определяется прежде всего его гос. значением: Рим - «родина законов, источник священства» (Ibid. 9). Безусловно Юстиниан признает только одного Главу Церкви - Христа (Justinianus. Confessio Rectae Fidei Adversus Tria Capitula // PG. 86a. Col. 1095). Предисловие 6-й новеллы говорит о единстве и согласии царства и священства внутри Церкви. Юстиниан не отождествлял Церковь с духовенством. Слово «Церковь» отсутствует в приведенной преамбуле 6-й новеллы, но понятие Церкви выражается не словом «священство», а скорее словом «человечество», т. е. соотношение царства и священства понимается не как соотношение гос-ва и Церкви, но как соотношение различных властей внутри Церкви. Налицо асимметрия между 2 членами «симфонии»: в то время как священство есть собирательное имя сонма патриархов и прочих иерархов, царство, которое не отождествляется с гос-вом, сосредоточено в одной личности И. Священство «служит» вещам божественным, оно - «более божественная» (Idem. Constitutio Sacra adversus Severianos // PG. 86a. Col. 1097) часть Церкви, но его отличие от всех прочих ее членов относительно. Дело священства - «молитва», т. е. вся литургическая и сакраментальная жизнь Церкви. Но царство - выше всего на земле. «Quid enim maius, quid sanctius imperiali est maiestate?- Что больше, что святее императорского величества?» (CJ. I 14. 12). «Нет ничего недоступного для надзора царю, приявшему от Бога общее попечение о всех людях»,- говорится в новелле под названием «О монахах и монахинях и их образе жизни» (Novell. Just. 133. Praef.). И. подобает верховное попечение о Церквах и забота о спасении подданных, он - блюститель канонов и божественных законов (CJ. I 1. 42 (43); Novell. Just. 109. Epil.; Ibid. 137. Praef.). Царь через соборы священников утверждает правую веру (Justinianus. Confessio Rectae Fidie Adversus Tria Capitula // PG. 86. Col. 1035). По тексту 6-й новеллы, царство заботится и о догматах, и о чести священников, и о соблюдении церковных канонов, т. е. устрояет предельно широко понимаемую человеческую сторону Церкви. Об этом вполне ясно говорит уже заголовок этой новеллы: «О том, как надлежит хиротонисать епископов и пресвитеров и диаконов и диаконисс и какие наказания преступающим предначертания настоящего указа». Законы Юстиниана касаются всех сторон церковной жизни. Защищая принцип неотчуждаемости церковной недвижимости, они допускают, однако, исключения в тех случаях, когда Церковь не справляется с гос. налогами и повинностями, от к-рых она не была в целом свободна в Византии. Юстиниан акцентирует необходимость церковной собственности в интересах различных направлений благотворительной деятельности: больничного дела, помощи неимущим, воспитания сирот, приюта старых, выкупа пленных, погребения нищих. Законодатель предостерегает от строительства церквей, если храмоздатель не может назначить достаточного ежегодного содержания клира. Но он идет еще дальше, в область чисто церковную, подведомственную непосредственно епископам. Как ктитор, он издает распоряжения о числе клириков Св. Великой Церкви и прочих к-польских церквей (Novell. Just. 3); в 16-й новелле он повелевает не рукополагать клириков сверх штата. Подтверждая права старых Церквей, он своей властью воздвигает новую автономную (фактически автокефальную, с номинальной лишь зависимостью от Рима - Ibid. 131. 3) Церковь у себя на родине, где на месте скромной деревни вырос по его повелению великолепный город Юстиниана Первая. Эта Церковь вскоре погибла в потопе слав. нашествия, но впосл. о ней вспоминали как о прецеденте создания новых автокефальных Церквей на Балканах, и церковная традиция связывала с ней позднее возникшую Охридскую архиепископию. Состоявшийся в царствование Юстиниана Вселенский V Собор (как впосл. и VI Вселенский Собор) не издал ни одного канона. В то же время Юстиниан в своем обширном церковном законодательстве полномочно интерпретировал прежние канонические нормы, разрабатывая церковное законодательство с небывалой подробностью, и создавал новые нормы. Даже литургической жизни касались его законы. Будучи озабочен литургическим упадком, к-рый отчасти был связан с упадком культурным (ср. запрет вступать в клир неграмотным - Ibid. 6. 4), И. издает распоряжение епископам и пресвитерам читать вслух, а не про себя молитвы Евхаристии и Крещения (Ibid. 137. 6). Временами тактически уступая Риму, Юстиниан на самом деле не хотел поддаваться римским притязаниям, стремясь управлять всеми 5 Патриархатами своей обширной империи. Структура Церкви в представлении Юстиниана видна по адресованию, которым он иногда сопровождал свои законы: «Обо всем этом святейшие патриархи пусть известят подчиненных им боголюбезнейших митрополитов, они же пусть сообщат подчиненным им боголюбезнейшим епископам, те же известят подвластные им монастыри, чтобы богопочитание пребывало неповрежденным всегда и повсюду (Ibid. 5. Epil.; 133. 6). Даже во внутреннюю жизнь нехрист. религий Юстиниан вторгался не как беспристрастный арбитр, но как христ. миссионер. Борьба с ересью для него - стремление освободить души от болезни (Ibid. 144. Praef.). В 146-й новелле «О евреях» Юстиниан предлагает читать в синагогах Библию не на еврейском, а на понятном языке, т. е. греческом, из переводов предпочтителен перевод 70, к-рые выполнили его «словно осиянные пророческой благодатью». Юстиниан, кроме того, запретил иудейские секты, отрицающие воскресение мертвых и Страшный Суд.

