ГЛИНКА

Федор Николаевич (8.06.1786, с. Сутоки Духовщинского у. Смоленской губ.- 11.02.1880, Тверь), поэт, прозаик. Из мелкопоместных дворян. В 1798-1802 гг. учился в 1-м кадетском корпусе в С.-Петербурге, испытал влияние законоучителя архим. Михаила (Десницкого; впосл. митр. С.-Петербургский). В июне 1802 г. поступил на военную службу; с дек. 1803 г. фактически стал адъютантом ген. М. А. Милорадовича, участвовал в войне с Францией 1805-1806 гг. Неск. лет из-за болезни пребывал в отставке, путешествовал по среднерус. губерниям. Во время Отечественной войны 1812 г. был свидетелем обороны Смоленска и Бородинской битвы. Вернулся на службу 1 окт. 1812 г., участвовал в сражениях при Малоярославце, Вязьме, Дорогобуже, Красном и в заграничных походах рус. армии, дошел до Парижа, награжден рус. и иностранными орденами и шпагой «за храбрость».

Ф. Н. Глинка. Литография К. П. Беггрова. 1821 г.

Ф. Н. Глинка. Литография К. П. Беггрова. 1821 г.

В 1816 г. переведен в Гвардейский генеральный штаб, в 1818 г. получил звание полковника. В 1817-1819 гг. редактировал «Военный журнал». С 1819 г. состоял чиновником «по особым поручениям» при с.-петербургском военном ген.-губернаторе Милорадовиче, заведовал его «особенной канцелярией».

Являлся влиятельным членом масонской ложи «Избранного Михаила» (1816-1821; с 1817 был ее представителем в Великой ложе Астреи), декабристских орг-ций «Союз спасения» (1816-1818) и «Союз благоденствия» (1818-1821). Входил в Коренную управу «Союза благоденствия», являлся важнейшим «агентом влияния» в лит. кружках и об-вах (в частности, в 1819-1825 избирался председателем Вольного об-ва любителей рос. словесности, в к-рое вступил в 1816), был противником военного переворота и выступал за сохранение монархии. Свое положение при Милорадовиче Г. использовал для благотворительной деятельности, защиты прав заключенных и т. п. (в 1820 способствовал смягчению участи А. С. Пушкина). В 1821 г. прекратил участие в декабристских и масонских об-вах, однако, оставался под подозрением, в 1822 г. был переведен в армию. Знал о подготовке декабристского восстания 1825 г., пытался предостеречь зачинщиков от «насилий». После восстания арестован и сразу освобожден; в марте 1826 г. вновь арестован, до июня находился под следствием в Петропавловской крепости, был оправдан и освобожден, но уволен с военной службы и отправлен в Олонецкое губ. правление на должность советника. В 1830 г. переведен на такую же должность в Тверь, в 1832 г.- в Орёл. В 1834 г. вышел в отставку с чином действительного статского советника.

В 40-х гг. XIX в. сблизился с кругом московских славянофилов (Аксаковы, М. П. Погодин, С. П. Шевырёв, А. С. Хомяков), сотрудничал в ж. «Москвитянин» (написал для него, в частности, стихотворение «Москва» («Город чудный, город древний…»), 1841). В московском доме Г. при деятельном участии его жены А. П. Глинки регулярно устраивались лит. вечера («понедельники»), привлекавшие людей с религ. умонастроением (М. А. Дмитриев, П. Я. Чаадаев и др.). Такие вечера Глинки устраивали и после переезда в С.-Петербург в кон. 1853 г. (среди постоянных посетителей салона - П. А. Вяземский, П. А. Плетнёв, Н. И. Греч, Я. И. Ростовцев и др.). С 1862 г. жил в Твери, был почетным попечителем гимназии, действительным членом губ. статистического комитета, способствовал созданию городского музея, много занимался благотворительностью. В 1875 г. был избран гласным Тверской городской думы.