В известном смысле Юстиниан считал себя главой Церкви. Г. А. Острогорский пишет, что ему «была совершенно чужда идея церковной автономии» (Ostrogorsky. 1963. S. 65). По прот. Иоанну Мейендорфу, «в юридической мысли Юстиниана нет совсем места Церкви как обществу своего рода» (Meyendorff. 1982. P. 49). M. Жюжи считает, что Юстиниан утверждал в Церкви свое «всемогущество», «верховную власть юрисдикции» и даже, если не в теории, то на практике, «некую вероучительную непогрешимость» (Jugie M. Justinien // DTC. 1947. T. 8. Col. 2279). В результате законодательной деятельности Юстиниана имп. законы перестали быть второстепенным, дополнительным источником церковного права и приобрели первостепенное значение. Вскоре после Юстиниана стали составляться церковно-законодательные сборники, получившие характерное название «номоканоны» (νομοκανών), указывающее на 2 источника церковного законодательства: церковные каноны и имп. законы. И если каноническое законодательство Соборов уже больше не было обширным (за исключением Пято-Шестого Собора 691-692 гг., см. в ст. Вселенский VI Собор), И. продолжали вслед за Юстинианом активную церковно-законодательную деятельность.

Первые императоры-иконоборцы Лев III и Константин V издали краткий законодательный сб. «Эклога», представляющий собой удобно расположенные выдержки из Юстинианова законодательства. Законодательные нормы Юстиниана I пересматривались в сторону «большего человеколюбия». Впосл. «Эклога» получила распространение у южных славян и в России под названием «Закон судный людем». Имп. Василий I, человек простого и к тому же негреч. происхождения, был большим почитателем рим. имперской идеи и рим. права. Он развернул большую работу по кодификации «обновленного» права, успев издать 2 небольших сборника законов, «Прохирон» и «Исагогу». Эта работа была завершена при его сыне Льве VI Мудром, издавшем большой свод под названием «Василики». Он же издал 113 новелл, 35 из них, относящиеся к Церкви, адресованы патриарху св. Стефану I, младшему брату И. В предисловии к «Исагоге» исповедуется, что Христос - Законодатель и Судия, царствующий и председательствующий над всеми христианами и над самим царем. Человек - соединение 2 начал, духовного и материального, и этому единому существу Бог дает Свой «благой закон для сохранения, спасения и пребывания во благе сего составного [существа]». Своему закону, положенному в основу человеческого бытия, Бог «божественно и неизреченно» научает царя, который «весь поток закона как питие божественное растворил» для своих подданных и «повелевает самодержавно и вседержительно всем под нашей властью верным мужам держать [его]». Гражданское общество (πολιτεία) уподобляется телу и материи, а Церковь - душе и идее (ψυχή и εἶδος). Между ними должно быть такое же единство, как в человеке едины душа и тело, и И. законодательствует для обоих, призывая принять его закон «как от Бога». 1-й титул «Исагоги» - «О законе и справедливости (δικαιοσύνης)» - предшествует титулу «О царе», поскольку закон божествен и из многочисленных имен Божиих прекраснейшее - Праведный (δίκαιος). 2-й и 3-й титулы впервые в визант. законодательстве дают учение о царе и о патриархе.

И.- это «законное господство, общее благо для всех подвластных, не наказывающий по антипатии и не благодеющий по симпатии, но справедливый подвигоположник (организатор соревнований - образ, восходящий к 1 Кор 9. 24-25.- Авт.), раздающий награды» (Eisag. 2. 1). Его цель - «сохранение благими средствами и безопасность существующих наличных сил, возвращение, неусыпною заботою, утраченного, обретение отсутствующего мудростью, благими победами и свершениями» (Ibid. 2. 2). Царь должен «благодетельствовать, почему он и называется благодетелем, а когда он изнеможет в благодеянии, он, согласно древним, представляется подделывающим характер царя» (Ibid. 2. 3). Царю положено защищать и сохранять «все записанное в Божественном Писании», учение Вселенских Соборов и действующие рим. законы (Ibid. 2. 4). В 5-й гл. 2-го титула говорится, что И. должен быть «изряднейшим в православии и благочестии... и известным божественной ревностью», далее достаточно подробно излагаются догматы Св. Троицы и Боговоплощения. Главы 6-10 говорят об И. как об истолкователе старых законов с учетом обычаев и с целью их человеколюбивого применения. Главы 11-12 указывают порядок отмены устаревших законов и критерии законности обычая.

Титул 3, «О патриархе», по мнению исследователей, составлен патриархом свт. Фотием. Согласно «Исагоге», патриарх должен «за истину и в защиту догматов глаголать пред царем и не стыдиться» (Ibid. 3. 4; ср.: Пс 118. 46). Основополагающее значение имеет 8-я гл.: «Государство (πολιτεία) подобно человеку состоит из частей и членов, где величайшие и необходимейшие - царь и патриарх, почему и душевный и телесный мир и счастье подданных - единомыслие и согласие во всем царства и архиерейства» (Ibid. 3. 8). Главное отличие нового варианта теории «симфонии» от 6-й новеллы Юстиниана в том, что там только «царство» персонифицировалось в единственном лице И., а «священство» было собирательным именем всего епископата. Здесь же патриарх К-польский получает положение почти неограниченного церковного монарха. 9-я гл. предписывает, чтобы на основании соборных постановлений и «божественных» имп. законов «другие [патриаршие] престолы» в спорных случаях представляли их на «рассмотрение и суд» «первого» престола (Ibid. 3. 9). Римский престол, с к-рым К-польская Церковь находилась в общении, не принимался во внимание. Автокефалия вост. Патриархатов объявлялась ограниченной. Между патриархом и рядовыми епископами устанавливалась большая дистанция: если патриарх - «живой и одушевленный образ Христа, делами и словами [в себе самом] запечатлевающий истину» (Ibid. 3. 1), то рядовой епископ - «надзиратель и попечитель всех состоящих в церкви душ его епархии, имеющий силу посвящать пресвитера, диакона, чтеца, псалта и монаха» (Ibid. 8. 1). Такой своего рода «папизм», конечно, усиливал позицию патриарха перед лицом И., но все же в документе не говорится, чем гарантируется заявленная «симфония», за И. вместе с тем оставляются полномочия в церковной сфере: предписанная ему «божественная ревность» - это обязанность утверждать веру в народе. До самого конца существования Византии И. должен был председательствовать на Соборах, рассматривавших догматические вопросы.