Похоронен в Жёлтиковом в честь Успения Пресв. Богородицы тверском мон-ре рядом с супругой. По рассказам очевидцев, в советский период могила вскрывалась. Точное местонахождение захоронения неизвестно.

Впечатления от военной службы и путешествий по России послужили материалом для кн. «Письма русского офицера...» (М., 1815-1816. 8 ч.). «Письма» с описанием кампании 1805-1806 гг. вышли отдельно в 1808 г. Основной целью Г. было «изображение всех военных происшествий и многих геройских деяний россиян». Дневниковые записи очевидца перемежаются с рассуждениями на политические и нравственные темы, историческими экскурсами. Произведение доставило Г. славу первого летописца войн с Наполеоном. В «мирных» 2-й и 3-й частях «Писем» рассказывается, в частности, о сельских церквах и священниках, благотворителях. Продолжением «Писем русского офицера» стали «Письма к другу...» (СПб., 1816-1817. 3 ч.). Эта книга включает «Дневные записки русского офицера» о пребывании в Вильне в 1815 г., «Описание медалей» в честь военных побед России, сборник нравоучительных афоризмов («Мысли»), множество очерков и статей на разные темы (в т. ч. «Добродетельный пастырь» о сельском священнике в Виленской губ., «О состоянии бедных и способах им благотворить» и др.). Также пользовались известностью военно-патриотические «песни» Г. («Военная песнь, написанная во время приближения неприятеля к Смоленской губернии», «Песнь сторожевого воина перед Бородинскою битвою», «Песнь русского воина при виде горящей Москвы» и др.), большинство из них вошло в кн. «Подарок русскому солдату» (СПб., 1818. Тверь, 1877). В «Очерках Бородинского сражения» (М., 1839. 2 ч.) Г. выступил как один из первых историков Отечественной войны. Во время Крымской войны 1853-1856 гг. всенародную известность получили стихотворения Г. «Ура» («Ура!.. На трех ударим разом!») и «Голос Кронштадту» (оба 1854).

Среди писателей-современников Г. отличался возвышенным христианским умонастроением, даже в пору членства в тайных об-вах декабристов. Его преимущественно религ. интересы, склонность к мистицизму с годами только усиливались и часто вызывали недоумения и насмешки (говорили, что Г., «начитавшись Библии, сошел с ума»). С 22 февр. 1822 г. его стали посещать «видения», к-рые он записывал, усматривая в них провиденциальный смысл. В сер. 50-х гг. увлекался спиритизмом, протоколировал происходившее на сеансах. При этом сам Г. считал, что он остается в рамках правосл. традиции.

Большинство поэтических произведений Г. отличаются религ. содержанием, он «сделал религиозное чувство и христианския нравоучения пафосом своей поэзии» (Розанов И. Н. Рус. лирика. М., 1914. С. 238). Г. отчасти следовал путем авторов духовных од XVIII в. «Легкие» темы частной жизни в его стихах редки.

В лирике Г. главное место занимают переложения псалмов и вариации (порой весьма вольные) на их темы. В сб. «Опыты Священной поэзии» (СПб., 1826) для большей части стихотворений подобраны эпиграфы из Псалтири. Сюда вошли свободные размышления на темы псалмов, горькие сетования на мирскую неправду, гонителей, собственную греховность и слабость, взывания к суду и помощи Божией («Вопль раскаяния», «Молитва души», «Тоска» и др.). Встречаются прямые переложения псалмов, звучащие, однако, как остро актуальные гражданские оды (напр., «Плач пленных иудеев», переложение 136-го псалма), а также переложения из прор. Исаии («Призвание Исайи», «Глас Бога избранному Его») и др. В псалмах Г. непосредственно явлено личное, интимное чувство поэта, поэтому их часто называют «элегическими». В кн. «Опыты аллегорий, или Иносказательных описаний в стихах и прозе» (СПб., 1826) вошли его стихотворения средних жанров - апологи, баллады, идиллии, послания, элегии. Каждое из них содержит моральный или философский урок, преподанный в «изящной» поэтической форме. В прозаических отрывках - загадки, иносказательные описания общих понятий: истины («Знакомая незнакомка»), порока («Незнакомый знакомец»), смерти («Страшная гостья»), совести («Прекрасное соседство») и др.