Многое в отношениях И. и иерархии оставалось за рамками «Исагоги» и др. визант. законов и канонических определений. Эти канонические указания с учетом толкований авторитетных канонистов и имп. законы при всей недоговоренности офиц. учения о царе складывались в систему, к-рая вкупе с вековой исторической практикой отражалась в офиц. документах. Так, имп. Феодор II, излагая в письме одному католич. епископу свое видение возможного униатского Собора, писал: «Из столь многих бывших Соборов, на которые сходились все архиерейски предстоятельствующие в церквах, ни один Собор не произошел по повелению кого-нибудь из таковых архиереев... но все Соборы собирались по царским повелениям. Ибо царь был имеющим власть их созывать... И еще важнее, когда освященные разногласили о догматах, кто кроме самого царя мог бы отличить глаголющих истину? Ибо он сидел среди них с избранными сенаторами и выдающимися чиновниками, и они выносили суждение, вроде: Эти говорят истину, а те расположены противно истине. Случалось, что и царь, причастный образованности, сам по себе познавал того, кто истинствует. Если же царь был не таковой, недостаток восполнялся изрядными мужами из сенаторов. Ибо без такового судии и различителя, который нес силу начальства и был препоясан мощию власти, как возможно было бы одних принимать как мыслящих истину, а других отсылать осужденными как еретичествующих?.. Так что и вновь, если необходимо созвать Собор для исследования истины, должно быть так, и царскими указами сойтись всем в том месте, где он прикажет... И царь воссядет посреди, чтобы по старому тому обыкновению рассуживать говорящих. Если сие так произойдет, истина наверное будет легчайше установлена силою лучшего и ложь отражена благодатию Духа. Ибо иначе не может произойти исправления мнения» (Θεοδώρου Β´ Λασκάρεως Περ χριστιανικῆς θεολογίας Λόγοι. 1988. Σ. 180-182). Согласно этому тексту, И.- верховный арбитр и непременный председатель любого догматического Собора, именно он выносит конечное решение. В кон. ХIV в. московский вел. кн. Василий I Димитриевич пытался отказаться от поминовения И. в Русской Церкви. К-польский патриарх Антоний IV направил ему послание, в к-ром защищал престиж И. как главы христ. мира: «Святой царь большое место имеет в Церкви; он не то, что другие князи и местные властители, ибо изначала цари утвердили и определили благочестие по всей вселенной, и Вселенские Соборы цари собрали, и то, что относится к правым догматам и к христианскому жительству, что говорят божественные и священные каноны, они утвердили и законоположили любить и почитать, и много подвизались против ересей, и первоседания архиереев и разделение их округов и границы епархий начертали царские указы с Соборами, почему они имеют великую честь и место в Церкви. И хотя по попущению Божию языки окружили область и землю царя, но и доныне такую же хиротонию имеет царь от Церкви и такой же чин и такие же молитвы и великим помазуется Миром и хиротонисуется царем и самодержцем римлян, т. е. всех христиан и на всяком месте и всеми патриархами и митрополитами и епископами поминается имя царя, где только именуются христиане, чего никак не имеет никто из прочих правителей или местоначальников, и такую имеет в сравнении со всеми власть, что и сами латиняне, не имеющие никакого общения с нашей Церковью, тоже воздают ему такое же повиновение, что и в древние дни, когда они были едины с нами. Много больше христиане православные должны ему этим... Невозможно христианам иметь Церковь, а царя не иметь. Ибо царство и Церковь имеют многое единство и общность, и невозможно взаиморазделение. Оных только царей отвергают христиане - еретиков, неистовствовавших против Церкви и вводивших извращенные догматы, чуждые учения апостольского и отеческого. ...Услышь и верховного апостола Петра, говорящего в первом из соборных посланий: «Бога бойтесь, царя чтите». Он не сказал: царей, чтобы кто не подумал, что говорится о так называемых царях отдельных народов, но царя, указывая, что один есть всеобщий (καθολικός) царь. И о ком же это? О тогдашнем нечестивом и гонителе христиан. Но, будучи святым и апостолом, предвидя будущее, что христиане будут иметь единого царя, он учит почитать нечестивого царя, чтобы этим научились, как нужно почитать благочестивого и православного» (Miklosich, Müller. Vol. 2. P. 190-192).

То, что можно было бы назвать офиц. имперской экклезиологией, могло оспариваться как сторонниками иерархического клерикализма, в пределе выражавшегося в папизме (римском, александрийском, к-польском), так и монахами-«зилотами», к-рые чаще всего протестовали как против царской, так и против епископской власти. Но для Византии более характерна не конфронтация 3 начал: имп. власти, иерархии и монашества, но их плодотворное сотрудничество.

за долгую историю Византии претерпело существенные изменения. Изначально это была светская, военная церемония, в которой правомочно принимали участие сенат и «народ», т. е. представители городских партий. В ранней Византии значение этих факторов резко возрастало в том случае, если И. при жизни не успел назначить себе наследника,- тогда сенат, нередко под давлением армии или «народа», совершал выборы нового И. В 457 г. в коронации имп. Льва I впервые принял участие, правда весьма скромное, К-польский патриарх, впосл. его участие стало непременным. Со времени коронации Ираклия в 610 г. обязательным местом проведения церемонии стал столичный собор Св. Софии. Иоанн VI Кантакузин, коронованный патриархом Иерусалимским в 1346 г., после занятия К-поля в 1347 г. был вторично венчан на царство патриархом К-польским. Аналогично Михаил VIII Палеолог, коронованный в 1259 г. в Никее, был вновь коронован в К-поле в 1261 г., после освобождения города. В VII в. коронация становится чисто церковным действием, а участие в ней сената и народа утрачивает «конституционный» характер и становится лишь церемониальным. После захвата К-поля латинянами в условиях военного и идеологического противостояния визант. чин коронования получил дополнения по образцу лат. чина, совершенного захватчиками в К-поле над новым И.; в обновленном виде он совершался до конца существования Византии. Перед самой коронацией во дворе, ведущем из дворца в Св. Софию, И. поднимался на щит. В ранней Византии поднятие на щит было главным моментом военной инвеституры И., затем, с оцерковлением чина, перестало совершаться. Теперь оно получило новый смысл: щит, на который воздвигали И., держали патриарх и высшие сановники; в случае венчания на царство соправителя щит держали сам правящий И., патриарх и сановники.

Венчание и заимствованное у латинян миропомазание царя совершалось на литургии следующим чином: еще до начала богослужения И. вручает патриарху собственноручно написанное исповедание веры, состоящее из Символа, изъявления верности апостольским преданиям, догматам и канонам Соборов и св. отцов, подтверждения «привилегий и обычаев Святейшей Великой Божией Церви», обещания быть «верным и искренним рабом и сыном Св. Церкви», а также ее «дефенсором и защитником», обязательства быть человеколюбивым правителем. Во время литургии цари (их могло быть до 4 и больше: самодержец с супругой и венчаемый соправитель с супругой) восседают на тронах. Перед пением Трисвятого патриарх исходит из алтаря и цари шествуют к амвону. Патриарх читает молитвы на царское миропомазание, а затем, помазывая голову царя св. миром, возглашает «῞Αγιος» (Свят!), что трижды повторяют клирики, стоящие на амвоне, и затем, также трижды,- народ. Если венчается самодержец, т. е. правящий И., венчает его патриарх, если соправитель - его венчает самодержец вместе с патриархом, царицу венчает один И. При возложении венца патриарх возглашает «῎Αξιος» (Достоин!), что опять повторяется трижды клиром и затем народом. Патриарх читает молитвы на возложение венцов, в к-рых выражается понимание царской власти как не только власти главы гос-ва над его подданными, но как власти над народом Божиим, т. е. Церковью: «...вернаго раба Твоего (имярек), егоже благоволил поставити царя над народом Твоим святым, егоже стяжал еси Честною Кровию Единороднаго Сына Твоего, помазати сподоби елеем радования, облецы его силою свыше... даждь в десницу его скиптр спасения, утверди его на престоле правды, огради его всеоружием Всесвятаго Твоего Духа» (Текст молитвы см.: Goar. Euchologion. P. 726; Барсов. 1883. С. 25-31). Цари уходят и восседают на свои престолы. На Великий вход И. направляется в алтарь и затем идет впереди духовенства с крестом и жезлом в руках. Когда он, пройдя по храму, восходит на амвон, диакон кадит царя и возглашает: «Да помянет Господь Бог державу царствия вашего всегда, ныне и присно и во веки веков». Это повторяют все клирики - участники Великого входа. Если И. готов причаститься, он входит в алтарь после «Святая святым», кадит престол с 4 сторон, затем патриарха, к-рый, приветствуя царя, берет у него кадило и кадит его. И. снимает венец, и патриарх, причастившись сам, причащает его, «как священников» (Изложение священнодействий см.: Ps.-Codin. De offic. 17; Cantacus. Hist. I 41). При выходе из церкви народ приветствует «новохиротонисанного» царя: «запевалы» (κράκται) возглашают стихи, относящиеся к венчанию, и иные богослужебные стихи, напр.: «слава в вышних Богу и на земли мир», «в человецех христиан благоволение», «яко помилова Бог люди Своя», «слава Богу, венчавшему главу твою», «слава Богу, явившему тебя царем», «Венчавший тебя, (имярек) царя, Своею рукою» «да сохранит тебя в полноту времен в багрянице» «с царицами и багрянородными». Народ трижды повторяет каждый стих (Const. Porphyr. De cerem. I 47(38)).