В поэмах Г. религ. проблематика находится на первом плане (это не относится только к первой романтической поэме «Дева карельских лесов», 1828. Изд.: Петрозаводск, 1939). В поэме «Карелия, или Заточение Марфы Иоанновны Романовой» (СПб., 1830) важнейшей фигурой является греч. монах из Смирны (вероятно, этот образ сложился под влиянием жития прп. Лазаря Мурманского, по преданию, прибывшего в олонецкие края из Рима в XIV в.). Вначале монах рассказывает о гонениях на христиан от турок, о своих странствиях и духовных исканиях в Риме и Германии, завершившихся добровольным отшельничеством в сев. лесах, а в конце приходит с «несвязными, отрывистыми» речами о грехе мира, о спасении и Страшном Суде, о грядущей Славе Божией и др.

Поэма «Иов: Свободное подражание священной книге Иова» (М., 1859), писавшаяся со 2-й пол. 20-х гг. по 1834 г., является полным поэтическим переложением Книги Иова. На точность воспроизведения библейского текста Г. не претендовал, заявляя в затянувшихся на 25 лет спорах с духовной цензурой, что поэма «чисто литературное произведение». Г. распространил драматические и описательные фрагменты книги (напр., ввел описание «злоначальника» сатаны, детализировал рассказ о страданиях Иова и др.), но серьезно изучал и сам оригинал, обращаясь за советами к гебраистам и библеистам. Во 2-м издании поэмы (1872) ей предпослана ученая статья Г. «Взгляд на Книгу Иова» и «Мысли о Книге Иова (из Гердера)».

В 40-х гг. XIX в. была написана поэма «Видение Макария Великого» (РГАЛИ. Ф. 141. Оп. 1. Ед. хр. 5), навеянная мрачными раздумьями поэта о «худом направлении» современности. Она пророчит о временах, когда бесы будут приходить на землю не для того, чтобы соблазнять, а чтобы учиться у людей. В поэме «вертлявое существо» рассказывает подвижнику о «дивном веке», «тайных книгах» сатаны, предсказывает невиданные успехи науки и техники и невиданное же опустошение душ человеческих. В нек-рых деталях Г. опирался на Житие и поучения прп. Макария Египетского.

«Таинственная капля: Народное предание» (Б., 1861. 2 ч.; Соч. М., 1871. Т. 2) является главной поэмой Г., над к-рой он трудился в 40-50-х гг. Это религ. эпопея, подобная поэмам Дж. Ж. Мильтона и Ф. Г. Клопштока. В ее основе - апокрифическая легенда о благоразумном разбойнике, к-рый в младенчестве был чудесно исцелен, вкусив молока Богородицы во время бегства Св. Семейства в Египет. История его жизни составляет сквозную, но не главную сюжетную линию поэмы. В целом она представляет собой поэтическое изложение евангельской истории, данной отдельными фрагментами. Поэма разбита на главы, названные в основном по событиям, к-рым посвящены: «Поклонение волхвов», «Искушение в пустыне», «Смерть Лазаря», «Сошествие во ад» и т. д. Рассказ о евангельских событиях сопровождается лирическими медитациями, переложениями из псалмов и пророческих книг, «хорами» ангелов, комическими (в прозе) сценами из жизни разбойников и т. п. Постоянно совершаются экскурсы в ветхозаветные времена и в будущее - к кончине мира, Страшному Суду и Небесному Иерусалиму. В обширных пояснениях и примечаниях к поэме Г. утверждал, что писал «под условием догмы и строгого воззрения Православной Церкви» (в частности, дважды сослался на митр. Филарета (Дроздова), к-рому отдавал на суд нек-рые главы). Однако духовная цензура долгое время не допускала поэму к печатанию в России.