Один из праздников, выражающих эту идеологию,- двунадесятый праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Этот праздник не только повторяет воспоминания «Пасхи страданий и Воскресения», но и напоминает по меньшей мере о 2 исторических событиях IV в.: о видении Креста, бывшем имп. Константину в 312 г., и об обретении Св. Креста имп. Еленой. Оба эти события говорят о торжестве христианства над язычеством, о начале христ. государственности. Тексты службы отождествляют народ Божий, составляющий Церковь, с подданными Римской империи: «Тезоименитое Христу новое жительство (πολίτευμα)» - политическое общество, обретающее имя Христово в результате обращения И. и следования за ним всего народа. Испрашивая «победы царем на варвары», молятся не только о победе гос-ва над гос-вом, но и о победе истинной веры и той культуры, к-рую несет исповедующее ее гос-во. Другой яркий пример имперской экклезиологии содержится в текстах богослужения в Неделю Православия. Главными действующими лицами в преодолении иконоборчества здесь изображаются царица св. Феодора и ее малолетний сын Михаил III, к-рые упоминаются в службе многократно, в то время как о роли епископата в Торжестве Православия не говорится ничего. Кроме того, служба определяет соотношение сторон, участвовавших в споре об иконах, иначе, чем это делали ревнители иконопочитания. Последние считали иконоборцев совершенно отпадшими от Церкви, тогда как, согласно текстам службы, иконоборцы и иконопочитатели образуют 2 части разделенной Церкви, примирить которые предстоит верховной власти.

Со временем для избрания патриарха К-польского установилась формальная процедура: Синод выдвигал 3 кандидатов, из к-рых И. избирал одного. Если И. хотел, он мог заранее сообщить Синоду имя своего кандидата. Если он был недоволен выбором Синода, он мог отменить его решение и назначить патриарха сам. По словам Феодора Вальсамона, И. «и без выборов нарекает и патриархов и епископов» (῾Ράλλης, Ποτλῆς. Σύνταγμα. Τ. 3. Σ. 350). Еще проще было с главами др. Церквей. Когда в состав Византии входили Антиохия и Охрид, И. непосредственно назначал патриархов Антиохийских и архиепископов Охридских, обычно из числа высших клириков Св. Софии. Дважды на К-польский патриарший престол назначались юные царевичи, младшие родственники самодержцев: св. Стефан I, младший брат имп. Льва VI, и Феофилакт, младший сын имп. Романа I Лакапина. Наречение патриарха совершал И. по формуле: «Святая Троица чрез Ею дарованное нам царство предлагает (προβάλλεται; вариант: προχειρίζεται - назначает, церковнослав. проручествует - PG. 156. Col. 894) тебя архиепископом Константинополя, нового Рима, и Вселенским патриархом» (Ps.-Codin. De offic. 20). По Псевдо-Кодину, все остальные архиереи принимают хиротонию дважды запечатлеваемые крестным знамением, а патриарх принимает только одно осенение, поскольку вместо первого, «малого» запечатления служит его наречение, совершенное царем; так же совершается наречение патриархов Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и архиепископов Первой Юстинианы и всей Болгарии. Остальные архиереи через неск. дней после хиротонии представляются И. и читают молитву о нем, в к-рой просят, чтобы «царь всей христианской полноты... народом святым, царственным священством управлял царственно» (Precatio, que coram imperatore legi solet a metropolitano recens ordinato // PG. 119. Col. 1160). Кроме этой «типовой» молитвы известно неск. молитв, составленных самими новохиротонисанными архиереями. Так, свт. Григорий Палама в своей молитве говорит о царях: «Ты судил им царствовать над жребием Твоим и над земной Церковью Твоею... Ты поставил их защитниками Церкви, покровителями Твоего наследия, хранителями нашей веры в Тебя» (ΓΠΣ. Τ. 5. Σ. 269-272).

На византийской литургии И. поминались несколько раз. На проскомидии: «Помяни, Господи, архиепископа нашего (имярек), благочестивейших и христолюбивых царей наших (имярек), раба Твоего (имярек) игумена и всех братий наших...» (Athen. Bibl. Nat. Cod. 662 (ХII-ХIII вв.); Τρεμπέλας. 1935. Σ. 3). Неск. иной порядок поминовения зафиксирован в рукописи Пантелеимонова мон-ря ХIV в.: «О всяком епископстве православных. О архиепископе нашем (имярек), честном пресвитерстве, во Христе диаконстве и всем священном чине. О благочестивейших и богохранимых царех наших. О рабе Божием (имярек), игумене...» (Τρεμπέλας. 1935. Σ. 3). Важный момент в истории чинопоследования литургии - «Изъяснение Божественной Литургии» патриарха К-польского Филофея Коккина (†1376). П. Трембелас дает вариант его текста, написанный после 1429 г. Порядок поминовения здесь такой: «И взем другую (вариант: четвертую) просфору, глаголет: и помяни благочестивейших и богохранимых царей, христолюбивое воинство, всякое епископство православных и всякий священный и монашеский чин...» (Ibid. Σ. 236). В мирной ектении по греч. чину за прошением об «архиепископе» (правящем архиерее) следовали прошения: «О благочестивейших и богохранимых царех наших, всей палате и воинстве их Господу помолимся». «О еже пособити и покорити под нозе их всякаго врага и супостата Господу помолимся» (Ibid. Σ. 25-26). В чине патриаршей литургии после Малого входа бывало поминовение царей по формуле: «Господи, спаси цари. И услыши ны», а затем поминовение патриарха (Ibid. Σ. 39). Поминовение на сугубой ектении являет значительное многообразие. В 2 рукописях ХII в.: «Еще о благочестивейших и богохранимых царех и о покорити под нозе их всякаго врага и супостата рцем» (Ibid. Σ. 58-59). Еще 1 рукопись ХII в. (Athen. Byzant. Mus. Cod. 6) указывает перед «молитвой прилежного моления» прошение «О благочестивейших и богохранимых царех...», которое дважды повторяется после молитвы (Ibid. Σ. 59). По рукописи ХV в. (Athen. Bibl. Nat. Cod. 769; Τρεμπέλας. 1935. Σ. 59) после указанной молитвы трижды произносится прошение о царях: «Еще молимся о благочестивейших и богохранимых, державе, победе, пребывании, мире, здравии, спасении их и о еже Господу Богу нашему наипаче споспешити и пособити им во всех и покорити под нозе их всякаго врага и супостата. Еще молимся о благочестивейших и христолюбивых царех наших Андронике. Еще молимся о благочестивейшем». Этот текст явно сокращен, что естественно при часто меняющемся составе имен, причем отсутствие «имярека» в рукописи не означает опущения имени в богослужении. Целый ряд рукописей предписывает прошения о царях произносить дважды, до и после «молитвы прилежного моления». И только в 2 рукописях ХV в. указывается одно прошение о царях: возможно, эти рукописи написаны уже после падения Византии и прекращения поминовения царей. Литургические рукописи содержат много примеров такого консерватизма. Во всех приведенных у Трембеласа вариантах сугубой ектении прошения о царях предваряют прошение об «архиепископе». В поствизант. эпоху прошение о царях заменяется прошением «о благочестивых и православных христианех». После освобождения Греции возникает сочетание: 1) прошение, заменяющее прошение о царях; 2) прошение об архиепископе и 3) прошение о короле. Поминовение царей после преложения Св. Даров совершалось уже в IV в. Об этом свидетельствует свт. Кирилл Иерусалимский: «После приношения духовной Жертвы... мы просим Бога об общем мире церквей, о благостоянии мира, о царях, о воинах и союзных ополчениях, о в немощах сущих, о страждущих и, кратко сказать, о всех нуждающихся в помощи» (Сyr. Hieros. Mystag. 5. 6). В чине литургии свт. Иоанна Златоуста эта intercessio звучит так: «Еще приносим Ти словесную сию службу о вселенней (офиц. именование империи.- Авт.), о святей, соборней и апостольстей Церкви, о иже в чистоте и честнем жительстве пребывающих, о благовернейших и христолюбивых наших царех, всей палате и воинстве их. Даждь им, Господи, мирное царство, да и мы в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте». В рукописях имеются варианты: «благовернейших царех, христолюбивой царице», «благовернейших и христолюбивых благочестивых царех» (Τρεμπέλας. 1935. Σ. 121). Не только слово «вселенная», но и слово «тишина» взято из офиц. лексикона: γαληνώτατος (тишайший) - один из царских титулов, соответствующий лат. serenissimus. Литургия свт. Василия Великого имеет более пространную intercessionem: «Помяни, Господи, благочестивейших и благовернейших наших царей, ихже оправдал еси царствовати на земли. Оружием истины, оружием благоволения венчай их. Осени над главою их в день брани, укрепи их мышцу, возвыси их десницу, удержави их царство, покори им вся варварския языки, брани хотящыя, даруй им глубокий и неотъемлемый мир, возглаголи в сердце их благая о Церкви Твоей и о всех людех Твоих, да в тишине их тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и честности. Помяни, Господи, всякое начало и власть и иже в палате братию нашу и все воинство. Благия во благости Твоей сохрани, лукавыя благи сотвори благостию Твоею...» Интересный вариант дают 3 рукописи ХVI-ХVIII вв., т. е. времен тур. порабощения: «...благочестивейших и приснопамятных царей...» (Ibid. Σ. 186), без др. изменений или сокращений. По греч. чину последнее поминовение царей бывало в заамвонной молитве: «Мир мирови Твоему даруй, церквам Твоим, священником, царем нашим, воинству и всем людем Твоим». Под властью турок «царем» меняли на «благочестивым» (Ibid. Σ. 154). На мирных и сугубых ектениях вечерни и утрени цари поминались, как и на тех же ектениях в чине литургии. Кроме того, начало утрени, между возгласами «Благословен Бог...» и «Слава Святей...», представляет собой моление о царях, состоящее из «царских» псалмов 19 и 20, Трисвятого, тропарей: «Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы царем на варвары даруя и Твое сохраняя крестом Твоим жительство», «Вознесыйся на крест волею, тезоименитому Твоему новому жительству щедроты Твоя даруй, Христе Боже, возвесели силою Твоею благоверныя цари наша, победы дая им на сопостаты, пособие имущим Твое оружие мира, непобедимую победу», «Предстательство страшное и непостыдное, не презри благая молений наших, всепетая Богородице, утверди православных жительство, спасай имже повелела еси царствовати и подаждь им с небесе победу, яко родила еси Бога, едина благословенная». Затем следует ектения о царях, состоящая всего из двух прошений: «Помилуй нас, Боже... Еще молимся о благочестивейших и богохранимых царех наших, всей палате и воинстве их. Яко Милостив...» Русский дониконовский устав, следуя греч. чину, повелевает никого не поминать на этой ектении, кроме царей. Наконец, повечерие и полунощница содержат особую ектению, в к-рой 2-м прошением было в прошлом прошение о царях, замененное обычным порядком в период османского ига и затем в Греческом королевстве восстановленное в др. месте ектении, так что получилось следующее сочетание: «Помолимся о мире мира. О благочестивых и православных христианах. Об архиепископе нашем (имярек). Об отце нашем (имярек) иеромонахе [игумене мон-ря] и всей во Христе братии нашей. О благочестивейших и богохранимых царех наших. О благопоспешении и укреплении христолюбиваго нашего воинства...» Ектения содержит и неск. заупокойных прошений: «Ублажим благочестивыя цари. Православныя архиереи...» Цари всегда поминались во мн. ч. В Византии никогда не было закона о престолонаследии, и царствующий И., назначая себе преемника, утверждал его права венчанием на царство.

св. равноап. Константин I Великий (пам. 21 мая) и мать его св. равноап. Елена (пам. 6 марта, 21 мая); св. Феодосий I Великий (пам. 17 янв.); его супруга св. Плакилла (пам. 14 сент.); св. Феодосий II Младший (пам. 29(30) июля); супруга его св. Евдокия (Афинаида) (пам. 13 авг.); св. Маркиан (пам. 17 февр.); супруга его Пульхерия (пам. 17 февр., 10 сент.); св. Лев I Великий (пам. 20 янв.); св. Маркиана, супруга Юстина I (пам. 27 янв.); св. Юстиниан I (пам. 14 нояб. в рус. святцах, 2 авг. у греков; в Византии его память отмечалась 14, 15 и 16 нояб. и 2 авг.); супруга его св. Феодора (пам. 14 нояб. в рус. святцах, 15 нояб. у греков); св. Константин III (пам. 3 сент.); прп. Анфуса, дочь Константина V (пам. 12 апр.); св. Феодора, мать Михаила III (пам. 11 февр.); св. Феофания (Феофано), 1-я супруга Льва VI (пам. 16 дек.); св. Никифор Фока (пам. 11 дек., почитается на Крите); св. Ирина, в монашестве Ксения, супруга Иоанна II Комнина (пам. 13 авг.); св. Иоанн III Дука Ватац, Милостивый (пам. 4 нояб.); прп. Феодора, царица Эпирская (пам. 11 марта); св. Мануил II Палеолог, в монашестве Матфей (пам. 21 июля); его супруга прп. Ипомони - в миру Елена Драгаш и их сын св. царь-мученик Константин (пам. 29 мая (постановление Св. Синода Элладской Церкви 5 нояб. 1992)).